Последний поединок белых и красных на территории Украины

Последний поединок белых и красных на территории Украины

Деникинская армия спаслась от окончательного разгрома красных, укрывшись за крымскими перешейками. 4 апреля 1920 г. П. Врангель сменил А. Деникина на посту главнокомандующего Вооруженными силами Юга России. Он не только реорганизовал белую армию и возвратил ей боеспособность, но и принялся менять политический курс своего предшественника. О новом походе на Москву уже не могло быть речи, тем не менее генерал решительно отверг попытки западных дипломатов склонить его к переговорам с большевиками. Свою стратегию он определил в одном из интервью таким образом: «Не триумфальным походом на Москву можно освободить Россию, а созданием хотя бы на лоскуте русской земли такого порядка и таких условий жизни, которые предрасполагали бы все думы и силы народа, который стонет под красным гнетом»[391].

Генерал Врангель сразу же отказался от идеологии «единой и неделимой России», пообещал Дону и Кубани не нарушать автономных прав казачества, сделал ряд шагов к поискам контакта с правительством УНР. Краеугольным камнем своей платформы он считал нормализацию отношений с крестьянством путем проведения радикальной аграрной реформы. Утвержденный Врангелем земельный закон от 7 июня 1920 г. основную часть земли передавал выборным уездным и волостным земельным советам, которые должны были выработать местные нормы землевладения и поделить землю, которая переходила в полную частную собственность при условии внесения в государственный хлебный фонд 20 % среднестатистического годового урожая на протяжении 25 лет.

Аграрной реформой П. Врангель пытался получить расположение крестьянства и использовать повстанческое движение в борьбе с большевиками, а также пополнить свою армию и обеспечить стабильность тыла.

П. Н. Врангель

Успешное наступление поляков подтолкнуло его к войне с «красной нечистью». 6 июня белая армия начала выход из Крыма и до 24 июня захватила Северную Таврию. Конец июля и начало августа прошли в отчаянных боях с красными в районе Александровска — город несколько раз переходил из рук в руки. В середине сентября белая армия, перегруппированная и пополненная частями, которые прибыли с Кавказа, перешла в наступление и 22 сентября захватила станцию Синельниково, а 28 — Мариуполь. За это время она увеличилась почти вдвое, к ней присоединилось несколько повстанческих атаманов — Савченко, Яценко, Чалый, Богомольцев, Хмара, Голик. В тылу врангелевцев в отличие от тыла деникинцев не было отмечено крестьянских восстаний. Но не наблюдалось и массового притока крестьян в белую армию. Вероятно, у них уже успели сформироваться стереотипы восприятия белых. П. Врангель сумел посеять сомнение в их правильности, однако не смог их разрушить. Он был талантливым полководцем и гибким политическим деятелем. Признавая это, его непосредственный противник, командующий Южным фронтом Красной армии М. Фрунзе в 1921 г. писал: «…в лице Врангеля и управляемой им армии наша родина, без сомнения, имела чрезвычайно опасную силу. Во всех операциях полугодичного противоборства Врангель как командующий в большинстве случаев проявил и незаурядную энергию, и понимание обстановки. Что касается подчиненных ему войск, то и о них следует дать безусловно положительный отзыв»[392].

Можно предположить, что если бы П. Врангель командовал белыми армиями в 1919 г., то поединок между красными и белыми мог бы окончиться иначе. В 1920 г., несмотря на все положительные изменения, осуществленные П. Врангелем, борьба его армии была обречена на поражение, из-за огромного неравенства сил. У белых практически не было шансов, так как большевики уже надежно овладели государственной российской машиной и направили на обеспечение своих военных нужд огромные материальные и людские ресурсы России, их трудности заключались лишь в невозможности быстрого маневра сил. Только в начале сентября они смогли начать переброску на Южный фронт военных частей с Кавказа, из Сибири, Туркестана. ЦК РКП(б) решило направить сюда и 1-ю Конную армию, сняв ее с Польского фронта.

М. Фрунзе, назначенный командующим Южным фронтом, планировал окружить белых в Северной Таврии, отрезать их от крымских перешейков и разгромить в степи. Такую задачу войскам фронта он поставил 19 октября. Перед наступлением красные по численности почти втрое превосходили противника. К тому же 16 октября ими было подписано очередное военнополитическое соглашение с повстанческой армией Н. Махно об общих действиях против врангелевцев. В тылу красных войск установилось относительное спокойствие. 16 октября махновцы отправились на фронт. Сохраняя статус армии, они в оперативных вопросах подчинялась красному командованию. Махновцам была поставлена сложная задача: не позднее 24 октября прорваться в тыл врага от Александровска и рейдом пройти на Орехово и дальше для захвата крымских перешейков. Это была почти нереальная задача. Однако 24 октября махновская конница захватила Орехово, а 30 — Мелитополь. Рейдом по тылам белых махновцы преодолели 250 верст, нанеся врагу несколько сокрушительных ударов, но и сами понесли ощутимые потери.

Операция Южного фронта в Северной Таврии завершилась 2–3 ноября победой красных. Белые потеряли 20 тыс. бойцов, 100 пушек, немало боеприпасов, но не дали себя окружить и отошли в Крым, организовав оборону Перекопа, узкой горловины, соединявшей полуостров с материком.

Перекопские укрепления, возведенные с помощью английских и французских военных фортификаторов, считались неприступными. Еще во времена Запорожской Сечи татары и турки насыпали поперек Перекопа вал длиной 8 верст. В 1920 г. его ширина в основе превышала 15 м, а высота равняла 8 м. Перед валом был ров 10 м глубины и более 30 м ширины. Северный склон вала имел крутизну до 45 градусов. Его защищали два ряда траншей и заграждений из колючей проволоки. По вершине вала были выставлены 70 пушек и 150 пулеметов. За укреплениями Турецкого вала в районе Юшуни расположилась вторая линия обороны.

5 ноября М. Фрунзе отдал приказ наступать на Крым. Новая операция должна была начаться без предварительной подготовки. Все бремя штурма ложилось на плечи 6-й армии, которой оперативно подчинялись махновцы. План Фрунзе был довольно простой: в то время как 51-я дивизия будет штурмовать «в лоб» перекопские укрепления, другие части армии, форсировав Сиваш, выйдут через Литовский полуостров в тыл белых.

Фронтальный штурм укреплений Турецкого вала начался днем 8 ноября. Хотя красные несли колоссальные человеческие потери, Фрунзе настаивал на лобовых атаках укреплений, а тем, кто медлил, грозил жестокими репрессиями. С жертвами никто не считался и не обращал на них внимания. Один из комбригов 15-й дивизии позже вспоминал: «Враг развил такой сильный огонь, что казалось никто из тех, кто шел в атаку не уцелеет, все будет сметено. Но наше общее движение ни на минуту не прекращалось, передние шеренги скашивались огнем врага за ними шли следующие/…/ Шли задние через трупы передних/…/ Удивительно легко умирали люди в эти дни»[393]. Но решающие события развернулись на Литовском полуострове, где, форсировав Сиваш, действовали три красные дивизии и повстанческая махновская армия. Белые, для которых наступление через Сиваш стало неожиданностью, должны были отступить с Литовского полуострова, потому что оборона Турецкого вала потеряла смысл. 10 и 11 ноября шли бои на Юшунских укреплениях, после чего сопротивление белых на Перекопе было окончательно сломлено. М. Фрунзе обратился по радио к Врангелю с предложением сдаться на протяжении 24 часов, «…всем бойцам Крымской армии, — отмечал он, — гарантируется жизнь и желающим свободный выезд за границу… Всякому, кто положит оружие, будет дана возможность искупить свою вину перед народом честным трудом»[394]. Врангель не откликнулся на предложение.

13 ноября Фрунзе приказал войскам Южного фронта до 20 ноября окончательно завладеть всей территорией полуострова. В тот же день 2-я Конная армия и махновцы захватили Симферополь. Белые к этому моменту практически прекратили сопротивление. Остатки их армии срочно грузились на корабли в крымских портах и отплывали в Турцию. 16 ноября М. Фрунзе кратко телеграфировал В. Ленину: «Сегодня нашей конницей занята Керчь. Южный фронт ликвидирован»[395].

Председатель гражданского правительства Крыма Л. В. Кривошеин, генерал П. Н. Врангель и генерал П. Н. Шатилов. 1920 г.

Советская историография обычно представляла эту телеграмму как последнюю точку в ходе гражданской войны. На самом деле же Крымская операция имела другое — страшное завершение. Узнав о предложении, которое Фрунзе сделал Врангелю, Ленин резко отчитал командующего фронтом: «…Крайне удивлен непомерной уступчивостью условий/…/ Если противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя больше повторять их, надо расправиться беспощадно»[396]. По приказу вождя после овладения Крымом там развернулась широкомасштабная карательная операция. Выходы из Крыма были блокированы сетью этапных пунктов, которым была поставлена задача фильтрации всех граждан, следующих с территории полуострова. Бюллетени особого отдела 4-й Советской армии рисуют яркую картину дикой охоты за бывшими врангелевцами. Для их выявления особисты и чекисты занимались агентурной работой, использовали бывшее большевистское подполье, информаторов и доносчиков. Всем бывшим военнослужащим врангелевской армии было приказано явиться на регистрацию. Те, кто выполнил этот приказ, очутились в тюрьмах и чрезвычайках, а вскоре были расстреляны. В упомянутом выше бюллетене сообщалось о расстреле с 7 по 15 декабря 1920 г. 318 врангелевцев[397]. В Феодосии военнопленных расстреливали из пулеметов партиями от 100 до 300 человек, а трупы сваливали в балках на мысе Святого Ильи[398]. Жуткое впечатление об атмосфере красного террора в Крыму в конце 1920 — первой половине 1921 г. доносят сведения военно-цензурного отделения особого отдела 4-й армии, которое занималось перлюстрацией частной переписки. Приведем несколько фрагментов писем, изъятых цензурой. «Во время решительных боев, взятия Сиваша, а затем Крыма наши функции трибунала были самые отчаянные: пачками расстреливали белогвардейцев, судили своих. И сколько жертв, страданий. Об этом можно рассказывать на протяжении длинных бесед», — писал военследователь ревтрибунала 3-й дивизии. Репрессии были направлены не только против военных, но и гражданского населения, особенно тех кто очутился в Крыму после 1917–1918 гг. «Здесь тысячи и десятки тысяч людей расстреливаются, — сообщал из Ялты 4 декабря 1920 г. неизвестный отправитель, он же кратко описал, как это происходило. — Достаточной мерой для смертной казни служит слово «дворянин» (не говоря — офицер, солдат. Их, умирающих, поднимают с лазаретов и уводят в леса, где убивают без разбора). Приезд после 1918 г. — уже преступление, образование — преступление. Все, все может быть достаточно, чтобы тебя ночью схватили и повели в чрезвычайку. Утром родным выдают часть одежды, которая не подлежит реквизиции (часть остается), доктора, инженеры — все косятся. Спасайте людей — это не суды, это не поиски контрреволюции, это истребление культурных сил страны». Даже в марте 1921 г. из Симферополя сообщали: «… очень много расстрелов, мы ходим смотреть на расстрелянных в овраги, некоторых собаки обглодали, а их так и не убирают»[399].

Одновременно с этой карательной операцией красное командование вело тайные приготовления к уничтожению махновской армии. 23 ноября М. Фрунзе докладывал Ленину: «В ночь с 25 на 26 должна начаться ликвидация остатков партизанщины […]. Для исключения подозрений, начальник тыла 4-й армии приказал принять ряд необходимых мер»[400]. План М. Фрунзе состоял в том, чтобы под видом передислокации отдельных частей окружить махновские группировки в Крыму и Гуляй-Поле, а затем уничтожить их. Поводом для развертывания военных действий против союзника красное командование объявило нарушение махновцами военно-политического соглашения и предъявило обвинение Махно в нежелании передислоцировать свою армию на Кавказ. В приказе М. Фрунзе войскам 24 ноября махновцы несправедливо обвинялись в нападениях на красные отряды, убийствах отдельных красноармейцев, все это, по мнению красного командования, должно было послужить дополнительной мотивацией для рядовых бойцов. В приказе отмечалось: «С махновщиной надо покончить в три счета. Всем частям действовать смело, решительно и беспощадно. В кратчайший срок все бандитские шайки должны быть уничтожены, а все оружие из рук кулаков изъято и сдано в государственные склады»[401]. Ночью 26 ноября красные части качали операцию.

Вопреки усилиям Фрунзе она оказалась плохо подготовленной, красноармейцы не выказывали желания бороться с махновцами — вчерашними союзниками. Больше того, отдельные красные части переходили на их сторону. Н. Махно удалось вывести часть повстанческой армии из окружения и продолжить борьбу с большевиками до конца лета 1921 г. (28 августа Н. Махно с небольшим отрядом перешел границу Румынии и был интернирован на ее территории). Борьба с повстанчеством, которая велась на территории Украины, сопровождалась жесткими репрессивными действиями. Так, в политсводке полевого штаба 4-й армии от 24 декабря 1920 г. сообщалось: «по делу ликвидации махновщины работают ревтрибунал, комдездив, ответственные политработники, которыми проведены репрессии. В Поповке расстреляно — 130, в Андреевке — 470 лиц, сожжено 6 домов, в Конских Раздорах расстреляно 45 человек. В бою уничтожено 196 бандитов»[402].

М. В. Фрунзе

Карательная политика имела огромный масштаб, но не давала желательных результатов. В сочетании с другими элементами «военного коммунизма» она приводила к росту и распространению повстанческого антикоммунистического движения и за границы Украины. Это вынужден был признать штаб РККА в докладе от 29 марта 1921 г.: «Вглядываясь в историю бандитско-повстанческого движения, необходимо отметить, что из постоянной его ячейки — Украины — это движение на протяжении зимы 1920/21 г. перекинулось в Тамбовско-Воронежский район, захватило центральную часть Западной Сибири, которая прилегает к Уралу, и в последнее время распространяется в центре Поволжья. Появились мелкие банды и в районе Западного фронта»[403].

В начале 1921 г. повстанческое движение стало основной формой гражданской войны. Крестьянство упрямо оказывало сопротивление диктатуре пролетариата и ее экономической системе — «военному коммунизму». Оно было последней силой, которая продолжала борьбу с большевизмом. Проблемы крестьянства заключались в его разобщенности, в недостатке в начале 1921 г. политических сил, способных сплотить село. Не потому ли на территории Украины действовали сотни мелких повстанческих отрядов, которые вели борьбу лишь в пределах своего уезда?

С другой стороны, и коммунистическая власть не имела шансов выйти победительницей в борьбе с крестьянской стихией. Положить конец гражданской войне мог лишь политический компромисс между враждующими сторонами. Признание этого находим в резолюции 1-го Всеукраинского совещания КП(б) У (май 1921): «Перед пролетарской партией стояла двоякого рода возможность: или […] пойти на открытую гражданскую войну с массой крестьянства […] или, пойдя на экономические уступки крестьянству, укрепить путем соглашения с ним социальную основу Советской власти»[404].

Большевики, бескомпромиссные на протяжении трех лет гражданской войны, избрали путь уступок. В 1921 г. В. Ленин значительно пересмотрел свое отношение к крестьянству и «военному коммунизму». Оказавшись перед необходимостью сделать выбор между коммунистической идеей и реальной государственной властью, он выбрал последнюю, провозгласив курс новой экономической политики. Внедрение нэпа положило конец гражданской войне и утвердило советскую власть в Украине, большевики вынуждены были согласиться и на национальные формы советской государственности. Это тоже была одна из вынужденных уступок, на которые пошли большевики для завершения гражданской войны.

Таким образом, развитие Украинской революции было тесно переплетено с ходом революции в России, но имело целый ряд особенностей и отличительных черт, связанных в первую очередь с решением национальной проблемы. Тот факт, что украинцам в этот период удалось — пусть и на небольшое время — создать несколько вариантов собственной государственности, говорит об огромных потенциальных возможностях народа. Вместе с тем Украинская революция дает огромный материал для критических размышлений. Ее характерной особенностью было тесное соединение национального и социального аспектов. К моменту революции украинцы были преимущественно крестьянским народом. Молодая украинская политическая элита — интеллигенция — оставалась тесно привязанной к крестьянству. Ее национальное сознание вырастало из украинской крестьянской стихии, а решение крестьянских социальных проблем составляло важную часть политического сознания. Абсолютное большинство украинской интеллигенции было проникнуто народнической и социалистической идеологией, в которой национальное государство представлялось больше средством, нежели конечной целью. Только в ходе революции украинская элита отбросила лозунги автономии и федерации и заменила их программой создания независимого государства. Отметим также значительные межпартийные трения элиты, деление партий в ходе революции, что ослабляло возможности руководства революционными массами, усиливало стихийные революционные процессы, а в конечном итоге привело к власти в Украине большевиков.

Все же отметим, что неудача украинской государственности кроется не столько в ошибках политических лидеров, сколько в социальной деформированности украинской нации, ее слабом присутствии в городах, недостаточном уровне национального сознания и социальной мобильности. Отметим, что довольно быстро революция перешла от демократических политических процессов к эскалации вооруженных конфликтов, развязывания гражданской войны, жертвами которой становилось, как правило, мирное население. Для Украины особенно показательными были частые смены власти, а временами и полное отсутствие таковой на отдельных территориях. Первая мировая война и революция породили продолжительный экономический кризис, который был усилен социалистическими и, особенно, коммунистическими экспериментами и привел к разрыву социально-экономических отношений между городом и селом, локализации общественных отношений, меновой торговле, натурализации сельскохозяйственного производства. Второй важной причиной неудач следует признать отсутствие благоприятной внешнеполитической конъюнктуры. Страны Антанты — победители Первой мировой войны — не увидели на послевоенной карте Европы независимую Украину.

Если украинская государственность не сумела себя защитить в ходе революции, то это еще не причина для утверждений о полном поражении Украинской революции. Украинские историки, несомненно, видят противоречивость революционных процессов и вместе с тем говорят о значительных позитивных подвижках революции, ее положительном влиянии на процессы национальной консолидации, на рост национального самосознания и самоидентификации. В годы революции украинская школа, паука и культура стали реально существующими общенациональными институтами. Деятельность политических партий, общественных организаций, средств массовой информации активизировали украинцев. Нация ускоренным темпом добирала то, чего не могла получить в условиях самодержавного режима. Именно эти мощные модернизационные процессы национальной государственности принудили большевиков к существенным уступкам — прежде всего к созданию УССР и приданию большевистскому государству формы федерации независимых советских республик. Конечно, советская украинская государственность во многом была паллиативной, но все же по сравнению с безгосударственным статусом Украины до 1917 г. это была важная социально-политическая подвижка.

Среди потерь революции нельзя не назвать вынужденную эмиграцию большого числа представителей национальной интеллигенции. С другой стороны, это привело к созданию украинской политической эмиграции, которая стала важным фактором следующих этапов национально-освободительной борьбы, средой, в которой интенсивно осмысливался опыт революции, формировалась украинская национальная и государственная идеология.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.