Английский дом

Английский дом

Понятие семьи для англичанина неразрывно связано с понятием дома. Интересно, что англичане редко употребляют слово «родина», то есть оно существует в языке, но достаточно искусственно, в основном для других народов. Сами они говорят скорее «дом», и это понятие важнее для них, чем какое бы то ни было другое. Их патриотизм, в соответствии с характером – не шумный, а скрытый, совершенно без пафоса, но очень глубоко въевшийся и ставший частью образа жизни. Они никогда не отождествляют свою страну ни с правительством, ни с государством это понятия меняющиеся, а для англичанина нет ничего важнее постоянства. Поэтому земля и дом важнее остального.

Дом является центром вселенной для англичанина. К нему стремится душа его после работы, о нем мечтает он во время странствий, им дорожит больше, чем другим ценностями. “Home, sweet home” – приговаривают англичане («дом, наш милый дом»), а на полотенчиках в виньеточках пишут: “There is no place like home” («Нет места лучше дома»).

Причем дом должен быть настоящим. Здесь не признают квартир, ставших привычным явлением в мире, предпочитая пусть маленький, пусть в рассрочку под проценты, но свой дом. Он должен быть если и не отдельно стоящим, то хотя бы с отдельным входом и непременно с задним садиком, огороженным от всего мира и являющимся по сути продолжением здания. Это городской вариант, а в сельской местности можно развернуться и настоящему саду.

К дому у англичан отношение действительно особенное, трепетное. Не случайно почти все дома в Англии имеют имена, это создает неудобства для гостей и почтальонов, но демонстрирует очень личное, очень трепетное отношение англичан к своему жилью. Имена эти очень разные, порой трогательные, порой странные, порой очень старые. Например, «Под дубом», хотя вокруг на много миль не видно ни одного, или «У ивы», которую, видимо, срубили много лет назад, или «Кошкин дом» – а на подоконнике и впрямь сидит большая кошка, или «Приют контрабандистов» – над дверью уютного трогательного коттеджа.

Известна еще одна английская поговорка: «Мой дом – моя крепость». Действительно, англичане не очень охотно приглашают к себе домой, предпочитая общение в кафе и ресторанах. Если же вы все-таки сблизились настолько, что получили подобное приглашение, приготовьтесь к неожиданности. Никто не будет специально к вашему приходу убираться и делать «потемкинские деревни», рассовывая по углам вещи. Все будет так, как каждый день. Прихожая захламлена разными полезными предметами от старых газет до грязных сапог. В гостиной на полу рядом с диваном могут стоять грязные чашки, а в углу лежать старый свитер. Стол на кухне завален журналами и заставлен коробками, из которых доставали еду. Это, конечно, собирательный образ, но в общем и целом достаточно близкий к действительности.

И вместе с тем нет ничего прекраснее английского дома. Он не будет столь художественно совершенен, как итальянский, столь чист, как немецкий, столь удобен, как американский; его отличительной особенностью является уютность. Здесь понимаешь, что не случайно понятие «комфорт» вошло в другие языки именно из английского. Английский дом представляет собой своеобразную вершину уюта и удобства. Обстановка включает в себя множество предметов, столиков, пуфиков, диванов и кресел; все это перед камином, в котором весело потрескивают дрова, давая не слишком много тепла, но создавая незабываемую атмосферу умиротворения и покоя; стаканчик виски в руках, что еще надо, чтобы встретить старость! В тех домах, где нет возможности разжечь настоящий камин, любят ставить электрические с «потрескивающими» искусственными полешками. С одной стороны, немного пошло и старомодно, но с другой – камин все-таки.

Традиционный дом с соломенной крышей в Уилтшире

У каждого домика есть свой непременный палисадник, и английские хозяева отдают много души и сил его украшению. Удивительные цветы и кустарники, в том числе и экзотические, заботливо высаживаются вокруг дома (если садик запущен – почти наверняка в нем живут иностранцы, во всяком случае, в этом уверенны сами англичане). Причем если в доме может быть привычный беспорядок, то в саду такого представить нельзя.

Подмечено, что приход весны в Англии можно определить по жужжанию газонокосилок. Английская лужайка также является предметом национальной гордости и отражает многие стороны английской натуры. Во-первых, приверженность традициям. В известном анекдоте англичанина спрашивают: «Как вы добились таких прекрасных результатов?», а он отвечает: «О, это очень просто! Надо только подстригать ее каждый день в течении 400 лет». Шутка не так далека от истины, хотя, например, французы считают, что англичане просто высаживают по ночам свежую траву. Во-вторых, любовь к лужайкам говорит о свободолюбии англичан – ведь по ним можно свободно ходить, и трава не вытаптывается.

В пятницу летним вечером в каждом палисаднике виден хозяин дома, с упоением, самыми различными способами – от высокомеханизированных, до примитивных, по старинке – подстригающий свою лужайку. Так невольно и видишь, как всю неделю, затянутый в деловой костюм, он парится в офисе, ведет деловые беседы и мечтает о самом сладком, самом свободном моменте недели – вечере пятницы, когда можно будет наконец-то дорваться до самого приятного – стрижки газона. Интересно, что англичане так увлекаются своими лужайками, что начинаешь видеть их повсюду. Так, английские холмы, зеленые и нежные, кажутся тоже постриженными отрядом газонокосильщиков-добровольцев – столь ровное у них травное покрытие.

Любовь англичан к дому не только прагматична, нет, это настоящее чувство. Не случайно в Англии существует давняя и добрая традиция посещения частных домов, уходящая в глубь истории. Богатые землевладельцы уже несколько столетий назад открыли двери своих усадеб для посетителей, чтобы все могли насладиться приятностью их жилья. В романе Джейн Остин «Гордость и предрассудки» героиня в качестве экскурсантки посещает дом героя, которому она до этого отказала, и не может сдержать восхищения и, пусть тайной, мысли о том, что она могла бы быть хозяйкой этого дома. Невольно задумываешься, не это ли спровоцировало внезапно вспыхнувшее в ней чувство.

Вообще тема дома в английской литературе занимает очень важное место. Именно дом часто является и завязкой, и важнейшим персонажем художественных произведений. Вспомним романы той же Джейн Остин или сестер Бронте, где большинство событий крутится вокруг фамильного дома, который либо теряют, либо боятся потерять герои. Выход один – или спасение старого, или, в крайнем случае, успокоение в новом. А произведения Агаты Кристи с ее «чисто английскими убийствами», которые почти неизбежно связаны с наследством? Главной частью этого наследства чаще всего является все тот же дом. Ради него убивают, травят, обманывают.

Сегодня, бродя по частному английскому дому, открытому для посещения, не перестаешь удивляться, что в нем до сих пор кто-то реально живет. От этого дома теряют свою музейность, становятся живыми и реальными, а не искусственными и пропахшими нафталином. Правда, содержать большой дом и поместье сегодня под силу единицам, поэтому чаще всего хозяева занимают малую его часть, а остальное или превращают в музеи, или передают в разные фонды с той же целью. Но все равно ощущение реальности происходящего сохраняется, и чувство, что за столом еще недавно кто-то сидел, не покидает.

Большая часть такого рода музеев находится в родовых замках, так называемых “stately houses”, которые представляют собой старинные дома английской аристократии. Их история и место в английской жизни очень ярко иллюстрируют значение понятия «дом» в английском мире.

Само понятие “stately homes” встречается в начале XIX века в стихотворении английской писательницы Ф. Хеманс, воспевшей их красоту: “The stately homes of England How beautiful they stand!”. Но появляются они значительно раньше, где-то с конца XV века. Понадобилось сразу несколько условий для их возникновения в том виде, в котором они дошли до нашего времени.

Во-первых, решительность Тюдоров, пришедших к власти и запретивших независимые армии, которые существовали в замках их вассалов, и подорвавших таким образом военное значение домов феодалов. Светская жизнь становится непременным условием существования английских аристократов, и старые неуклюжие замки плохо вписываются в эту новую роль.

Во-вторых, меняются и художественные вкусы. Итальянский ренессанс на много веков покоряет суровые английские сердца. И хотя климат двух стран заметно различается, Англия становится одним из самых преданных адептов итальянских форм. Правда, потомкам приходится потом перестраивать террасы, специально ориентированные на север, чтобы избежать прямого солнца, что правомерно в теплой средиземноморской стране, но мало подходит туманному Альбиону. Все равно итальянское изящество значительно облагораживает английскую добротность.

В-третьих, церковная реформа Генриха VIII приводит к разорению и закрытию монастырей. Прекрасные монастырские постройки переходят в руки аристократии. Генрих щедро раздает их своим фаворитам, так же как и титулы и звания, так что многие из современных лордов обязаны этому решительному правителю и именем, и поместьем, а их дома построены на остатках бывших монастырей.

Наконец, свою роль в появлении, сохранении и создании своеобразного культа подобного рода усадеб сыграло то особое отношение англичан к дому, о котором шла речь выше. Каждые новый владелец считал своим долгом не только поддержать свое родовое гнездо, но и внести свой вклад в его украшение. История каждого такого дома – это, как правило, история семьи, а в конечном счете и история государства.

Многие англичане любят давать имена своим домам. На фото: «Дом роз» и «Лавандовый дом»

Своеобразного пика аристократические дома достигли в конце XIX – начале XX века. Устоявшийся уклад жизни, традиции, проверенные временем, роскошь и комфорт – вот что такое английские усадьбы этого периода. Как бы предчувствуя грядущий закат, английская аристократия развлекается вовсю – балы, вечеринки, пикники, охота, а в центре всего этого, прежде всего, английский сельский дом. Лондону с его космополитизмом и вычурностью, с викторианскими строгостями, сочетающимися с распущенностью большого города, далеко до простых, но очень дорогих сердцу англичан радостей «деревни».

События XX века медленно, но верно привели к разорению усадеб английских аристократов. Огромные роскошные дома нуждались в постоянных капиталовложениях, которых негде было взять в условиях постоянных экономических кризисов и мировых войн. Все повышавшиеся налоги на имущество «добивали» остатки собственников с громкими титулами. Дорогие их сердцу дома, в которых выросли многие поколения, переходили в чужие руки. В лучшем случае такой дом покупала какая-нибудь общественная организация и превращала его в музей, при этом бывшему хозяину разрешалось проживать в боковом флигеле на правах съемщика жилья.

Но вот что удивительно. Родовые дома не только не потеряли своего значения в английской жизни, наоборот, в каком-то смысле оно даже возросло. Во-первых, довольно значительное их число все-таки осталось или было возвращено в руки хозяев. Во-вторых, многие дома, которые лишились своих старых владельцев, были приведены в порядок, отреставрированы и превращены в музеи. Так что теперь они стали достоянием многих, и миллионы (без преувеличения) посетителей получили возможность увидеть, что такое Настоящий Английский Дом в его идеальном виде. Характерно, что число посетителей таких домов растет год от года.

Судьбы аристократических семей по-прежнему неразрывно связаны с их домами. Герцог Бедфорд – человек, судьба которого складывалась сначала, может быть, не совсем обычно для его положения, но тем ярче иллюстрирует она вышеозначенное положение. Джон Роберт Рассел (таково было его имя до получения титула) родился в 1917 в странной семье: его отец, пацифист, миссионер и любитель птиц и животных, 20 лет не разговаривал со своим отцом, мать жила своей жизнью, а вскоре и вообще разъехалась с мужем, а заодно и сыном. До 16 лет юный Джон не знал о том, что он принадлежит к герцогскому роду и не видел дома своих предков.

Случайно проникнув в семейную тайну, он приложил все усилия, чтобы познакомиться со своими необычными родственниками: дедом – 11 лордом Бедфордским, замкнутым человеком очень строгих правил, и удивительной бабкой, которая получила прозвище «летающая герцогиня». В возрасте 60 лет, практически полностью оглохнув, она научилась управлять самолет и в составе команды, а иногда и в одиночку поставила множество рекордов дальних полетов, а в конце концов погибла, попав на самолете в непогоду.

Судьба юного Джона поначалу не была к нему благосклонна. Он влачил нищенское существование, потому что и дед, и отец считали, что это полезно для его воспитания: он не получил толком никакого образования, хватался за разные работы, и не всегда успешно; был признан негодным к службе в армии по состоянию здоровья; женился на женщине много старше его, которая в конце концов ушла из жизни, приняв таблетки практически на глазах мужа и детей. Решив переломить судьбу, он женился вновь и уехал в Южную Африку, разводить оливки и фруктовые деревья. В 1953 году, после смерти отца, он стал 13 герцогом Бедфордом, и в его жизнь вошел дом его предков – Вуберн (Woburn). Это огромное поместье на севере от Лондона, расположенное в бывшем аббатстве и подаренное предкам герцога Генрихом VIII.

Перед новоиспеченным герцогом возникла сложная проблема. С одной стороны, налог на наследство составил 4,5 миллиона фунтов, а поместье находилось в полнейшем запустении и упадке. Опекуны, назначенные отцом и дедом, требовали продажи собственности Национальному фонду – организации, скупающей родовые гнезда разорившихся аристократов и превращающей их в музеи (о ней уже шла речь выше). С другой, герцогом уже овладела страсть – он понял, что не остановится ни перед чем, чтобы сохранить родовое гнездо (хотя он даже и не вырос в нем!). Сам он иронично называл это состояние сочетанием «маниакальности» с «естественным природным инстинктом хранить свой уголок».

Герцог Бедфорд сделал то, что в то время, 1950-е годы, решались сделать еще совсем немногие – он коммерциализировал свое поместье, превратив его не просто в музей, а в место отдыха и развлечения. Он лично перемыл 800 предметов уникального севрского сервиза (таких в мире всего три – еще один в Париже, а другой в Эрмитаже), развесил картины, расставил мебель, водил первые экскурсии и продавал сувениры. В огромном парке были сделаны детские площадки, на озере давались лодки напрокат, открылись чайная и ресторан, наконец, большая территория была отдана под парк диких зверей, по которому ходили львы, гепарды, зубры. Все средства были хороши для привлечения клиентов – он даже организовал «обеды с герцогом», когда любой мог за соответствующую плату (90 фунтов, очень большие деньги по тем временам) пообедать и переночевать в его доме (особенным успехом пользовался этот «аттракцион» у разбогатевших американцев).

Естественно, такое поведение нарушало все традиционные представления о том, как должен вести себя настоящий английский аристократ. В адрес Бедфорда раздавались критические высказывания, насмешки, откровенное осуждение. Но для него было важно одно – сохранить Дом любой ценой, чтобы потом передать его своим детям, а они могли бы передать его своим. Вот как заканчиваются его мемуары: «Пусть я – тринадцатый герцог, и число тринадцать считается несчастливым, но если нам удастся сохранить аббатство Вуберн, я буду считать себя очень счастливым человеком». Ему это удалось: он скончался в возрасте 85 лет, за двадцать лет до этого передав семейные владения старшему сыну.

Уютная гостиница в Уилтшире

Судьба герцога, а главное, его отношение к отчему дому отнюдь не исключение. Только недавно в ноябрьском номере (2003 г.) популярного в Англии развлекательного журнала “Hello” появилась статья, повествующая о жизни юной леди Изабеллы Хервей, дочери покойного шестого маркиза Бристольского. Многочисленные фотографии показывают ее на фоне пышных интерьеров фамильного гнезда ее предков Икворт (Ickworth), которое в настоящий момент находится в руках Национального фонда. Старший сводный брат леди Изабеллы – пьяница и наркоман – по ее словам, промотал наследство, потерял поместье и умер в нищете. Но не о бедности сожалеет юная леди, а исключительно о потере Дома, главным образом о нем и о своих чувствах к нему рассказывает эта холеная, несмотря на бедность, англичанка. Что же касается ее родного брата – нынешнего наследника титула и несостоявшегося владельца семейного достояния, то он, по словам сестры, очень много работает и не остановится ни перед чем, чтобы осуществить свою заветную мечту – выкупить у фонда крыло отчего дома. «Это главное в его жизни, – замечает леди Изабелла, – и я знаю, он своего добьется».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.