8. Время Вильмергенских войн (1656–1712)

8. Время Вильмергенских войн (1656–1712)

Швейцарским кантонам, еще единым в подавлении мятежа против богоугодной власти, уже через три года пришлось вынести кровопролитную войну друг с другом. Поводы к этому конфликту и его ход показывают, насколько уязвимой, даже ломкой стала тем временем структура союза.

В сентябре 1655 г. 32 приверженца Реформации бежали из Арта в кантоне Швиц в Цюрих. Из этого эпизода возникло религиозно-политическое событие первостепенного значения, так как оба кантона обвинили друг друга в нарушении конфедеративных договоров. Власти Швица ставили в вину властям Цюриха дружеское принятие на своей территории изменников родины; власти Цюриха заявляли, что их коллеги в Швице отказывают инаковерующим в праве свободного изменения местожительства. В условиях нараставшего недоверия отсюда были выведены образ врага и необходимость вынужденного действия. Так, духовенство Цюриха превозносило беженцев как общину, избранную Богом, поэтому святая обязанность оказывать деятельную поддержку как им, так и их угнетаемым братьям по вере в диаспоре. Для менее благочестивых лиц, принимавших решения, были предоставлены аргументы, оправдывавшие войну. К примеру, бургомистр Цюриха Иоганн Генрих Вазер подчеркивал, насколько несостоятельными стали политические порядки в Конфедерации с их разнообразными внутренними помехами, и сколь неотложно поэтому коренное преобразование союза. Само собой разумелось, что эти планы можно было осуществить, только применяя насилие по отношению к кантонам Центральной Швейцарии.

Столь же значительно расходились оценки и в ходе диспутов по государственно-правовым проблемам. Цюрихские юристы апеллировали к тому, что правовые нормы союзной структуры ограничивали свободу действий отдельных членов союза, в то время как Швиц представлял противоположную позицию. Для обеих сторон это означало полный пересмотр позиций, занятых двумястами годами раньше. За этими спорами стояли различные представления о праве и судопроизводстве в целом. В сельских местностях Центральной Швейцарии как для социального базиса большой семьи, так и для политики определяющую роль играли третейские процессы, с помощью которых обреталось право в публичной процедуре. В городах же преобладало применение гораздо более дифференцированного римского права. В конкретном случае упомянутого выше конфликта эти контрасты выразились в том, что Швиц отверг предложение Цюриха разрешить спор в конфедеративном судебном разбирательстве как недопустимое вмешательство в свои внутренние дела. На таком фоне пропаганде обеих сторон было легко действовать. Она изображала сценарии угроз и ссылалась на основные конфедеративные ценности, отказывая противнику как в них, так и в чести. Короче говоря, война представлялась в качестве единственного средства, способного восстановить нарушенный порядок.

Ее быстро выиграли католические кантоны. С офицерами, проверенными на службе в качестве ландскнехтов, они выступили против плохо организованного ополчения Цюриха и Берна. В битве под Вильмергеном 24 января 1656 г. реформатская сторона потерпела сокрушительное поражение. Его причина крылась не только в недостаточном боевом опыте, но и в отсутствии единства между политическим и военным руководством. Кровавая борьба между швейцарцами стала почвой для быстро распространявшихся жутких известий. Победителям-католикам ставили в вину зверскую жестокость, они же рассматривали свой триумф как вознаграждение за твердость в вере. Моменты общности оказались исчерпаны как никогда ранее. Нейтральным кантонам Базель, Фрибур, Шафхаузен и Золотурн, а также французскому послу пришлось вести тяжелую посредническую работу. Мир, заключенный 7 марта 1656 г., снова оказался приемлемым, в основном подтверждая существовавшую ситуацию, а тем самым явно и позицию Швица, согласно которой отдельные кантоны суверенны без ограничения. Но и это соглашение не могло привести к длительному примирению. Дело было не только в том, что цюрихцы, несмотря на мягкие условия, чувствовали себя униженными. Помимо того победа под Вильмергеном фиксировала такие политические отношения, которые приходили во все более резкое противоречие с ведущим экономическим и культурным положением реформатских городов. Да и католические кантоны вовсе не были объединены триумфом, как показали последствия. А именно: Швиц обвинил коменданта Ури, Себастьяна Цвиера фон Эфибаха (1589–1661) (тот, сражаясь на католической стороне в Тридцатилетней войне, дослужился до фельдмаршал-лейтенанта габсбургских войск), в предательстве и вызвал обвиняемого на свой суд. Ури, естественно, отверг это требование как нарушение суверенитета сословий, только что подтвержденного в мирном договоре.

Роль французского посла в мирных переговорах позволяла предчувствовать последующие внешнеполитические ориентации. Так, в 1663 г. в Париже пышной церемонией было отпраздновано заключение союза всех швейцарских кантонов с французским королем Людовиком XIV. Этот союз обновил старые соглашения о поставке наемной военной силы и в то же время символизировал разницу в ранге сторон, подписавших договор, никогда не проявлявшуюся ранее столь отчетливо в подобного рода торжествах. Король, о чем явно свидетельствовало дорогостоящее празднество, претендовал на превосходство в славе пред всеми остальными коронованными особами и милостиво позволил швейцарцам принять участие в его чествовании. Параллельно с этим французский посол стремился привязать к короне решающие круги швейцарских элит и тем самым обрести определяющее влияние на тагзатцунг. Подобную вербовку предпринимал и императорский посланник. Успех соответствующих усилий зависел не только от радостной готовности раскошелиться, но и от способности вчувствоваться в умонастроения, то есть от тонкого чутья, позволяющего сохранять репутацию как дающей, так и берущей стороны.

Но политическая вербовка осуществлялась не только с помощью денег и ценных подарков. В этих целях использовались и идеи. Не только короли и послы, но в дальнейшем и модели нации конкурировали друг с другом за благосклонность швейцарских элит. При этом французский образ Швейцарии, определяемый аристократическими ценностями, ориентированный на участие в придворной культуре и на дворянские почести, наталкивался на противоположную концепцию, исходившую из Германии и Нидерландов. Она клеймила аристократический образ жизни Франции как декадентский и вместо этого превозносила как нечто обязательное эквиваленты старошвейцарской солидарности, простоты и способности владеть оружием. Усилия швейцарских интеллектуалов, самым тесным образом соединенные с этими импульсами, продолжались. Их цель заключалась в том, чтобы из секуляризованных передвижных декораций разного происхождения создать некий идентификационный образец, который, преодолевая конфессиональные границы, восхвалял бы дружбу, добродетель, ученость и политическое благоразумие в качестве основных ценностей нации.

Но до укоренения подобного образа в умах и сердцах ведущих слоев предстояло пройти еще долгий путь. Во всяком случае, в результате заключения Defensionale[21] 1647 г. Конфедерация, наделенная минимумом военной организации национального уровня, в 1660–1670-е гг. оказалась в водовороте французской гегемонистской политики. Это превосходство сил ощутили на себе даже швейцарские полки, состоявшие на французской службе, когда внутри войскового соединения утратили традиционно признававшиеся за ними «свободные пространства». Да и тагзатцунг больше не вел на равных переговоры с монархом. Когда в 1667 г. испанская Франш-Конте, гарантом которой Конфедерация выступала с 1511 г., была оккупирована французскими войсками, единственная реакция Швейцарии заключалась в возобновлении год спустя оборонительного соглашения и предоставлении военному совету на случай конфликта полномочий чрезвычайного правительства. Когда в 1674 г. Франция окончательно завершила завоевание Франш-Конте, также возобладала пассивность. Конфедерация в значительной степени бездеятельно взирала на утрату одного из своих «фасадов». Правда, в соответствии с оборонительным соглашением в последующие годы были заложены пограничные укрепления, но оборонительная система оказалась ослабленной в результате выхода из соглашения сельских католических кантонов в 1677 и 1679 гг. В этом обнаружилось, сколь слабой стала внутренняя сплоченность, и с каким недоверием по-прежнему противостояли друг другу конфессиональные партии.

Но блеск короля-солнца постепенно поблек и в Швейцарии. Обращение задававших тон кругов к антифранцузской модели нации в конце XVII столетия отражало изменившееся соотношение сил в Европе. Отмена в 1685 г. Нантского эдикта, который в 1598 г. гарантировал французским гугенотам религиозную свободу и значительную степень равноправия в государстве, привела к массовой эмиграции ставшего бесправным меньшинства. Практическая солидарность реформатских кантонов с подвергавшимися преследованиям единоверцами была сдержанной. Их опасались как экономических конкурентов и в большинстве случаев принуждали поэтому к дальнейшему перемещению. Гораздо более жесткими оказывались идеологические реакции. Ущерб имиджу, который претерпело все французское из-за этого акта религиозно-политической нетерпимости, имел большие последствия. Тем не менее, потребовалось мягкое давление со стороны императора (des Kaisers), чтобы добиться конкретной политической открытости другой стороне. Как следствие реформатские кантоны дали в 1690 г. согласие Австрии на рекрутирование войск. Двумя годами позже Питер Валкеньер, нидерландский дипломат, весьма умело действовавший в Швейцарии (автор политических сочинений, подчеркивавших общность республиканских ценностей Генеральных Штатов[22] и Швейцарии), добился того, что как Нидерланды, так и Австрия обрели право вербовать наемников в Конфедерации.

Швейцария — рынок наемников. В 1709 г. при Мальплаке, в одной из самых кровопролитных битв войны за Испанское наследство, столкнулись друг с другом швейцарские соединения, бывшие на стороне как Франции, так и ее противников, понеся большие потери. Незадолго до этого антифранцузская коалиция, созданная вокруг Габсбургов и Англии, в разгар войны бескровными средствами достигла важного успеха. В результате распрей вокруг порядка наследования в княжестве Нойенбург (Невшатель) в 1707 г. сословия избрали новым главой государства не кого-либо из соискателей, которым покровительствовал Людовик XIV, а короля Пруссии Фридриха I. Уже годом позже Невшатель, заключивший союз с Берном, а кроме того с Люцерном, Фрибуром и Золотурном, был включен в сферу швейцарского нейтралитета в качестве приписанного кантона. Отсюда впоследствии возникла своеобразная с государственно-правовой точки зрения констелляция, когда частью Швейцарии стало княжество, которым управлял король из династии Гогенцоллернов или его представитель в кантоне.

В то же самое время на противоположном фланге обострилась борьба, которая снова должна была привести к войне внутри Швейцарии. Характерно, что спор вспыхнул в биконфессиональной области с сильно раздробленными и к тому же оспариваемыми владельческими правами — отличительная черта Старой Конфедерации в целом. Перед «устранением чересполосицы» в наполеоновскую эпоху территория позднейшего кантона Санкт-Галлен распалась не менее чем на двенадцать частей. Самыми внушительными из них стали реформатский город Санкт-Галлен, одновременно вольный имперский город и приписанный кантон, связанный союзными отношениями с Цюрихом, Берном, Люцерном, Швицем, Цугом и Гларусом, а также окружающая его княжеская земля, основная территория монастыря Санкт-Галлен и его главы, который одновременно имел статус имперского князя и был придан Конфедерации. Правда, его союзники Цюрих, Люцерн, Швиц и Гларус через регулярные промежутки времени присылали делегата (метко называемого «капитаном-покровителем»), который не только защищал аббата, но и контролировал его и во многих отношениях участвовал в управлении. Кроме того, город Виль, находившийся на западе, обладал особыми правами. На юге с этой территорией граничило графство Тоггенбург, правовой статус которого, установленный в XV столетии, при формальной верховной власти аббата предусматривал значительную автономию крестьян. Его государствами-гарантами были швейцарские кантоны Швиц и Гларус. С востока к княжеским владениям примыкало земельное фогтство Рейнталь, которое с 1500 г. управлялось восемью кантонами — Цюрихом, Люцерном, Ури, Швицем, Унтервальденом, Цугом, Гларусом и Аппенцеллем — как совместно управляемая территория. Внутри этой территории аббат монастыря Санкт-Галлен и монастырь Пфеферс обладали обширными земельными владениями и судебными полномочиями, то есть «малой» властью в повседневной жизни. Южнее простирались владения баронов фон Сакс-Фростегг, над которыми Цюрих с 1615 г. обладал суверенными правами. Дальше по направлению часовой стрелки располагались владение Гармс и графство Верденберг — первое с 1497 г. кондоминиум Швица и Гларуса, второе с 1517 г. подвластная территория Гларуса; графство Зарганс, с 1462 г. принадлежавшее семи кантонам — Цюриху, Люцерну, Ури, Швицу, Унтервальдену, Цугу и Гларусу — в качестве совместно управляемой территории; княжество-аббатство Пфеферс, номинально подчинявшееся непосредственно императору, но de facto находившееся под властью тех же семи кантонов; земельное фогтство Гастер и Веезен, управление которым с 1438 г. делили Швиц и Гларус; графство Уцнах, где господствовали те же Швиц и Гларус, а также маленькая город-республика Рапперсвиль, de jure приписанный кантон, de facto находившийся под протекторатом Ури, Швица, Унтервальдена и Гларуса.

Эта пестрая политическая карта, в основном сохранявшаяся в таком виде до конца XVIII столетия, указывает границы формирования государства во времена Старой Конфедерации, а также вероятность, с которой в этом регионе, расчлененном на мелкие составные части, локальный конфликт способен превратиться в прецедент и войну, охватывающую всю Конфедерацию. Поводом для столкновения стало строительство дороги в Тоггенбурге, проложить которую аббат монастыря Санкт-Галлен велел общине Ваттвиль. Она, однако, уже неоднократно откупалась от барщинных повинностей и отказалась. За этим стоял вопрос о власти — кто фактически имел здесь верховную власть? На нее претендовал аббат, тоггенбуржцы же ссылались на свое земское право в отношениях со Швицем и Гларусом. Местная знать, поддержанная Цюрихом и Берном, с 1707 г. планомерно двигалась к установлению своего господства. При этом политические должности должны были на паритетных началах делиться между католиками и реформатами. Но князь-аббат не отступал от своих претензий, получая поддержку в католических кантонах. Дальнейшая эскалация событий развивалась в соответствии с давно известным образцом: все более интенсивное формирование образов врага, недоверие, насильственные посягательства, а с апреля 1712 г. и война.

На стороне тоггенбургских «бунтовщиков» стояли Цюрих, Берн, Нойенбург (Невшатель), Женева и Граубюнден, союзниками аббата были внутренние кантоны и Валлис, остальные члены союза оставались нейтральными. На сей раз инициатива оказалась в руках реформатов, быстро занявших спорные территории.

Битва, решившая все, произошла 25 июля 1712 г. и снова под Вильмергеном. Но на сей раз, несомненно, превосходили противника и одержали победу прежде всего лучше обученные и более дисциплинированные бернские войска. Мирный договор существенно изменил соотношение сил в Конфедерации там, где имелось пространство для перегруппировок без разрушения основ существовавшего строя — на совместно управляемых территориях. Так, земельное фогтство Баден и Нижний Фрайамт оказались теперь в подчинении Цюриха и Берна; из прежних владык только нейтральный Гларус сохранил свои права, католические же кантоны утратили их. Сверх того Берн вступил в совместное управление территорией с Тургау, Рейнталем, Заргансом и Верхним Фрайамтом. В кондоминиумах же, где исповедовали две конфессии, принцип паритета стал применяться без существовавших до тех пор ограничений для реформатской стороны. Дольше шел процесс умиротворения очага волнений — в Тоггенбурге. В соглашении 1718 г. тамошним элитам пришлось похоронить свою мечту о создании собственной суверенной сельской общины и тем самым гарантировать себе независимость от монастыря. Аббат вернул суверенитет над утраченной территорией, но в то же время региональное самоуправление было обеспечено с помощью точной регламентации. Если принцип неприкосновенности старых официально документированных правовых оснований и был осуществлен, то при перераспределении совместного владения он оказался попранным. Так возникла причина для разного рода недовольства католических кантонов, которое дало себя знать впоследствии.