Александр Гогун «Освободительные походы» 1939–1940 гг.: акты красной геополитики

Александр Гогун

«Освободительные походы» 1939–1940 гг.: акты красной геополитики

Но как только мы будем сильны настолько, чтобы сразить весь капитализм, мы немедленно схватим его за шиворот.

В. Ленин. 26 ноября 1920 г

Капиталистический мир полон вопиющих мерзостей, которые могут быть уничтожены только каленым железом священной войны.

М. Калинин. 20 мая 1941 г.

17 сентября 1939 г. Красная Армия начала вторжение в Польшу. Этим была открыта эра т. н. «освободительных походов», захватнических акций СССР по отношению к государствам Восточной Европы. Советский Союз вступил во Вторую мировую войну на Европейском континенте как агрессор.

«Освободительными» эти походы были названы в СССР потому, что Красная Армия и НКВД помогали освободиться народам Восточной Европы от эксплуатации. Удовлетворенный Сталин 9 сентября 1940 года подвел итог: «…Это благоприятно для человечества, ведь счастливыми себя считают литовцы, западные белорусы, бессарабцы, которых мы избавили от гнета помещиков, капиталистов, полицейских и всякой прочей сволочи. Это с точки зрения народов».

Вождь ошибся. У самих «освобожденных» была на этот счет несколько другая точка зрения: при первой возможности с оружием в руках воевали против коммунизма до конца 40-х, а в отдельных случаях до начала 1960-х годов.

Но сейчас нас интересует не то, как РККА и НКВД захватывали и истребляли народы Восточной Европы в 1939–1940 годах. Интересно взглянуть на цели этой последовательной агрессии СССР.

Все захваты Советского Союза в начале Второй мировой войны стали возможными в результате сговора Сталина с Гитлером в августе 1939 г. Открыв шлюзы мировой войны, коммунисты получили свободу действий восточнее черты, определенной пактом Молотова — Риббентропа.

Первой жертвой была Польша

1 сентября вермахт вторгся в эту страну и стал быстро продвигаться на восток, преодолевая отчаянное сопротивление Войска Польского. На все просьбы Гитлера поскорее ударить в тыл полякам Сталин отвечал, что Красная Армия пока не готова. Вскоре вермахт пересек «линию советских интересов» и вошел в области, населенные в основном украинцами и белорусами. Из Берлина намекнули в Кремль о возможности создания в Западной Украине отдельного государства. И 17 сентября в 5.00 без объявления войны Красной Армией был нанесен удар в спину польской армии. В результате победоносной совместной красно-коричневой военной акции Польша была уничтожена как государство, а 28 сентября был подписан советско-германский договор «О дружбе и границах» и новый секретный протокол о разделе сфер влияния. Гитлер отказывался от притязаний на Литву, а Сталин отдавал ему часть «своей» территории Польши к востоку от Вислы.

От новой советской границы до Варшавы было рукой подать, до Берлина — 500 километров (меньше дня езды для советских танков). Вермахту же до Москвы теперь оставалось почти вдвое больше. Но Гитлер и не думал о походе на Восток, он был озабочен другими проблемами — с 3 сентября шла война с Англией и Францией. Пока активных боевых действий на суше и в воздухе не велось, но обе стороны активно пытались удушить друг друга морской блокадой.

А за спиной у Гитлера был Советский Союз, в котором развернулась военная истерия и осуществлялся переход экономики на военные рельсы. Но при этом пока Сталин спасал нацистский режим поставками сырья и продовольствия.

В результате польской кампании появилась советско-германская граница. И сразу же, с октября 1939 г. в советском Главном штабе РККА начал разрабатываться план войны с Германией. Германские же штабы занялись аналогичной работой по отношению к СССР только через 9 месяцев.

На новой границе было два глубоких выступа в сторону Берлина. Один из них был в районе польского города Белостока (с 1939 по 1945 год в составе БССР). Другой — в районе Львова. Весной — летом 1941 г. эти выступы были просто забиты советскими войсками.

В связи с этим цели красной агрессии сентября 1939 г. выглядят не так, как их объясняли советские историки-пропагандисты в течение последующих 40 лет.

Но из-за вторжения Гитлера в Россию плацдарм для наступления превратился в пожирающий котел. Белостокский мешок немцы захлопнули уже в июне-июле 1941 года, войска из львовского выступа отступили и попали в окружение под Киевом в сентябре того же года.

Финляндия — жертва № 2

Решив польский вопрос, Сталин занялся Финляндией. Выдвинув на переговорах с финнами предложения, неприемлемые из-за угрозы национальной безопасности страны Суоми, советские дипломаты завели переговоры в тупик. Мирным путем оккупировать эту страну было невозможно.

На границе с Финляндией разворачивались огромные наступательные силы. Финны готовились к обороне.

26 ноября на советской части Карельского перешейка в районе деревни Майнила прогремело несколько взрывов. Потом весь мир удивлялся, насколько бездарно была устроена эта советская провокация (не то что гитлеровцами в Глейвице). 30 ноября «в ответ на провокацию финской военщины» РККА перешла в наступление… Уже к 1 декабря было сформировано «народное правительство» самой что ни на есть демократической Финляндской республики во главе со старым коминтерновцем Отто Куусиненом. Была сформирована и коммунистическая армия Финляндии из советских граждан карело-финского происхождения. Советские командиры и комиссары, внимая лозунгам советской пропаганды, говорили друг другу в начале кампании: «Скоро встретимся в Хельсинки!» Солдаты получили приказ приветствовать шведских пограничников на финляндско-шведской границе и препятствовать населению бежать из Финляндии. Все говорит о том, что готовилась полная оккупация страны, а не отодвигание границ от Ленинграда на несколько десятков километров, как об этом до сих пор пишут некоторые историки.

Но из-за целого ряда причин Кремлю пришлось ограничиться захватом у Финляндии только Карельского перешейка (март 1940 года). Хотя теперь, с чисто военной точки зрения, был возможен очень быстрый захват всей Финляндии: «линия Маннергейма» была преодолена.

Зачем все это затевалось?

И. Сталин 17 апреля 1940 г. пояснил: «Там, на западе, три самые большие державы вцепились друг другу в горло (Англия и Франция против Германии. — А.Г.), когда же решать вопрос о Ленинграде, если не в таких условиях, когда руки заняты и нам предоставляется благоприятная обстановка для того, чтобы их в этот момент ударить? «…» Теперь угроза Гельсингфорсу стоит с двух сторон — Выборг и Ханко».

Обратим внимание: попытка захвата Финляндии — это не удар собственно по Финляндии и не столько «решение вопроса о Ленинграде», а удар по великим державам, когда они «вцепились друг другу в горло» и у них «руки заняты».

Вообще-то лидеры англо-французского блока в тот момент были мало экономически и политически заинтересованы в Финляндии. Захват этой страны «ударил» бы по ним не сильно — просто они показали бы свою неспособность остановить советского агрессора, а финны подверглись бы красному террору.

В независимой Финляндии была заинтересована другая великая держава — Германия, и вот почему.

Промышленность Германии была очень плохо обеспечена германским сырьем, которое активно импортировалось. Главным сырьем в современной войне является металл. Две трети железной руды, необходимой для нормальной работы германской экономики, импортировались из Швеции. Оттуда же импортировались цветные и тяжелые металлы, которых Третьему рейху не хватало даже с учетом этих поставок. Рудники, расположенные на севере Швеции, лежали на расстоянии всего 120 км от границы с Финляндией.

Не следует забывать и того, что сама Финляндия поставляла в Германию никель, продукцию лесной и деревообрабатывающей промышленности.

Захват Финляндии обеспечивал для СССР возможность разбить Германию, даже не ведя кровопролитных сражений с вермахтом. Не потребовалось бы пережимать и нефтяной шланг Румыния — Германия, о чем речь ниже. Скажем, 14 июня 1940 г. (в то время как немцы, почти израсходовав боезапас, победоносно входили в Париж) советские подлодки с финских баз потопили бы все корабли, везущие сырье в Германию, авиация с территории Финляндии за несколько дней сровняла бы шведские рудники с землей. А РККА могла захватить их в короткое время: Швеция к тому моменту не воевала уже почти полтора века. Поставки сырья из СССР в Германию также прекратились бы. Вермахту просто нечем было бы воевать против Красной Армии. Сталин же, оставив на всякий случай на западных границах СССР заслон из пары сотен дивизий, мог спокойно ждать, глядя, как германская экономика останавливается и «Тысячелетний рейх» разваливается на глазах. Забудем на секунду о воюющей Британии и недобитой Франции. Предположим, что Гитлер сумел бы все-таки как-нибудь извернуться, переправить дополнительные войска из Франции в Польшу, Норвегию и Швецию, достать для них откуда-нибудь боеприпасы и бросить против превосходящих по всем параметрам сил Красной Армии. И только в этом случае потребовались бы воздушные бомбардировки (или быстрый захват) слабой в военном отношении Румынии, что оставило бы всю германскую промышленность, транспорт, флот, армию и ВВС еще и без нефтепродуктов. Тогда сложилась бы поистине трагикомическая ситуация: миллионы опытных солдат и офицеров вермахта хотят остановить угрозу с Востока, но, не имея на это ни малейшей возможности, превращаются в стада пушечного мяса, а вся германская техника — в груду бесполезного железа.

Может быть, кому-то все это покажется ничем не подтвержденными домыслами: что может значить какая-то маленькая Финляндия в схватке сверхдержав? Для подтверждения приведем всего одну фразу «президента» СССР М. Калинина из речи о грядущей войне с Германией от 22.05.41: «Если бы, конечно, присоединить Финляндию, то положение еще более улучшилось с точки зрения стратегии». Всесоюзный староста был совершеннейшей пешкой в партийно-государственном аппарате и не имел никакого отношения к стратегии. Если Калинин говорил тогда такое широкой аудитории, то ему не могли этого не подсказать. Сам он до такого додуматься не мог или тем более высказать свою мысль без приказа сверху. Это говорит о том, что в Кремле не просто знали о важнейшем стратегическом положении Финляндии, но и активно обсуждали возможности использовать ее территорию в скорой войне с рейхом.

Гитлер тоже осознавал — во всяком случае, заявлял позже: «При нападении на Финляндию зимой 1939/40 г. у них не было иной цели, кроме как создать на побережье Балтийского моря военные базы и использовать их затем против нас».

Вышеприведенная же фраза Сталина от 17 апреля 1940 г. о том, что «теперь угроза Гельсингфорсу стоит с двух сторон — Выборг и Ханко», не оставляет сомнений насчет дальнейших планов «кремлевского горца» относительно Финляндии.

«Придется идти в Румынию»

В тот же день на том же совещании Дмитрий Павлов (расстрелянный в 1941 г.) заявил: «Чтобы поправить ошибки прошлого (имелась в виду финская кампания. — А.Г.), я сел за изучение военно-географического описания южного театра. Если мы пойдем, а может быть, и придется идти в Румынию, то там климатические и почвенные условия таковы, что в течение месяца на возах с трудом проедем. Это надо учесть».

Сталин не «одернул» воинственного генерала, так как в Румынию «пришлось идти» действительно скоро: 28 июня 1940 г., когда основные силы вермахта находились во Франции. Этот шаг не был предварительно согласован с Гитлером (в Берлин о готовящемся вторжении сообщили лишь 23 июня) и вызвал в высших кругах Германии состояние, близкое к панике. В ультимативной форме Молотов потребовал от румын присоединения к СССР Бессарабии (до революции принадлежавшей России) и Северной Буковины (никогда России не принадлежавшей). Претензии были удовлетворены. Немецкие дипломаты приложили все силы, чтобы не допустить военного конфликта в этом регионе. И это понятно: из Румынии Германия получала нефть, которой ей тоже остро не хватало.

Вот что записал генерал-майор Маркс в проекте операции плана «Ост» (война против России) от 5 августа 1940 г.: «Ведение войны со стороны Советской России будет заключаться в том, что она присоединится к блокаде [Германии]. С этой целью вероятно вторжение в Румынию, чтобы отнять у нас нефть».

А вот что писал Гитлер Муссолини 20 ноября 1940 г. по поводу угрозы английских бомбардировок Румынии: «…ясно одно: эффективной защиты этого района производства керосина нет. Даже собственные зенитные орудия могут из-за случайного упавшего снаряда оказаться для этого района столь же опасным, как и снаряды нападающего противника. Совершенно непоправимый ущерб был бы нанесен, если бы жертвами разрушения стали крупные нефтеочистительные заводы. «…» Это положение с военной точки зрения является угрожающим, а с экономической, поскольку речь идет о румынской нефтяной области, — просто зловещим».

Во время беседы с дуче 20 января 1941 г. фюрер заявил: «Демарш русских по поводу ввода наших войск в Румынию должным образом отклонен. Русские становятся все наглее, особенно в то время г., когда против них ничего не предпринять (зимой). «…» Самая большая угроза — огромный колосс Россия. «…» Надо проявить осторожность. Русские выдвигают все новые и новые требования, которые они вычитывают из договоров. Потому-то они и не желают в этих договорах твердых и точных формулировок.

Итак, надо не упускать из виду такой фактор, как Россия, и подстраховать себя [военной] силой и дипломатической ловкостью.

Раньше Россия никакой угрозы для нас не представляла, потому что на суше она для нас совершенно не опасна. Теперь, в век военной авиации, из России или со Средиземного моря румынский нефтяной район можно в один миг превратить в груду дымящихся развалин, а он для оси жизненно важен».

Захватив Бессарабию, Красная Армия приблизилась к румынским нефтеносным районам на 100 км, до них оставалось менее 200 км. Позже Гитлер заявлял, что если бы советские войска прошли эти самые километры летом 1940 г., то Германия была бы разгромлена самое позднее к весне 1942 г.

Не следует особо доверять словам Гитлера, палача и захватчика: все агрессивные режимы используют пропаганду, выставляя себя невинными жертвами, чтобы начать агрессию. Но факты говорят сами за себя.

По плану развертывания Красной Армии, датированному маем 1941 г., ей предписывалось «быть готовой к нанесению удара против Румынии при благоприятной обстановке», а в Бессарабии и на Украине весной — летом 1941 г. были развернуты огромные наступательные силы. Что касается оценки советским руководством «нефтяной проблемы», то в мае 1941 г. ее отражал доклад Главного управления политпропаганды Красной Армии: «…горючее — это первое слабое место германской экономики. Продовольствие — это второе слабое место германской экономики (оба «слабых места» — в Румынии. — А. Г.). Оно уже дает себя чувствовать чрезвычайно остро… Перспективы снабжения продовольствием все более ухудшаются… Третьим слабым местом германской экономики является положение с сырьем. Несмотря на то, что Германия получает сырье из оккупированных стран, всеми видами сырья она не обеспечена. Созданные в свое время запасы иссякают, а английская блокада закрывает для Германии внеевропейские рынки. Чем дольше продолжается война, тем больше будет истощаться Германия».

Прибалтийский плацдарм

Что касается стран Прибалтики, то их присоединили почти одновременно с Бессарабией — в июне 1940 г. три страны окончательно оккупировали советские войска, а 21 июля новые прибалтийские «правительства» попросили принять их в состав СССР. К тому времени уже почти год на территории Прибалтики были советские военные и военно-морские базы, но для простоты и надежности в Москве было решено захватить регион. С июля 1940 г. военная мощь на этих территориях наращивалась без каких-либо оглядок на «суверенитет» прибалтов.

Теперь значительная часть побережья Балтийского моря находилась в руках Сталина. На этих территориях развертывались все новые и новые силы РККА и РККФ.

Особенно большая концентрация советских субмарин к лету 1941 г. была в латвийском порту Лиепая. Город был захвачен вермахтом в первые дни войны с большим количеством горючего, боеприпасов и т. п. В оборонительной или «контрнаступательной» войне не требовалось сосредотачивать такие силы в нескольких километрах от германской границы. Но для нанесения удара по германо-шведским и германо-финским водным коммуникациям базы лучше, чем Лиепая, просто не найти (если, конечно, не считать Финляндии). РККФ на Балтике в первый день войны получил приказ топить все корабли Германии по праву подводной войны. В Прибалтике к лету 1941 г. были сосредоточены и огромные сухопутные силы, предназначенные для того, чтобы сковывать группировку немецких войск в Восточной Пруссии, пока остальные части Красной Армии будут наступать в Польше и Румынии.

Если окидывать общим взглядом «освободительные походы», то их последствия и итоги были многообразны и разносторонни. Народы занятых СССР территорий после оккупации возненавидели сталинский режим (и переносят часть этой ненависти на Россию и русских до сих пор). Вместо миролюбивых восточноевропейских стран соседями СССР стали гитлеровская Германия и враждебно настроенные, жаждущие возвращения отнятых территорий Румыния и Финляндия. Кроме того, лидеры Венгрии ясно осознали красную угрозу с Востока и в том числе из-за этого позже приняли участие в войне против коммунизма. Из-за агрессий и кровопролитной кампании в Зимней войне упал международный престиж СССР, а Гитлер решил, что это «колосс на глиняных ногах». Но, конечно же, все вышеперечисленные последствия не входили в планы Кремля. Красная Армия приобрела опыт ведения войны как в лесах и болотах восточной Польши, так и в снегах Финляндии. СССР за год — с сентября 1939 г. по август 1940 г. захватил территории с населением свыше 23 миллионов человек (таким образом, население «соцлагеря» приросло на 13,5 %). Были быстро образованы пять новых советских «республик». Снова предоставим слово Сталину (9.08.40): «Мы расширяем фронт социалистического строительства… А с точки зрения борьбы сил в мировом масштабе между социализмом и капитализмом это большой плюс, потому что мы… сокращаем фронт капитализма». Но самое главное, ради чего задумывались все эти авантюры: Советский Союз приобрел отличный трамплин для прыжка в Европу. Правда, воспользоваться в должной мере этим трамплином помешал Гитлер.