СЕМЬЯ И ВЛАСТЬ

СЕМЬЯ И ВЛАСТЬ

В семейную жизнь Иосиф Джугашвили вступил с вполне сформировавшимися взглядами и сложившимся отношением к собственным родителям.

В беседах со своим окружением он говорил, что его отец был простым сапожником, к тому же сильно пьющим. На фотографии, дошедшей до нас, отец Сталина, со щетиной на лице и в кепке, не производит впечатления солидности и степенности, и его смерть от болезни, видимо, соответствует реальности больше, чем высказывание Никиты Сергеевича Хрущева, записанное им на магнитофон и рассказанное автору его сыном Сергеем: «Я не знаю, что написано в биографии Сталина о его отце, но когда я начинал свою карьеру, мне приходилось слышать разговоры о том, что его отец вовсе не был простым сапожником, а имел мастерскую, где у него работало, по меньшей мере, десять человек. По тем временам это считалось большим предприятием. Если бы в период чисток подобный факт открылся в биографии любого человека, его подвергли бы такому допросу, от которого у него затрещали бы кости. После революции вопросу происхождения людей уделялось особое внимание. Если обнаруживалось, что человек вышел не из рабочей среды, то его рассматривали как второразрядного гражданина».

Кстати, версий о происхождении Сталина множество, и одна из наиболее живучих, что он является незаконнорожденным сыном Пржевальского, так как последний бывал в доме, где жена Виссариона Джугашвили работала в услужении. При этом, как правило, указывается на сходство их лиц. Но еще никто из сторонников этого утверждения не привел каких-либо других доказательств.

Мать Сталина в отличие от отца на фотографиях не выглядит бедной, раздавленной нищетой. А как раз наоборот — волевой и уверенной в себе женщиной. Она всю жизнь прожила в Грузии, всего раз побывав у сына в Москве. Из своих внуков больше всех она любила Якова и больше, чем другим, уделяла ему внимания. Василия и Светлану она знала хуже, да и видела их всего несколько раз, в основном когда они приезжали в гости.

В двадцать шесть лет Сталин женился на Екатерине Сванидзе, женщине невысокого роста, с черными бровями и волосами, оттенявшими ее удивительно красивые черты лица. Любовь эта была взаимной, но очень недолгой. Она умерла в 1907 году, оставив отцу шестимесячного сына. Детские годы Якова в основном остались вне поля зрения отца, занятого революционной деятельностью, многократно арестовывавшегося и высылавшегося, что, естественно, не давало ему возможности заниматься воспитанием сына.

Народная молва гласит о том, что до революции у Сталина было еще двое детей. Первый ребенок умер младенцем, а второй, Александр, появился на свет в 1917 году от Лидии Пла-тоновны Перепрыгиной, у которой Сталин жил на квартире в ссылке. Позднее Сталин якобы дважды просил отдать ему мальчика, но мать его на это не пошла. Уже нет в живых ни Лидии Платоновны, ни самого Александра, которые могли подтвердить это или опровергнуть. Судьба этих двух людей такова. Лидия Платоновна в двадцатые годы вышла замуж за Якова Давыдова, усыновившего мальчика. У них родилось еще восемь детей. Сам Александр Яковлевич окончил в Дудинке школу, работал в райкоме комсомола, закончил техникум связи в Красноярске, участвовал в Великой Отечественной войне. В звании майора был уволен из рядов Вооруженных Сил, после чего работал производителем работ на одном из объектов в Красноярске, где и умер в 1967 году.

Второй раз Сталин женился в тридцативосьмилетнем возрасте, вернувшись из ссылки.

Предки Надежды Сергеевны Аллилуевой, жены И. В. Сталина, происходили из крепостных. Дед ее, Яков Трофимович Аллилуев, и бабушка, Марфа Петровна, принадлежали к дворовым помещика Трежевского. Яков был кучером, а Марфа — горничной. В дворовых при барском доме были также и все их родичи. После освобождения от крепостной зависимости Аллилуевы поселились в селе Раменье Новохоперского уезда Воронежской губернии, где глава семейства умер от холеры, а его жена работала поденщицей — обшивала односельчан. Прокормить семью ей удавалось далеко не всегда.

Родители Надежды, Сергей Яковлевич и Ольга Евгеньевна, были профессиональными революционерами. Их брак был заключен в молодые годы.

Из материалов полицейских архивов известно, что Сергей Яковлевич был православного вероисповедания, имел специальности слесаря и машиниста. В 1908 году привлекался Тифлисским губернским жандармским управлением за участие в стачке на железной дороге, в 1902 году обвинялся в «тайном сообществе», в 1903 году «задерживался», но обвинение ему не предъявлялось, последовало лишь запрещение жить на Кавказе. В 1905 году за ним был учрежден особый надзор полиции, который не был осуществлен, так как по прибытии в Ростов-на-Дону он скрылся. В дальнейшем С. Я. Аллилуев продолжал активно участвовать в революционном движении, и его не раз арестовывали. Жена его, Ольга Евгеньевна, урожденная Федоренко, родилась в Тифлисе. У них было четверо детей — Павел, Федор, Анна и Надежда. За границей Аллилуевы не были.

«Жена моя, — писал впоследствии С. А.(?) Аллилуев, — Ольга Евгеньевна, с первых дней замужества примкнула к революционному движению. Постоянно выполняла поручения подпольной организации, она на всем протяжении моего революционного пути всегда оставалась моим верным спутником и помощником».

Брак этот был счастливым. Его не омрачало даже то, что Ольга порой увлекалась другими мужчинами: то венгром, то поляком, то болгарином, то турком. Но несмотря на это, к ней в доме относились с пониманием, терпеливо, и обычно ее очередное увлечение вскоре прекращалось, и все входило в нормальную колею.

Когда они жили в Тбилиси, произошло знакомство будущего тестя с зятем, а будущая супруга Сталина — Надежда была еще в детском возрасте. По семейному преданию, Иосиф Сталин в 1903 году спас Надежду, когда она, играя в двухлетнем возрасте на набережной Баку, упала в море. В 1907 году семья Аллилуевых переехала в Петербург.

В тревожные июньские дни 1917 года на их квартире одно время скрывался В. И. Ленин, который в дальнейшем неоднократно проявлял заботу о членах семьи Аллилуева. В марте и апреле 1920 года он дал распоряжение о «предоставлении долгого отпуска» П. С. Аллилуеву, перенесшему сыпняк и страдающему слабостью легких. Телеграфом он запрашивал сведения о С. Я. Аллилуеве, направленном с комиссией по обследованию рудников Криворожского бассейна. Судьба его была неизвестна в течение шести месяцев.

Аллилуевы тепло встретили Сталина, вернувшегося из сибирской ссылки. Надежда увлеклась им вскоре после октябрьских событий, что было замечено домашними да и самим Сталиным, ответившим ей взаимностью.

В революционные дни октября 1917 — января 1918 года Надя мало чем отличалась от своих подруг, так же, как и они, была далека от политики. Об этом можно судить по ее записям.

«Уезжать из Питера мы никуда не собираемся. С провизией пока что хорошо. Яиц, молока, хлеба, мяса можно достать, хотя дорого… В общем жить можно, хотя настроение у нас (и вообще у всех) ужасное, временами прямо плачешь: ужасно скучно, никуда не пойдешь. Но на днях с учительницей музыки была в Музыкальной драме и видела „Сорочинскую ярмарку“, остались очень довольны. В Питере идут слухи, что 20-го октября будет выступление большевиков, но это все, кажется, ерунда».

«…я теперь в гимназии все воюю. У нас как-то собирали на чиновников деньги, и все дают по два, по три рубля. Когда подошли ко мне, я говорю: „Я не жертвую“. Меня спросили: „Вы, наверное, позабыли деньги?“ А я сказала, что вообще не желаю жертвовать. Ну и была буря! А теперь все меня называют большевичкой, но не злобно, любя. Мне очень интересно, к какой партии принадлежит Алеша, он-то, наверное, большевик.

Я уже два месяца занимаюсь по музыке, успехи — так себе, не знаю, что будет дальше. А пока до свидания. Мне еще надо несчастный Закон Божий учить».

«…Занятия в гимназии идут страшно вяло. Всю эту неделю посещаем Всероссийский съезд Советов Раб. и Солд. и Крест, депутатов. Довольно интересно, в особенности, когда говорят Троцкий или Ленин, остальные говорят очень вяло и бессодержательно. Завтра, 17 января, будет последний день Съезда, и мы все обязательно пойдем».

«…В Питере страшная голодовка, в день дают восьмушку фунта хлеба, а один день совсем не давали. Я даже обругала большевиков. Но с 18-го февраля обещали прибавить. Посмотрим! …Я фунтов на двадцать убавилась, вот приходится перешивать все юбки и белье — все валится. Меня даже заподозрили, не влюблена ли я, что так похудела.

Приехал к нам на десять дней Павлуша и опять уехал. Он записался в новую социалистическую армию, хотя говорит, что ему страшно надоел фронт. Мама его бранила, а мы на ура подняли. Отец тоже хочет записаться, но, конечно, шутит».

В 1919 году Надя вышла замуж за Сталина и вступила в партию. Брак с молодой девушкой из интеллигентной семьи старого революционера-большевика, видимо, импонировал Сталину, и так уж получилось, что его политическая карьера совпала с первыми годами его семейной жизни. В семейном альбоме Сталиных сохранилась небольшая фотография Надежды в солдатской гимнастерке, сделанная во время поездки супругов на Царицынский фронт.

На нас смотрит милая улыбающаяся женщина. Чувствуется решительность в характере. На другой фотографии, 1923 года, она же с полуторагодовалым сыном Василием на руках. Мальчик полненький, смотрит на нас, насупив брови.

Женой Сталин был доволен. Надежда была для Сталина тем человеком, которому он доверял, которая была в курсе его практических дел и к информации которой он прислушивался. Был ли Сталин тактичным и деликатным мужем? Думается, что нет. Ему была присуща природная грубость, капризность, жестокость, не раз выливавшаяся на его близких, и тем более на жену, о чем знали многие, и даже Ленин.

Сохранилась характеристика, данная Н. Аллилуевой Л. А. Фотиевой в разговоре с писателем А. Беком в 1967 году и во многом характеризующая семейные отношения Сталиных:

А. Б.: Вот у вас работала Надежда Сергеевна. Какова она была из себя?

Л. Ф.: Красивая, очень красивая. Грузинские глаза (дед — грузин), почти всегда красивая, но иногда неинтересная. Вдруг проступало что-то грубое. Сталин с ней бывал очень груб.

А. Б.: Что значит груб? Как именно? «Убирайся вон»? «Пошла к черту»? Так?

Л. Ф.: Нет, это не грубость. Между прочим, Сталин всегда говорил тихо.

Когда родился Вася, Сталин перестал с Надей разговаривать. А у них повелось так: он называл ее на «ты», а она говорила ему «вы». Не разговаривал целый месяц. Она решила уйти от него, переселиться к отцу. Произошло наконец объяснение. Сталин сказал, что обижен на нее за то, что она говорит ему «вы». После этого и она перешла на «ты». И помирились.

Он ее загружал разными делами. И диктовал ей свои статьи. Она и его гостей должна была принимать, и работала машинисткой в секретариате Ленина. Однажды пришла и взволнованно сказала, что уходит с работы. Так он ей велел. Не оставалось у нее времени для него. Я пошла к Владимиру Ильичу и рассказала ему. Владимир Ильич сказал: «Если завтра не выйдет на работу, сообщите мне, я с ним поговорю».

Однако она вышла. Я сказала об этом Владимиру Ильичу. Он произнес: «Азиат».

Однако все уладилось, и вмешательства Владимира Ильича не понадобилось. В 1921 году в семье ожидали ребенка. Естественно, что ни работать, ни участвовать в жизни партийной организации Надежда не могла. Это квалифицировали как пассивность и исключили из партии.

На что В. И. Ленин 20 декабря 1921 года продиктовал по телефону в Центральную комиссию по очистке партии П. А. Залуцкому и А. А. Сольцу письмо: «До меня дошло известие об исключении из партии Надежды Сергеевны Аллилуевой. Лично я наблюдал ее работу как секретарши в Управлении делами СНК, т. е. очень близко. Считаю, однако, необходимым указать, что всю семью Аллилуевых, т. е. отца, мать и двоих дочерей, я знаю с периода до Октябрьской революции. В частности, во время июльских дней, когда мне и Зиновьеву приходилось прятаться и опасность была очень велика, меня прятала именно эта семья, и все четверо, пользуясь полным доверием тогдашних большевиков-партийцев, не только прятали нас обоих, но и оказывали целый ряд конспиративных услуг, без которых нам бы не удалось уйти от ищеек Керенского. Очень может быть, что ввиду молодости Надежды Сергеевны Аллилуевой это обстоятельство осталось неизвестным комиссии. Я не знаю также, имела ли возможность комиссия при рассмотрении дела о Надежде Сергеевне Аллилуевой сопоставить сведения об ее отце, который работал в разнообразных функциях по содействию партии задолго до революции, оказывая, как я слышал, серьезные услуги нелегальным большевикам при царизме.

Считаю долгом довести эти обстоятельства до Центральной комиссии по очистке партии».

Но несмотря на это, Н. С. Аллилуева была восстановлена в партии только в 1924 году.

Сохранилось ее письмо к И. И. Радченко, в котором она просит дать ей партийную рекомендацию.

«Дорогой Иван Иванович!

Я к Вам обращаюсь с большой просьбой, если Вам не неприятно давать мне рекомендацию для перехода из кандидатов в члены ВКП, то я очень прошу Вас дать мне рекомендацию. Я хотела зайти к Вам сама, но мне уже ровно в девять часов надо быть в СНК, и я не успела бы к девяти часам вернуться. Рекомендацию мою надо написать на отдельном листе и самую простую. К Вам же я как-либо зайду обязательно, но сейчас сама никак не смогу. Простите, что беспокою, и заранее большое спасибо. Привет Алисе Ив. и Алешке.

9.VIII. 24 г.

Надя Аллилуева».

Надежда была крайне скромной женщиной. Внук ее, А. В. Бурдонский, в интервью газете «Вечерняя Москва» привел очень характерный пример: «Как-то в пятидесятые годы сестра бабушки, Анна Сергеевна Аллилуева, передала нам сундук, где хранились вещи Надежды Сергеевны. Меня поразила скромность ее платьев. Старая кофта с заплатами под мышкой, поношенная юбка из темной шерсти, а с изнанки вся в заплатах. И это носила молодая женщина, о которой говорили, что она любила красивые наряды».

Брак Аллилуевой со Сталиным нельзя назвать безоблачным. Она несколько раз уходила от него вместе с детьми Василием и Светланой, а незадолго до смерти даже говорила об окончательном переезде к родственникам после окончания Промышленной академии, где она училась. Сталин относился к жене, по всей вероятности, всегда строго, без понимания ее интересов и, может быть, самого главного — ее молодости. Сильный, стремившийся к власти, Сталин знал, что он делает. «Дорвавшись» до дела своей жизни, преодолев многое и многихпобедив (пока еще не всех), он не мог понять, почему его жена, вместо того, чтобы боготворить, осуждает его, говорит, что он ошибается, что окружил себя не теми людьми… Он, известный революционер, с несколькими классами духовного образования, видно, даже не допускал, а может быть, наоборот — чувствовал, как ему не хватает знаний, широты кругозора, понимал, что живет с энергичным образованным человеком, который хочет быть не только женой первого человека государства, но и его помощником.

Кстати, в присутствии Надежды М. Володичева передала Сталину одну из копий первой части «завещания» Ленина, а Л. Фотиевой — вторую. Вот что об этом вспоминала сама Володичева: «Впоследствии я часто вспоминала об этом эпизоде и поняла, что напрасно показала ленинский документ Сталину. Хотя в нем еще не содержалось предложения сместить Сталина с поста Генерального секретаря ЦК партии, но так или иначе его это письмо насторожило. Теперь он был предупрежден отом, что Ленин готовит к xii съезду партии серьезные предложения о ряде перемен в ЦК. Впоследствии из одного разговора с Надеждой Сергеевной Аллилуевой я поняла, что Сталин опасался, как бы я не поставила в известность о ленинском письме делегатов съезда.

…Сталин меня ругал, он думал, что я понесу это письмо на съезд. И ругал он меня, конечно, в соответствии со своими наклонностями».

В. И. Ленин дал тогда совершенно правильную характеристику Сталину, указав на то, что он слишком груб, недостаточно внимателен к товарищам, капризен, злоупотребляет властью. Эта характеристика соответствует не только его политическому, но и психологическому портрету. В семье он был менее сдержан, ему нечего было здесь опасаться, и это, видимо, было причиной не раз возникавших семейных ссор и даже крупных скандалов, некоторые из которых чуть не закончились для него семейным разрывом.

Грубым Сталин был не только по отношению к жене, нои ко многим женщинам, с которыми он сталкивался.

Письма Н. К. Крупской, В. И. Ленина эту черту характера Сталина особенно ярко и точно выделяют.

23 декабря 1922 года Крупская писала Каменеву: «Лев Борисович, по,поводу коротенького письма, написанного мною под диктовку, Влад. Ильича с разрешения врачей, Сталин позволил вчера по отношению ко мне грубейшую выходку. Я в партии не один День. За все 30 лет я не слышала ни от одного товарища ни одного грубого слова, интересы партии и Ильича мне не менее дороги,чем Сталину. Сейчас мне нужен максимум самообладания. О чем можно и о чем нельзя говорить с Ильичем, я знаю лучше всякого врача, т. к. знаю, что его волнует, что нет и во всяком случае лучше Сталина. Я обращаюсь к Вам и Григорию (Зиновьеву Г. Е. — А. К.), как более близким товарищам В. И., и прошу оградить меня от грубого вмешательства в личную жизнь, недостойной брани и угроз. В единогласном решении контрольной комиссии, которой позволяет себе грозить Сталин, я не сомневаюсь, но у меня нет ни сил, ни времени, которое я могла бы тратить на эту глупую склоку. Я тоже живая, и нервы напряжены у меня до крайности».

Почти через два с половиной месяца, 5 марта 1923 года, В. И. Ленин направил Сталину, а в копии — Каменеву и Зиновьеву следующее письмо:

«Уважаемый т. Сталин!

Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но тем не менее этот факт стал известен через нее же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения.

С уважением. Ленин».

Передавала письмо Ленина М. Володичева. «Я просила Сталина написать письмо Владимиру Ильичу, т. к. он ожидает ответа, беспокоится, — писала она. — Сталин прочел письмо стоя, тут же при мне. Лицо его оставалось спокойным. Подумал и произнес медленно, отчетливо выговаривая каждое слово, делая паузы между ними: „Это говорит не Ленин, это говорит его болезнь. Я — не медик. Я — политик. Я — Сталин. Если бы моя жена, член партии, поступила неправильно и ее наказали бы, я не счел себя вправе вмешиваться в это дело. А Крупская член партии. Раз Владимир Ильич настаивает, я готов извиниться перед Крупской за грубость“.

Многие новости, что называется из первых рук, Сталин узнавал от Надежды Сергеевны, особенно в тот период, когда она училась в Промышленной академии, считавшейся тогда «инкубатором правых, рассадником микробов правого толка, правого направления». Н. Д. Власик засвидетельствовал в свое время доктору исторических наук Н. А. Антипенко о том, что именно Н. С. Аллилуева летом 1932 года передала Сталину так называемое обращение «Всесоюзной конференции союза „Защиты ленинизма“, подброшенное ей, и какое тяжелое впечатление это произвело на нее. Наверное, мало кого бы могло оставить равнодушным обвинение мужа в том, что он завел партию и страну в тупик, в том, что он с помощью обмана, клеветы и одурачивания, насилия и террора отсек и устранил от руководства лучшие партийные силы, тысячи людей сажал в тюрьмы и ссылки, установил свою личную диктатуру, порвал с ленинизмом.

Обучаясь в академии, встречаясь со многими руководителями сельского хозяйства и промышленности, Н. С. Аллилуева не могла не понять масштабов развала и дезорганизации экономики страны, несмотря на строительство крупных промышленных предприятий, снижения реального уровня жизни и роста цен, размеров насильственной коллективизации в деревне, что привело к сокращению на 70 процентов скота по сравнению с 1927 годом. Она не могла не понять, что всякая личная заинтересованность к ведению сельского хозяйства убита и держится на принуждении и репрессиях, что на страну надет намордник: бесправие, произвол и насилие висят над каждым, и что всякая законность попрана. Сталина обвиняли и в том, что роль науки, литературы и искусства низведена до небывало низкого уровня, что борьба с оппозицией стала карикатурой, а демократизм в партии, Советах, профсоюзе и комсомоле подчинен личным усмотрениям вождя.

«По своему объективному содержанию роль Сталина — это роль Азефа ВКП(б) пролетарской диктатуры и социалистического строительства, — говорилось в обращении. — Он губит ленинизм под видом ленинизма, пролетарскую диктатуру под флагом пролетарской диктатуры, социалистическое строительство под флагом социалистического строительства. Ни один самый смелый и гениальный провокатор для гибели пролетарской диктатуры, для дискредитации ленинизма, социалистического строительства и социализма, для взрыва изнутри, для укрепления сил контрреволюции не мог бы придумать ничего лучшего, чем руководство Сталина и его клики…

Основной водораздел партии проходит в настоящее время не по линии за Троцкого или против, а за продолжение сталинского руководства и неизбежную гибель ленинской партии и советской власти или за ликвидацию сталинщины и спасение ВКП(б) и пролетарской диктатуры.

Опасения Ленина в отношении Сталина и его нелояльности, нечестности, недобросовестности и неумения пользоваться властью целиком оправдались: Сталин и его клика губят дело коммунизма, и с руководством Сталина должно быть покончено возможно скорее».

Суровые обвинения, выдвинутые Сталину, были, конечно, известны Н. С. Аллилуевой. Вряд ли она не знала содержания передаваемых материалов. Можно предположить, что бурные объяснения политического характера между ними были не один раз. Многое, видно, накопилось в ее душе горького, печального и страшного, если жизнь показалась ей невозможной и ее в ночь с 8-го на 9 ноября 1932 года не стало. Она застрелилась (?!). В официальных сообщениях о смерти об этом сказано не было.

Некрологи о кончине Н. С. Аллилуевой подписали жены высокопоставленных деятелей: Е. Ворошилова, П. Жемчужина, 3. Орджоникидзе, Д. Хазан, М. Каганович, Т. Постышева, A. Микоян; руководители партийных и советских органов: B. Молотов, С. Орджоникидзе, В. Куйбышев, М. Калинин, Л. Каганович, П. Постышев, А. Андреев, С Киров, А. Микоян и А. Енукидзе.

В некрологе, подписанном руководством и студентами Промышленной академии, среди которых был и студент Никита Хрущев, было сказано: «Преждевременно ушла от нас Надежда Сергеевна Аллилуева, еще молодая, в полном расцвете сил и энергии. Тов. Аллилуева родилась в 1901 г., 22 сентября, в семье рабочего, старого большевика-подпольщика, и еще совсем молодой, в 1918 году, вступив в ряды ВКП(б), со всей энергией отдавалась партийной и советской работе. Тов. Аллилуева работала с 1919 года в секретариате Ленина. В период гражданской войны — на Царицынском фронте. Позже т. Аллилуева работала в журнале „Революция и культура“ при „Правде“, откуда была партией откомандирована на учебу в Промышленную академию. 1 декабря с. г. Надежда Сергеевна должна была закончить Всесоюзную промышленную академию и Менделеевский институт искусственного волокна. Болезненное состояние не могло приостановить ее большевистского упорства в учебе».

Еще более интересна для нас информация бывших коллег Надежды Сергеевны — М. Володичевой, Ш. Манутарьянц, Е. Лепешинской и М. Глессер — по совместной работе в секретариате В. И. Ленина: «В 1919 году восемнадцатилетняя Надя Аллилуева пришла работать в Совнарком, в секретариат Владимира Ильича. Всю свою энергию, все свои молодые силы и безграничную преданность делу Надя вкладывала в эту работу. С утра до ночи, а зачастую и целые ночи напролет, просиживала за машинкой, за шифрованием и расшифровкой телеграмм в годы гражданской войны, у прямого провода. Ей поручалась самая секретная, ответственная работа в секретариате Владимира Ильича. Работала она прекрасно — точная, исполнительная, аккуратная до самых мелочей. Владимир Ильич очень ценил Надю и часто, давая какие-нибудь поручения, за которыми надо было особенно проследить, говорил: „Поручите это Аллилуевой, она это сделает хорошо“.

Она всегда рвалась учиться, учеба была ее самой большой мечтой. Но уйти из Совнаркома в те годы было нельзя: это был тот же фронт. Через несколько лет после смерти Владимира Ильича Надя наконец получила возможность учиться. Она поступила в Промакадемию. Мы все радовались за нее.. Энергичная, очень способная, она имела задатки хорошего, большого работника. Не один десяток лет она могла бы еще проработать…».

11 ноября в газетах была дана хроника похорон Н. С. Аллилуевой:

«— 9 ноября, вечером, тело Н. С. Аллилуевой было перенесено из Кремля в здание ГУМа;

— 8 часов вечера, почести покойной отдали члены ЦК ВКП(б), ЦКК, ЦИК, Коминтерна, МК и др. партийных и советских организаций;

— 10-го утром открылся свободный доступ для всех;

— непрерывный людской поток с 8 часов утра до позднего вечера лился в большой белый зал заседаний, где среди зелени, венков, траурных знамен лежит тело Надежды Сергеевны Аллилуевой;

— тысячи рабочих, работниц, учащихся в глубоком безмолвии прошли мимо гроба. Двойная цепь желающих проститься с покойной протянулась по Красной площади, завернувши на улицу 25-го Октября;

— вчера днем в почетном карауле у гроба стояли коллективы «Правды», слушатели и профессура Промакадемии, Комакадемии, институтов красной профессуры, Свердлова и других организаций».

Приведем одно из официальных сообщений о прощании с покойной, в котором говорилось о «преданнейшей большевичке, жене, близком друге и верном помощнике тов. Сталина» и тех людях, которые «три дня назад проходили по Красной площади со знаменами, с плакатами, на которых были начертаны цифры большевистских побед.

Сегодня один из этих людей — славный и хороший товарищ — лежит в гробу. И, выходя отсюда, из этой залы, поднимаются опущенные головы. На здании ЦИК пламенеют колыхаемые осенним ветром полотнища: —Да здравствует мировой Октябрь!

Хороня наших лучших товарищей, мы, большевики, не опускаем голов. Мы продолжаем их дело. Это — лучший венок на их могилу.

…Скорбно льются звуки оркестра. Меняется почетный караул коммунистов, в среде которых работала Надежда Сергеевна. Вот слушатели Промакадемии, где она училась. Вот близкие друзья и товарищи: Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Постышев, Орджоникидзе, Киров, Калинин, Енукидзе. Тянется лента людей… Газеты тех дней пестрят соболезнованиями. Как правило, они начинаются словами: «Дорогой друг и учитель тов. Сталин!», «Дорогой Иосиф Виссарионович!», «Дорогой тов. Сталин!»

12 ноября «Правда» писала о похоронах: «С утра сюда, в зал, к гробу, течет с Красной площади людская волна. Ее истоки — на московских заводах, фабриках, в учреждениях, в вузах и красноармейских казармах. Все спешат отдать последний долг Надежде Сергеевне. Ведь вот скоро, в час дня, доступ в зал будет прекращен. Красная площадь постепенно заполняется партийными, рабочими и вузовскими организациями. Знамена перевиты черными траурными лентами. Доступ к гробу прекращен. В зале остаются родственники, ближайшие товарищи и друзья покойной, представители партийных и советских учреждений. Входят т. Сталин, Молотов, Каганович, Калинин, Ворошилов, Орджоникидзе, Постышев, Киров, Андреев, Микоян, Енукидзе, Литвинов, Сулимов, Яковлев, все члены Реввоенсовета. В почетном карауле в последней смене: Молотов, Ворошилов, Каганович, Микоян.

2 ч. 30 мин. С гроба снимают венки. Траурный марш оркестра сменяется «Интернационалом». Тт. Ворошилов, Молотов, Каганович, Постышев, Андреев, Енукидзе, Яковлев выносят гроб к катафалку.

Манежная — Волхонка — Кропоткинская — Зубовская — Большая Пироговская — Новодевичье кладбище. Улицы, площади, переулки запружены народом. Последние прощальные слова у могилы произнес секретарь ЦК и МК тов. Каганович:

— Мы хороним одного из лучших, преданнейших членов нашей партии… Выросшая в семье старого большевика-пролетария, проведшая после революции долгие годы в обстановке величайшей преданности делу рабочего класса, Надежда Сергеевна была органически связана с рабочим движением, с нашей партией. Как в годы гражданской войны, так и в последующие годы Надежда Сергеевна была верным бойцом рабочего класса. Как член партии, как человек… отличалась прекрасными качествами чуткого и отзывчивого товарища. Она отличалась скромностью и особой требовательностью к себе.

Надежда Сергеевна оставила в наших сердцах лучшую память о себе, как активный работник партии, как человек и товарищ, как верный друг того, кто руководит величайшей борьбой пролетариата за победу социализма.

Мы, близкие друзья и товарищи, понимаем тяжесть утраты тов. Сталина, и мы знаем, какие обязанности это возлагает на нас в отношении к тов. Сталину.

Мы, большевики, в моменты потерь еще больше напрягаем свою волю к борьбе. Будем же крепче бороться за те идеалы, за которые боролась Надежда Сергеевна Аллилуева».

По случаю смерти жены И. В. Сталину выразили соболезнования через Наркомат иностранных дел послы ряда стран. 18 ноября «Правда» опубликовала письмо И. В. Сталина: «Приношу сердечную благодарность организациям, учреждениям, товарищам и отдельным лицам, выразившим свое соболезнование по поводу кончины моего близкого друга и товарища Надежды Сергеевны Аллилуевой-Сталиной».

Трагическая смерть Н. Аллилуевой породила множество домыслов, слухов и предположений.

Существуют три версии гибели Надежды Аллилуевой.

Первая — она застрелилась. Вторая — ее застрелил Сталин. Третья — ее застрелили по приказу мужа. Две последние, видимо, никогда не найдут подтверждения и в дальнейшем будут существовать только в виде предположений из-за отсутствия каких-либо документальных подтверждений.

Константин Симонов в книге «Глазами человека моего поколения» писал, что «мы не знали того, что действительно произошло в семье Сталина, не знали трагического поворота отношений его с женой, до нас доходили слухи о нем, как о виновнике ее смерти…».

Аналогичное утверждение можно прочитать в «Смене» 1988 г., № 13: «Шагая по трупам собственного произвола, Сталин, этот искусный актер, разыгрывал роль скорбящего об утрате друга точно так же, как он шел пешком по улицам Москвы до кладбища за гробом своей жены Аллилуевой, которую сам довел до самоубийства…»

На слухах построены и версии о том, что Н. С. Аллилуеву убил лично муж или это было сделано по его приказу.

Газета «Советская молодежь», орган ЦК ЛКСМ Латвии, 2 ноября 1988 года поместила воспоминания Элеоноры Карловны Эго, члена ЦК. комсомола Латвии в 30-е годы, — пишет А. И. Кара из Риги. — Там говорится, что «ей повезло». Карлаг перекрестил ее жизненный путь с судьбой Фаины Борисовны Гамарник, высокопрофессиональным медиком, работавшей в Санитарном управлении Кремля…

Фаина Гамарник была вызвана после происшествия с Аллилуевой, женой Сталина, для оказания медицинской помощи. Конец агонии произошел в полном смысле слова у нее на руках. Ей, врачу, сразу же стало понятно, что это не несчастный, тем более роковой случай. В Аллилуеву стреляли, спасти ее было уже незозможно. Истекающую кровью женщину спросила: «Кто?» — «Это Иосиф, Фая… Не простил, что я заступилась за Надю Крупскую, когда она просила миловать… Своей рукой сам…»

Такие сведения, не подтвержденные какими-то другими источниками, наверное, так и останутся существовать в виде недоказанных версий и не заслуживающих внимания утверждений. Точно так же, как и слухи о самоубийстве Надежды Сергеевны из-за безответной любви к однокурснику, вызвавшей конфликт с мужем.

К таким домыслам, наверное, будет относиться и приведенное киевлянином В. И. Фецаи утверждение: «Некоторые авторы пишут, что Аллилуева имела связь с первым сыном Сталина, Яковом, и что на этой почве муж заколол ее кинжалом».

Никита Сергеевич Хрущев, учившийся с Аллилуевой и хорошо знавший ее, впоследствии сказал по этому поводу: «…я с глубоким уважением относился к Надежде Аллилуевой. Она так отличалась от Сталина! Мне всегда нравилась в ней скромность… Она умерла при загадочных обстоятельствах. Но как бы она ни умерла, причиной ее смерти были какие-то действия Сталина, и Светланка, должно быть, знала об этом. Ходил даже слух, что Сталин застрелил Надю. Согласно другой версии, которая представляется мне более правдоподобной, Надя застрелилась из-за оскорбления, нанесенного ее женскому достоинству. Светланка, несомненно, что-то знала о том, почему погибла ее мать, и она очень сильно переживала».

Что же могла знать дочь Сталина Светлана Аллилуева? И как она вообще описала похороны матери, состояние отца? Это представляет большой интерес еще и потому, что многие москвичи, наблюдавшие похороны, утверждают, что они видели идущих за гробом дочь и чуть поодаль Сталина. В своих письмах многие очевидцы отмечают, что они подходили к Сталину вплотную, трогали его. Он был без головного убора, бледен. На лицо был нанесен грим, так как оспин не было видно.

В воспоминаниях Светлана Аллилуева засвидетельствовала, что «отец был потрясен случившимся. Он был потрясен потому, что он не понимал: за что? Почему ему нанесли такой ужасный удар в спину? Он был слишком умен, чтобы не понять, что самоубийца всегда думает „наказать“ кого-то — „вот, мол“ — „на, вот тебе“, „ты будешь знать!“; это он понял, но он не мог осознать — почему? За что его так наказали? И он спрашивал окружающих: разве он был невнимателен? Разве он не любил и не уважал ее как жену, как человека? Неужели так важно, что он не мог пойти с ней лишний раз в театр? Неужели это важно?

Первые дни он был потрясен. Он говорил, что ему самому не хочется больше жить… Отца боялись оставить одного, в таком он был состоянии. Временами на него находила какая-то злоба, ярость. Это объяснялось тем, что мама оставила ему письмо.

Очевидно, она написала его ночью. Я никогда, разумеется, его не видела. Его, наверное, тут же уничтожили, но оно было, об этом мне говорили те, кто его видел. Оно было ужасным, было полно обвинений и упреков. Это было не просто личное письмо: это было письмо отчасти политическое. И, прочитав его, отец мог подумать, что мама только для видимости была рядом с ним, а на самом деле шла где-то рядом с оппозицией тех лет.

Он был потрясен этим и разгневан, и когда пришел прощаться на гражданскую панихиду, то, подойдя на минуту к гробу, вдруг оттолкнул его от себя руками и, повернувшись, ушел прочь. И на похороны он не пошел. Хоронили маму друзья, близкие, шагал за гробом ее крестный — дядя Авель Енукидзе. Отец был выведен из равновесия надолго. Он ни разу не посетил ее могилу на Новодевичьем. Он не мог. Он считал, что мама ушла как его личный недруг».

Из воспоминаний Светланы Аллилуевой и сообщений «Правды» известно, что Сталин на похороны жены не ходил, а на процедуре прощания был только в здании ГУМа. И тем не менее утверждений, отличающихся от сказанного, слишком много.

«Хочу поспорить с Вами о том, что И. В. Сталин не был на похоронах матери своих детей. Это не так. Я живой свидетель тех похорон, — пишет М. С. Елдышева, 1922 года рождения из Харькова. — Очень пышная траурная процессия шла мимо окон нашей квартиры. И мы все прекрасно видели, как Сталин пешком шел рядом с гробом. Эти похороны врезались мне, тогда девочке, в память на всю жизнь. Кавалькада лошадей везла необычайной красоты постамент под бордовым балдахином. Народу за ней было видимо-невидимо. Но возле гроба не было никого — только Сталин шагал рядом, поэтому видно было его очень хорошо.

Конечно, Вы можете мне не поверить — никаких документальных доказательств у меня нет. Но адрес той квартиры, откуда я наблюдала эти похороны, приведу: улица Ленивка, дом 6, кв. 8. Тогда еще существовал старый Каменный мост, как раз на него вход был только с Ленивки. Поэтому мы видели все траурные процессии — и похороны Маяковского в 30-м году хорошо помню, а уж похороны Аллилуевой не забуду никогда».

«Я не берусь утверждать, дошел ли Сталин до кладбища, но от Дома союзов по Охотному ряду он шел за гробом в распахнутой шинели, без головного убора, — свидетельствует А. А. Беляев из Москвы. — Гроб был установлен на лафете. Я это видел лично. Случайно, оказавшись в этот момент на пути от площади Революции к площади Свердлова. Я в то Время был красноармейцем и имел увольнительную. Нас было двое. Мы невольно остановились… Пишу Вам об этом только во имя того, что это неоспоримый факт».

«И. В. Сталин приезжал на похороны Н. С. Аллилуевой. Он появился, когда гроб опустили в могилу, подошел к ней, бросил горсть земли и тут же уехал, — сообщает И. С. Окунев из Москвы. — Я видел это собственными глазами. Вместе с двумя своими товарищами-сверстниками Володей и Борисом Репиными, которые жили в доме, примыкавшем к стене кладбища, мы забрались на нее и оттуда смотрели на происходящее. Все было видно очень хорошо, потому что могила находилась недалеко от стены. Было нам по 10—12 лет, и мы кое-что уже соображали.

Светлане же, которая родилась в 1926 году, было всего 6 лет. Она не могла знать всего, а тем более запомнить, кто был и что делал в те драматические часы и минуты. Она описывает этот эпизод, безусловно, с чужих слов.

И. В. Сталин не мог не выполнить этот элементарный ритуал уже хотя бы потому, что тогда сразу же распространился слух, что Н. С. Аллилуева не покончила жизнь самоубийством, а была убита. Горстью земли Сталин как бы отвергал эту версию…

О том, что Сталин посетил кладбище и отдал дань умершей жене, я встречал указание и в нашей печати, но только не помню, где именно».

О том, что Сталин шел за гробом жены, сообщали многие публикации. В биографической хронике, включенной в сочинения И. Сталина, туманно и пространно говорится, что «11 ноября — И. В. Сталин провожает гроб с телом Н. С. Аллилуевой-Сталиной на Новодевичье кладбище».

Старший научный сотрудник ИНИОН АН СССР Н. Н. Месяц, работавший в те годы следователем следственной части особых отделов НКВД СССР, пишет, что он видел Сталина на похоронах (журнал «Комсомольская жизнь», № 18, 1988 г.).

В статье «Смерч» Галина Серебрякова сообщает, что «видела согбенную маленькую фигуру Сталина. Перекошенное лицо его почернело. Он казался таким больным» (газета «Вечерняя Алма-Ата»).

Писатель Лев Разгон в воспоминаниях дает такие сведения о похоронах Н. С. Аллилуевой: «Тело покойной лежало в Хозяйственном управлении ЦИК, которое занимало теперешнее здание ГУМа, мимо гроба проходил поток людей, в почетном карауле стояли все верные соратники, в газетах печатались выражения беспредельного сочувствия Сталину.

А сам Сталин постоянно сидел у гроба и зоркими, все видящими своими глазами всматривался: кто пришел, кто как себя ведет, какое у кого выражение лица…

У открытой могилы Сталин стоял, опустив голову или же закрывая лицо руками. Но так, чтобы видеть, все ли тут» (журнал «Юность», 1988, № 5).

Итак, в чем же дело? Где истинз? Кого могли принять за Сталина многие свидетели?

На этот вопрос ответ дал одноклассник Василия Сталина, попросивший не называть его, знавший семью Сталина с детства: «Со Сталиным спутали „Алешу“ Сванидзе, брата первой жены Сталина, типичного грузина, чем-то похожего, да и старавшегося быть похожим на него. Спутали потому, что лично знали Сталина только по фотографиям, а не в жизни».

Это подтверждают также и фотографии, беседы со многими ныне здравствующими родственниками Сталина, бывшими в то время в его доме и знавшими А. Сванидзе.

Косвенным, но убедительным свидетельством отсутствия Сталина на похоронах служит и сама обстановка того дня. Если бы за гробом шел «сам», то на заборах бы никто не сидел, а тем более не сумел бы подойти к нему вплотную. Его охрана была поставлена безукоризненно.

* * *

Трагична судьба близких Надежды Сергеевны Аллилуевой. В 1938 году был арестован муж ее сестры Анны, работник НКВД Реденс. Незадолго до ареста он был откомандирован к новому месту службы в Казахстан, через некоторое время отозван оттуда и вскоре расстрелян. Он был причастен к репрессиям и гибели сотен необоснованно обвиненных и репрессированных людей. Из-за него произошел скандал между Сталиным и братом Надежды Павлом Сергеевичем Аллилуевым. В 1938 году, вернувшись из очередного отпуска, он обнаружил в Автобронетанковом управлении РККА, где был военным комиссаром, что среди его подчиненных были произведены многочисленные аресты. Там же, в кабинете, он умер от сердечного приступа.

Анна Сергеевна Аллилуева и жена Павла Сергеевича были заключены в тюрьму по обвинению в «шпионской деятельности». Освобождены они были в 1954 году, причем Анна Сергеевна провела несколько лет в одиночке, вышла с тяжелыми расстройствами психики. Она умерла в 1964 году в загородной Кремлевской больнице. После тюрьмы она боялась запертых дверей. Однажды ее закрыли на ночь в палате, а утром обнаружили мертвой. Ее брат Федор, в молодости склонный к математике, физиe, химии, сошел с ума. В годы гражданской войны работал с Камо, который любил устраивать «испытания верности» своим бойцам. Во время очередной проверки Федор не выдержал, увидев разгром, связанных товарищей, окровавленный труп командира и рядом его сердце. Он дожил полуинвалидом до шестидесяти лет.

Трагична судьба брата первой жены Сталина — «Алеши» Сванидзе. Накануне войны он и его жена были арестованы. Несмотря на пытки, признания от него не добились. Его расстреляли в 1942 году. Жена, находившаяся в ссылке, получив сообщение о смертном приговоре, умерла от разрыва сердца. Сестра Алексея Сванидзе — Марико, работавшая в секретариате А. Енукидзе, была арестована и тоже погибла в тюрьме. Не избежал ссылки сын Сванидзе — он был сослан в Казахстан.

* * *

Задолго до своей кончины Сталин стал задумываться о судьбе детей. Видимо, он считал, что самым надежным для них наследством стало бы родство с теми, кого он считал своей опорой в высших эшелонах власти. Особенно его заботила будущая судьба Василия, неразборчивого и достаточно безответственного в делах, а также в своих связях и отношениях с людьми. Его жена, Бурдонская, явно не могла с ним справиться. Когда на одном из мероприятий, кстати в присутствии Бурдонской, Сталин увидел Екатерину Тимошенко с сыном, то он не только этого не пресек, а, наоборот, настоял на их свадьбе. Чем же новая невестка так понравилась свекру? Прежде всего своим железным характером и большой практичностью. И он не ошибся. Через год с небольшим начальник его личной охраны генерал Н. С. Власик доложил о том, что, находясь с Василием в Германии, Екатерина проявляет невиданный интерес к сбору трофейного фарфора, тканей, предметов искусства. Когда же Власик доложил о том, что она продала через рынок двух раскормленных свиней, подаренных Василию кем-то из союзников еще поросятами, а затем выросших на солдатской кухне в огромных хряков, то Сталин только довольно усмехнулся. Так же он отнесся и к докладу о том, что уже в Москве жена командующего ВВС Московского военного округа систематически реализует через комиссионные магазины трофейные вещи, привезенные с собой.

Не считал Сталин удачным и первый брак Светланы. Ее муж, Григорий Морозов, ему явно не нравился. Как только его дочь рассталась с Григорием, его тут же убрали из Москвы, и почти три года он пробыл безработным.

Зато второй брак дочери, с Юрием Ждановым, отец приветствовал как только мог. Во-первых, потому, что отец Юрия был очень близок по духу самому Сталину. В 1934 году А. А. Жданов, заменив убитого Кирова на постах первых секретарей обкома и горкома Ленинграда, железной рукой осуществлял руководство «кировским потоком», по которому десятки тысяч ленинградцев были брошены в тюрьмы, лагеря, сосланы или расстреляны. Приложил он руку и к репрессиям 1937— 1938 годов. Сколько раз в своих длинных речах главный идеолог сталинизма Жданов клеймил писателей, художников, философов, музыкантов за «отрыв от жизни». Любил Сталин Жданова и за его поведение у себя в гостях, где последний злоупотреблял спиртным и часто напивался до бесчувствия. Пили тогда все, в том числе и сам Сталин, но хозяин умеренно, Берия, Маленков и Микоян, в отличие от Щербакова и Жданова, оставались трезвыми. Когда открылся секрет, а он был прост — пили они по договоренности с официантками минеральную воду, а не водку, то им пришлось испытать не самое приятное в своей жизни.

Сталину был глубоко симпатичен сын Жданова, Юрий, окончивший в 1941 году химический факультет Московского государственного университета. Именно Сталин поддержал Юрия в его продвижении и назначении в 1947 году заведующим отделом науки ЦК. Молодой доктор химических наук в 1948 году смело вступил в борьбу с президентом Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук академиком Т. Д. Лысенко, отбросившим развитие генетики в СССР на многие годы назад. После обращения Лысенко к Сталину и Жданову-старшему Юрий особых потерь не понес. «Отец мой очень любил А. А. Жданова, уважал и его сына и всегда желал, чтобы семьи породнились», — писала впоследствии Светлана.

Однако и этот элитный брак распался. После снятия с должности в ЦК Юрий Жданов устоял, многие годы плодотворно проработав ректором Ростовского государственного университета.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.