Глава 7 Крестоносцы без цели

Глава 7

Крестоносцы без цели

Танненберг ознаменовал конец уверенности в том, что «кто против ордена, тот против Христа». Тевтонские рыцари больше не могли рассчитывать на мученический венец, если гибли на поле боя, так как их литовские противники уже не были язычниками. Последствия их поражения усугубились тяжелыми экономическими бедами. Депопуляция из-за неоднократных вспышек чумы по всей Европе снизила потребность в пшенице, на которой основывалось процветание Орденсланда.

В «Крестоносцах» польский романист Генрик Сенкевич воображает визит польского дворянина в Мариенбург XIV века и его ужас при виде униженного состояния местного прусского крестьянства. В реальности они жили в лучших условиях, чем польские сервы, многие из которых бежали в Орденсланд, где господам не разрешалось их пороть. Но в 1410 году многие прусские землевладения оказались заброшены, и из-за все возраставшей нехватки трудовых ресурсов у рыцарей и прусских помещиков возникли трудности с обработкой земли. Только члены ордена имели право использовать принудительный труд, что возмущало помещиков. Уже в 1397 году кульмерландские землевладельцы образовали «Союз ящерицы» (Eidechsenbund), чтобы дать выход своему недовольству.

В тот самый момент, когда доходы ордена катастрофически сократились, он встал перед необходимостью выплачивать контрибуцию, которую потребовали поляки по Торуньскому миру, и у ордена оказалось недостаточно средств. В 1412 году Генрих фон Плауэн, ставший хохмейстером, учредил ландесрат (генеральную ассамблею) прусских сословий, в который входили двадцать дворян и двадцать семь бюргеров. Надеясь убедить их в необходимости повышения налогов, он обещал, что в будущем без их согласия не будет ни взимать налогов, ни объявлять войн. Но ни дворяне, ни бюргеры его не поддержали.

Немало рыцарей было разгневано учреждением ландесрата и возмущено тем, что их братьев, нашедших приют в Германии, возвращали в Пруссию в цепях. У Плауэна было много внешних врагов, особенно в Данциге, где он велел отрубить головы самым видным горожанам за то, что они приветствовали поляков после Танненберга.

Король Владислав совершал неоднократные набеги в Пруссию, и в конце концов молодой хохмейстер пришел в ужасное бешенство и приказал гроссмаршалу атаковать поляков, но не посоветовался со своими старшими офицерами, как был обязан по уставу. Гроссмаршал отказался выступать и вынудил Плауэна созвать капитул. Он собрался в октябре 1413 года и низложил хохмейстера-тирана[40]. Во время своего короткого правления он настроил против себя всех подданных, и рыцарей, и мирян. Он видел себя в роли самодержца-провидца, а не руководителя духовного братства, и его высокомерие в корне противоречило дисциплине ордена. Надо отметить, что его сторонниками в основном были рейнцы, а противниками – северные немцы. Региональные предрассудки уже тогда начали подрывать могущество ордена.

Виновник его падения и преемник, пожилой гроссмаршал Михаэль Кюхмейстер фон Штернберг, руководивший братьями в войне 1414–1422 годов, знал, что орден не может пойти на риск генерального сражения. Рыцари оставались в неприступных городах ордена, совершая по ночам безжалостные рейды. Поляки наносили ответные удары, целые регионы Орденсланда обезлюдели из-за резни или голода[41]. Папа даже благосклонно выслушал жалобы поляков на Констанцском соборе, хотя представитель ордена все же сумел предотвратить его осуждение. Кульминацией противостояния стало полномасштабное польское вторжение в Пруссию в 1422 году. Хохмейстер Пауль Беллицер фон Русдорф заключил мир, уступив Жемайтию и Нешаву – первый город, отданный ордену поляками в XIII веке. Дейчмейстер (ландмейстер Германии) горько его упрекал.

В 1430 году хохмейстер фон Русдорф сделал последнюю попытку разрушить польско-литовский союз. На литовский трон было два претендента: Свидригайло, которого поддерживали православные бояре на востоке, и Сигизмунд, которого поддерживали поляки, за которыми шли католические магнаты Запада. Пауль объединился со Свидригайло и 1431 году напал на Польшу. В 1433 году ливонский ландмейстер и его новые друзья одержали верх, но были уничтожены чумой[42], а в 1455 году сторонники Сигизмунда разгромили армию Свидригайло и большинство ливонских братьев. Ордену понадобились годы, чтобы вернуть себе былую мощь на севере.

Богемия, сотрясаемая религиозными войнами, уже не могла быть тем союзником в борьбе против Польши, каким была в предыдущем веке. Гуситов рассердило участие ордена в катастрофическом походе Сигизмунда против них. Гуситские армии совершали набеги на Орденсланд из Богемии, их странные боевые обозы проникали далеко в глубь Пруссии. Они распевали мрачную военную песню «Мы, Божьи воины», которая заканчивалась словами «убивай, убивай, убивай, убивай всех до одного». Возможно, они привезли с собой и тот знаменитый барабан, на котором была натянута кожа их слепого и страшного вождя – покойного Яна Жижки. В 1433 году Ян Чапек разграбил Диршау и Оливу. Вагенбурги – передвижные укрепления из связанных между собой цепями повозок, из-за укрытия которых крестьяне-разбойники вели стрельбу из небольшого ручного огнестрельного оружия, а потом делали вылазки, вооружившись цепами и серпами, оказались не менее эффективны, чем современные танки. Еретики-табориты, бич Богемии, любили грабить государство духовного ордена, опустошать его, запытывать священников и помещиков до смерти и уводить в плен простолюдинов. Потом пришла чума, неурожай и голод. Дороги оказались во власти разбойников. Так или иначе, но торговля шла на убыль, потому что в Ганзе уже наступил упадок, когда в 1425 году прогорели рыболовецкие промыслы в Скании.

Средневековая валюта была основана на биметаллическом стандарте, и растущая нехватка серебра повлекла за собой неуклонное обесценивание монет. Ливонская коммерция в Новгороде оказалась подорвана, а прусские города разорялись из-за ввозимых товаров. Наложенные орденом ограничения, таможенные сборы и монополия на торговлю зерном приводили в ярость разорившихся бюргеров Орденс лан да. Равнинная, песчаная Пруссия с ее унылыми туманами и без того была безрадостной страной, но теперь она стала превращаться в пустыню[43].

К 1450 году количество членов Тевтонского ордена сократилось на треть. В него стали принимать людей неблагородного происхождения. Известна по крайней мере одна командория, комтур которой бил по лицу каждого, кто приходил жаловаться, и говорил: «Убирайся, сукин сын. Для тебя я хохмейстер». Однако все еще оставались рыцари, которые жили в соответствии со своим призванием. В XV веке анонимный священник из Франкфурта написал «Немецкую теологию» – весьма популярный справочник по мистицизму на основе идей мейстера Экхарта[44]. Даже в озадачивающие дни реформации братья оставались верными своим обетам. Вероятно, в большинстве командорств правление держалось с довольно большой степенью регулярности и большого уважения к традиции.

В 1430 году императора Сигизмунда II, чьи владения включали Венгрию и Хорватию, все больше стали тревожить нападения османов. Поэтому он предложил хохмейстеру Беллицеру перевести штаб-квартиру ордена в Трансильванию. В Северине (на границе современной Румынии) было учреждено комтурство под началом Клауса фон Редвица для защиты Дуная. К сожалению, Сигизмунд сам положил конец проекту, который мог бы помочь ордену возродиться: он неразумно предложил разделить прусские земли между соседними правителями. Весь его план сразу же стал подозрительным, и через несколько лет братья ушли из Северина.

Во внешней политике ливонские ландмейстеры всегда отличались от прусских, так как их оппонентами были не литовцы, а русские князья. В течение двух столетий они вели не менее тридцати войн с землей русов. Орден никогда не отказывался от намерений овладеть Псковом и Великим Новгородом и особенно прибрать к рукам обширную торговую империю последнего. В 1444 году ливонские братья начали хитрую кампанию против русских республик. За Нарву стали отправляться небольшие рейды, главной целью которых было психологическое давление. В 1445 году умелыми дипломатическими усилиями ордену почти удалось заманить в войну датского короля, чтобы справиться с Новгородом. Торговое государство оказалось заблокировано и отрезано от торговли с ливонскими городами. Орден воспользовался своей монополией для запрещения ввоза зерна в Новгород. Однако эта кампания, хотя и хорошо задуманная, потерпела неудачу, и в 1448 году рыцари заключили с русскими мир. Война имела для ордена катастрофические последствия, уничтожив ливонскую торговлю и повредив прусским портам.

В 1440 году юнкеры и бюргеры встретились в Мариенвердере и основали Прусский союз, который стал настоящим государством в государстве и взимал собственные налоги. Орден был неспособен справиться с союзом, и хохмейстер попытался достичь какого-то временного соглашения с ним. Это оказалось невозможно, ибо он не мог разделить политическую власть с прусской знатью, не подорвав всю концепцию орденского государства, да и недовольство бюргеров было слишком велико. Сложилась взрывоопасная ситуация. Хохмейстер Людвиг фон Эрлихсхаузен обратился к Фридриху III в 1453 году, и тот торжественно заявил о роспуске Прусского союза. Однако он не мог добиться исполнения своего указа[45]. В феврале 1454 года, после таинственного убийства посланника, Союз – включавший в себя 21 город – аннулировал присягу хохмейстеру, и страна восстала. За два месяца бунтовщики овладели 56 замками, и зачинщик мятежа, рыцарь-отступник Ганс фон Байзен, поехал в Краков, чтобы предложить «корону» Пруссии Казимиру IV. Реальной же его целью было добиться анархических вольностей, которыми пользовался польский правящий класс.

Король Казимир прибыл в Пруссию, но вместо приветствия его ждала война, которая продлилась тринадцать лет. Орденсланд разрывался в клочья, юнкеры воевали с юнкерами, бюргеры с бюргерами. В Кенигсберге моряки и горожане отчаянно дрались на узких улицах и набережных, а торговые князья Данцига, ненавистники ордена, присылали на галерах своих сторонников. У Казимира было мало войск. Однако Прусский союз и данцигские олигархи дали ему много денег, и он набрал наемников из чехов и гайдуков – диких венгров или хорватов, которые совершали набеги и сжигали несчастный Орденсланд.

Однако орден все же смог найти в своих рядах еще одного Плауэна – комтура Генриха Рейсса фон Плауэна, двоюродного брата Генриха, хохмейстера трагической судьбы[46]. В сентябре 1454 года он отправился освобождать Кениц, осажденный королем Казимиром с армией в 40 тысяч поляков, наемников и солдат Прусского союза. У Плауэна было лишь 9 тысяч человек, но ему удалось сузить фронт за счет искусного маневрирования среди болот и, найдя пункт, в котором легкие войска противника были не защищены, ударил с 1000 тяжелых всадников.

Армия Казимира была сметена, а сам король едва спасся, оставив свое знамя в руках тевтонцев.

Теперь в ордене было мало сержантов, и доля братьев относительно рекрутов и наемников в эскадронах была примерно той же, что и доля офицеров и унтер-офицеров относительно рядовых в современных пехотных полках. Арбалетчиков сменяли пехотинцы с ручным огнестрельным оружием, и богемские войска использовали боевые повозки. Среди них уже не было никаких романтичных искателей приключений, как в дни Винриха. Грюнвальдская битва разрушила престиж ордена, а войны в Литве перестали быть Крестовыми походами. Не было смысла ехать в Северную Европу ради опыта, который можно было получить ближе к дому. Пришли только волки-ландскнехты да маркитанты-шакалы, жадные до поживы. Эта тринадцатилетняя война состояла из осад и вылазок, но в ней было мало решительных битв. Солдаты грабили и сжигали города, разоряли деревни, опустошали поля, с крестьянами расправлялись целыми гуртами.

Наемники, всегда готовые выслушать выгодное предложение, часто переходили с одной стороны на другую. Чтобы расплатиться с ними, хохмейстер пытался продавать замки и поместья, даже города, но безуспешно. Земельная собственность уже не давала прибыли, и ордену не хватало денег. Арендная плата и налоги уже не собирались. Ландмейстер Германии Ульрих фон Лентерсхейм прибыл сражаться плечом к плечу с прусскими братьями и оказал им некоторую финансовую помощь, но ее надолго не хватило. Отчаявшийся Людвиг гарантировал оплату своим войскам двадцатью городами и замками, которые они вскоре и заняли. Ландмейстер Ливонии пытался выкупить Мариенбург, но не смог[47], и в 1457 году богемцы продали его Казимиру. Отчаявшийся хохмейстер сбежал на лодчонке в Кенигсберг, чьи сочувствующие жители прислали ему бочонок пива, но не дали ни гроша. Плауэн убедил верного бургомистра Мариенбурга Бартоломеуса Блюмена открыть ему ворота. Вместе они, располагая лишь малым отрядом, отчаянно защищали его от поляков, которые окружили город и заняли цитадель. Наконец, в 1460 году они потерпели поражение, и бургомистр Блумен был обезглавлен. Но Плауэн спасся и продолжил войну.

Разгром братьев при Жарновце (Пуцкий повят) в августе 1462 года численно уступавшим противником называют поворотным пунктом войны. Интересно посмотреть на состав войск ордена: 1000 тяжелых всадников в полной экипировке, 600 легких всадников, 1300 человек ополчения и 400 пеших солдат. Гораздо важнее оказалась морская битва, состоявшаяся в следующем году в устье Вислы. Братья отправили сорок четыре корабля против данцигцев, чей флот был оплачен драгоценностями их жен и возлюбленных. Однако прибыли союзники данцигцев из Эльбинга, и орден потерял все свои корабли и полторы тысячи человек. Это стало стратегической катастрофой, ибо она отрезала ордену водный путь в Западную Пруссию. Однако братья все еще сопротивлялись, не имея ни войск, ни денег, ни надежды, они держались в крепостях, к которым никто не мог прийти на помощь, и сдавали их одну за другой.

Когда хохмейстер в конце концов сдался в 1466 году, к тому времени он потратил 16 миллионов венгерских флоринов, и обе стороны потеряли более 100 тысяч человек. По Второму Торуньскому миру Польша получала Данциг и западные баллеи, которые с тех пору будут назваться Королевской Пруссией. Орден оставил себе восток, притом что в будущем не менее половины его рыцарей будут поляками. Хохмейстер должен был принести присягу польскому королю за свои прусские земли, и через эту унизительную церемонию несчастный Людвиг прошел в Золотом зале Торуни, «в разодранных одеждах, рыдая». Столицей Тевтонского ордена теперь стал Кенигсберг.

Орден разделился из-за договора. Братьям, находившимся за пределами Пруссии, было трудно подчиняться польскому вассалу, который сидел в Сейме по левую руку от короля. Ливонским рыцарям подтвердили их обычай выбирать собственного ландмейстера, а ландмейстер Германии стал называться дейчмейстером и получил большую независимость. Лифляндия оставалась грозной. В 1471 году Иван III, великий князь Московский, присоединил Новгород, после чего тевтонцы пытались взять Псков в качестве контрудара, для чего дождались 1480 года, когда Иван был занят последним вторжением Золотой Орды. Ландмейстер Бернхард фон дер Борх повел большое и хорошо вооруженное войско[48] по заснеженным дорогам и разграбил небольшой Вышгород 1 января 1480 года. В конце месяца он вернулся, одна его армия окружила Псков, а другая систематически опустошала окрестности. Бернхард отступил, когда московское войско вторглось в Ливонию, но 1 марта он преследовал псковитян на льду Ладожского озера, а затем разграбил и сжег город Кобыле, убив почти 4 тысячи жителей, после чего отступил. Рейды Ландмейстера глубоко потрясли жителей Пскова. В августе он неожиданно вернулся во главе «100 тысяч человек», угрожая Пскову. Республика оказалась в отчаянном положении, но Бернхард снова отступил. К сожалению, вторжение Золотой Орды окончилось провалом, и у Ивана освободились силы для защиты Пскова.

Прусские братья были твердо намерены вернуть себе независимость. В 1498 году они выбрали хохмейстером влиятельного князя Фридриха Саксонского, брата курфюрста. Кенигсберг преобразился, стал похож на королевский двор, где правили саксонские чиновники, и богатство князя-хохмейстера придавало ему иллюзорное великолепие. Он отказался приносить вассальную присягу польскому королю и потребовал вернуть западную Пруссию.

В концу века Лифляндия находилась в раздробленном состоянии, разбившись на три лагеря: епископы, города и рыцари. Последних от дел отвлекали распри между уроженцами Рейна и Вестфалии. Рига, Ревель и Дерпт лишились своих торговых прав в Новгороде, когда Иван III изгнал ганзейцев и всех немцев. Так или иначе, бюргеры Лифляндии и Пруссии покинули Ганзу после 1467 года. Орден всегда поддерживал хорошие отношения с татарами, его послы были в Казани и Астрахани, но Золотая Орда окончательно пришла в упадок. Иван женился на византийской принцессе, и Москва быстро превращалась в Третий Рим. Ее великий князь хотел получить выход к Балтийскому морю и угрожал Нарве из своей крепости Ивангород. Однако Мариенланду еще было суждено насладиться последним коротким возрождением, этот период часто называют его золотым веком. Вальтер фон Плеттенберг, родившийся в Вестфалии в 1450 году и избранный ландмейстером в 1493-м, был фигурой одного калибра с Книпроде. Красивый мужчина с изысканными манерами, доблестный воин и одаренный дипломат, он, казалось, вышел из героического века ордена в его закат. Он ограничил вестфальцам допуск в Лифляндию и управлял городами и епископами, стравливая их друг с другом и стараясь наладить особые отношения с архиепископом Рижским. Каспар Линде, который был архиепископом с 1509 по 1524 год, был его близким другом и сторонником. Даже бюргеры испытывали благодарность к Вальтеру за его благосклонное правление, которое продолжалось почти полвека[49].

Фридрих Саксонский, предпоследний хохмейстер, правивший в Пруссии

В 1499 году Московия и Менгли-Гирей, хан крымских татар, объявили войну великому князю Литовскому Александру, который объединился с ханом Волжской орды Саид-Ахмедом и орденом. В 1501 году русские войска разгромили и перебили литовскую армию и вторглись в Ливонию. Александр не прислал помощи, а Саид-Ахмед задержался. 27 августа Плеттенберг атаковал русских в одиночку на реке Серица. С ним было 8 тысяч пехотинцев и 4 тысячи всадников. Русские – московиты и армия князя Псковского – насчитывали 40 тысяч. Используя убийственную комбинацию артиллерии и тяжелой кавалерии, Вальтер практически стер их с лица земли. Ландмейстер сражался как дьявол, хотя дважды был окружен и однажды даже пал на колени. Как пишет хронист Бальтазар Руссов, 12 тысяч человек Плеттенберга убили большую часть 40 тысяч русских, остаток которых бежал в Псков. Однако вспышка дизентерии заставила его отступить.

В ноябре 1501 года русские вернулись: 100 тысяч московитов и 30 тысяч татар[50] под командованием лучшего полководца Ивана, князя Даниила Щени. Они вступили в бой с главной армией ордена, укрепившейся в замке Гельмед у Дерпта, и, несмотря на превосходящую артиллерию рыцарей, уничтожили их. Даже гонец не сумел выбраться оттуда, чтобы предупредить Плеттенберга. Потом московиты опустошили Восточный Мариенланд, где убили или увели в плен 40 тысяч ливонцев. Однако ландмейстер не испугался. Весной 1502 года он совершил несколько молниеносных рейдов в псковские земли, а в сентябре осадил и сам Псков. Ландмейстер отступил перед пришедшей на помощь городу московской армией и заманил преследователей в смертельную ловушку на озере Смолино. Он снова использовал кавалерию и опытных артиллеристов, добившись ужасающего эффекта. Многие братья погибли, но армия Плеттенберга смогла отступить без особых трудностей. Вскоре после этого великий князь Александр заключил мир с Иваном, и в мае 1503 года послы Тевтонского ордена подписали с русскими пятидесятилетнее перемирие. Русские и немецкие хроники по-разному описывают, кто как отличился в войне, и те и другие утверждают, что победили в одних и тех же битвах. Как бы там ни было на самом деле, братья прекрасно справились с задачей: как можно дольше связывать численно превосходящего противника и не допустить его на свою территорию. Их достижение сравнимо с успехом финнов в Зимней войне 1940 года.

В 1512 году орден выбрал хохмейстером еще одного имперского князя – двадцатиоднолетнего Альбрехта Гогенцоллерна, маркграфа Бранденбург-Ансбаха, бедного, честолюбивого и беспринципного. Он запретил принимать в орден поляков и в 1517 году, объединившись с Данией и великим князем Василием III, потребовал не только вернуть Королевскую Пруссию, но и компенсировать ее пятидесятилетнюю оккупацию. Наконец, в 1519 году, он начал кампанию осад, вылазок и поджогов против своего дяди, короля Польши Сигизмунда, однако не давал решающих сражений. Кампания принесла выгоду только грабителям-ландскнехтам, и в 1521 году Альбрехт, безразличный к военным успехам, согласился на четырехлетнее перемирие.

Однако теперь ордену противостоял новый враг – протестантизм. В 1523 году Мартин Лютер написал хохмейстеру Альбрехту: «Ваш орден весьма странен и особенно потому, что был основан для борьбы с неверными. Поэтому он должен драться мирским мечом и действовать по-мирски, и, однако, в то же время он должен быть духовным, давать обет безбрачия, бедности и послушания и соблюдать эти обеты, подобно другим монашеским орденам». В своем обычном обличительном духе доктор Лютер далее назвал орден неким гермафродитом. В Рождество 1523 года епископ Земланда Георг фон Потенца, член ордена, публично заявил, что принимает лютеранство, в проповеди в Кенигсбергском соборе: «В этот день Христос родился снова». Новая доктрина уже распространилась среди бюргеров и даже среди рыцарей.

Альбрехт встретился с Лютером в Нюрнберге на рейхстаге 1524 года и был обращен. 8 апреля 1525 года хохмейстер подписал Краковский договор. Отныне он получал от польского короля Пруссию в качестве наследственного герцогства. На следующий день он принес оммаж королю Сигизмунду (брату его матери) на рыночной площади Кракова. Он почти не встретил сопротивления, потому что специально оставил незанятыми посты гросскомтура и маршала ордена и на последний капитул в Кенигсберге созвал только необходимый кворум из 55 рыцарей. Эрих Брауншвейг-Вольфенбюттель, комтур Мемеля, единственный из старших должностных лиц, кто пытался противодействовать. Прочие были недовольны, но ничего не предприняли. Филипп фон Крейц, комтур Инстербурга, составил реляцию, в которой называл этот переворот «грязным делом» и сравнивал своих братьев по ордену с лягушками, которые просили себе короля, а получили журавля, как в басне Эзопа; он признавал, что сам закрыл на это глаза, чтобы сохранить свою командорию. Некоторые рыцари женились и основали прусские дворянские роды, а другие вернулись в Германию. Герцог Альбрехт с успехом правил до самой смерти в 1568 году, а его сын – до 1618 года, когда его родственники Гогенцоллерны, династия курфюрстов Бранденбурга, унаследовали Прусское герцогство.

Вальтер фон Кронберг был избран дейчмейстером в Мергентхайме в 1527 году, через год после крестьянского восстания, когда чернь разграбила эту новую великолепную резиденцию, затем хохмейстером в 1530 году. На следующий год Карл V сделал хох– и дейчмейстера имперским князем. Тевтонский орден оказывал императору помощь, пусть даже небольшую, во время религиозных войн со Шмалькальденским союзом. Плеттенберг, казалось бы очевидный кандидат, не был избран из-за его склонности к вестфальцам, а не из-за склонности к лютеранству, как предполагал один историк ордена. Плеттенберг был незаменим в Риге, и ему уже исполнилось 75 лет. В 1526 году Карл V сделал его рейхсфюрстом.

Учение Лютера быстро распространялось среди ливонских бюргеров, но, видимо, не среди братьев ордена. Человеку таких дипломатических талантов, как Плеттенберг, согласие между лютеранством и папством в то время казалось вполне вероятным, и он организовал публичные дебаты между католиками и лютеранами. На съезде в Вольмаре в 1522 году бюргеры-лютеране и даже несколько братьев протестовали против отлучения Лютера, а в 1524 году в Риге и Ревеле были антикатолические бунты. Церкви оскверняли, священников и монахов изгоняли из городов. В 1526 году, на втором Вольмарском съезде, собравшиеся обратились к своему главе с просьбой последовать примеру хохмейстера Альбрехта, отвергнуть католический крест и стать герцогом Ливонии. Но Плеттенберг отказался, довольно дружелюбно, и к его отказу отнеслись с уважением. Тень Москвы никогда не исчезала. В 1533 году, после 44-летнего правления, Вальтер, которому тогда было 83 года, умер добрым католиком в своем любимом Венденском замке.

В течение двадцати лет ландмейстеров никто не беспокоил[51], однако в конце концов в 1557 году Иван IV Грозный объявил тевтонцев преступниками, которые отвергли веру Христову и сжигали русские иконы. Армия царя сражалась лучше, чем армия его деда, и он уже победил татарскую Казань и Астрахань. В январе 1558 года князь Андрей Курбский вторгся в Восточную Эстонию, сжигая и убивая. Детей и подростков в возрасте от 10 до 20 лет железными прутами погнали на татарские невольничьи рынки, но кроме того, всех немцев до единого предали ужасной смерти: женщинам отрезали груди, а мужчинам – конечности. Не менее 10 тысяч были убиты перед воротами Дерпта. В мае 1558 года Курбский взял Нарву; в июле князь Шуйский штурмовал Дерпт. К сентябрю русские оккупировали двадцать городов, но потом удалились на зиму, оставив в них гарнизоны.

Слабый здоровьем Фюрстенберг отрекся, и комтур Дюнабурга Готхард Кетлер был избран ландмейстером. Последняя армия Орденсланда вышла на войну под трубы и литавры, воздев боевое знамя Пречистой Девы. Однако хотя братья все еще носили на своих туниках черные кресты, отделанные серебром, и на каждой шее висел серебряный риттеркрейц – рыцарский крест в черной эмали, и хотя все с готовностью кричали «С нами Бог», их войско насчитывало всего 2 тысячи всадников, а также некоторое количество аркебузиров и пикинеров. Кетлер воспользовался зимним ненастьем, чтобы одолеть несколько гарнизонов. Иван Грозный быстро отреагировал, и в январе 1559 года русские вернулись по снегу со 130 тысячами войска. На этот раз не пощадили даже младенцев.

Через двадцать лет сэр Джером Горсей, управляющий Московской компанией, ехал через Ливонию в Москву и поговорил с очевидцами. Он написал: «Ужасны были вопли гибнувших в жестокой резне, пожарах и опустошениях; женщин и девушек, раздетых донага, несмотря на мороз, без жалости избивали, привязывали по три и по четыре к хвостам лошадей и тащили, полумертвых-полуживых, заливая кровью дороги и улицы, полные мертвых тел стариков, женщин, младенцев». Иван Грозный, однако, опасался вторжения со стороны крымских татар и дал ордену передышку, потребовав, чтобы ландмейстер лично приехал просить мира.

Когда поляки ходатайствовали перед царем о прекращении войны с орденом, Иван Грозный ответил: «Ливонская земля с незапамятных времен – наша вотчина: от великого князя Ярослава, сына великого Владимира»[52]. В 1560 году русские снова вторглись в Лифляндию, неся новые зверства и опустошения. Вдобавок к кровавой неразберихе восстало эстонское крестьянство, находившееся в жалком положении. Братья, разоренные, оставшиеся почти без войск, с мрачной решимостью защищали свою крепость, но безуспешно. В августе князь Курбский штурмовал Феллин, резиденцию Фюрстенберга, хотя он располагал большим отрядом рыцарей и тяжелой артиллерией, и бывшего ландмейстера увезли в Москву. Грозный всерьез рассматривал возможность восстановить его в качестве марионеточной главы вассального государства. Но было уже слишком поздно. Золотой век Мариенланда закончился в пылающих кострах, подобных тем, что четыреста лет спустя ознаменовали конец Третьего рейха.

Орденсланд развалился. В 1562 году была одержана одна последняя победа в духе Балка и Плеттенберга: в Вайсенштайне после пятинедельной осады молодой брат Каспар фон Ольденбок всего с 2 тысячами человек отбил русское войско в 30 тысяч. Но затем, по настоятельной просьбе ревельских купцов, шведы заняли Северную Эстонию, а датчане взяли прибрежные острова. Готхард сдался, прекратив безнадежную борьбу, и в ноябре уступил все земли ордена Польше по Вильнюсскому договору, хотя и сохранил свое звание ландмейстера до 1562 года. Поляки, шведы, датчане и ливонцы объединились, чтобы изгнать русского царя. Братья были распущены. Некоторые в печали уехали в Германию, другие остались, обратились в лютеранство и женились, в том числе и сам Кетлер, который сохранил юго-запад Лифляндии, стал герцогом Курляндии (теперь Курземе), очаровательной прибрежной провинции, которой он владел как независимым от польского короля герцогством, и его потомки правили им до XVIII века. Так погибло государство Тевтонского ордена, которое вполне справедливо называли величайшим достижением средневековой Германии. Порочное переписывание истории при последующих режимах сумело затуманить истинные мотивы тевтонских рыцарей. Они ни в коей мере не были провозвестниками жестокого «пруссианства» Трейчке, не говоря уже о расовом безумии Третьего рейха. Несомненно, они пролили много крови, но при этом они все же были миссионерами, а не истребителями. Если прибалтийские язычники принимали их власть и обращались в христианство, рыцари были им вполне порядочными правителями. Крестоносцы, сражавшиеся за второй Утремер, они по-своему стремились построить новый Иерусалим. Более того, их духовное призвание оказалось настолько живучим, что Тевтонский орден существует и по сей день.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.