II. ЭРА КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ Роковое лето 1096 года

II. ЭРА КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ

Роковое лето 1096 года

В истории Запада имеется немного дат, имеющих столь же большое значение как 27 ноября 1095 года, когда на соборе в Клермон-Ферране папа Урбан II призвал к Крестовому походу, видимо не подозревая, какой мощный отклик получит в христианском мире его призыв. Первостепенное значение, которое имели крестовые походы для расцвета средневековой цивилизации, прекрасно известно: всеобщее пробуждение коммерческой и интеллектуальной деятельности, за которым последовал подъем городской буржуазии, но особенно рост самосознания христианской Европы, нашедший свое отражение уже в хрониках первых крестоносцев. Однако обычно в гораздо меньшей степени осознаются последствия, которые имело это грандиозное предприятие для той странной и уникальной судьбы евреев в Европе, каковой ей отныне суждено было стать.

Тем не менее, историк находится здесь в привилегированном положении, потому что в его распоряжении имеются многочисленные и весьма красноречивые источники. Итак, попробуем проникнуться духом этой героической и сумбурной эпохи, когда с криком «Такова воля Божья» рыцари, монахи и простолюдины покидали свои семьи и домашние очаги и отправлялись в путь навстречу волшебной судьбе. На своих одеждах они носили знак креста; чтобы они ни делали, им было обещано вечное блаженство. Они стали божьими мстителями, на которых возложена обязанность покарать всех неверных, кем бы они ни были. Хронисты сообщают нам это со всей определенностью:

«Omnes siquidem illi viatores, Judaeos, haeretios, Sarracenos acqualiter habeant exosos, quos omnes Dei appelant inimicos». (Пусть они в одинаковой степени сильно ненавидят бродяг, иудеев, еретиков и сарацинов, которых всех [они] называют врагами Божьими)

С этого времени нет ничего более естественного, чем обрушить попутно это отмщение на неверных, живущих в христианской стране. Поступить иначе означало бы, по словам крестоносцев в Руане, вывернуть все дело наизнанку. Этому рассуждению нельзя отказать в жестокой логике, которая также обнаруживается в других местах и в другое время, но которая служит оправданием легких и доходных грабежей, особенно в вихрях, всегда возникающих на поверхности больших революционных порывов. Так что массовые убийства евреев совершались не организованными армиями баронов, а шедшими впереди них аморфными отрядами простонародья.

Конечно, до нас не дошли все детали. Что касается Франции, то с полной уверенностью мы можем говорить только о резне в Руане. Но некоторые хроники упоминают и о других массовых убийствах. Так, Ричард де Пуатье писал: «… прежде чем добраться до этих мест, они [крестоносцы] много раз устраивали массовые избиения евреев, во время которых уничтожили еврейское население почти во всей Галлии за исключением согласившихся принять христианство. При этом они говорили, что было бы несправедливо оставлять в живых на своей родине врагов Христа в то время, когда они взялись за оружие, чтобы изгнать неверных». Это подтверждается и еврейскими источниками: в срочном послании еврейские общины Франции извещали своих единоверцев в Германии об угрожающей им опасности. Нам также известен и ответ на это послание: молясь за своих собратьев в постигшем их несчастье, они уверяли их в своем убеждении, что им ничто не угрожает. Это был ни на чем не основанный оптимизм: именно в Германии, в долине Рейна, где были сосредоточены, может быть, самые многочисленные еврейские общины, произошли наиболее систематические и кровавые избиения.

Что касается пылкого проповедника народного крестового похода Петра Затворника, то похоже, что он действовал вполне реалистически, воздерживаясь от бесполезных жертв и довольствуясь наложением на евреев контрибуции, чтобы обеспечить своим отрядам пропитание и необходимые средства. Совсем иначе обстояло дело с несколькими бандами, возглавлявшимися как французскими, так и немецкими сеньорами Гийомом ле Шарпантье, Томасом из Ферии и особенно Эмихо из Лейзингена, «очень знатным и могущественным человеком» по уверению Альберта Аахенского. Эти банды на своем пути вниз по долине Рейна занимались систематическими массовыми убийствами.

Дух грабежа, царивший над этим предприятием, отчетливо выступает во всех действиях Эмихо, который часто прежде чем убивать евреев, брал с них выкуп за так называемую защиту. Благонамеренный аспект этих событий проявлялся в той альтернативе, перед которой неизменно оказывались евреи: крещение или смерть. Первая попытка массовой резни имела место в Шпейре 3 мая 1096 года, но благодаря быстрому вмешательству Иоанна, городского епископа, приказавшего разогнать банду Эмихо, было убито только одиннадцать евреев. Двумя неделями позже в Вормсе события развернулись совершенно иначе.

Когда известия о событиях в Шпейре достигли Вормса, часть еврейской общины нашла убежище во дворце епископа Адальберта; другие остались в своих домах, поскольку горожане обещали им защиту. Всех постигла одна и та же участь: сначала были вырезаны те, кто остался дома, это произошло 18 мая, затем 25 мая пришла очередь тех, кто искал защиты у Адальберта – они были поставлены перед неизбежным выбором самим епископом. Но дадим слово еврейскому хронисту Соломону бар Симеону:

«25 ияра (по еврейскому календарю месяц, обычно соответствующий апрелю-маю,- прим. ред.) ужас охватил тех, кто скрывался во дворце епископа. Враги убивали их как и тех, кто был убит раньше, пронзая мечами. Они собирали все свое мужество по примеру своих братьев и шли на смерть, прославляя Имя… Они выполняли слова пророка: «Матери были распростерты на своих детях, отец падал на своих сыновей. Один убивал брата, другой – родителей, жену и детей; женихи убивали своих невест, матери – детей. Все принимали с открытым сердцем божественный вердикт: поручая свои души Вечному, они восклицали: «Слушай, Израиль; Господь Бог наш, Господь Единый». Враги срывали с них одежду и волокли их, не щадя никого, кроме тех немногих, кто принял крещение. За эти два дня было убито около восьмисот евреев…»

Двумя днями позже наступила очередь евреев Майнца, которы

, на своих жен и детей, матерей и отцов, и сами истребили друг друга. Ужас охватывает при этих словах: матери хватали ножи и перерезали горло собственным детям, которых они вскормили своим молоком, предпочитая погибнуть от своих собственных рук, чем пасть от рук необрезанных. Удалось спастись от ужасной гибели лишь ничтожному количеству евреев, а несколько человек приняли крещение скорее из страха смерти, чем из любви к христианской вере».

е сначала попытались защищаться с оружием в руках, как сообщает Альберт Аахенский. Нельзя не отметить трогательную параллель между обоими рассказами: возмущение христианского хрониста по своей силе едва уступает гневу рассказчика-еврея:

«… Эмихо и все, кто был в его банде, собрались на совет, а затем на восходе солнца напали на евреев, вооружившись пиками и мотыгами… Разбив запоры и взломав двери, они набрасывались на них и убили семьсот человек, которые тщетно пытались защищаться от столь превосходящих сил; женщин убивали вместе с мужчинами, и маленькие дети обоего пола также были зарублены. Евреи, видя как христиане пошли с оружием в руках на них и на их детей, не щадя ни старых, ни малых, сами взялись за оружие, которое они направили на своих единоверцев

Евреи Кельна получили месячную передышку, сумев найти на несколько дней пристанище у своих соседей и друзей-христиан. С помощью архиепископа они получили убежище в соседних населенных пунктах, где их и застали врасплох крестоносцы в конце июня. Оказавшись перед неумолимым выбором, большинство из них предпочло прибегнуть к высшей степени протеста – самоубийству. Большинство евреев Трира нашли свое спасение в принятии христианства, последовав примеру раввина Михеаса, заявившего, что «лучше быть христианином, чем дрожать за свою жизнь день и ночь». Евреи из Регенсбурга, которых загнали в Дунай и насильно крестили, отреклись сразу же после ухода крестоносцев. Массовые убийства евреев происходили также в Меце, в Бамберге, а также в других городах Германии.

Важно отметить, что почти повсюду графы и епископы (Адальберт в Вормсе, архиепископ Рутхард в Майнце, архиепископ Гер-манн III в Кельне, граф Мерский и другие) пытались, иногда даже с риском для собственной жизни, защищать евреев, отдавая их крестоносцам только по принуждению силы. Что касается простых людей, то создается впечатление, что первым чувством всегда была жалость и изумление. На примере Кельна видно, что они оказывали евреям по мере возможности действенную помощь. Лишь городское отребье повсюду присоединялось к убийцам.

Последняя резня произошла в Праге вопреки усилиям епископа Косьмы. Число жертв этой резни сильно колеблется в разных источниках, но в любом случае оно превышает несколько тысяч.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.