Оценки и домыслы

Оценки и домыслы

Вокруг событий 1956 года в Венгрии и роли в этих событиях Андропова накопилась большая литература, в которой можно найти не только много фактов, разнообразных оценок, но и явных домыслов. Сам характер этих событий оценивался в разное время по-разному как в венгерской, так и в российско-советской литературе. Вот некоторые из этих оценок.

1. Между 23 октября и 4 ноября 1956 года в Венгрии происходил антисоветский контрреволюционный мятеж, направляемый империализмом.

2. Между 23 октября и 4 ноября 1956 года в Венгрии вспыхнуло демократическое народное движение, направленное на реформу социализма.

3. Демократическое народное движение, направленное на реформу социализма, переросло в антисоветскую контрреволюцию.

4. Осенью 1956 года в Венгрии шла гражданская война.

5. Осенью 1956 года в Венгрии началась национально-освободительная революция.

Я не ставлю своей задачей анализировать эти и другие версии. Как и во всякой народной революции, в Венгрии осенью 1956 года сплелись разные политические движения. Здесь действовали политические группы, ставившие разные цели, к тому же характер движения искажался вмешательством с Востока и с Запада. «Чистых» революций, как известно, не бывает. В истории отношений между СССР и Венгрией имеется немало страниц, которыми не может гордиться ни одна, ни другая сторона. Но все же главными идеями, которые воодушевляли в 1956 году молодежь, интеллигенцию, солдат и рабочих Венгрии, были идеи свободы, демократии, национальной независимости и гуманного социализма. Поэтому в историческом сознании венгерского народа события 1956 года занимают место рядом с событиями 1848 года.

Одним из видных участников восстания в Венгрии был Бела Кирай. Этот офицер хортистской армии сотрудничал в 1945–1951 годах с режимом Ракоши и занимал пост начальника военной академии Венгрии в 1950–1951. В 1951 году генерал-майор Б. Кирай был, однако, арестован и приговорен к пожизненному заключению. Его освободили в сентябре 1956 года, и в октябре он возглавил революционный комитет обороны, а также национальную гвардию. Имре Надь назначил его комендантом Будапешта. После поражения Кирай бежал в США и только в 1989 году вернулся в Венгрию. В одной из своих многочисленных публикаций времен эмиграции он писал: «Андропов использовал дипломатическую неприкосновенность, чтобы оставаться в нервном центре революции и дезинформировать венгерское правительство. Его обманные заверения держали венгров до самой последней минуты в неведении относительно советских намерений. Советский посол был даже хуже пирата. Капитан пиратов поднимает черный флаг перед нападением, чтобы жертвы знали, что им предстоит. После того как советские войска подавили революцию, Андропов оставался в Венгрии еще в течение года. Он был советским губернатором и руководил разгулом террора, не имеющим аналогии в новейшей истории Восточной и Центральной Европы. Он являлся верховным инквизитором современного аутодафе»[127].

В этих словах слишком много явных преувеличений. Ни в октябре, ни в ноябре 1956 года Андропов не был главным действующим лицом венгерской драмы, хотя его роль была отнюдь не малозначительной. Все же не он принимал решения и не он проводил главные из них в жизнь. Тем не менее, нельзя считать Андропова и простым советником или посредником, который собирает информацию и передает ее в МИД или в ЦК КПСС. Основная обязанность посла – защита интересов своей страны в стране пребывания, и выполнять эту обязанность в Венгрии в 1955–1957 годах было крайне сложно. Как и многие авторы, Б. Кирай явно преувеличивает масштаб репрессий после поражения восстания в Венгрии. Вопреки ожиданиям и прогнозам многих западных политологов, новая власть в Венгрии утвердилась быстро, хотя при этом было арестовано около 10 тысяч человек и почти 200 тысяч эмигрировало. Однако ряд последовавших скоро амнистий смягчил политическую напряженность. Режим Кадара не стал новой тиранией и мало чем напоминал режим Ракоши. Янош Кадар сумел быстро стабилизировать экономическое положение, провести важные реформы, успокоить страсти и в результате добился даже значительной популярности в Венгрии и в странах Восточной Европы. Венгрию называли на Западе страной «гуляш-социализма»; по сравнению с Советским Союзом и другими странами здесь был относительный материальный достаток и даже некоторые элементы гласности. Я. Кадар возглавлял Коммунистическую партию Венгрии, получившую название Венгерской социалистической рабочей партии (ВСРП), более 30 лет. Он не помогал, однако, выдвижению новых ярких политиков, и все более громкие требования перемен, которые стали раздаваться после 1985 года, уже не смог реализовать. В результате в Венгрии начал развиваться новый экономический и политический кризис, и отношение к Кадару стало меняться. Янош Кадар был освобожден от всех постов в мае 1988 года и умер год спустя в возрасте 77 лет. В своем «Завещании» он писал: «Трагедия Имре Надя – это и моя личная трагедия». Но в этом же документе Кадар заявлял, что не испытывает сожалений о своей роли в событиях 1956 года. «Мы сделали то, что диктовала наша совесть. Кому-то ведь надо было брать на себя ответственность. Я тогда считал и сейчас думаю, что мы действовали в интересах венгерского народа»[128].

Некоторые из авторов явно преувеличивали близость Яноша Кадара и Андропова, полагая, что именно Андропову Кадар был обязан своим выдвижением. Однако еще в мае-июне 1956 года у Андропова имелись на этот счет некоторые сомнения. Хрущев выдвигал в это время кандидатуру Ференца Мюнниха, участника гражданской и Великой Отечественной войн, которого Никита Сергеевич знал еще в 1920–1930-е годы. Мюнниха назначили в 1956 году министром внутренних дел Венгрии, и позднее он стал ближайшим сподвижником Я. Кадара, Председателем Совета министров. Яноша Кадара поддерживала значительная группа венгерских коммунистов, и он обязан своим выдвижением прежде всего себе самому, он не являлся «чьим-то человеком», это был прирожденный и умный лидер. Андропов это понял и осенью 1956 года решительно поддержал Кадара.

Сергей Семанов утверждает в своей книге, что именно Андропов настоял на избрании Яноша Кадара главой нового революционного правительства и лидером новой партии. «Глава нового правительства, – пишет Семанов, – был выбран Андроповым исключительно удачно: Янош Кадар, коренной венгр, рабочий, подпольщик в годы фашизма, подвергся репрессиям со стороны Ракоши, три года отсидел в тюрьме, только что реабилитирован, молод – 44 года! Лучше для московского ставленника придумать трудно! Главное же, что Андропов в это напряженное время не только нашел нужного человека, но и сумел убедить его в единственно правильном действии – свергать Надя силой, чтобы спасти социализм в Венгрии. Кадар оказался не только верным союзником, но и твердым, решительным руководителем»[129].

Эти утверждения искажают реальные дела и отношения. До осени 1956 года Кадар и Андропов почти не встречались друг с другом. Более того, сам Янош Кадар относился тогда к Андропову не лучшим образом. Наибольшей поддержкой за пределами Венгрии Кадар пользовался в Югославии, а мнение Тито было в эти недели крайне важным. У некоторых советских лидеров существовали сомнения насчет Кадара, и тот знал об этом, считая, что посольство неправильно информирует Москву о его позиции и политическом облике. Свое недовольство Андроповым Янош Кадар высказывал и Хрущеву. Бывший заведующий международным отделом ЦК ВСРП, личный секретарь и переводчик Кадара в 1956–1957 годах, К. Эрден рассказывал позднее, что после 4 ноября 1956 года Хрущев лично развеял подозрения Кадара в отношении Андропова, дав указание ознакомить венгерского лидера с секретными телеграммами советского посла из Будапешта за 1956 год. Доверие между Кадаром и посольством было восстановлено[130]. Решение о выдвижении и поддержке Кадара принималось Хрущевым, к которому Янош Кадар не перестал хорошо относиться и после октября 1964 года. Кадар был единственным из лидеров социалистических стран, присылавшим Хрущеву поздравления по случаю советских праздников и юбилеев самого Хрущева, уже смещенного со всех своих постов. В декабре 1956 и в начале 1957 годов Янош Кадар и Юрий Андропов встречались уже очень часто, и между ними возникли теплые неофициальные отношения. Когда летом 1957 года Кадар в первый раз приехал в Москву с официальным визитом, Андропов был болен. В заключительной беседе с Хрущевым Кадар сказал при всех участниках этой встречи, что он много не успел сделать во время визита и прежде всего не смог навестить в больнице советского посла Андропова.

Немало домыслов было связано и с трагической судьбой Имре Надя. Укрывшийся в посольстве Югославии Имре Надь поддался на ложные обещания и после переговоров, в которых участвовал югославский посол, вышел со своими соратниками из посольства, чтобы сесть в автобус и покинуть территорию Венгрии. Однако здесь же на улице он был задержан по приказанию И. Серова и увезен в неизвестном направлении. Неясно, почему многие авторы обвиняли в этой связи Ю. Андропова. Английский биограф Андропова Джонатан Стил приводил в своей книге убедительные свидетельства того, что Андропов не имел отношения к аресту Имре Надя[131]. Однако скандал, который вызвала эта акция, серьезно ухудшил начавшиеся лишь недавно налаживаться советско-югославские отношения. И не Серову, а Андропову пришлось давать по этому поводу малоубедительные объяснения. Как стало позднее известно, Имре Надя сначала увезли в расположение советских войск, обещая ему не только свободу, но и пост министра, если он заявит о поддержке Яноша Кадара. В этих переговорах Андропов не участвовал. Позднее недавнего венгерского премьера отправили в Румынию, где он находился под домашним арестом на правительственной вилле близ Бухареста[132]. Он получал здесь газеты «Непсабадшаг», «Юманите» и «Правду» и вел записи, пытаясь оценить свои действия на посту премьера и проанализировать характер и развитие национально-освободительного движения в Венгрии. Венгерский историк Я. М. Райнер и российский историк В. Л. Мусатов давали предварительный анализ дневников и заметок Имре Надя, в которых он высказывался о теоретических проблемах социализма, вел полемику со своими оппонентами, а также вспоминал свое детство и молодые годы. Он пытался оправдаться перед историей. Имре Надь был арестован 14 апреля 1957 года. Его тайно перевезли не в Москву, как говорилось в некоторых публикациях, а в Будапешт. Следствие по его делу шло в Венгрии, но следственные материалы присылались в Москву в порядке консультации. Обвинительное заключение было составлено совместно советскими и венгерскими юристами. Ю. Андропов знакомился с этим документом в конце августа 1957 года. В российской печати приводились выдержки из секретной записки в ЦК КПСС, в которой Ю. Андропов и Генеральный прокурор СССР Роман Руденко сообщали о беседе с министром внутренних дел Венгрии Б. Биску. Обсуждалось содержание обвинительного заключения и решения венгерского руководства. Андропов и Руденко докладывали, что «проект обвинительного заключения приемлем, но нуждается в доработке и прежде всего в той части, где освещаются связь предательской группы Надя с империалистами и роль последних в подготовке и проведении контрреволюционного мятежа»[133]. Судебный процесс по делу Имре Надя и нескольких его сотрудников и соратников, включая Пала Мелетера, происходил в Будапеште в закрытом режиме. Имре Надь и генерал П. Мелетер были приговорены к расстрелу, приговор приведен в исполнение на следующий день. Позднее Андропов говорил своим друзьям, что Имре Надь заслуживал сурового наказания, но не казни. Выказывал недовольство и Хрущев. По свидетельству Сергея Хрущева, его отец не хотел даже соглашаться на арест и выдачу Имре Надя из Румынии в Венгрию. Хрущев звонил Яношу Кадару уже во время суда и выражал свои сомнения в целесообразности слишком тяжкого приговора. Однако Янош Кадар настоял на своем. Казнь Имре Надя и Пала Мелетера вызвала многочисленные протесты во всем мире. Ухудшились отношения между Югославией, с одной стороны, и Венгрией и СССР, с другой. Однако на отношениях СССР и Венгрии это событие не отразилось.

Только через 30 лет Имре Надь был реабилитирован. В 1989 году в Будапеште состоялось торжественное перезахоронение его останков. Траурная церемония, на которой присутствовало более трехсот тысяч венгров, стала важной вехой в политической жизни страны, уже вступившей на путь «бархатной» революции. При посещении Венгрии в 1991 году во время бесед с А. Хегедюшем и И. Пожгаи я узнал, что уже после всех торжественных церемоний, связанных с перезахоронением Имре Надя, КГБ СССР передал венгерским политикам документы, неоспоримо свидетельствующие о том, что в 1930-е годы, находясь в Москве, Имре Надь активно сотрудничал с НКВД и писал доносы на работавших в Коминтерне венгерских коммунистов, а также на многих других деятелей эмиграции. По доносам, собственноручно написанным Имре Надем, были арестованы десятки человек, из которых 15 были расстреляны или погибли в лагерях. Все они позднее реабилитированы. Он имел агентурную кличку «Володя» и, как отмечали его начальники, работал инициативно, умело и бескорыстно, материального вознаграждения не получал. В написанной Надем секретной автобиографии говорилось: «С НКВД я сотрудничаю с 1930 года. По поручению я был связан и занимался многими врагами народа». В одном из рапортов руководству НКВД Надь писал: «Товарищи! Я долгое время честно и преданно сотрудничал с НКВД в борьбе против врагов народа всех мастей для их выкорчевывания. Я полностью сознаю ответственность этой работы». О сотрудничестве Имре Надя с НКВД знали Берия и Молотов. Когда уже после войны в Москве проходило формирование венгерского правительства, то именно по предложению Берии и Молотова И. Надя назначили на пост заместителя премьер-министра. Однако посол СССР в Венгрии Юрий Андропов ничего этого не знал, так же как и Хрущев или Ракоши. Специальные службы почти никогда не раскрывают своих секретных агентов.

Документы о работе И. Надя в Коминтерне и НКВД передали по совету М. С. Горбачева генеральному секретарю ЦК ВСРП К. Гроссу, который по поручению Политбюро доложил о вскрывшихся фактах на пленуме ЦК ВСРП. Для участников заседания это стало шоком. Приняли, однако, решение не публиковать и даже не обсуждать полученные документы. С одной стороны, казалось неэтичным публиковать такого рода сведения о невинно загубленном человеке. С другой стороны, вся эта история могла нанести ущерб КПСС и СССР, не говоря уже о коммунистическом движении в Венгрии, преемником которого считала себя ВСРП. Не были заинтересованы в публикации таких документов и другие политические партии Венгрии. В 1991 году все это являлось предметом бесед и слухов. Однако в феврале 1993 года секретная записка В. А. Крючкова Горбачеву о связях И. Надя с НКВД появилась в итальянской газете «Стампа». Часть документов и комментариев к ним опубликовал и российский журнал «Источник»[134]. Наиболее подробное изложение биографии Имре Надя с 1918 по 1941 год содержится в документальном очерке В. Л. Мусатова «Трагедия Имре Надя», опубликованном в журнале «Новая и новейшая история» в 1994 году[135]. В венгерской газете «Непсабадшаг» были опубликованы интервью с К. Гроссом, а также с В. Крючковым[136]. Никто из венгерских политиков не настаивает, насколько известно, на публикации всех этих документов. Как заявил директор Института истории политики в Будапеште Д. Фельдеш, данные документы и материалы нуждаются в беспристрастном расследовании. Их копии находятся в архиве в Будапеште и доступ к ним закрыт[137]. Мало изучены и документы о следствии и суде по делу Имре Надя и его соратников в 1957–1958 годах. Материалы этого следствия обсуждались в конце 1957 года на закрытом заседании ЦК ВСРП, но протоколы заседания не публиковались.

Бывший сотрудник международного отдела ЦК КПСС и один из наиболее осведомленных и объективных исследователей истории Венгрии 1950–1960-х годов Валерий Мусатов писал, подводя итог анализу новых архивных документов о венгерских событиях 1956–1957 годов: «Правительство Кадара, применяя репрессии и в то же время идя на уступки, используя многие предложения оппозиции, сумело сравнительно быстро стабилизировать обстановку в стране, поднять уровень жизни и в конце концов добиться поддержки населения. К 1963 году ВНР вышла из международной изоляции. Первоначально Кадар не имел большой самостоятельности. Из Москвы его щедро снабжали советами. Но будучи человеком независимого мышления и харизматической личностью, он сумел даже в рамках постсталинизма и прежней союзнической системы проводить свой курс. После 1956 года за короткое время он поменял трех советских послов, пытавшихся совать нос в венгерские дела. Хрущев поддерживал молодого Кадара. Будучи мастером компромиссов, Кадар находил общий язык со всеми советскими лидерами, сохраняя при этом достоинство и независимость»[138]. Нет никаких сомнений, что Андропов многому научился именно у Кадара, хотя он никогда не говорил об этом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.