Глава 12 МОНГОЛО-КИТАЙСКАЯ АГРЕССИЯ ПРОТИВ ИНДОНЕЗИИ В 1293 г

Глава 12

МОНГОЛО-КИТАЙСКАЯ АГРЕССИЯ ПРОТИВ ИНДОНЕЗИИ В 1293 г

В конце 70-х годов XIII в. первый император династии Юань в Китае начал широкую экспансию в странах Юго-Восточной Азии. Первым шагом в этой экспансии была рассылка послов с требованием признать сюзеренитет Хубилая как правителя всего обитаемого мира. В инструкции, которую Хубилай в 1278 г. дал своему полководцу Сагату, об Индонезии говорилось следующее: «Все иноземные страны, лежащие отдельно от нас на островах Восточных и Южных морей, питают в сердцах чувство покорности и долга (по отношению к нам). Через людей, (приходящих) на иноземных кораблях, следует распространить там мою волю: те, кто искренен, могут приходить ко двору, и я буду оказывать им любезный прием. Их посещения и торговля (с нами) в равной мере соответствуют нашим устремлениям» (цит. по [16, с. 305]).

В соответствии с этой инструкцией в 1279 г. в Сингасари прибыло посольство, которое от имени Хубилая потребовало, чтобы Кертакагара явился ко двору императора или хотя бы послал вместо себя члена королевской семьи. Кертанагара отказался выполнить это требование. Два следующих посольства Хубилая в 1280 и 1281 гг. тоже вернулись ни с чем [100, с. 198]. Тогда монголо-кнтайская дипломатия решила обратить основное внимание на Западную Индонезию. Имея информацию, что на Суматре большим влиянием пользуются мусульманские купцы и что часть суматранских государств уже приняла ислам, Юаньский двор в 1281 г. направил на этот остров двух своих послов — китайских мусульман Сулеймана и Шамсуддина [221, с. 326]. Видимо, в ответ на это посольство в том же году в Китай прибыло посольство из Малайю, где правил тогда вассал Сингасари король Мауливарман [123, с. 173–174]. Султан Самудры (Пасея) Малик Ас-Салех оказал китайским послам, своим единоверцам, еще более дружественный прием. В 1282 г. он направил в Ханбалык (Пекин) ответное посольство во главе с Хасаном и Сулейманом (тезкой китайского посла). Китайская летопись «Югнь-ши» сообщает также, что в 1284 г. в Китай прибыли послы из Пей-ди-ла (Перлака, древнейшего мусульманского государства на Суматре) [221, с. 88; 249, с. 204].

Прибытие каждого такого посольства в Китай означало признание данным государством своей вассальной зависимости от Юаньской империи.

Кертанагара, естественно, не мог рассматривать подобную дипломатическую деятельность иначе, как попытку подорвать единство его державы. Он быстро привел в повиновение своих вассалов на Суматре (возможно, торжественная установка статуи Будды в столице Малайю в 1286 г. должна была подчеркнуть восстановление сюзеренитета Сингасари). Когда же в 1289 г. в Сингасари вновь прибыло посольство во главе с китайцем Мэн Ци и потребовало прибытия Кертанагары ко двору Хубилая, оно встретило здесь суровый прием. Кертанагара приказал заклеймить лицо Мэн Ци и в таком виде отправил его обратно [16, с. 306; 100, с. 198].

Такой дерзкий выпад вызвал взрыв ярости при дворе Хубилая. Карательная экспедиция готовилась долго и тщательно. Для похода была снаряжена 1 тыс. кораблей. Помимо моряков, была снаряжена 20-тысячная армия, почти целиком навербованная из китайцев в провинциях Фуцзянь, Чжэцзян, Хугуан. Во главе экспедиции были поставлены китайские генералы Ши Би, Гао Син и монгольский полководец Икшмиш. Как сообщает летопись «Синь Юань ши», «Ши Би командовал войсками, а Икшмиш ведал всеми делами во время пути по морю» (цит. по [16, с. 306]).

Хубилай лично напутствовал своих полководцев, поручив им «донести просвещенное слово до армии и народа Явы» [16, с. 306] (как видим, внук Чингисхана к этому времени вполне овладел китайской демагогией). В конце 1292 г. экспедиция отплыла из портов Южного Китая. Когда флот шел вдоль берегов Тямпы, корабли тамошнего короля Синхавармана III, союзника Кертанагары, преследовали его по пятам, тревожа постоянными нападениями, и не дали остановиться для передышки ни в одном из своих портов.

В феврале 1293 г. монголо-китайский флот достиг пролива Каримата между Суматрой и Калимантаном и захватил здесь стратегически важный остров Белитунг. Так было сразу блокировано морское сообщение между Суматрой и восточной частью империи Сингасари. С Белитунга во все концы Индонезии были разосланы манифесты китайского императора, требующего немедленного и безоговорочного подчинения. Но с Суматры, которую в эго время прочно контролировала армия Махисы Анабранга, ответа на эти ультиматумы не последовало. Призывы Хубилая нашли отклик только на востоке Индонезии. Лишь семь лет назад завоеванный Кертанагарой о-в Бали восстал и направил послов с данью к Хубилаю [249, с. 70].

Собравшись на новое совещание на о-ве Белитунге, монголо-китайские полководцы приняли новый военный план: не дожидаясь распада державы Кертанагары, нанести удар в самое ее сердце — Восточную Яву. Юаньский флот двинулся на восток вдоль северного побережья Явы и в начале марта 1293 г. произвел высадку близ г. Тубан, крупнейшего торгового порта государства Сингасари. Малочисленный гарнизон Тубана пытался оказать сопротивление, но оно было быстро подавлено. Город был разграблен и сожжен [249, с. 67].

В Тубане монголо-китайские войска узнали о смене власти на Яве, но, поскольку новый король Джайякатванг не собирался капитулировать, военные действия продолжались. Икшмиш с флотом двинулся дальше на восток, а Ши Би и Гао Син следовали за ним по суше с конницей и пехотой до устья р. Брантас, где они соорудили укрепленный лагерь. Примерно в 150 км вверх по Брантасу была расположена Даха — столица Джайякатванга.

В этот момент в события вновь ввязался старый интриган Вирараджа. Еще за несколько месяцев до этого Виджайя по его совету попросил у Джайякатванга разрешения оборудовать для него охотничий лес в местности Тарин поблизости от низовьев Брантаса. Получив разрешение, он с помощью мадурских работников, присланных Вирараджей, вместо охотничьих угодий построил в лесу небольшой укрепленный городок, получивший название Маджапахит. Первоначально Виджайя хотел сделать этот пункт центром восстания против Джайякатванга, но в марте 1293 г. Вирараджа прислал гонца с сообщением, что он вступил в переговоры с монголо-китайским командованием и предложил ему от своего имени и имени Виджайи помощь в войне против Кедирн (Дахи) [45, с. 39].

Через несколько дней в Маджапахит прибыл китайский чиновник из департамента умиротворения и заключил с Виджайей формальное соглашение о совместных действиях. В разработке плана военных операций деятельное участие принял сын Вирараджи Вирондайя, способный стратег, отличившийся в войне против Кертанагары[44]. Мадурские войска вместе с монголо-китайскими должны были наступать на Даху с севера вдоль р. Брантас. Виджайя предполагал поднять восстание среди своих земляков в княжестве Тумапель и ударить на Даху с востока [249, с. 72].

Джайякагванг разработал свой план обороны. Он разделил армию на три корпуса: один был выдвинут к северу от столицы, другой к востоку, третий оставался в резерве. Не слишком доверяя своим генералам, он поставил во главе каждого корпуса двух командиров с тем, чтобы они следили друг за другом. Кроме того, он вызвал из провинций войска своих вассальных князей [249, с. 72].

Военные действия начались сразу на нескольких фронтах. Первое крупное сражение произошло на р. Брантас, где первый министр Джайякатванга Махиса Мундаранг во главе кедирско-го флота пытался преградить монголо-китайским войскам путь вверх по реке. Согласно китайским источникам, после начала вражеской атаки он бежал без боя, бросив более сотни кораблей [16, с. 307]. Судя по яванским летописям, кедирцы храбро сражались и надолго задержали продвижение вражеских войск [45, с. 39–40; 249, с. 71].

Последняя версия представляется более правдоподобной, потому что монголо-китайские подразделения все еще находились в своем лагере, когда в начале апреля 1293 г. туда прибыл гонец от Виджайи с просьбой о помощи. Верный Джайякатвангу князь Каланга нанес войскам Виджайи поражение, принудил их отступить до самого Маджапахита и осадил их в этом городе. Генерал Гао Син вышел со своим отрядом на помощь Виджайе, но вернулся якобы потому, что не встретил противника. Только 15 апреля 1293 г. монголо-китайским частям удалось деблокировать Маджапахит [16, с. 307; 249, с. 69].

Между тем пока войска Ши Би и Гао Сила топтались в низовьях Брантаса, Рангга Лаве, действовавший в восточных районах, нанес войскам Джайякатванга ряд серьезных поражений. Лучшие военачальники кедирского короля пали в этих сражениях, а его войска были рассеяны. Только после этого северный фронт был прорван и монголо-китайские войска в сопровождении вспомогательного корпуса Вирараджи начали движение вверх по долине Брантаса. 26 апреля союзные войска подошли к стенам Дахи. Здесь разыгралось решающее сражение. Джайякатванг отчаянно сопротивлялся. Бой шел с утра до вечера. Только после третьего приступа монголо-китайские войска ворвались в город. Джайякатванг был взят в плен и увезен в укрепленный лагерь в низовьях Брантаса [16, с. 307; 100, с. 200; 249, с. 69].

Монголо-китайцы захватили в Дахе огромную добычу, которую они тут же стали готовить для отправки императору. Чувствуя себя уже полновластными хозяевами в стране, они стали рассылать повсюду чиновников в сопровождении небольших отрядов для сбора дани и организации уездов по китайскому образцу. Вкджайе была отведена роль вассального царька с номинальной властью, главной задачей которого было выколачивание налогов для Юаньской империи. На такой оборот ни Виджайя, ни Вирараджа не рассчитывали. Они поняли, что гнев народных масс и мелкого дворянства против феодальной реакции Джайякатванга может обратиться теперь против тех, кто в борьбе с Джайякатвангом открыл дорогу в страну иноземным поработителям.

Но сам Виджайя, находясь в Дахе, фактически оставался заложником в руках монголо-китайцев. Поэтому он стал настойчиво просить отпустить его в Маджапахит, якобы для того, чтобы подготовить торжественную отправку принцесс королевского дома в Китай для гарема Хубилая, а также для сбора дани. Наконец, разрешение было получено. 9 мая 1293 г. Виджайя выехал из Дахи в Маджапахит в сопровождении эскорта из 200 китайских солдат [45, с. 40; 249, с. 69].

В Маджапахите все вожди недавней войны впервые собрались вместе на совет. Мнения разделились. Одни генералы советовали немедленно и открыто атаковать врагов по всей стране, другие советовали повременить. Эта борьба мнений в несколько беллетризованной форме описана в «Параратоне». «Татары явились потребовать принцесс, — сообщает летопись, — так как Вирараджа обещал им, что если они нападут на Даху, то получат обеих принцесс Тумапеля. Мантри (сановники. — Э. Б.) не знали, что делать и искали выход. Сора (один из ближайших сподвижников Виджайи. — Э. Б.) сказал: „Если татары придут сюда, я наброшусь на них“. Арья Вирараджа ответил на это: „Сора, мой мальчик, это хорошо, но я предлагаю нечто другое“. Они все еще лихорадочно искали способ отделаться от татар. Мантри совещались. Сора, уверенный, что дело удастся, сказал: „Нам будет сопутствовать успех, если мы нападем на татар“. Вечером, когда солнце склонилось на запад, пришли татары требовать принцесс. Вирараджа ответил им: „Татары, зачем торопиться. Принцессы еще не опомнились от того, что и в Тумапеле и в Дахе насмотрелись на оружие в действии. Сейчас они не могут видеть никакого оружия. Завтра же они будут вам выданы. Их посадят на носилки, оденут в подобающие одежды и будут сопровождать на корабль. Их посадят в закрытый паланкин, ибо они не хотят видеть оружия. Кроме того, ваши люди, которые придут за принцессами, должны быть не простыми татарами, а самыми почтенными из вас и без охраны. Принцессы дали слово, что утопятся, если увидят оружие даже на корабле. И если это случится, это будет стоить вам жизни“. Татары согласились и сказали: „Вы правы“. В назначенное время множество татар пришло без оружия взять принцесс. Когда они прошли через ворота, их заперли, и двери снаружи и изнутри были забиты. Рангга Лаве тоже напал на тех, кто был вне стен, он преследовал их, когда они разбежались, до Чанггу, где их поймали и перебили» [45, с. 40–41].

Практически одновременно на рассвете 26 мая 1293 г. яванские повстанцы внезапно атаковали агрессоров в Дахе и во всех провинциальных центрах, где были расположены оккупационные войска. Речные суда флотилии адмирала, расположенные на р. Брантас, были сожжены. 31 мая 1293 г. остатки мон-голо-китайской армии погрузились на морские суда в устье Брантаса и поспешно отплыли в сторону Китая, куда и прибыли 8 августа 1293 г. [100, с. 200–201; 249, с. 69–73].

Престарелый генерал Гао Син, непроворный в сражениях, но ловкий в сочинении рапортов, сумел опередить своих коллег по командованию и представил Хубилаю донесение, в котором излагал свою версию событий и, обеляя себя, обвинил во всех неудачах Ши Би и Икшмиша. В частности, он сообщал, что когда он вернулся после погони в горах за ведшим партизанскую войну сыном Джайякатванга Силапати (очевидно, Сена-пати), которого удалось, наконец, взять в плен, «… Ши Би и Икшмиш уже разрешили Тухан Биджайе (Виджайе. — Э. Б.) вернуться в его землю в сопровождении эскорта императорской армии, с тем, чтобы он собрал там дань. Гао Син, — пишет о себе в третьем лице автор рапорта, — совершенно не одобрял этого. И, действительно, Тухан Биджайя убил людей, посланных с ним, и поднял восстание. Он собрал большое число воинов, чтобы атаковать императорскую армию, но Гао Син и другие храбро сразились с ним и отбросили его назад. Потом они убили Джайякатванга и его сына и вернулись в Китай» [249, с. 70].

Хубилай сурово наказал Ши Би и Икшмиша за то, что они упустили Виджайю, а Гао Сина наградил за то, что он успел вывезти с Явы захваченную в Дахе казну (свыше 500 тыс. таэ-лей серебра и множество других трофеев) [249, с. 70].

Но если бы император узнал правду об отступлении с Явы, даже Гао Син вряд ли получил бы награду. В отчете Гао Сина потери монголо-китайских войск оцениваются всего в 3 тыс. человек, а отступление к морю называется организованным и даже победоносным. Но его разоблачает хронология событий. Атака яванцев на Даху началась 26 мая, а 31 мая монголо-китайские отряды отплыли с Явы. Речной флог их был уничтожен. Получается, что китайским войскам в Дахе, чтобы добраться до моря, надо было за пять дней преодолеть с боями более 150 км по плохим лесным дорогам, где их на каждом шагу ожидали засады. Это совершенно нереально. Судьба мелких китайских подразделений, разбросанных по провинциям, еще более очевидна. Фактически дело обстояло, видимо, так. Узнав о всеобщем восстании, монголо-китайское командование, находившееся в тот момент в приморском укрепленном лагере Чанг-гу, поспешно погрузилось на суда вместе с гарнизоном лагеря и отплыло, бросив все остальные войска на произвол судьбы.

Между тем 10 июня 1293 г. на Восточную Яву вернулась посланная Кертанагарой на Суматру армия Махисы Анабранга. Вывод войск из западной Индонезии привел к потере этих районов для Сингасари, зато военный потенциал Виджайи сильно повысился, и Хубнлай больше не решался нападать на Яву.