Чекист 7-го разряда. Феликс Эдмундович Дзержинский

Чекист 7-го разряда. Феликс Эдмундович Дзержинский

Железный Феликс...

«…Но если мысль и чувство смогут понять жизнь и собственную душу, ее приказы и святости, тогда то же страдание может стать источником веры в жизнь – само укажет выход и смысл всего. И в душу может возвратиться спокойствие – не то спокойствие кладбища, спокойствие трупа, но спокойствие боли и радости жизни. Это спокойствие, которому учил Христос, исполнилось. Боль, несущая освобождение, освобождение его братьев и сестер».

«…Боль его, когда прощал, говоря: не знают, что делают. Ибо знал, верил, что узнают. И сегодня из этой общей муки скорее, чем раньше, может прийти это сказочное королевство, королевство любви и справедливости общей».

«…Любовь к ближнему, к своим, эта вечная тоска в сердце каждого живущего к красоте, могуществу и гармонии – велит нам искать выхода и спасения также в самой жизни – и дает этот выход. Раскрывает человеческое сердце всем ближним, не только ближним, открывает его глаза и уши – и дает ему силы громадные и уверенность в победе… А когда придет час конца собственной жизни – можно спокойно отойти без отчаяния, не боясь смерти, благословляя жизнь, и с молитвой в душе к Нему и всем возлюбленным».

Не священник, не святой писал эти слова. Писал это сестре своей Альдоне руководитель ВЧК-ОГПУ-НКВД Феликс Эдмундович Дзержинский.

Родился он 30 августа 1877 года в имении Дзержиново Ошмянского уезда Виленской губернии, в семье мелкопоместного шляхтича. Детство Феликса, вполне обыкновенное, прошло в деревне. Его брат, Игнатий Дзержинский, так вспоминает об этих годах: «Любимым развлечением Феликса было также хождение на высоких ходулях. Это требовало смелости и ловкости, так как в нашу задачу часто входила ходьба на ходулях даже через корову!

…Весело нам было во время еды. Единственно, бедный Феликс иногда был невеселый, видя перед собой не любимую им тарелку овсяной каши. А когда был уже взрослым, часто говорил, что единственная пища, которую он не любит, – это овсяная каша.

…Брат Станислав часто охотился на птиц и зверей. Наш Феликс не принимал участия в охоте, слишком любил он свободу этих лесных жителей. Наоборот, ловля белок и затем их выращивание составляло ему большое удовольствие».

Рано оставшись без отца, Феликс воспитывался теткой, баронессой Софьей Пиляр фон Пильлау, которая определила его на учебу в Виленскую гимназию. Учился Феликс, прямо скажем, неважно: в первом классе остался на второй год, а восьмой не окончил, получив на руки свидетельство, сообщавшее, что «Дзержинский Феликс, имевший от роду 18 лет, вероисповедания католического, при удовлетворительном внимании и удовлетворительном же прилежании показал следующие успехи в науках: „Закон Божий – „хорошо“, логика, латинский язык, алгебра, геометрия, физика, история, французский – „удовлетворительно“, а русский язык и греческий язык – «неудовлетворительно“.

Брат Дзержинского, Игнатий, писал: «Эпилогом его пребывания в гимназии было шумное событие, происшедшее между ним и учителем Мазиковым, обвинившим Фелека в краже книги из библиотеки гимназии. Это событие окончилось тем, что Феликс в присутствии учащихся сказал по адресу учителей содержавшие истинную правду слова: „Не только ты, Мазиков, сволочь, но и все вы, учителя, являетесь мерзавцами…“ Такой вот революционный порыв… Впрочем, еще за год до этого события, в 1895 году, Дзержинский вступил в литовскую социал-демократическую организацию в Вильно, примкнув к ее левому крылу.

В 1897 году он уже вел революционную работу в Каунасе, издавал на польском языке нелегальную газету «Ковенский рабочий» и в этом же году был арестован. Дзержинский в свои 20 лет, по мнению сотрудников Охранного управления, выраженному документально, «имел очень наглый вид». Тогда он еще очень сильно отличался от созданного советской пропагандой и потому привычного нам образа железного человека. Вот так вспоминала о нем жена его брата, Станислава Дзержинская: «Приехал он однажды инкогнито под видом старшего брата, инженера Казимира, который в то время имел уже значительную лысину. Каково же было удивление нашей домашней работницы, когда она увидела густой чуб Фелека. Но наибольший интерес проявился у моего лысеющего кузена, который начал расспрашивать Фелека о средстве для роста волос. Тогда Фелек со всем остроумием дал следующий рецепт: „На ночь смазывать кожу на голове нефтью с луком“, что кузен немедленно и сделал при большом негодовании своей жены».

«…А когда я его однажды уговаривала, чтобы он отдохнул от этих дел, то он мне ответил: „Ты не понимаешь, что это является моей жизнью. Если я прекращу партийную работу, то буду как рыба, которую выбросили из воды. Это моя стихия, это мое любимое, необходимое для жизни занятие. А в тюрьмах – это только мой отдых“.

А после этого разговора, желая меня рассмешить, начал двигать ушами, что ему исключительно нравилось. Но так как он любил со мной пошутить, то и я выступила со своим талантом шевеления носом. Мы так весело спорили, чем труднее двигать – ушами или носом, конечно, смеха при этом было немало, т. к. у Фелека был необыкновенный, свойственный только ему юмор».

В августе 1898 года Дзержинского сослали в Вятскую губернию, где он должен был прожить три года, но Феликса Эдмундовича такой расклад не устроил, и в августе 1899 года он бежал из ссылки – поступок не особенно героический: тогда многие бежали.

Суд и ссылка ничему не научили молодого революционера. Он прибыл в Варшаву и вступил в социал-демократическую организацию, очень быстро после этого разгромленную. В январе 1900 года Дзержинского вновь арестовали и после двухлетнего заточения сослали на пять лет в Вилюйск. До Вилюйска он, правда, не доехал – был оставлен по болезни в Верхоленске, откуда в июне 1902 года бежал обратно в Варшаву.

Столь героическое поведение не могло не остаться незамеченным, и в 1903 году, на IV съезде Социал-демократической партии Королевства Польского и Литвы, проходившем в Берлине, Дзержинского избрали в члены Главного правления СДКПиЛ. Попутно он подвизался в военно-революционной организации РСДРП. В 1905 году Феликс Эдмундович возглавил грандиозную первомайскую демонстрацию, проходившую в Варшаве, а в июле этого же года прямо на Варшавской партийной конференции снова был арестован, правда, в октябре попал под амнистию и вышел на свободу.

На IV съезде РСДРП, проходившем в 1906 году, он познакомился с Лениным. На этом же съезде Дзержинского ввели в редакцию Центрального органа РСДРП. В этом качестве он вел активную партийно-революционную деятельность в Петербурге и Варшаве, участвовал во II конференции РСДРП, за что в декабре того же 1906 года и был арестован.

В 1907 году, когда Дзержинский все еще находился в местах не столь отдаленных, его заочно избрали в ЦК РСДРП, а в мае этого же года освободили под залог. Ненадолго. В апреле 1908 года его снова арестовали, а в августе 1909 года выслали на вечное поселение в Сибирь.

«Вечное поселение» продлилось недолго: уже в конце 1909 года Дзержинский совершил побег и направил свои стопы в Берлин. Заключения и скитания отрицательно сказались на здоровье железного Феликса, врачи диагностировали у него туберкулез, и Дзержинский отправился на лечение в Швейцарию, что, впрочем, не мешало ему вести активную подпольную работу. Потом, в январе 1910 года, партия направила его лечиться на остров Капри, откуда в марте он уехал в Краков – на сей раз уже работать, а не лечиться.

В 1910-1912 годах Дзержинский вел работу в партийных организациях Варшавы, Ченстохова, Домбровского района. В сентябре 1912 года его арестовали в очередной раз и заключили в Варшавскую цитадель. В апреле 1914 года этого матерого рецидивиста отправили на каторгу. Три года, что называется, от звонка до звонка, он просидел в Орловском каторжном централе, что не охладило его революционного пыла. И вот в 1916 году его снова осудили – на сей раз приговор строже: 6 лет каторги.

На каторгу он, правда, не попал. В связи с Февральской революцией Дзержинского из Бутырской тюрьмы выпустили. В общей сложности он отсидел 9 лет, 2 месяца и 3 дня.

Во время Октябрьского переворота Дзержинскому, к тому времени уже члену Военно-революционного комитета, поручили осуществление связи между Смольным и повстанческими отрядами. 7 (20) декабря 1917 года Дзержинский по предложению Ленина был назначен председателем ВЧК.

Феликс Эдмундович более чем оправдал это назначение. Несомненен факт, что власть большевики смогли удержать во многом благодаря ему. Он фактически создал ВЧК – эту тайную полицию – на пустом месте, возвел ее в ранг могущественной спецслужбы международного класса, добился высокого профессионализма ее работников.

Не случайно он не согласился с идеей подослать наемного убийцу к лидеру эсеров, известному контрреволюционеру Борису Савинкову. Дзержинский был твердо уверен, что его организация вполне способна доказать вину Савинкова и взять его под стражу.

Немалую роль в победе социализма в отдельно взятой стране сыграл и «красный террор», не дававший недовольным поднять голову. Вот некоторые документы на эту тему.

«На совместном совещании Всечрезвкома, районных Чрезвкомов Москвы, в присутствии Наркомюста и представителя президиума ЦИКа постановлено:

Первое: арестовать всех видных меньшевиков и правых эсеров и заключить в тюрьму.

Второе: арестовать, как заложников, крупных представителей буржуазии, помещиков, фабрикантов, торговцев, контрреволюционных попов, всех враждебных советской власти офицеров и заключить всю эту публику в концентрационные лагери, установив самый надежный караул, заставляя этих господ под конвоем работать. При всякой попытке сорганизоваться, поднять восстание, напасть на караул – немедленно расстреливать.

Третье: всех лиц, содержащихся за губчрезвкомами, уездчрезвкомами до сего времени и у которых было найдено огнестрельное оружие, взрывчатые вещества – расстрелять немедленно по постановлению комиссии на местах, а также расстрелять всех лиц, явно уличенных в контрреволюции, заговорах, восстании против советской власти.

Четвертое: впредь у кого будет найдено огнестрельное оружие, взрывчатые вещества, кто будет явно уличен в контрреволюции, заговорах, восстании против советской власти – без проволочек по постановлению губчрезвкомов, уездчрезвкомов – расстрелять.

Ф. Э. Дзержинский

Пятое: бывших жандармских офицеров, исправников – расстрелять немедленно.

Шестое: будьте сугубо аккуратны при переговорах с рабочими, крестьянами, солдатами, когда они являются хранителями оружия; с контрреволюционерами их не расстреливать, держать в тюрьме.

Седьмое: данный приказ выполнять неуклонно, о каждом расстреле донести во Всечрезвком.

Восьмое: за разглашение приказа привлекать к революционной ответственности.

Всечрезвком».

«…Прежде всего, об арестах: ни одно лицо, безвредное по отношению к нам, если оно не совершило какого-либо доказанного преступления, не может и не должно быть арестовано ЧК. Второе: раз и навсегда надо покончить с арестами лиц нашего пролетарского класса за мелкие, не носящие государственного характера преступления, как, например, провоз 1/2 пуда муки, десятка яиц и пр. Третье: необходимо осторожное и вдумчивое отношение к арестам ответственных советских и партийных работников. Тут ЧК должны проявить максимум такта, максимум понимания, что преступления по должности караются строго, но только при наличии этих преступлений. Мелкая придирчивость, раскапывание личной жизни каждого работника, преступления, являющиеся плодом какой-либо склоки, должны быть отвергнуты ЧК, как органами, не занимающимися разбором и слежкой за нравственностью каждого работника. Только доказанные преступления, только такие, не носящие невольный, несознательный характер, а характер злостный, направленный во вред республике, должны беспощадным образом караться через ЧК.

Задачи ЧК теперь еще больше усложняются, чем прежде. Необходимо перейти от прямых действий к повседневной нелегкой охране революции от ее врагов. ЧК теперь должны превратиться в орган всевидящий, за всем наблюдающий и доносящий в соответствующие органы об уклонениях тех или иных лиц или органов. Только в случаях, требующих быстрого, решительного пресечения преступлений, ЧК должны взяться за аресты, высылки и прочее».

Борьба со спекуляцией, искусственно раздувавшей и поддерживавшей товарно-продовольственный дефицит, также была одной из приоритетных задач ВЧК.

«Т. Ягоде.

На почве товарного голода НЭП, особенно в Москве, принял характер ничем не прикрытой, для всех бросающейся в глаза спекуляции, уже перебравшейся в государственные и кооперативные учреждения и втягивающей в себя все большее количество лиц, вплоть до коммунистов. Этому надо положить конец… Надо разработать ряд мер и предложений, а именно:

1. Выселение с семьями из крупных городов и окружностей (лично разработанный план с перечислением городов и районов, с приложением геогр. карты).

2. Конфискация имущества и выселение из квартир.

3. Ссылка с семьями в отдаленные районы и лагеря – колонизация ими болотных районов. Разработать план и определить эти районы.

4. Издание и развитие закона против спекуляции.

5. Наказ судам и т. д. и т. д.».

«Т. Колевицу.

Дорогой товарищ!

Совершенно очевидно, что спекулянты пользуются и будут пользоваться сокращением производства для своих спекулятивных целей и покупать в запас и для перепродажи, для огромной наживы. Надо бы заняться выработкой и проведением ряда контрмер как экономического характера, так и прямого административного действия (через ОГПУ)… Я думаю, надо пару тысяч (!) спекулянтов отправить в Туруханск и Соловки».

Феликс Эдмундович вообще считал ссылки и высылки самым действенным методом борьбы. Что называется, нет человека – нет проблемы, на Соловках и в Сибири, как он знал по собственному опыту, с существующим государственным строем особо не поборешься. Выступал он также против пересмотра дел, касавшихся «уголовного бандитизма и хищений», призывал к быстрым расследованиям и быстрому же принятию мер.

А вот что Дзержинский писал о мерах, направленных против фальшивомонетчиков. Адресована бумага тому же Ягоде с пометкой: «Надо спешить. Прошу доложить и по телефону сообщать».

«Дать краткую справку, сколько, когда поймано фабрик фальшивых денег. Сколько арестовано лиц, что с ними сделано? Как долго каждая фабрика работала, какие именно деньги, на какую сумму могла выпускать этих денег? Как распространено это преступление? Как поставлено дело борьбы с ним? Кто ведет борьбу в центре и на местах? Какие наши органы изловили эти фабрики? Методы борьбы? Что надо предпринять. Объявить, что ЦИК дал ОГПУ особые полномочия на борьбу с этим преступлением, но не писать какие.

Наше право расстрела использовать: 1) для успехов в следствиях; 2) для быстроты расправы – если иначе она не будет гарантирована. Лучше их, конечно, расстреливать по суду – быстро и беспощадно. Наше право расстреливать – это резерв. Надо сговариваться на местах с председателями судов.

Поставить себе главной, основной задачей изловить граверов и их уничтожить. Затем не менее важная – это установить связь с Гознаком, Монетным двором и т. д. Безусловно, эти связи с фальшивомонетчиками имеются. 30. III. 24 г.».

Выше уже упоминались невыразимо трогательные слова Дзержинского в письме к сестре Альдоне: «…Любовь к ближнему, к своим, эта вечная тоска в сердце каждого живущего к красоте, могуществу и гармонии – велит нам искать выхода и спасения также в самой жизни – и дает этот выход. Раскрывает человеческое сердце всем ближним, не только ближним, открывает его глаза и уши – и дает ему силы громадные и уверенность в победе. …А когда придет час конца собственной жизни – можно спокойно отойти без отчаяния, не боясь смерти, благословляя жизнь, и с молитвой в душе к Нему и всем возлюбленным». Такая вот неоднозначность натуры, видите ли… Убивайте с добрыми глазами.

Ко всему прочему, был Феликс Эдмундович чрезвычайно скуп, порою вплоть до смешного. Например, в записке своему верному секретарю он пишет: «Т. Герсону. Мне в квартире нужен шкаф-библиотека. Достаньте или у нас (ГПУ) или в ВСНХ. Платить мне не удастся – поэтому на казенный счет. 26. 2. 25 г.». Помилуйте, нарком не может себе купить шкаф…

Так что Дзержинского можно считать одним из основоположников славной советской чиновничьей традиции забирать домой с работы все, что приглянулось: от предметов обстановки до ножниц и гвоздей.

Оставаясь в авангарде борьбы с преступностью и контрреволюцией, Феликс Эдмундович совмещал эту свою обязанность с должностью наркома путей сообщения (с 1921 года) и председателя ВСНХ СССР (с 1924 года).

С должностью народного комиссара путей сообщения, вернее, с пребыванием на этой должности Дзержинского связана прелюбопытнейшая история. Общеизвестно, что подозрительный Феликс прямой лести не терпел.

С другой стороны, «слуги народные» успешно восприняли от чиновников Российской империи грибоедовский «грех чинопочитания», а посему, естественно, стремились проявить личную преданность особо важным персонам. Товарищу Дзержинскому со станции Москва III было направлено такое приветственное послание:

«Мы, рабочие вагоноремонтных мастерских 18-го участка службы тяги Северных железных дорог, выражая свою преданность Рабоче-Крестьянскому Правительству – Рулевому Советского Корабля, заявляем, что готовы не на словах, а на деле воплотить эту преданность в жизнь и по первому зову нашей Советской власти дать отпор всем хищникам-империалистам, хотящим посягнуть на нашу свободу. В знак нашего уважения к Пролетарской Республике и Наркомам мы, надеясь олицетворить в Вашем лице этих мощных гигантов – руководителей страны и величие и могущество последней, избираем Вас, дорогой тов. Дзержинский, почетным слесарем товарного парка наших мастерских и на общих правах рабочих принимаем Вас в нашу могучую профессиональную организацию…»

К вышеприведенному документу прилагались

«Выписка из протокола № 24 заседания РКК при ТЧ-18 от 30 мая 1923 года.

Слушали: 1) Назначение разряда почетному слесарю Наркомпути тов. Дзержинскому…

Постановили: Зачислить по 7-му разряду ставок Профсоюза Железнодорожников с 1-го мая с/г. в бригаду товарного цеха… Оплату производить по среднему заработку участка при коэффициенте1.»

и «Расчетная книжка № 1670.

Дзержинский Феликс Эдмундович

Наименование предприятия: 18-й участок службы тяги

Точный адрес: Москва III

Принят для исполнения: должности слесаря

Тарифная ставка: 355 рублей».

Между прочим, 7-й разряд был самым высоким и присваивался крайне редко.

20 июля 1926 года Дзержинский умер. В тот день он проснулся в обычное время и, не позавтракав, уехал в ОГПУ, где дал необходимые распоряжения. Затем Феликс Эдмундович поехал в Большой Кремлевский дворец на совместное заседание ЦК и ЦИК, где выступил с горячей и крайне эмоциональной речью.

После выступления Дзержинский почувствовал сильную боль в сердце и ушел в соседнюю комнату полежать на диване. Через три часа, дома, Дзержинский упал без сознания. В 16 часов 40 минут врачи констатировали смерть…

В это время в его приемной находились Рерихи с посланием правительству России от Махатм. Послание никем и никогда получено не было.

Умер Дзержинский сам или ему «помогли», сказать трудно: доводы есть у обеих сторон, спорящих об этом. Ясно одно: со смертью Железного Феликса начался новый раунд внутрипартийной борьбы за власть, низвергнувший Троцкого и вознесший на вершину Сталина.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.