Стратегическая ситуация

Стратегическая ситуация

Летом 1943-го линия фронта вернулась к состоянию годичной давности. Южный прорыв немцев мы ликвидировали, вышли почти на ту же линию, только вместо Барвенковского выступа образовался выступ Курский. На нем предстояли важные события…

Севернее мы сгладили очертания «трехлепесткового цветка» меж Старой Руссой и Смоленском; причем из Ржева немцы ушли сами в марте 1943-го. Да, сами! 14 месяцев мы не могли их оттуда выбить, но Сталинград понудил задуматься: не окружим ли мы и ржевскую группировку? Враг предпочел убраться от греха подальше.

То же случилось с демянской группировкой, засевшей в основании «лепестка». Мы попытались ее окружить, и немцы сами отошли.

Но вот Крым теперь был полностью оккупирован…

На следующей карте сплошной линией показан фронт начала лета 1942 года, а пунктиром — начала лета 1943-го (см. с. 451).

В освобождении Ржевско-Вяземского выступа участвовал мой дед, Степан Пушкарев, — тогда он впервые попал на передовую. Ржев-то враги оставили, но за выступ пришлось повоевать. Слово деду:

«Первое соприкосновение с противником произошло на старой смоленской дороге. Мы сменили стрелковые части, плохо приспособленные к обороне (они имели лишь автоматы, винтовки и ручные пулеметы). Наша задача — ни шагу назад. Нам достались траншеи полного профиля (в трехстах метрах от вражеских окопов), землянки для жилья, ограждение из колючей проволоки.

Моя рота имела 16 пулеметов, 7 противотанковых ружей, 4 миномета, 2 противотанковые пушки, 110 человек личного состава. В батальоне кроме четырех таких рот были еще 4 батареи по 4 пушки 76 мм. Для наступательных боев батальон непригоден, т. к. не имел активных штыков.

Засветло мы со взводными успели изучить траншеи и определить, где кому занять оборону, в темноте расставили оружие. Это не так просто: чтоб поднять разобранный пулемет, нужны трое, четвертый несет 2 ленты. В стрелковую ячейку „максим“ не поставишь, пришлось оборудовать позиции: каждый пулемет должен иметь минимум три окопа плюс запасные. Противник стрелял по нам, мы почти не отвечали.

На следующий день увидели вражескую оборону, стали изучать, организовывать огневую связь между своими пулеметами. Понемногу начали стрелять сами. Бойцы молодые, тренировались в стрельбе мало — и вот дорвались… Противник начал пристрелку наших огневых точек, мои артиллеристы и минометчики пристреливали позиции немцев — обычная фронтовая работа. Учились поражать цели ночью. Личный состав быстро освоился, уныния и трусости не наблюдалось.

В марте 43-го Западный фронт перешел в наступление. Наши неприспособленные для атаки части сделали самое трудное: захватили окопы противника, то есть прорвали его оборону; в проходы вошли полевые войска и начали преследование врага. Отходя, те уничтожали всё: мосты, железную дорогу, сжигали деревни. Станция Вязьма, например, была взорвана до последнего рельса… И мы потащились на запад по весенней распутице, без фуража и продовольствия: нам просто не могли его подвезти. Бывало, с самолетов сбрасывали мешки сухарей.

Еле дошли до верховьев Днепра на старой смоленской дороге».

То есть на моей карте — до пунктира, разделяющего Вязьму и Смоленск…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.