Принципы организации администрации

Принципы организации администрации

Административные институты в Шан эволюционировали спонтанно и естественно. Духовно и материально высокоразвитая общность, оказавшись в центре бассейна Хуанхэ, постепенно разрасталась и усложнялась посредством отпочкования от центра (столичной зоны вана) и расселения на периферии (удельная зона шанцев), создания сети региональных подразделений. Для нужд управления центром совершенствовалась центральная администрация, по мере появления сети региональных подразделений администрация центра усложнялась, увеличивалась и совершенствовалась, включая в свою орбиту внимание к периферии. По образцу центральной, насколько можно судить, возникала и функционировала администрация и в региональных подразделениях удельной зоны. В третьей, внешней зоне вай-фу шел процесс трибализации соседних племенных общностей, так или иначе тяготевших к аньянской цивилизации и многое у Шан заимствовавших. В совершенно ином положении оказались чжоусцы после победы и образования своего территориально достаточно крупного и этнически гетерогенного раннего государства.

Рухнула четкая этническо-географическая зональная схема — в масштабах государства Чжоу она оказалась непригодной по ряду соображений, но в немалой степени вследствие мятежа шанцев и вынужденного их расселения. Весь бассейн Хуанхэ оказался этнически и цивилизационно перемешанным. С одной стороны, это создавало эффект однородности, немаловажный для организации администрации. Но с другой — гетерогенная однородность не слишком радовала: все смешалось и все нужно было начинать чуть ли не сначала, да к тому же в условиях, когда сами чжоусцы, как упоминалось, вынуждены были перескакивать через стадию-ступень процесса политогенеза, что сильно ослабляло их позиции и затрудняло решение стоящих перед ними задач.

Как о том уже шла речь, чжоуские правители в первую очередь позаботились о создании легитимного обоснования своего верховенства. Разработка идеологии власти чжоуского вана с помощью доктрины небесного мандата надежно обеспечила тылы, стала фундаментом, опираясь на который чжоусцы могли спокойно формировать удобную для них систему администрации, не опасаясь серьезного противодействия изнутри. Но фундамент был лишь фундаментом. А для того чтобы воздвигнуть на нем соответствующее ему административное сооружение, у чжоусцев — увы — не хватало опыта и знаний. То и другое не вполне могло быть заменено заимствованиями у Шан.

Разумеется, многие общие принципы организации власти, как и вообще образа жизни, чжоусцы переняли у побежденных шанцев в готовом виде, что в немалой степени облегчило их задачу. Из ряда глав «Шуцзина» явствует, что вместе с элементами генеральной схемы организации администрации чжоуские руководители старательно стремились использовать и живых носителей административного, да и любого иного опыта. Всех квалифицированных специалистов — будь то сфера ремесла или военного дела, строительства или обслуживания, грамоты или администрации — победители-чжоусцы настойчиво и неукоснительно приглашали, даже вынуждали идти к ним на службу. Впрочем, здесь явно прослеживается взаимный интерес: сами чжоусцы без квалифицированных помощников не сумели бы справиться с наведением порядка и тем более административным управлением территориально и численно резко возросшего чжоуского государства, но и многочисленным специалистам-шанцам с их навыками и квалификацией вне этого государства некуда было деться.

Стоит, однако, иметь в виду, что шанский опыт не полностью был пригоден в новых условиях. Там, где он подходил, его энергично реализовывали еще во времена Чжоу-гуна — будь то строительство новой столицы или размещение в ее окрестностях восьми армий иньцев, живших в военных поселениях и существовавших в значительной степени за счет самообеспечения. Но там, ще необходимы были новые решения, чжоусцы не копировали готовые стандарты. Напротив, искали выход из положения, в немалой степени опираясь и на собственный опыт.

Правда, он был невелик. Собственная система администрации в формирующемся простом протогосударстве чжоусцев в процессе трибализации под влиянием Шан восходит, как можно понять из источников, лишь ко времени правления Дань Фу, который, как о том упоминалось, переселился в район Цишань и - главное - порвал с образом жизни жунов и ди, который считался символом варварства в древнем Китае. Результатом были переход чжоусцев к земледелию, начало сооружения поселений, в том числе городского типа, и создание «пяти управлений».

Именно Дань Фу стал вождем, именовавшим себя термином «гун», а в песнях «Шицзина» он обычно именуется дарованным ему Вэнь-ваном титулом «великий правитель» (тай-ван). Песни повествуют также о том, что столицу Дань Фу сооружали по его поручению чиновники сы-ту (управляющий земледелием) и сы-кун (управляющий строительством и ремеслом). Видимо, они входили в число «пяти управителей». Стоит напомнить, что из упоминавшихся уже чжоуских надписей времен Вэнь-вана, внука Дань Фу, которые были обнаружены при раскопках (Фэнчуцунь), явствует, что помимо сы-ту и сы-куна в числе администраторов были должностные лица сы-ма (глава армии, своего рода маршал, т.е. ведающий боевыми конями и колесницами), а также глава воинов-дружинников ши-ши и секретарь-делопроизводитель ши. Не исключено, что именно эти пятеро, по должности упомянутые в надписях, соответствовали тем пяти ведомствам, которые были созданы при Дань Фу.

В том, что чжоуская административная и вся политическая культура развивались под сильным воздействием опыта Шан, сомнений нет. Вопрос лишь в том, насколько схема чжоуской администрации складывалась под воздействием шанских стереотипов — и каких именно. Уже говорилось, что Дань Фу женил своего наследника, отца Вэнь-вана Цзи Ли, на девушке из знатного дома, одного из региональных подразделений Шан, о внутренней структуре которых нам ничего не известно, кроме предположения, что она копировала структуру столичной зоны. Возможно, что копирование было не полным и что административная схема складывалась в каждом из таких региональных подразделений в зависимости от реальной необходимости. Разумеется, кое-что общее должно было быть примерно одинаковым у всех, но в деталях схемы вполне могли расходиться между собой. Поэтому не исключено, что чжоуская схема была заимствована лишь у региональной шанской, с которой чжоусцы были лучше знакомы именно потому, что их вожди породнились с правителями регионального подразделения.

Во всяком случае известно, что среди должностных лиц столичной зоны шанцев категории чиновников сы не было. Не исключено, что они встречались на шанской периферии. Но в любом случае их можно воспринимать как типичные именно для чжоуской схемы администрации — чего не скажешь о лицах категорий ши и ши-ши, которые часто встречаются в той же или аналогичной функции и в Шан. Если принять, что должностные лица категории сы были у чжоусцев главными, что соответствует истине, то стоит обратить внимание на троичность административной структуры чжоусцев. Известно, например, что, когда чжоуские вожди стали именоваться титулом «ван», у чжоусцев появилось трое гунов.

В момент победы над Шан ими были самые выдающиеся чжоуские предводители из числа ближайшей родни и приближенных У-вана — Чжоу-гун, Шао-гун и знаменитый чжоуский полководец Тай-гун (Люй Шан), тесть У-вана из рода Цзян. Двое гунов из Цзи, один из Цзян — этот баланс символизировал дуальную структуру чжоуского племени, сохранявшуюся долго и после превращения чжоуского протогосударства в мощное военно-политическое образование.

Во главе ранней чжоуской администрации было трое сановников категории сы, как о том уже было сказано. Позже наряду с ними появилось трое сановников категории тай — тай-цзай, тай-бао и тай-цзун (великий управитель, великий воспитатель и великий церемониймейстер), причем первые две должности занимали опять-таки Чжоу-гун и Шао-гун. Видимо, троичная структура организации чжоуских правящих верхов не была случайной, уходила корнями в какие-то устойчивые представления об организации социума.

Известно, в частности, что она позже была закреплена в ритуале, как о том можно судить по сохранившимся описаниям торжественного обряда первовспашки на ритуальном поле цзе (каждый последующий ранг высокопоставленных участников церемониала представлен утроенным числом лиц — за ваном идут трое гунов, затем девять лиц следующего ранга и т.д. — [28, с. 29]). Еще позже она нашла свое отражение во многих сторонах ритуальной и придворной жизни времен империи, например в числе женщин гарема различного ранга — в соответствии с нормативами.

Впрочем, справедливости ради необходимо заметить, что троичная схема администрации была лишь исходной. При столкновении с жизненными потребностями она легко и безболезненно ломалась. Так, число гунов при чжоуском дворе вскоре после победы над Шан и усмирения мятежа заметно возросло. Увеличилось и число должностей категории сы: рядом с сы-ту, сы-ма и сы-куном появилась должность сы-коу, которая была пожалована младшему брату У-вана вместе с определенным контингентом шанцев.

В главе «Шуцзина» «Кан гао» рассказано об обстоятельствах этого пожалования, а из контекста создается впечатление, что само появление на свет указанной должности (нечто вроде главы ведомства соблюдения порядка и наказаний) было вызвано именно необходимостью строго присматривать за проштрафившимися шанцами. Неудивительно, что должность сы-коу как символ определенного ведомства категории сы не привилась в реальной жизни времен Западного Чжоу, где судебно-пенитенциарные функции обычно выпадали на долю того, кто стоял во главе администрации.

В раннем Чжоу появились и новые должности категории тай, в частности тай-ши (великий секретарь). И опять-таки это было вынуждено жизнью: объем делопроизводства быстро возрастал, так что рядом с прежним ши должны были появиться новые, а над ними в качестве руководителя — и тай-ши. Казалось бы, так все и определялось: появлялись новые должности, возрастала номенклатура, совершенствовалась система управления. Но все было на деле совсем не так просто!

Вот редкий по характеру документ: описание инаугурации Кан-вана после смерти Чэн-вана, приведенное в главе «Шуцзина» «Гу мин». Событие, о котором идет речь, произошло — по принятой здесь хронологии Чэнь Мэн-цзя — в 1005 г. до н.э., т.е. через 22 года после победы над Шан. В тексте подробно, с упоминанием должностей, титулов и имен, повествуется о тех, кто принял участие в церемонии. И из самого характера упоминаний — с полным наименованием или усеченным, только по должности, — видно, какое место в официальной иерархии Чжоу занимало то или иное лицо из приглашенных.

Первым упомянут Шао-гун в его должности великого воспитателя (тай-бао Ши). Эта должность была учреждена и предоставлена ему в свое время для воспитания Чэн-вана, после ранней смерти которого и имела место церемония инаугурации его сына Кан-вана. Тем не менее Шао-гун сохранил должность (более не необходимую — если не предположить, что малолетним и нуждающимся в воспитании был теперь сам Кан-ван; такое предположение, судя по датам, вполне вероятно) и именовался по ней. Далее названы Жуй-бо в должности сы-ту, Тун-бо в должности тай-цзуна, Би-гун в должности сы-ма, Вэй-хоу в должности сы-коу и Мао-гун в должности сы-куна. Всего — четверо должностных лиц категории сы и двое — категории тай. Ниже в тексте упомянут в качестве важного действующего лица в церемониале инаугурации еще один сановник категории тай — тай-ши, который зачитывал главный документ. Но он не назван по имени, не известен и его титул. Это дает основания предположить, что высокую должность тай-ши отправлял не представитель родовой знати чжоусцев, как все названные по именам и титулам, а администратор иного происхождения, скорей всего, из числа квалифицированных шанских сановников, мастеров ведения документации. В описании церемонии не хватает тай-цзая, высшей должности категории тай. Стоит напомнить, что тай-цзаем был не кто иной, как сам Чжоу-гун.

Как известно, Чжоу-гун умер незадолго до смерти Чэн-вана. Разумеется, у него были сыновья, один из которых по идее мог бы унаследовать его должность и статус. Этого, однако, не произошло.

Старший сын Чжоу-гуна владел уделом Jly, расположенным довольно далеко от Цзунчжоу, в районе Шаньдуна. Его среди участников церемониала не оказалось, хотя стоит обратить внимание на то, что сын тоже уже покойного Тай-гун Цзяна, управлявший соседним с Лу уделом Ци в том же Шаньдуне, в церемонии принял активное участие: он назван в тексте по имени — Ци-хоу — и с указанием должности. Правда, Ци-хоу тоже не унаследовал должности отца и его титула «гун», но он все же был руководителем гвардейцев двора (ху-бэнь), т.е. занимал заметное место при дворе.

Сопоставление дает основание предположить, что сын Чжоу-гуна был не слишком угоден, тогда как сын Цзян Тай-гуна оказался приемлемой фигурой. Из этого можно сделать вывод, что смерть Чжоу-гуна была своего рода облегчением для двора, который явно был подавлен монументальным величием всесильного регента и фактического правителя Чжоу. И двор не захотел сохранить должность тай-цзая, как не горел желанием приблизить ко двору влиятельного владельца удела, сына Чжоу-гуна. Видимо, позже эта позиция была пересмотрена, ибо известно, что в дальнейшем при чжоуском дворе была создана специальная должность-титул «чжоу-гун» (как, впрочем, и «шао-гун»), причем чжоу-гунами и шао-гунами становились, видимо, по наследству потомки первых влиятельных чжоуских гунов. Но об этом говорят источники более позднего времени и применительно к событиям последующих веков.

Что же касается момента инаугурации Кан-вана, то упоминаний о Чжоу-гуне или каком либо его наследнике в тексте нет. Из этого, помимо прочего, явствует, что номенклатурное наименование должности в то время мало что значило, что иерархическая система администрации еще не устоялась, что в управлении важна была личность, за личностью закреплялась должность, вне зависимости от того, сохраняла ли сама должность свой первоначальный смысл, как то было в случае с тай-бао Шао-гуном.

Разумеется, дело при этом отнюдь не страдало. Если упраздненная по каким-то причинам вместе с умершим ее носителем должность была жизненно важной для страны, как то несомненно в случае с Чжоу-гуном, то появлялся администратор, который выполнял те функции, что ранее считались прерогативой умершего. Так, при описании все того же церемониала инаугурации Кан-вана в тексте упомянут Би-гун, новая должность которого прямо не была обозначена, но функции которого из текста становились совершенно ясными.

Вот что сказано в главе «Гу мин»: «Тай-бао во главе чжухоу западных районов стоял слева от входа, а Би-гун во главе чжухоу восточных районов — справа от входа». Вспомним, что в ходе подавления шанского мятежа и после этого именно таким образом — руководство западными землями, т.е. землями к западу от излучины и к северу от Хуанхэ, и руководство восточными землями, т.е. землями к юго-востоку от Хуанхэ, — делились функции Шао-гуна и Чжоу-гуна. Из приведенной фразы вытекает, что западными землями по-прежнему руководил Шао-гун, тогда как восточными стал руководить Би-гун. Есть основание полагать, что новое назначение произошло именно в момент инаугурации, ибо из некоторых других глав «Шуцзина» вытекает, что формально прежние функции Чжоу-гуна были возложены на Би-гуна уже от имени взошедшего на престол Кан-вана (см. главу «Би мин»). Би-гун, заместив Чжоу-гуна в важнейшей его реальной административной функции, остался при своей старой должности сы-мау тоща как должность Чжоу-гуна — тай-цзай, еще вчера важнейшая в администрации чжоуского государства, просто исчезла, была упразднена.

Ситуация достаточно ясна. Специально исследовавший ее Г.Крил обратил внимание на то, что система администрации в раннечжоуском Китае — если вообще уместно говорить именно о системе — находилась лишь в процессе становления и была поэтому весьма гибкой. Сильные и способные реально руководили страной или отдельными ведомствами, сферами управления, вне связи с тем, какую должность они формально занимали. Статус должностей менялся в зависимости от того, кто их отправлял. Одни и те же функции могли выполнять люди, имевшие формально разные должности, как то видно на примере Чжоу-гуна и его преемника Би-гуна.

Судя по ряду фактов, ни функции, ни должности в раннем государстве Чжоу еще не были наследственными, хотя нельзя сказать, что наследственность вовсе не играла роли при заполнении вакансий. Есть примеры того, как в процессе административной карьеры чиновники назначались то на должность своих предков, то на иную (см. [194, с. 398—402]). Практически, судя по всему, дело сводилось к тому, что хотя наследственное отправление должности имело место, значительно большую роль при решении центра о назначении чиновника на ту или иную должность играли способности. Именно это придавало раннечжоуской администрации достаточную эффективность.

Таким образом, генеральным принципом раннечжоуской администрации была ставка на способного и умелого правителя, который обретал должность и власть по решению центра. Вообще-то это обычный в данной ситуации принцип. Акцент на способного аутсайдера был едва ли не нормой для многих раннегосударственных структур. Некоторые отличия от нормы, характерной для ранних древних государств, можно обнаружить, если обратить внимание на другой аспект функционирования администрации. Речь о принципе оплаты труда управителей, о формах централизованной редистрибуции.  

Данный текст является ознакомительным фрагментом.