Революция, вся ты, как есть

Революция, вся ты, как есть

События 1905–1907 годов на первый взгляд очень отличаются от того, что происходило в России с февраля по октябрь 1917 года. Во втором случае всё вертелось вокруг двух главных вопросов — о земле и о прекращении войны. Во время первой русской революции дело обстояло куда как заковыристее. Множество разных сил, стремясь свалить власть, блюли совершенно разные интересы, которые не сочетались никоим образом. Но это были те же люди. К примеру, во Временном правительстве мы видим те же самые имена, которые были в составе Государственной Думы в 1906 году. Во втором составе Временного правительства заседал идеолог эсеровского терроризма Гучков. Знаменитый террорист Борис Савинков тоже занимал высокие посты. Другие? А вот они. Ленин — пожалуйста. Троцкий — тоже. Сталин? И он в те времена отличился. Разница только в том, что одни сделали выводы, другие — нет.

Ленин назвал революцию 1905–1907 годов «генеральной репетицией». Так оно и было. О ней говорить не любят, что и понятно: проигравшая революция и победившая — это, как говорится, две большие разницы. Но между тем понять события 1917 года без знания того, что произошло в 1905–м, невозможно. Всё началось оттуда.

Тем более, история той революции — очень хорошая прививка против модных нынче конспирологических теорий. Дескать, все случившееся в России — результат чьих?то заговоров. Западных разведок, масонов… (впишите по желанию). Но ведь сразу возникает вопрос: если государство проморгало первый такой заговор, то почему оно не смогло предупредить второй? Что ж это тогда было за государство, которое до такой степени не умело себя защищать?

На самом?то деле, присмотревшись, мы получим несколько иную картину. Каждый эпизод той революции, если его выдернуть из контекста, можно объяснить влиянием и масонов, и сионистов, и разных разведок. Но если вместе… Получается, «враги народа» резвились на нашей земле, как хотели? Тогда за что получали деньги все обвешанные орденами генералы?

С другой стороны, никакое протестное движение невозможно поднять там, где все довольны. Попробуйте?ка поднять на забастовку завод, где люди получают хорошую зарплату и не имеют претензий к начальству. Я буду долго смеяться. Автор работал профсоюзным журналистом в «лихие девяностые», так что знает, как и почему начинаются забастовки.

То же самое и с возмущенными народными массами. Тут нельзя пройти мимо недавних «цветных» революций. Где?то они удались — так ведь там власть была такая, что приличных слов нет. Её никто не хотел защищать. А вот в Беларуси все эти действия жестко пресекли. И что? В Минске или в других белорусских городах люди пошли строить баррикады? На заводах начались забастовки? В государственных чиновников стали стрелять? Такого мы не видали. А вот в 1905 году всё это было. Значит — дело еще и в количестве недовольных.

В России конца XIX — начала XX века власть плодила недовольных с каким?то патологическим упорством. Рабочие бастовали, протестуя против нарушения предпринимателями существующих законов. За это власти сажали рабочих. Куда им было идти, кроме как в революционеры? Крестьяне бунтовали, требуя то, что они считали справедливым. Их слушать не хотели, а потом и вовсе стали навязывать абсолютно не нужную им реформу.

К этому подверстываются игры имперской верхушки. Кто еще мог стоять за очень странными интригами тогдашних спецслужб, которые временами фактически давали зеленый свет террористам, позволяя им убивать «VIP — персон»? Не говоря уже о совершенно запредельной подлости и продажности тогдашней элиты.

Разумеется, всем этим не могли не воспользоваться революционеры, в среде которых соседствовали высокий героизм и мерзейшая подлость. Можно сколько угодно возмущаться революционерами — но ведь факт, что к ним шло множество сильных, умных и мужественных людей из всех слоев общества — от рабочих до высшего дворянства. Почему они не служили государству, а буквально осаждали террористические организации, желая в них вступить, — то есть охотно шли на гарантированную смерть? А с другой стороны — гнусные игры Азефа, за которым, повторюсь, явно стояли люди с «верхов» (как и за иными террористами помельче). Но все это были люди крупные, как в мерзости, так и в героизме.

А вот в дружинах защитников монархии, черносотенцев, собиралась какая?то мелкоуголовная сволочь, которой даже работники охранки брезгливо сторонились. Факт есть факт — ничего толкового для защиты монархии многочисленные «истинно русские люди» сделать не сумели, сводя все к болтовне и проеданию правительственных субсидий. А почему?

Власти оказались совершенно не готовы к навалившимся событиям. Причин тут много, но главная — существовавшая до последнего момента убежденность в том, что все беспорядки — дело рук кучки революционеров, которых надо только отловить. Их ловили, не покладая рук — а на смену буквально тут же приходили другие. Это в корне отличалось от семидесятых — восьмидеся- тых годов XIX века, когда действительно стоило отловить несколько десятков человек — и все успокоились. Разницу понимали немногие, а когда поняли остальные, было поздно — телега уже пошла вразнос.

Власти вообще, похоже, не только ничего не понимали, но и не хотели понимать. Именно этим объясняется, например, трагедия «кровавого воскресенья». На высшем уровне что?то начал соображать лишь Столыпин — а Николай II оставался в неведении до самого конца…

Правительство так ничего не поняло и ничему не научилось. Зато «внизу» все было с точностью до наоборот. Советы стали создаваться с самого начала Февральского переворота — автоматически, благо опыт 1905 года имелся. Крестьяне очень хорошо научились бунтовать, да еще накопили неплохой счет за столыпинские усмирения. Рабочие привыкли бастовать.

Перед 1917 годом власть наблюдала за надвигающейся революцией с апатией обреченных, не предпринимая фактически ничего, чтобы изменить ход событий. Почему? Да потому, что все средства были уже испробованы во время первой серии. Ведь переломить события пытались не только «столыпинскими галстуками» и прочими репрессиями. Пробовали создавать альтернативное рабочее движение («зубатовщина», «гапоновщина»), мобилизовать консервативную часть народа («черная сотня»), выпустить пар в думской говорильне… Да и столыпинские реформы можно отнести сюда же. И от всего получалось только хуже.

В конце концов, первую революцию удалось задавить. Но «успокоения» хватило всего на пять лет. Уже в 1912 году всё стало закручиваться по новой. 1905 год был «точкой невозврата»[1], и теперь катастрофа неотвратимо поднималась на горизонте.

Конечно, можно фантазировать на тему: а вот был бы иной император, посильнее. А вот не ввязалась бы Россия в Первую мировую войну (вариант — воевала бы на стороне Германии)… Но ведь и Александр III, которого трудно упрекнуть в отсутствии воли, на самом?то деле не сумел остановить медленное, но неуклонное сползание страны к революции. А вступление в войну на стороне Антанты явилось следствием непродуманных попыток свернуть с дороги, ведущей в тупик.

В задачу этой книги не входит разбирательство, кто «хороший», а кто «плохой». Хотя бы потому, что слишком уж всё было неоднозначно. Да и то сказать: революция — это стихийное бедствие. Никто не любит стихийных бедствий — но они случаются. Итак, мы начинаем рассказ о времени, когда в силу сцепления совершенно разных причин великие потрясения становятся неизбежными.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.