Византийские хроники и русские летописи

Византийские хроники и русские летописи

Основными источниками по данной теме являются «История» Льва Дьякона, византийского автора второй половины X века, подробно описавшего русско-болгарскую и русско-византийскую войны, византийские хроники Скилицы (XI в.) и Зонары (XII в.), «Повесть временных лет», рассказавшая о походах Святослава на Оку и Волгу, против Хазарского каганата, на Северный Кавказ и войнах Руси с Болгарией, печенегами, Византией, а также другие русские летописи.

Лев Дьякон излагает ход событий с момента болгаро-византийского конфликта в 965 или 966 году и до заключительного этапа русско-византийской войны 971 года. Византийский хронист первым из древних авторов сообщает, что после болгаро-византийского конфликта, вызванного отказом Византии платить дань Болгарии и оскорблением болгарских послов, византийский император Никифор Фока направился в поход против болгар, но, решив не подвергать войско риску в местах опасных и неизвестных, повернул назад. Затем он послал к Святославу Калокира, сына херсонесского стратига. Кало-кир должен был убедить Святослава выступить против Болгарии, и, по мнению хрониста, ему удалось это сделать. Сам же император ушел с войском в Сирию.

Из дальнейшего повествования становится известным, что Никифор II Фока, узнав о победах руссов в Болгарии, приступил к организации своих войск и флота и принялся укреплять Константинополь, попытался примириться с Болгарией и направил к «единоверным мисянам» посольство Никифора Эротика и Феофила Евхаитского с предложением о мире и союзе. Но, как отмечает Лев Дьякон, Никифор II военной помощи болгарам не оказал, несмотря на их просьбы1.

Лев Дьякон умалчивает, как далее развивались русско-болгаро-византийские отношения, и возвращается к ним, уже рассказав о захвате византийского престола Иоанном Цимисхием 11 декабря 969 г.

Новый император сразу же столкнулся как с внутри-, так и с внешнеполитическими трудностями. В этих условиях Цимисхий решил договориться с руссами о мире и направил к Святославу несколько посольств, но переговоры не дали желаемых результатов2.

Тогда Цимисхий предпринял ряд мер: создал отряд «бессмертных», приказал двум своим известным полководцам - патрикию Петру и магистру Барде Склиру отправиться «в пограничную и близкую область Мисии», зимовать там и готовить войско; охранять византийские границы от «скифских набегов». Оба выступили с полками в Европу3.

Узнав о появлении византийских войск на Балканах, руссы «отделили о г своего войска одну часть и, присоединив к ней рать гуннов и мисян, послали ее против ромеев»4. По словам Льва Дьякона, «скифы» были в сражении с Бардой Склиром разбиты, а «некто из знатных скифов», отличавшийся от всех ростом и блеском своих доспехов, пораженный мечом греческого полководца, убит5. Здесь же Лев Дьякон сообщает, что Цимисхий дал приказ азиатским войскам переправиться в Европу «зимовать на полях фракийских и македонских». После этого Барда Склир был послан в Малую Азию на подавление вспыхнувшего там восстания Варды Фоки. При этом хронист подчеркивает, что именно Варда Склир остановил быстрое продвижение руссов6.

Узнав об уходе Варды Склира, руссы, по сведениям Льва Дьякона, совершали неожиданные набеги, грабили и опустошали Македонию и тем самым доставляли большое беспокойство грекам7.

Рассказав о подавлении мятежа Барды Фоки, хронист сообщает о внезапном наступлении греческих войск против Святослава в пасхальные дни 971 года8. Цимисхий поставил перед своим войском задачу взять город Преславу - столицу болгар, после чего рассчитывал легко преодолеть сопротивление руссов9.

Греки после ожесточенного двухдневного штурма взяли болгарскую столицу Преславу, обороняемую отрядом Сфенкела, где пало много болгар, сражавшихся с греками «как виновниками скифского на них нашествия». После захвата первой линии укреплений внешнего города нападавшие пленили там болгарского царя Бориса с двумя детьми причем Борис был одет в царские одежды и сохранял другие символы царской власти. Уже затем был взят в кровопролитном бою царский дворец, и в руки греков попала хранимая там царская казна. Лишь с небольшим отрядом Сфенкел ушел из Преславы, откуда еще ранее бежал нод прикрытием ночной темноты Калокир. Цимисхий обласкал Бориса, назвал его царем Болгарии, обещал отомстить руссам за все обиды болгар, провозгласил целью своего похода борьбу за освобождение Болгарии от власти «скифов»10.

Одновременно хронист пишет о поведении греческих воинов во взятом городе: они «ходили по улицам, убивали неприятелей и грабили их имения». Преслава тут же была переименована в Иоаннополь. По уходе из города Цимисхий оставил там «достаточную стражу», то есть военный гарнизон11.

Важно привести и высказывания историка о том, что засевший в Доростоле Святослав, «видя, что мисяне отстают от ею союза и переходят на сторону государя (византийского императора. - А. С.), и зная, что, если все они присоединятся к нему, дела его кончатся худо, ...созвал всех знаменитых родом и богатством мисян, числом до трехсот человек, и совершил над ними жестокое и бесчеловечное злодейство: приказал всем отрубить головы, а прочих в оковах заключить в темницы»12.

Интересен и факт гибели в сражении с руссами одного из греческих военачальников - Иоанна Куркуаса, который, сделавшись добычей «варваров», «тем потерпел достойное наказание за безумные преступления против священных храмов: он грабил, говорят, многие в Мисии церкви», обратив ризы и священные сосуды в свою собственность13. К этому времени города Плиска, Динея и другие уже «отложились» от руссов и перешли на сторону Цимисхия.

Святослав, видя отчаянность своего положения: большие потери в войсках, полное окружение крепости и с суши, и со стороны Дуная византийским флотом, состоявшим из огненосных судов, - заслал в греческий лагерь своих послов и запросил мира, на который Цимисхий с радостью согласился.

Мир был заключен, и Лев Дьякон кратко излагает его содержание: руссы должны были отдать Доростол, oтпустить пленных, покинуть Болгарию, а греки - предоставить русской рати возможность беспрепятственно уйти из Доростола по Дунаю на своих судах, снабдить ее хлебом, допускать руссов для торговли в Византию и считать этих торговцев «по-прежнему друзьями». Византиец оставил нам редкое описание личной встречи двух противников - Святослава и Иоанна Цимисхия на берегу Дуная, состоявшейся по просьбе Святослава после заключения мира. Святослав говорил с императором «о мире». Заключает рассказ о русско-византийской войне Лев Дьякон описанием «нечаянной» гибели Святослава под ударами печенегов и триумфа Цимисхия, посвященного победе над болгарами14.

Позднее эти события были изложены византийскими хронистами XI-XII веков Скилицей и Зонарой, однако эти авторы привнесли в изложение некоторые новые детали, отсутствовавшие у Льва Дьякона, которые помогают полнее понять смысл политических событий, происходивших в Восточной Европе во второй половине 60 - начале 70-х годов X в.

Скилица начинает историю зарождения болгаро-византино-русского конфликта с известия о направлении Никифором II письма болгарскому царю Петру с требованием, чтобы «тот не разрешал туркам (уграм. - А. С.) переправляться через Петр (Дунай. - А. С.) и не причинять вреда ромеям». Так версия Льва Дьякона получает развитие и дополнение в хронике Скилицы. Здесь на первый план выступают угры, их постоянные набеги на границы империи через территорию Болгарии. Скилица пишет о том, что Петр не обращал внимания на эту просьбу и всячески обманывал греков. Далее следует сообщение о направлении Калокира к Святославу, мало чем отличающееся от данных Льва Дьякона. Подобно своему предшественнику, Скилица считал, что именно посольство Калокира побудило русского князя подняться в поход против болгар в августе 968 года. Руссы во время первого похода Святослава в Болгарию «многие города и селения болгар разрушили до основания. Захваченную огромную добычу обратили в свою собственность»15. Далее автор сообщает, что руссы «покорили Болгарию», «пленили двух сыновей царя Петра - Бориса и Романа» и решили навсегда остаться в Болгарии «вопреки договору, заключенному ими с Никифором»16. И вновь это решение руссов хронист связывает с происками Калокира. Скилица приводит некоторые сведения о союзниках Святослава во время второго его появления в Болгарии и русско-византийской войны. Против греков Святослав действовал «сообща с подчиными ему болгарами, призвав на помощь печенегов и живших западнее, в Паинонии, безобразных турок (угров А. С.)»17. О действиях объединенных русско-болгаро-печенего-венгерских сил под Аркадиополем против войск Варды Склира Скилица сообщает, что «варвары были разделены на три части: болгары и руссы составляли первую часть, турки - вторую и печенеги - третью»18. Печенеги были опрокинуты византийской армией в первую очередь.

Следует отметить и сообщения Скилицы о посольстве Святослава к Цимисхию на второй год правления нового императора, что соответствует, по-видимому, 970 году, так как в 971 году Цимисхий ранней весной уже осуществил прорыв своих войск через Балканы. В греческом лагере это посольство оценили как разведку (руссы пришли с целью «выведать дела ромеев»)19.

Рассказав о захвате греками Преславы, хронист повторил известие Льва Дьякона о захвате болгарского царя в тот момент, когда на нем были царские знаки отличия. Цимисхий отпустил всех захваченных болгар и объявил, что не они являются его врагами, а руссы. Тем самым Скилица подтвердил данные Льва Дьякона о декларировании Цимисхием византино-болгарской дружбы20. В свою очередь он повторил сведения и о казни Святославом в Доростоле 300 болгар, «которых он подозревал», и о заточении около 20 тыс. пленных, восстания которых он опасался21.

Для понимания истинных болгаро-византийских отношений этого времени важное значение имеет, с одной стороны, сообщение Скилицы о том, что к Цимисхию под Доростол прибывали ходатаи из болгарских городов с просьбой о помиловании, а с другой - о том, что он отдал на разграбление своему войску захваченные «многие города и крепости»22. Это соответствует и данным Льва Дьякона.

Интересно сообщение хрониста о ночной вылазке русского отряда в 2 тыс. человек, который по Дунаю ушел в поисках пищи и благополучно вернулся с провизией обратно, разгромив по пути греческие аванпосты23. Скилица указал и на факт распада коалиции, организованной Святославом: «Собственная их страна находилась очень далеко, а соседние варварские народы, боясь ромеев, не соглашались помогать им»24.

Рассказывая о мирных переговорах руссов с греками под Доростолом, хронист отметил, что Святослав просил «принять его в число друзей и союзников ромеев». По его просьбе Цимисхий направил послов к печенегам с предложением союза и с просьбой не переходить через Дунай, не разорять Болгарии и «позволить руссам пройти через их землю в свое отечество». Печенеги согласились на все условия, кроме последнего25. Этих данных нет у Льва Дьякона. Скилица также повторил коротко сведения Льва Дьякона о детронизации Бориса II26.

Несколько десятилетий спустя Иоанн Зонара вновь привел в своей хронике описание русско-византийской войны, упомянув, что конфликт между Византией и Болгарией начался с разграбления уграми Фракии27, что в ходе первого похода на Болгарию Святослав подверг опустошению болтарские земли, а в дальнейшем, в период борьбы с Цимисхием, «позвал на помощь» болгар в качестве «союзников»28. Сообщает он и о казнях и других репрессиях в Доростоле и отмечает, что Святослав пошел на эти меры против болгар, «боясь, как бы они не восстали против пего»29. Сообщил он и о просьбе Святослава во время мирных переговоров с Цимисхием под Доростолом принять её в состав «друзей и союзников» империи, на чем стороны и согласились30, этот византийский автор, как и Скияица, повторил известия о детронизации Бориса II31.

Данные византийских хронистов дополняются сведениями русских летописей.

«Повесть временных лет» содержит ряд фактов но внешнеполитической истории Восточной Европы 60 - начала 70-х годов X в., которых нет пи у Льва Дьякона, ни у позднейших византийских хронистов. Так, под 964 год она сообщает о начале крупных завоевательных походов Руси: Святослав осуществил поход на Оку и Волгу и вторгся в землю вятичей, а затем, в 965 году, повернул на хазар, разгромил их войско и захватил их города, в том числе Белую Вежу (Саркел). После этого он направился на Северный Кавказ, где одержал победу над ясами и касогами32. Новгородская I летопись уточняет, что он и ясов, и касогов «приведе Киеву»33.

Под 966 год «Повесть временных лет» приводит сведения о вторичном походе Святослава на вятичей и обложении их данью, что подтверждают и другие летописи, восходящие к древнейшим сводам34.

Русские летописи ничего не знают о болгаро-византийском конфликте, о посольстве Калокира и сразу же сообщают под 967 год о походе Святослава «на Дунай на яры» о разгроме болгарской армии, захвате городов "по Дунаеви" и о том, что русский великий князь «седе княжа ту въ Переяславци, емля дань на грьцех»35.

Однако далее русская летопись приводит сведения, орые оказались неизвестными византийским хронистам, упоминающим о событиях, происшедших между первым и вторым походами Святослава в Болгарию. Русская летопись говорит о том, что в 968 году под Киев пришли печенеги и Святославу пришлось срочно отправляться на выручку своего стольного города. Причем киевляне послали к нему гонцов со словами: «Ты, княже чюжея земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабивъ...»36.

Летописец далее сооощает, что Святослав вернулся в Киев, а затем «собра вой, и прогна печенеги в поли, и бысть миръ»37.

Летопись содержит и другие сведения относительно намерений Святослава в Болгарии. Заслуживают внимания еще два важных и несомненно связанных друг с другом свидетельства. Первое - это известная фраза, приписываемая Святославу и сказанная им своей матери в ответ на укоры: «Не любо ми есть в Киеве быти, хочю жити в Переяславци на Дунай, яко то есть середа земли моей, яко ту вся благая сходятся: отъ Грекъ злато, поволоки, вина и овощеве разноличныя, изъ Чехъ же, из Угорь сребро и комони, из Руси же скора и воскъ, медъ и челядь»38. Второе - это сведения о разделе Святославом своей Киевской земли между сыновья га, когда он Киев отдал старшему Ярополку, в Древлянской земле посадил Олега, а новгородцам отдал на княжение по их просьбе Владимира39. Произошло это, по данным летописи, в 970 году.

Под 971 год «Повесть временных лет» сообщает, что Святослав вновь пришел в Болгарию, взял Переяславль штурмом, а затем объявил грекам: «Хочю на вы ити и взяти градъ вашь, яко и сей»40. Византийские хроники не знают факта вторичного прихода русской рати в Болгарию, зато Лев Дьякон сохранил сведения о переговорах Святослава с послами Цимисхия, во время которых русский князь также заявил, что оп намерен взять Константинополь. Таким образом, о намерениях руссов овладеть лонстантинополем речь идет как в византийском, так и в русском источниках.

Факт этих переговоров, приводимый летописью, соответствует сведениям Льва Дьякона о нервом посольстве Цимисхия к руссам, когда византийский император, столкнувшись с трудностями, решил заключить со Святославом мир. Летопись сообщает, что во время этих первых переговоров греки согласились дать руссам дань («но возми дань на насъ, и на дружину свою»41).

Русский летописец видит причину провала переговоров в том, что греки якобы не собирались выплачивать дань, а лишь старались выяснить количество русских воинов, но в конечном итоге и он сообщает те же сведения, что и византийский хронист: «... и не даша дани»42. «И поиде Святославъ на греки», - рассказывает далее летопись. Она повествует о битве, состоявшейся между руссами, возглавляемыми своим князем, и греками, передает речь Святослава перед боем, обращенную к воинам, сообщает, что «бысть сеча велика», но, в отличие от Льва Дьякона, который также говорит о битве между руссами и греками, предводительствуемыми Вардой Склиром, летописец изображает совершенно иной исход дела: «...и одоле Святославъ, и бежаша грьци. И поиде Святославъ ко граду, воюя и грады разбивая»43. Затем рассказывается о втором посольстве греков к руссам, испытании Святослава золотом и оружием и т. д. Факт второго посольства вновь находит отражение в «Истории» Льва Дьякона. Однако известия о посольствах следуют одно за другим, а потом уже сообщается о начале отчаянной борьбы греков с руссами: походе пат-рикия Петра и Варды Склира в 970 году и битве под Аркадиополем. Русская летопись разделяет эти посольства битвой и дальнейшим движением Святослава «ко граду». Лев Дьякон также сообщает, что после ухода Варды Склира на подавление восстания Варды Фоки в военных действиях наступила пауза.

А теперь посмотрим, какие цели, согласно «Повести временных лет», ставило перед собой второе посольство Цимисхия к Святославу. Император через послов просил передать русскому князю: «,,Не ходи къ граду, возми дань, еже хощеши"; за маломъ бо бе не догаелъ Царяграда. И даша ему дань, имашеть же и за убьеныя, глаголя, яко «Род его возметь». Взя же и дары многы, и възратися в Переяславець с похвалою великою»44. В данном случае русская летопись дополняет сведения Льва Дьякона и объясняет почти годичную паузу в активных боевых действиях между руссами и греками тем, что империя вновь согласилась уплачивать дань Руси. Дальнейший ход военных операций русскому летописцу не известен. Он также неосведомлен о проходе греков через Балканы, о взятии Преславы, сражениях за Доростол. Сведения летописца вновь совпадают с известиями Льва Дьякона и других византийских хронистов лишь в опиши тяжелого положения русского войска на Дунае и начала мирных переговоров между воюющими сторонами, причем летописец убежден, что русские послы были посланы к императору в Доростол, хотя Лев Дьякон и другие византийские хронисты считали, что в Доростоле до конца держались русские и именно оттуда ушли на родину. Уже этот факт указывает на смутное представление русского летописца о событиях под Доростолом. Зато несравненно полнее выглядят сведения «Повести временных лет» о ходе переговоров с греками. В ней говорится о том, что на предложение Святослава о мире Иоанн Цимисхий откликнулся немедленно и с радостью, что находит подтверждение и в хронике Льва Дьякона. Причину стремления руссов к миру объясняют слова Святослава, обращенные им к дружине: «А Руска земля далеча, а печенези с нами ратьни, а кто ны поможеть? Но створимъ миръ со царемъ, се бо ны ся по дань яли, и то буди доволно намъ. Аще ли почнеть не управляли дани, да изнова из Руси, совкупивше вой множайша поидемъ Царюгороду»45. Вопрос о дани вновь выходит на первый план в русско-византийских переговорах, о чем умолчали византийские хронисты, правда, охарактеризовавшие договор, заключенный Святославом с Цимисхием, как соглашение, по которому руссы были приняты вновь в число «друзей» и «союзников» империи, что было возможно лишь в случае уплаты Византией «варварам» регулярной дани.

В «Повести временных лет» сообщается о ходе мирных переговоров с греками, в ней помещен текст договора Руси с Византией, которого не знали византийские хронисты.

Текст «Повести временных лет», посвященный делам Святослава, заканчивается сообщением о его возвращении на родину, зимовке на Белобережье и гибели на днепровских порогах под ударами печенеги.

Следует сказать и об оригинальных сведениях Устюжского летописного свода, который сохранил более Древнюю и полную редакцию Начального свода, чем «Повесть временных лет»46. Устюжский летописец, излагая канву уже знакомых нам событий, сообщает некоторые любопытные подробности. Так, рассказав о взятии Святославом Белой вежи, автор повторил версию Новгородской I летописи о том, что Святослав, одолев ясов и касогов, «приде в Киев»47, хотя в «Повести временных лет» нет указания на место возвращения князя, а в Новгородской I летописи отмечается, что к Киеву Святослав привел ясов и касогов.

Автор этой летописи убежден, что после первого похода на болгар Святослав сидел в Переяславце-Волынском «емля дань на грецах».

Устюжский летописный свод, рассказывая о втором походе в Болгарию, сообщает ряд дополнительных подробностей о взятии Святославом Переяславца: «И затворишася от него переславцы в городе. Потом же излезоша, нарядяся на сечу против Святослава, и одоляху болгаре переславцы, и к вечеру одоле Святослав, и взял копнем град. И рече: «Сей град мои», и казни в нем изменников смертию»48.

В иных летописных текстах и даже в записи В. Н. Татищева об этом эпизоде, сделанной, как можно предполагать, на основе не дошедшего до нас источника, переяславцы отождествляются с болгарами. В сведениях же Устюжского свода по этому вопросу имеются некоторые нюансы. С одной стороны, мы видим здесь «болгар-переяславцев», которые были разбиты в открытом бою; с другой - неких «изменников», которых Святослав предал смерти. Кто они? Те же болгары? А может быть, часть русского гарнизона, сдавшая город болгарам? Судить трудно. Но важно, что данный текст позволяет нам сопоставить факт казни изменников в Переяславце и репрессии против болгар, готовивших восстание против руссов в Доростоле, о чем поведали византийские хронисты. Такое сопоставление дает возможность более полно представить характер противоречий в болгарском обществе в период исследуемых событий.

В спорах о том, какой город взял Святослав во время второго похода - Великий Преслав или Переяславец на Дунае, то есть Малый Преслав, Устюжский летописный свод ясно говорит в пользу Малого Преслава, так как «изменники» могли быть только там, где власть руссов утвердилась ранее, как это было в Переяславце на Дунае. Во время первого похода до Великого Преслава (Преславы) руссы не дошли.

Наконец, важно обратить внимание и на слова Святослава «сей град мои», которые еще раз напоминают нам о стремлении русского князя прочно утвердиться именно Дунае, сделав Переяславец центром своего государства.

Устюжский летописный свод, так же как и другие летописные списки, рассказывает о посольских переговорах Святослава с греками и приводит новые сведения относительно второго посольства греков к руссам, в частности о самой процедуре переговоров.

Пропустив затем, как и остальные летописные своды, описание событий под Доростолом, Устюжский свод сообщает, что Святослав собрался идти в Русь, так как многие его воины были убиты, «а к Переяславцу не пошед»49

Сопоставление этих фактов с другими сведениями о Переяславце, сообщаемыми этим же сводом, а также с данными, приводимыми В. Н. Татищевым, помогает нам шире представить себе роль этого города в происходившей борьбе п показывает, что и на последнем ее этапе жители города сыграли определенную роль.