25. Предатели сдуру

25. Предатели сдуру

Шведы несли серьезные потери, но они нашли и источники пополнений. С турками договорились, что в османских владениях представителям Карла разрешили вербовать «волохов», вспомогательные отряды из молдаван и румын. А в марте 1709 г. в армию неприятеля добавилась вдруг значительная подмога — на его сторону перешли запорожцы. Это могло показаться диким, парадоксальным. Запорожцев всегда считали «народными» воинами, защитниками православной Украины от поработителей и иноверцев. Мазепу в Сечи очень не любили, постоянно конфликтовали с ним. Но сейчас вся Украина оставалась на стороне царя! А сечевики очутились с Мазепой!

Чтобы понять случившееся, надо учитывать — в разные времена состав запорожцев значительно отличался. Еще раз повторюсь, в Сечь принимали всех желающих. Но жизнь там была очень тяжелой и опасной. Из походов возвращалась половина, а то и четверть участников. Многие пришлые сразу же погибали. Или понимали, что такая жизнь не для них, уходили. Их никто не удерживал. А из оставшихся «естественным отбором» выковывались подлинные богатыри.

В отместку за татарские и турецкие набеги эскадры казачьих лодок обрушивались на берега Крыма и Турции, появлялись возле самого Стамбула. Запорожье становилось эпицентром всех восстаний против поляков. Сечь одной из первых поддержала на войсковой раде предложение Богдана Хмельницкого о переходе под власть русского царя. Самыми блестящими успехами она прославилась в 1670-е годы, в правление кошевого атамана Ивана Сирко — автора знаменитого письма турецкому султану. Запорожцы в этот период действовали совместно с царскими войсками и донскими казаками: дерзко вторгались в Крым, неоднократно спасали Украину от басурманских нашествий, героически обороняли от турецких полчищ Чигирин.

Они ярко проявили себя и в начале правления Петра. Ходили с Шереметевым на османские крепости в низовьях Днепра, погуляли по морю, захватив немало турецких судов. В 1697 г. вместе с русскими солдатами выдержали жестокую осаду Кызы-Кермена и Тавана. Но в 1699 г. было заключено перемирие, а потом мир. Он подвел черту «рыцарской» эпохе Сечи. Основная идея запорожского братства, защиты православных, оказалась не востребованной. Турки и татары теперь вели себя тихо, о набегах не помышляли. Но и ответные походы пришлось прекратить. Нельзя же мир нарушать!

Между тем, приток пришлых на Сечь не прекращался. Наоборот, ширился. На Правобережье поляки развернули повторное закрепощение крестьян, подавляли мятежи. Кто-то приходил с Левобережья, появлялись беглые из России, из Молдавии. Но «естественного отбора» больше не было, и ядро старых запорожцев с каждым годом все сильнее разбавлялось всевозможным сбродом. Эта масса в Сечи варилась сама по себе. Искала заработков. За охрану границы запорожцы получали государево жалованье, но его не хватало. Выделилась богатая старшина — у нее казаки могли прокормиться, пасли табуны, гоняли отары, обслуживали перевозы, ловили рыбу. Старшина манипулировала голосами на радах, выставляя бочки с вином. Голытьба мечтала погулять, разжиться добычей — но где?

Война в далекой Прибалтике, да еще и под началом «регулярных» командиров ее не заинтересовала. Там запорожцы не появлялись. Зато они в 1702 г. разграбили караван греческих купцов. Разразился международный скандал. Турция выставила претензии, и царскому правительству ради поддержания мира пришлось уплатить султану огромную сумму, 100 тыс. ефимков. В это же время отряды запорожцев отправились на Правобережье, поддержали восстание против панов. Они действовали отдельным корпусом вдоль Днестра и целенаправленно искали заработков. Всех захваченных поляков и евреев додумались не резать, а продавать в рабство татарам.

В 1707 г. последовал новый иск от турок, опять запорожцы погромили и оприходовали купеческий караван. Самые буйные головы хлынули помогать Булавину, раздувать восстание по всей России. Но там не добились ни успехов, ни добычи, большинство сгинуло. Но оттуда в Сечь потекли спасшиеся повстанцы. Киевский воевода Голицын докладывал, что в Запорожье появились «черкасы и русские люди… и везут с собой на возах много раненых воров». Эти беженцы рассказывали, будто царь намерен вообще истребить казачество, нагнетали озлобление. Подобные слухи как нельзя лучше ложились в струю агитации Мазепы.

Осенью 1708 г., когда вскрылась измена гетмана, в Сечь доставили два манифеста — от Петра и Мазепы. Происходили бурные обсуждения, хотя сторонники России и представители русской администрации все-таки сумели удержать массу сиромы от предательства. Однако настроения оставались шаткими. В ноябре в Сечь прибыли царские послы, привезли щедрое жалованье кошевому атаману, старшине и рядовым казакам. Деньги у них взяли, но самих обругали и бесчестили, чуть не избили. Это был плохой признак.

Новый гетман Украины Скоропадский сразу же позаботился обзавестись «глазами и ушами» в Сечи. Его люди сообщили, что главный враг — кошевой Костя Гордиенко. На Мазепу он был совсем не похож. Не разбирался в политике, не строил хитрые интриги с дальним прицелом, не рассчитывал потенциальные выгоды. Это был человек тупой, ограниченный, и вбивший себе в голову ярую ненависть к «москалям».

Скоропадский советовал Петру использовать запорожскую «демократию», постараться скинуть Гордиенко и поставить другую, более лояльную кандидатуру. Но царь опасался затевать такие игры, чтобы окончательно не поссориться с Сечью и не подтолкнуть ее в лагерь врагов. Он пытался действовать осторожно, завязать переговоры.

Но в январе 1709 г. вскрылся красноречивый факт. В Перекопе запорожцы Кости Гордиенко от имени Мазепы вели переговоры с крымским ханом! Уговаривали татар вступить в войну. Доказывали, что для их вторжения сложилась самая благоприятная ситуация. Да, из этого было видно, насколько изменилась Сечь! В свое время Сирко казнил украинцев, надумавших переселиться к «басурманам». А теперь с «басурманами» сговаривались, как им лучше напасть на Украину, по какой дороге идти, как взаимодействовать с казаками.

Неожиданным образом сказалось и возвращение из ссылки Палия. В Сечи было немало его приверженцев. Как только пролетел слух, что популярный предводитель появился на Киевщине, многие казаки засобирались к нему. Уходили именно идейные борцы за Украину, сторонники единства с Россией. Оставалась противоположная партия и всякий сброд. В феврале Гордиенко с тысячей казаков выступил в Переволочну.

В русской ставке и в окружении гетмана Скоропадского расценили этот поход как подготовку измены. Полетели приказы выслать войска, перекрыть запорожцам путь к шведам. Через миргородского полковника Апостола обратились к запорожскому полковнику Нестулею, державшимся отдельно от Гордиенко. Апостол приглашал его к себе. Намекал, что для самого Нестулея и его отряда отложиться от кошевого атамана будет выгодно. Но предотвратить предательство уже не удалось. Оно вызрело, закружило головы сиромы. Если Украина не подчинялась Мазепе, то для казачьего сброда наказание непокорных оказалось отличным поводом поживиться. В феврале-марте мелкие отряды запорожцев рассыпались по Полтавщине, принялись грабить деревни. Нестулей некоторое время кочевряжился, изображая независимость, но к Апостолу все-таки не поехал. Снялся с места и двинулся к своему кошевому.

А Гордиенко в Переволочне созвал раду, поставил вопрос — с Москвой идти или с Мазепой? Сюда, на казачью раду, приехали и послы крымского хана. Уверяли, что они готовы выступить. Правда, более проницательный человек на месте Гордиенко мог раскусить, что татары лукавят. Точнее, провоцируют запорожцев. Все обещания они давали только устно, ни разу не подтвердили их на бумаге. Но Гордиенко на это не обратил внимания. Он зачитал универсал Мазепы — будто Петр намерен ликвидировать их «вольности», выслать всех казаков за Волгу. Звучало не слишком оригинально и не слишком убедительно. Но бочки с вином обеспечили нужный энтузиазм, и сирома дружно заорала — идти с Мазепой и шведами.

17 марта запорожцы неожиданно напали на отряд русских драгун бригадира Кэмпбэла. Этот бригадир лишний раз подтвердил не лучшую репутацию наемных иностранцев. Уже давно рассылались предостережения об опасности со стороны Сечи. Но Кэмпбэл стоял беспечно, был захвачен врасплох. Казаки перебили около 100 драгун, 154 захватили в плен. Часть из них послали «в подарок» крымцам, а 90 русских повезли к шведам. 19 марта Гордиенко с отрядом приехал в Будищи. Запорожцы предстали перед Карлом, передали ему пленных и принесли присягу. Шведский король наградил их, выделил по 20 талеров на казака. Мазепа добавил по 10 талеров. Итого получилось по 30 серебреников.

Молва о разгроме Кэмпбэлла растекалась по Украине, масштабы этой победы фантастически преувеличивались. К Гордиенко начали стекаться всевозможные разношерстные отряды, раскатавшие губы погулять и пограбить. Численность его войска достигла 6 тыс. (Сам он хвастался даже о 15 тыс.) Ну а за границей измену запорожцев восприняли однозначно. Наконец-то Украина сделала выбор, пошла вместе со своим гетманом. Реальные события на востоке Европа представляла очень плохо, и как раз в данное время поход Карла превращался в живую легенду, его рисовали сплошным триумфом.

В Германии весной 1709 г. была написана и издана ода, где к шведскому королю обращалась река Днепр! В этом произведении Россия считается уже разгромленной, Украина прочно завоеванной. Днепр благодарит короля, выражает уверенность, что русских прогонят до моря и утопят. Мечтает, чтобы его воды «поднялись от русской крови». Карл получит на Днепре «державное обладание», а его солдаты вознаградят себя сокровищами.

Хотя действительное положение шведов оставалось не веселым. В Польшу выступил русский корпус Гольца. Возле Подкамня он встретился с армией Лещинского и приданными ему шведскими полками. Неприятели ринулись в атаку, но наши войска навалились на польскую конницу, и через полчаса она уже удирала. Бросила на произвол судьбы шведскую пехоту, и ее тоже разбили. На поле боя осталось 400 вражеских тел при русских потерях 25 человек. А польский «барометр» был чутким. Шляхта стала разбегаться из войск Лещинского. Вишневецкие закинули удочки, что готовы обратно перекинуться на сторону царя. Как выяснилось, даже жена гетмана Сенявского успела удрать от него ко двору Станислава. Теперь додумалась прислать трогательное письмо Петру, просила заступиться перед мужем, чтобы простил и позволил вернуться.

О приходе из Польши каких-либо подкреплений говорить больше не приходилось. Но в ставке Карла об этом не знали. У короля не было связи с Лещинским и Крассау. К ним писали повторные призывы поспешить, но они не доходили до адресатов. А армию Карла русские продолжали клевать. В феврале разбили полк Альфенделя, стоявший в стороне от основных сил в местечке Рашевке. Но эту операцию Петр не одобрил. Счел потери неоправданными — 16 убитых и 79 раненных. Указывал, что без таких наскоков вполне можно обойтись.

А Шереметев в это время караулил шведов в Гадяче. Отправляясь в поход по снегам и половодьям, Карл оставил там гарнизон. Но русские поддерживали связь с горожанами, выбрали момент, когда неприятели потеряли бдительность. В марте в Гадяч внезапно влетел русский отряд, заставив врага бежать. Карл потерял единственный город, где он базировался.

Впрочем, король уже присмотрел более удобную базу, Полтаву. Город занимал важное положение, отсюда открывались дороги к запорожцам, в Крым, к переправам через Днепр у Пореволочны. Мазепа уверял, что Полтава имеет и важное психологическое значение. Чья Полтава, к тому и будут склоняться казаки. Считалось, что в городе собраны значительные склады продовольствия и боеприпасов (это было неправдой). А овладеть им, казалось бы, не составляло труда. Правда, там располагался русский гарнизон полковника Алексея Келина — 4270 солдат. Но пушек было всего 12. Когда стало ясно, что к городу приближается шведская армия, Меншиков успел отправить туда еще 7 орудий. Но крепость оставалась слабенькой. Оплывшие от дождей и талых снегов земляные валы, поверху деревянный палисад, по сути забор.

1 апреля полтавские дозорные заметили шведов, около 300 человек. Они ездили вокруг, высматривали. Келин привел подчиненных в боевую готовность, скомандовал вылазку — и врагов прогнали. Но 3 апреля появился большой отряд, 1,5 тыс. неприятелей. Они двигались по дороге стремительным маршем, с ходу бросились захватить ворота. Нет, гарнизон оказался начеку. Грохнули пушки, ударили ружья. Шведы откатились прочь, унося раненых. Убедившись, что нахрапом взять Полтаву не получается, враги перешли к осаде. По страшной грязище весенней распутицы к городу продирались новые контингенты. Из крепости совершили вылазку два отряда по 700 человек. Отбросили врага с передовых позиций, слишком выдвинутых к городу. Перебили сотню человек.

Но в ночь на 5 апреля последовал настоящий штурм. Шведы карабкались на валы, их сшибали огнем и штыками. К гарнизону присоединились более 2 тыс. вооруженных горожан. Дрались наравне с солдатами. К утру неприятель выдохся и откатился. Но вскоре защитники заметили самого шведского короля. Он появился со свежими полками и распорядился начать правильную осаду. Враги начали рыть апроши, постепенно приближаясь к валу. Строили шанцы, устанавливая там пушки. Но и Келин отвечал вылазками. На переднем крае почти каждый день разгорались драки. Противнику мешали, всячески тормозили работы, разрушали сделанное.

14 апреля король лично произвел рекогносцировку. Определил места, где укрепления были самыми слабыми. В этот же день начался второй штурм. Однако и его удалось отразить, на валах насчитали более 500 убитых неприятелей. Карл дергался, нервничал. Велел сделать осаду более «тесной». Апроши приближались. 16 апреля враги открыли бомбардировку города из мортир. А шведские саперы вели мину — рыли под валы подземную галерею, установили там бочки пороха. Но в городе обнаружили подкоп. Подрыли к нему свой ход и утащили порох.

23 апреля король подготовил приступ. 3 тыс. солдат ждали взрыва, чтобы кинуться через пролом в валах. Подожгли фитиль — а взрыва не последовало. 24-го Карл все-таки бросил подчиненных на третий штурм — он кончился так же, как предыдущие, большими потерями. А саперов в подземных «сапах» осажденные научились ловить какой-то хитроумной «машиной» с крюком. Зацепили и утащили к себе в город 11 человек. 29 апреля последовал четвертый приступ. 30-го пятый. Их отражали, снова отвечали вылазками.

Авантюра запорожцев развивалась своим чередом. С Костей Гордиенко из Сечи схлынула самая буйная часть казаков. Царь и Скоропадский задумали этим воспользоваться. Среди казачьей старшины всегда существовало соперничество, и родилась идея устроить «переворот». Конкурентам Гордиенко намекнули — их поддержат. Подпитали деньгами, подогрели недовольство кошевым, и «переворот» удался. Один из старшин, Сорочинский, взбудоражил казаков, оставшихся в Сечи, созвал внеочередную раду, и Гордиенко объявили низложенным. Кошевым атаманом стал Сорочинский — он бывал с делегациями в Москве, царь знал его и считал «добрым человеком».

Хотя царская игра с перевыборами все-таки провалилась. «Добрый человек» Сорочинский… тоже изменил! Он понадеялся переманить и подчинить тех казаков, которые ушли с Гордиенко. Но для этого надо было заигрывать с сиромой, подстраиваться к ее настроениям! Сорочинский сидел в Сечи, истинной обстановки не представлял. К нему доходили искаженные слухи, что Карл и Мазепа одолевают русских, вот-вот возьмут Полтаву. А провокация крымских татар удалась в полной мере. Запорожцы поверили — со дня на день появится хан с ордой. Вместе с татарами и шведами их ждет сказочный грабеж, фантастическая добыча — русские города!

Но хана не было. А в Киеве по приказу царя было сосредоточено три пехотных полка для экспедиции против Сечи. Возглавили ее Григорий Волконский и полковник Яковлев. Солдат посадили на ладьи и двинулись вниз по Днепру. Запорожцы пытались остановить экспедицию у Переволочны. Тут стояла тысяча казаков, они сагитировали часть местных жителей, собирали вокруг себя всякие буйные ватаги и банды. Вооруженная толпа достигла двух тысяч. Но это была именно толпа, рыхлая и почти неуправляемая. Ее опрокинули единственной атакой. Гнали, кололи и рубили. Бегущие прыгали в Ворсклу, многие утонули.

На подмогу Яковлеву шла конница — драгуны и донские казаки. Они обнаружили, что под Керебердой стоят еще полторы тысячи запорожцев, а рядом, в Решетиловке, шведы. Донцы скрытно подкрались к ним. Сперва налетели и разгромили сечевиков, а потом обрушились и побили их иностранных союзников. Царь до последнего момента не терял надежды образумить изменников. Посылал увещевательные письма, обещал прощение. Но все усилия остались тщетными. 11 мая экспедиция достигла Сечи. Ворота были заперты. Стены усыпали защитники, дымились фитили у пушек.

Яковлев все-таки попытался избежать кровопролития. Вступил в переговоры. Сходились несколько раз с казачьей делегацией. Вроде бы, она склонялась к сдаче, начали вырабатывать условия. Запорожцы спорили о тех или иных пунктах, просили прерваться для совещаний. Но неожиданно открылось, что они обманывают. Кошевой атаман Сорочинский сбежал в Крым, обещал привести на выручку татар. А сечевики ждали помощи и тянули время. 14 мая полки Яковлева пошли на приступ. По ним ударил страшный залп десятков орудий. Ошарашив солдат картечью и ядрами, запорожцы выплеснулись в яростную контратаку. Штурмовые колонны отшвырнули. Около 300 человек было убито, несколько десятков защитники захватили.

Причем пленных вывели на вал и принялись умерщвлять после страшных мучений и надругательств. Таким способом сечевое начальство силилось запугать русских. А своих собственных товарищей повязать намертво, отрезать для них возможность капитуляции. Но солдаты, видя жуткую смерть своих товарищей, разъярились. А к вечеру подошла подмога, полки драгун и украинские казаки полковника Галагана, раскаявшегося мазепинца. Он когда-то сам был запорожцем, долгое время жил в Сечи, знал особенности и слабые места укреплений. С его помощью спланировали второй штурм, и войска ворвались в Сечь. Ожесточившиеся солдаты пленных не брали. Командиры их и не удерживали. Только нескольких «знатнейших воров» уберегли от расправы для расследования и публичной казни. Собрали богатые трофеи, накопленные запорожской старшиной, насчитали более 100 пушек. А Сечь разорили и сожгли, «дабы оное изменническое гнездо весьма искоренить».

Другим запорожцам, разошедшимся по Украине, тоже стало припекать. Правда, они старались избегать встреч с регулярными войсками. Но украинские крестьяне разобрались, что это не войско, а сборища грабителей. Взялись уничтожать их без всякой жалости. Одна из таких банд добралась аж до Чугуева. Основной состав здешних казаков находился в армии. Но вооружились оставшиеся дома, старики, молодежь. Окружили и перерубили 150 запорожцев. Группы и отряды, разгулявшиеся по окрестным районам, стали отходить к шведскому лагерю. Под защиту чужеземцев. Сюда же устремились казаки, разбежавшиеся после разгрома Сечи. У Карла и Гордиенко собралось 8 тыс. запорожцев.

Хотя и здесь их участь оказалась довольно жалкой. Шведы с ними не считались. Жалованья не платили, разве что начальникам. Предоставляли питаться тем, что сами добудут. Король со своими солдатами их не равнял, ответственных задач не доверял. Но нашел отличное применение нахлынувшим к нему изменникам. Направил их на осадные работы. Чтобы сберечь кровь и жизни шведов, запорожцы под пулями рыли траншеи и апроши вокруг полтавских стен. Роптали, стонали. Некоторые удирали. Но это было опасно. Теперь запорожца могли прикончить в любой украинской деревне. Большинство вынуждено было смиряться, отирались у шведов в качестве чернорабочих.

А боевые действия вокруг Полтавы разгорались все жарче. Поначалу ее осада воспринималась в качестве одного из эпизодов войны. Сколько их было, таких городов, мелькало в боевых сводках? Но сейчас Карл очутился в тупике. Захватить Полтаву он не мог, а отступить не хотел. Упрямился, менял тактику, применял те или иные хитрости — а ничего не помогало. Король наращивал силы, постепенно возле города сосредотачивалась вся его армия. Но и русское командование не намеревалось жертвовать городом.

Царь пока еще находился в отъезде, но указывал Меншикову — расположение Полтавы очень важно. Необходимо принять все меры, чтобы удержать ее. Для этого Петр предлагал два способа. Придвигать свою армию поближе к городу, получить возможность проводить туда подкрепления. Или организовать диверсию, отвлечь Карла в другое место. Таким местом государь видел Опошню. Но его генералы мыслили аналогично. Даже раньше, чем царь написал это письмо, военный совет наметил провести диверсию, и целью выбрал именно Опошню.

7 мая возле этого городка войска Меншикова прямо на глазах шведов начали вдруг наводить мост через Ворсклу. У неприятелей по берегу были полевые укрепления, но они растерялись. Наша конница хлынула через реку, сбила врагов с позиций, они кинулись наутек и заперлись в укрепленной части Опошни. Ворваться следом за ними не получилось, но русские наловили 170 человек в плен, освободили несколько сотен мужиков и баб, которых шведы «непрестанно в жестокой работе держали» — заставляли обслуживать себя и свои обозы. Карлу доложили о нападении на тылы, он поднял по тревоге 7 тыс. кавалерии, бросился отбивать Опошню. Но наши части уже сами ушли обратно за реку. Арьергард остановил неприятеля залпами и тоже удалился, порушив за собой мост. Король удовлетворился, что русские «бежали». Однако оставлять гарнизон в отдаленной Опошне он больше не рискнул. Сжег городок и увел всех шведов в свой лагерь.

15 мая Меншиков направил в осажденную Полтаву подкрепление, 900 драгун. Они ночью двинулись через болото, где вражеское охранение было жиденьким. В темноте переправились через три речки и благополучно пробрались в крепость. 17 мая последовала совместная диверсия. Части полевой армии атаковали шведов извне, а гарнизон совершил вылазку, захватив и порушив шанцы, приблизившиеся к валам. Мы не знаем, когда Карл XII написал осажденным первое письмо, но 2 июня забросил седьмое! Предлагал сдать город на любых условиях — пускай гарнизон сам выберет, чего он хочет. Но в случае отказа король грозил уничтожить всех защитников и жителей. Келин ответил спокойно. Дескать, о ваших предложениях мы уже знаем из писем, «коих семь имеем». «Тако же знаем, что приступов было восемь», и неприятели «более 3 тысяч человек на валах полтавских положили. Итак, тщетная ваша похвальба: побить всех не в вашей воле состоит, но в воле Божьей».

Петр приехал к армии 4 июня. Сразу же запросил Келина, в чем нуждается гарнизон. При этом, кстати, выяснилось, что шведы очень ошибались, надеясь найти в городе необходимые им запасы. Комендант ответил, что продовольствия очень мало, хватит лишь на месяц. А порох вообще кончается, он просил 50 пудов. Порох в Полтаву начали перебрасывать в тот же день. Насыпали в полые корпуса бомб и запускали их в крепость. Таким же образом, в бомбах, перестреливались письмами. А царь, изучив обстановку, стал задумываться, не пришла ли пора генерального сражения…

Но поначалу Петр доверил эти мысли только ближайшим сподвижникам и требовал держать к секрете. Он планировал, что сперва надо снять блокаду Полтавы. Выдвинуть армию непосредственно к городу, отбросить вражеское охранение, закрепиться траншеями и установить постоянное сообщение с гарнизоном. А уж после этого предполагалось готовиться к решающей битве. Операцию наметили на 13 июня. Келин получил приказ содействовать вылазкой изнутри. Однако наступление сорвали проливные дожди. От ливней Ворскла вышла из берегов, мешая навести переправы. Вся местность превратилась в непролазное болото, в грязи увязали лошади, застревали пушки. Петр отменил удар.

Но в это же время до наших войск дошла записка от пленного подполковника Юрлова, героя обороны Веприка. Он сообщил, что шведы держат наших пленных в селе Старые Сенжары и собираются перебить. Хотя неприятелей не так уж много. Царь лично выслал на выручку генерал-лейтенанта Генскина. Правда, впоследствии выяснилось, что шведский гарнизон был совсем не маленьким, под началом генерала Круса насчитывалось 3,5 тыс. солдат. Пленных они действительно начали умерщвлять, казнили 170 человек. Но тут подоспел отряд Генскина, 2,5 тыс. драгун и пехотный Австраханский полк. Штурмом ворвались в село. А пленные, услышав шум боя, разбивали колодки, в которых их держали. Принялись бить конвоиров теми же колодками. Неприятели бежали, потеряв 700 человек. Было освобождено 1300 наших пленных, захвачены 8 знамен и большой обоз — там были и возы с деньгами, 200 тыс. талеров.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.