Неразлучная пара

Неразлучная пара

Известный американский психоаналитик и приверженец применения приемов нейролингвистического программирования Роберт Дилтс в своей книге «Стратегии гениев» утверждает, что Холмс «умеет за деревьями увидеть весь лес». Принимая во внимание, что за детективом маячит коренастая фигура самого Конан Дойля, стоит уделить внимание его панорамному видению мира, «приведенному в систему здравому смыслу». Писателя, пожалуй, не случайно величали «апостолом здравого смысла», и эта рациональность всегда отражалась на семейных правилах, постоянно присутствовала в стенах того здания, где обитал неутомимый автор изумительных хитросплетений и головоломок.

Но так было не всегда, он не родился ясновидящим, подобно сыну Бога, и по жизни прошел всего лишь человеком, не защищенным от собственных ошибок и превратностей судьбы. Как всемирная слава писателя, так и прозорливость в отношениях с женщиной пришли к нему не сразу. К моменту женитьбы на Джин Лекки Конан Дойль представлял собой зрелого мужчину, точно знавшего, что ему нужно, совершенно ясно осознававшего, какая семья будет его семьей и какая жена будет его «половинкой». Ему было уже сорок восемь лет, за плечами лежала большая часть жизни, но благодаря усвоенным в детстве принципам за этим апологетом рыцарских правил не тянулась мрачная линия двусмысленных поступков, недостойных превосходного гражданина планеты, триумфатора детективного жанра. К моменту легального объединения с Джин он получил все, что когда-то являлось предметом грез в молодые годы: любящую его и любимую им жену, целую когорту детей (дети от Луизы жили с ним, не внося диссонанс в бесконфликтное пространство), большой просторный дом, почти немыслимые ресурсы и самое главное – повсеместное признание. Из интересного аудитории писателя Артур Конан Дойль вырос до авторитетного общественного деятеля, влиявшего на умы целого поколения. Роскошный быт ничуть не тяготил счастливую семью, они не боялись принимать множество гостей, вероятно, чувствуя себя защищенными от недостойного глаза тем томным тягучим десятилетием, когда они уже любили друг друга, но еще не могли позволить себе быть вместе. Только в бильярдной, протянувшейся на всю ширину просторного жилища, обставленного со вкусом его героя из «Затерянного мира», могло танцевать сразу сто пятьдесят пар! Им казалось, что испытание их любви «медными трубами» уже позади, и, очевидно, так оно и было. И лишь изредка, с годами все реже, медленно стареющий Артур приостанавливался, с мимолетной тоской глядя на изысканную обстановку своего театрализованного представления великого писателя в миру, вспоминая нищенское существование в той своей прежней жизни, которую он, как спортсмен, преодолел на одном дыхании вместе с самоотверженной, нескладной Туи…

Но жизнь продолжалась, и он включился в борьбу за новые высоты в литературе. К удивлению многих этот солидный, уважаемый всеми господин и маститый исследователь возможностей разума весьма активно занимался своим физическим состоянием. Бокс, крикет, верховая езда с женой – вот далеко не полный перечень средств, с помощью которых он намеревался отодвинуть старость. В пятьдесят четыре года он даже выступал в любительских соревнованиях по боксу, заняв третье место. Артур Конан Дойль отдавал себе отчет, что счастливая пара будет оставаться таковой при условии, что каждый из двоих останется воином и своими напряженными усилиями будет каждый день отвоевывать счастье. Он сражался за то, чтобы их совместная жизнь преждевременно не покрылась плесенью обыденности, и отменная физическая форма мужчины, несомненно, играла в этом далеко не последнюю роль. Жена отвечала ему неизменным вниманием, кстати также поддерживая себя в высоком тонусе. Но краеугольным камнем их отношений оставалась ее искренняя глубокая заинтересованность его деятельностью. Он рассказывал жене обо всем, что пишет и о чем собирается писать, и ее участие в круговороте литературных событий являлось вовсе не вынужденным присутствием сторонника, а оживленным диалогом человека, досконально знающего, о чем идет речь. Как и ожидал Артур Конан Дойль, вместе они составляли самодостаточный союз. Им никто не был нужен.

Если, отправляясь в путешествие с Туи, скажем, в Египет, он был вынужден брать с собой еще и сестру – на всякий случай, для поддержки болезненной супруги, – то вдвоем с Лекки они не нуждались в ком бы то ни было. Всякий, кто рискнул бы навязаться им в компанию, ощутил бы себя лишним, мешающим их динамичным, порой даже несколько экзальтированным отношениям. Как бы ни была сильна горечь, порожденная уходом Луизы, с Лекки они составляли чудесную пару, которой можно было любоваться на любом отрезке их совместной жизни. Вместе они совершили немало занимательных путешествий, наиболее запоминающимися из которых оказались совместные поездки в Соединенные Штаты Америки, Австралию и Африку. Немаловажным штрихом к портрету семьи может стать упоминание о том, что в двух последних путешествиях его сопровождала не только жена, но и дети.

Все исследователи об отцовских качествах Артура Конан Дойля говорили не без тревоги: он был не только строг, но порою нелогичен во вспышках нравоучительного гнева. Тем не менее климат в большом доме был достаточно мягким, а дети, хотя и относились к отцу с таким же почтением, как относятся к стихийному бедствию, любили его. По всей видимости, и в отцовской грозности, и в отношении Конан Дойля к политическим событиям повинны все те же принципы. Он потерял старшего сына и младшего брата, которых безмерно любил. Но это нисколько не изменило его породы, не изогнуло твердый стержень внутри его жестко сформированного разума, не разрушило крепости принципов, которую он долгими годами выстраивал в своей голове.

Артур Конан Дойль неохотно, в основном по настоянию матери, принял рыцарский титул. Общее же отношение к формальным званиям у писателя оставалось амбивалентным. Тем не менее все его принципы никак не мешали прочной духовной связи с женой. Удивительный факт: писатель включился в общественную борьбу за счастливые браки, выступая за реформу бракоразводных законов. Кому, как не ему, прошедшему тернистый путь от хорошей, но все же заурядной семьи, до беспредельно счастливого брака, было знать о подводных течениях и шероховатостях внутри брачных союзов своего времени. В значительной степени к таким шагам его подталкивало чувство ответственности за собственных детей. Когда-то он, старший сын в семействе, беспокоился за судьбы брата и сестер, а теперь, на закате жизни, будущее детей становилось едва ли не основным вопросом его внутрисемейной активности. Но и в этом не было перекосов: когда известному писателю и его жене предложили посетить Америку и Канаду, дети не стали камнем преткновения, хотя их младшей дочери в то время было всего полтора года. Развитие собственных личностей и продвижение семейного брэнда на планетарном уровне казалось супругам гораздо более важным делом, чем ежедневные нравоучения потомству. Фактически они воспитывали детей путем создания определенных контуров семейной модели, предлагая прежде всего собственный пример, полагаясь в оценке больше на свои поступки и достижения, нежели на красивые поучительные слова. Так же они относились и друг к другу, доверяя, поддерживая, защищая.

Стабильность и ровный характер отношений этих двух людей оказался тем более важным, что и ко времени наивысшего пика всемирной писательской славы Артур Конан Дойль не обрел собственной духовной философии. С таким выводом Джона Диксона Карра нельзя не согласиться, ибо, держа в плену своих произведений весь читающий мир, Конан Дойль оперировал совершенными умозаключениями, безупречным построением сюжетов, сбивающей с ног логикой, но не жизненной концепцией, которую читатель мог бы взять на вооружение. Он не был философом, но шел к этому медленным черепашьим шагом, обнаружив, что в преклонном возрасте стал ярым приверженцем спиритизма. Тут уже Джин продемонстрировала способность оградить мужа от острых языков, не только поддержав его, но и заставив себя поверить в таинство мистических обрядов.

Те, кто знакомился с жизнью этой замечательной семьи, не мог не отметить эмоциональности отношений мужа и жены, их неиссякаемых чувств друг к другу и желания эти чувства проявлять. Чем сложнее оказывались жизненные штормы для всего окружающего мира, чем яростнее бушевали войны и болезни, тем больше внимания они уделяли друг другу. В напряженные, темные для нации дни они превращались в единую сжатую и настороженную силу, предназначенную для поддержки любви и семьи. Вряд ли кто-нибудь усомнится в том, что эти люди научились любить друг друга. Являясь в течение всей жизни неутомимым литературным тружеником, Артур Конан Дойль остался в памяти потомков еще и упорным возделывателем нивы любви, которая одарила его несравненным цветением, потоками успокоительного света и могучим действием космической энергии. До последнего дня отца семейства не покидало ощущение пьянящего счастья, и он ушел из этого мира со счастливой детской улыбкой на устах, подобно младенцу, только пришедшему в мир. До последней секунды его руки находились в руках жены и сына, а последние слова были обращены к неутомимой спутнице жизни, которую он, умирающий, ласково назвал лучшей из сиделок…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.