От Самотеки до Сущевки

Вернувшись на площадь Красных ворот, мы продолжаем путь, идя по Садовому кольцу. Первая на нашем пути — Садово-Спасская улица. Ее прокладка (после пожара 1812 г. и сноса остатков Земляного вала) окончательно завершилась в 1820 г. Улица получила название по находившейся здесь Спасской слободе. Ремесленная слобода возникла еще в XVII в. и первоначально называлась Панкратьевской.

Дом № 1 по Садово-Спасской улице — адрес тех самых Спасских казарм, куда переезжают со Сретенки Фандорин и Маса («Любовник Смерти», «Любовница смерти»). 3 этой же работе находит свое призвание в автоделе Сенька Скориков. В «Любовнице смерти» Эраст Петрович «сказал, что ему пришлось сменить квартиру, потому что Маса заметил слежку — почти у самого дома. С филером японец обошелся неделикатно, потому что терпеть не может эту породу со времен своей разбойничьей юности. В общем, пришлось съехать из Ащеулова переулка, расположенного в пяти минутах ходьбы от дома Просперо, за Сухаревку, в Спасские казармы, там как раз свободна одна из офицерских квартир».

Спасские (с 1920 г. — Перекопские, переименованные в честь одной из знаменитых битв Гражданскоп войны) казармы были построены в 1798 г. на месте дома некоего графа Гендрикова (выстроенного примерно в 1760 г.). Во время французской оккупации Москвы все четыре корпуса казарм сгорели, однако сохранились их подземные казематы, которые использовались как военная тюрьма. В 1842 г. Спасские казармы восстановили. Приехавшая к Фандорину Маша Миронова видит «длинную постройку казенного желто-белого цвета».

По Садово-Спасской улице выходим на Садово-Сухаревскую, и вот мы с вами возле уже осмотренных Большой и Малой Сухаревской площадей. В этом месте от Садового кольца начинается проспект Мира — широкая современная магистраль, прорезающая Москву до Окружной железной дороги. Кстати, если проехать его до конца, вы попадете в Природный национальный парк «Лосиный остров», упоминание о котором читатель находит в «Статском советнике»: «Сразу же после казни Пожарского нужно будет уходить. Грин уже решил как — извозчиком до Богородского, там достать лыжи и через Лосиноостровский лес, в обход застав, до Ярославского тракта. Только бы выбраться из Москвы, дальше все просто». («Остров», то есть расположенный среди равнины лесной массив, называется «Лосиным», так как в нем с древности обитает значительная популяция лосей. Этот уникальный заповедник охранялся со времен Ивана Грозного — сначала как «государева заповедная роща», затем — как «заповедный лес», а в наше время — как государственный заповедник… Расположенное чуть южнее от парка Богородское, с 1970-х гг. — район массовой застройки, в конце XIX в. было подмосковным селом.)

Проложенный в 1957 г. проспект Мира включил в себя целый ряд улиц и шоссе. Одной из поглощенных им была 1-я Мещанская улица, — после войны стремительный рост столицы превратил Мещанские улицы, образовавшиеся на месте существовавшей здесь в XVII в. Мещанской слободы, из окраинных в близкие к центру. «Мещанской» слобода называлась потому, что здесь селились выходцы из Белоруссии, где небольшие городки традиционно называли «местами» или «местечками». Отсюда и понятие «мещане» — «горожане». Заселялись они достаточно организованно, и Мещанская слобода имела линейную планировку: перпендикулярно к Земляному валу протянулись 1-я — 4-я Мещанские улицы. Видимо, это и были те самые «Мещаны», где «промышлял» «Кольша Штырь (забироха был знаменитый…)», которого, по мнению хитровского «Обчества», погубила связь со Смертью: «С ней месяца два погулял — свои же ребята его на ножи поставили, слам не поделили» («Любовник Смерти»).

С прокладкой проспекта Мира 1-я Мещанская, как я уже сказала, стала его частью, 2-я и 3-я были переименованы в улицы Гиляровского и Щепкина, а оставшаяся 4-я ныне называется просто Мещанской улицей. Нам с вами имеет смысл поговорить об улице Щепкина — 3-й Мещанской. В 1775 г. Екатерина II предписала московскому полицмейстеру Н. П. Архарову учредить под ведомством полиции бесплатную больницу для бедняков. Впрочем, медицинскую помощь разрешалось оказывать и тем, кто не подпадал под эту категорию. Разница заключалась в том, что неимущих лечили бесплатно. В 1776 г. больница, названная по имени основательницы Екатерининской, заработала.

В 1833 г. часть отделений больницы переместилась в здание у Петровских ворот (о нем говорилось в главе, посвященной Страстному бульвару). Соответственно, вновь образованное отделение стали называть Ново-Екатерининским, а на 3-й Мещанской осталась Старо-Екатерининская больница. В 1835 г. она была отдана под арестантскую больницу Бутырской тюрьмы, и ее заведующим стал известный в Москве медик Ф. П. Гааз. Немец по происхождению, он прославился подлинно русским милосердием и самоотверженностью. Вся Москва называла его Святым доктором за его стремление оказать медицинскую и материальную помощь каждому, кто нуждался в ней. В народе о Ф. П. Гаазе даже сложили поговорку: «У Гааза нет отказа». Как мог, облегчал он и страдания арестантов… В 1843 г. к Старо-Екатерининской больнице снова вернулся статус общегородской больницы для бедных.

В наши дни в здании бывшей больницы находится Московский областной научно-исследовательский клинический институт им. Владимирского (МОНИКИ).

В «Коронации» приводится рассказ о «посещении вдовствующей императрицей Старо-Екатерининской больницы, где ее величество подарила каждому из пострадавших по бутылке мадеры», — в Старо-Екатерининской больнице оказывалась помощь пострадавшим на Ходынском поле.

И снова мы вернулись на Садовое кольцо. Нас ждет Садово-Самотечная улица, а попросту — Самотёка.

История ее возникновения практически полностью повторяет историю множества соседних слобод, образовавшихся примерно в то же время. Здесь, возле медленно текших из-за многочисленных запруд Неглинки и ее притока речки Напрудной размещались патриаршие рыбные садки. Рядом жили работники, ухаживавшие за ними. Собственно, название «Самотека» и намекает на медленное течение воды.

В 1879 г. большой Самотецкий пруд был почти целиком спущен и засыпан, а на его месте разбит Самотецкий сквер (после превратившийся в бульвар). Были ликвидированы и остальные пруды на реке Неглинной вплоть до самых ее истоков, — на их месте теперь Самотечные переулки и Новосущевская улица. Из прудов реки Напрудной оставлены лишь те, которые находились в парке Екатерининского института (сейчас это сад Центрального дома Российской армии). Саму Напрудную примерно в одно время с Неглинкой заключили в подземную трубу. Память о Самотеке хранят не только бульвар, но и одноименная улица и площадь.

Самотека! Какое милое, чисто московское слово! Именно поэтому в «Декораторе» оно еще больше подчеркивает ужас деяний серийного убийцы: «И все же больно уж чудно, — покачал головой генерал Юровский. — Чтоб Джек-Потрошитель, исчезнув из Лондона, объявился в дровяном сарае на Самотеке…»

Здесь же обнаруживается дом пресловутого Вельтмана, которому наносит визит Эраст Петрович на своем «диковинном трехколесном экипаже, движущемся безо всякой конной тяги» (описание из «Любовницы Смерти»). За рулем сидит Сенька Скориков, переодетый «еврейчиком» Мотей и систематически выходящий из образа, «покрикивая на поворотах: «Эх, залетные!». А в парном «Любовнике Смерти» приводится и описание дома: «Домчали в пять минут, с ветерком.

Эраст Петрович вылез у деревянного особнячка, позвонил. Ему открыли.

Сенька, конечно, полюбопытствовал — сходил посмотреть на медную табличку, что висела на двери. «Ф. Ф. Вельтман, патологоанатом, д-р медицины». Что такое «патологоанатом» — хрен его знает, но «д-р» значило доктор».

Застройка Садово-Самотечной начала XX в. не сохранилась, за исключением нескольких доходных домов, и конкретизировать адрес Вельтмана, к сожалению, невозможно.

Справа от нашего маршрута — запутанная паутина улочек и переулков. Свернем с Садово-Самотечной улицы на просто Самотечную и дойдем по ней до небольшой Суворовской площади.

От нее звездой расходятся улицы. Вот улица Дурова, по которой можно пройти назад, к Протопоповскому переулку. До 1927 г. она называлась Старой Божедомкой. Рядом с этой застроенной одноэтажными деревянными домишками, плохо вымощенной улочкой находилось то самое Божедомское кладбище, о котором упоминает Б. Акунин. Именно там помещается морг, при котором, эксплуатируя «сострадание к обиженному судьбой товарищу» старого приятеля Егора Виллемовича Захарова, под видом богомольного сторожа Пахоменко скрывался Декоратор-Соцкий — «виртуоз мимикрии», по его собственному определению. «Два убийства (девицы Андреичкиной и безымянной девочки-нищенки) были совершены поблизости от этого места».

Там же рвы, из которых эксгумируют трупы его жертв. Фандорин «прервал генераловы причитания коротким вопросом:

— Где трупы?

— Где ж им быть, на Божедомке. Там всех беспутных, праздношатающихся и беспашпортных закапывают. Сначала, если есть признаки насилия, в полицейский морг везут, к Егору Виллемовичу, а после на тамошнее кладбище оттаскивают. Такой порядок».

Что за странное название — Божедомка? Что оно означает? Смысл не слишком приятный — в старину «убогим домом» именовали морг.

На расположенном в захолустье непрезентабельном кладбище в основном хоронили бедняков; погребали и трупы из полицейских моргов. Здесь, делая вид, что помогает следствию (а на самом деле изощренно путая следы), Потрошитель поясняет производящему эксгумацию Тюльпанову систему захоронений.

«— Что, паныч, не зря копали-то? — спросил Пахоменко. — Аль еще копать будем?

— Да где ж еще? — охотно откликнулся Анисий. — Уж выкопали всех. Даже странно. По всей Москве за три месяца всего десяток гулящих зарезали. А в газетах пишут, город у нас опасный.

— Тю, десяток, — фыркнул сторож. — Кажете тоже. Це ж тильки которые с хвамилиями. А которых без хвамилий привозят, тех мы в рвы складаем».

«Упыря повезут… на Б-божедомку, в общую могилу», — предрекает Фандорин бандиту бесславную кончину («Любовник Смерти»).

В. Иванов описывает отвратительные реалии казенного «убогого дома» и выработанный за годы практики простодушный цинизм его служителей: «Ваше благородие, Анисимов разложился и стух — терпенья нет! Прикажите в Мясницкую отослать на опознанье?.. В протоколе писано «баба», а прислали безногого мужика. Вот какое невнимание! А я, не глядя, расписался, что принял. Малограмотный… Где бабу взять? Хоть в пору купить… К приставу, не иначе, придется доложить…» («Меткое московское слово»).

Нечто подобное встречается и в «Декораторе»: «Захаров вышел из прозекторской в кожаном фартуке, черные перчатки перепачканы какой-то бурой слизью. Лицо опухшее, похмельное, в углу рта — потухшая трубка.

— A-а, губернаторово око, — вяло сказал он вместо приветствия. — Что, еще кого-нибудь ломтями нарезали?

— Егор Виллемович, сколько т-трупов проституток у вас в леднике? — резко спросил Эраст Петрович.

Эксперт пожал плечами:

— Как велел господин Ижицын, теперь сюда тащут всех гулящих, кто окончательно отгулял. Кроме нашей с вами подружки Андреичкиной за вчера и сегодня доставили еще семерых. А что, желаете поразвлечься? — развязно осклабился Захаров. — Есть и прехорошенькие. Только на ваш вкус, пожалуй, нет. Вы ведь потрошенок предпочитаете?»

Но уже вскоре Фандорин, не доверяющий официальному правосудию, сам предъявляет Декоратору обвинение и в числе жертв называет «губернского секретаря Анисия Тюльпанова и лекаря Егора Захарова», погибших «в ночь на 8 апреля 1889 года на Божедомском кладбище в Москве». Да, на не сохранившемся Божедомском кладбище закончился жизненный путь симпатичного всем нам Анисия Тюльпанова. «Анисий-то, а?.. Вот уж беда так беда. Толковый он был, недомерок. По всему должен был высоко взлететь», — говорит об этой трагедии один из персонажей романа.

На противоположной Старой Божедомке стороне Суворовской площади берет начало Селезневская улица, или, попросту, Селезневка, на которой «в ночь на 4 апреля 1889 года» Декоратор убил «проститутку Степаниду Андреичкину». Вправо от нее идет улица Достоевского.

Улица Достоевского была названа в 1940 г. в честь великого русского писателя не случайно (прежнее название улицы — Новая Божедомка). Федор Михайлович родился здесь, в казенной квартире своего отца — медика, служившего в Мариинской больнице для неимущих (дом № 2).

Мариинская больница, в которой не способные оплачивать свое лечение люди могли получить медицинскую помощь, была названа в честь своей основательницы — матери императора Александра I супруги Павла I императрицы Марии Федоровны.

Впрочем, читая Акунина, Мариинскую больницу как лечебницу для бедных не воспринимаешь — в обоих случаях, когда она упоминается, больница выполняет скорее роль сегодняшнего «Склифа». Это сюда привозят умирать убитого Декоратором Тюльпанова. Страшную новость Фандорин узнает от «жандармского поручика Смольянинова, весьма толкового молодого офицера»: «Беда, Эраст Петрович! Тюльпанов ранен. Тяжело. Его доставили в Мариинскую больницу еще заполночь. Пока нам сообщили, пока вас повсюду разыскивали, вон сколько времени ушло… В больницу сразу же отправился подполковник Сверчинский, а нам, адъютантам, приказано вас искать. Что же это делается, а, Эраст Петрович?»

В «Любовнице смерти» в Мариинскую больницу доставляют члена просперовского кружка Шутова по прозвищу Ликантроп, который вместе со своей невестой Мореттой совершает двойное самоубийство: «Газеты сообщали, что влюбленные одновременно — очевидно, по сигналу — выстрелили друг другу в грудь из двух пистолетов. При этом девица Ламм была сражена наповал, а Шутов получил тяжелое ранение в область сердца и был доставлен в Мариинскую больницу».

Бедняком Шутова не назовешь, да и карьера Тюльпанова, стараниями Эраста Петровича, к тому времени шла на лад: «Был просто Анисий, а стал его благородие, коллежский регистратор Анисий Питиримович Тюльпанов» («Пиковый валет»).

В доме № 4 по улице Достоевского в наши дни размещается клиника фтизиопульмонологии Московской медицинской академии им. И. М. Сеченова. А до революции здесь был Александровский институт для благородных девиц (сейчас корпус 2, где, собственно, и было главное здание института, но теперь занят рядом фирм). Он был открыт в 1891 г. на базе Мещанского училища, которое, в свою очередь, возникло в 1805 г. как отделение Екатерининского института, основанного еще тремя годами раньше.

Как видим, образование в Российской империи стояло на высоте. Почему училище — предтечу Александровского института называли Мещанским? Да потому что образование постепенно переставало быть уделом знати — в училище принимали дочерей не только дворян и чиновников, но и духовенства и даже купцов. Александровский институт благородных девиц имел большое значение для московских жителей. В его честь и была названа распланированная рядом площадь. В 1918 г. Александровская площадь стала площадью Борьбы — здесь годом раньше проходили ожесточенные бои.

В старинном здании на площади Борьбы (для удобства будем называть ее так), которое сейчас числится под № 11, в наши дни помещается Московский областной противотуберкулезный диспансер. А в 1900 г., когда разворачивается действие «Любовника Смерти», в нем «обитало» совершенно другое, но не менее нужное учреждение. Это был тот самый Александро-Мариинский приют, маленьких обитателей которого демонстративно облагодетельствовал, а потом ограбил бандит Князь («Любовник Смерти»).

В 1900 г. — времени действия романа — согласно архивным данным, в приюте содержалось 45 мальчиков и 47 девочек в возрасте от 5 до 12 лет. На деньги «доброхотных даятелей» им давали начальное образование и по достижении двенадцатилетнего возраста пристраивали на работу. Своим названием приют обязан соседним Александровскому институту и Мариинской больнице, которые его курировали.

В сторону Сущевского вала от площади Борьбы отходит улица Образцова, получившая свое имя в 1949 г., а до этого называлась Бахметьевской. Следует уточнить, что тот Образцов, имя которого прославляет улица, — не всемирно известный основатель кукольного театра, а академик-транспортник. Это не удивительно — ведь в доме № 15 по этой улице находится Московский институт инженеров железнодорожного транспорта. Без малого тысяча его студентов и преподавателей принимали участие в обороне Москвы во время Великой Отечественной войны: кто с оружием в руках, кто — строя укрепления на подступах к городу. Он был основан в 1896 г. как Инженерное училище. В 1913 г. училище превратилось в Институт инженеров путей сообщения, а в 1924 г. получило свой теперешний статус.

Улица Образцова выводит нас к Сущевскому валу — название этой магистрали напоминает о старинном селе Сущеве, некогда стоявшем здесь. Войдя в городскую черту, село дало название появившейся на его месте слободе, а та, в свою очередь, — улице, образовавшейся после прокладки Камер-Коллежского вала. А по другую сторону Сущевского вала, ближе к Рижскому вокзалу, лежит так называемая Марьина Роща.

Она появилась на карте Москвы в середине XVIII в. после прокладки Камер-Коллежского вала и расчистки леса возле деревни Марьино. От густой чащи осталась небольшая рощица. Сначала Марьина Роща была популярным местом народных гуляний — их поэтично описывает М. Н. Загоскин в «Москве и москвичах». Но после того как по соседству проложили железную дорогу, рощу вырубили, и на ее месте возникло целое нагромождение убогих халуп. Пролетарское население щедро разбавлялось криминальными элементами. В «Любовнике Смерти» Фандорин очень органично вписывается в этот контекст, изображая «фартового» Казбека, о котором Очко — один из подельников Князя — сообщает: «Должно быть, тот самый, что недавно с Кавказа приехал с двадцатью джигитами… Три месяца как появились. Марьинских фартовых прижали, девок под себя забрали и все керосиновые лавки» (тут у Акунина явный элемент сатиры). А Князь, взбешенный требованием «дикого горца» подарить в знак дружбы Смерть, угрожает: «Все одно убью!.. И в Марьиной Роще достану! За это — кишки вырву, на колбасу пущу!»

^{Рижский вокзал}

Следует сказать несколько слов о Рижском (Виндавском) вокзале. Он был построен у Крестовской заставы по проекту архитектора Ю. Ф. Дитриха в конце XIX — начале XX в. и назван по конечному пункту железной дороги — городу Виндаве (современный Вентспилс). У железнодорожных путей, возле пакгаузов, в романе «Статский советник» находилась явка «Боевой Группы»: «Явка была скверная: домик железнодорожного обходчика близ Виндавского вокзала. Что грязно, тесно и холодно — это бы ладно, но всего одна комнатка, клопы, и, конечно, никакого телефона. Единственное преимущество — хороший обзор во все четыре стороны».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.