Предисловие. Полный контроль Сталина. Ошибочные представления и пагубные решения

Предисловие. Полный контроль Сталина. Ошибочные представления и пагубные решения

17 июня 1941 года Сталин получил докладную записку, подписанную Павлом Михайловичем Фитиным, начальником внешней разведки НКГБ, в которой утверждалось, что «все военные приготовления Германии для подготовки вооруженного выступления против Советского Союза закончены и удар можно ожидать в любое время». Источником был офицер разведки в министерстве авиации Германа Геринга. На полях рапорта Сталин начертал записку шефу Фитина — Народному Комиссару государственной безопасности В. Н. Меркулову: «Товарищ Меркулов, вы можете послать вашего „источника“ из штаба германской авиации к ё-ой матери. Это не „источник“, а дезинформатор». Спустя пять дней после того, как Сталин выразил свои чувства, началось германское нападение, война, жертвами которой стали двадцать миллионов советских граждан. Масштаб этой катастрофы был таков, что русские люди не могут осознать его до сих пор. Их желание разобраться и закрыть эту тему так велики, что мучительные споры в России продолжаются до сих пор, сосредоточиваясь, прежде всего, на роли Сталина. Но прежде чем проанализировать действия Сталина в годы, предшествующие войне, необходимо понять, что Сталин полностью контролировал в стране все. Не имеющий никакой серьезной оппозиции, он стал центральным лицом, самостоятельно принимающим все решения, руководителем внешней и внутренней политики, высшим «хозяином», не терпящим возражений. Уже будучи Генеральным секретарем Центрального Комитета ВКП(б), 6 мая 1941 года Сталин стал Председателем Совета Народных Комиссаров. Многие западные обозреватели полагали, что новая должность была нужна Сталину, чтобы играть более весомую роль в переговорах с Германией. В действительности, изменение создало только впечатление укрепления власти. В качестве Генерального секретаря партии Сталин уже единовластно руководил Политбюро и Центральным Комитетом.

Безграничная власть Сталина только частично происходила от его официального положения, а в большей степени — от всеобщего страха, что без предупреждения, по повелению Сталина, граждане могут оказаться в лапах Берии и его палачей. Все, от народных комиссаров и высших военачальников до самых мелких функционеров знали, что в любое время им грозит либо расстрел, либо длительный срок в ГУЛАГе. Играя на этом страхе, Сталин имел возможность продвигать свои ошибочные взгляды на внешнюю политику, военную стратегию, развитие вооружений и так далее, обычно без возражений профессионалов. Его настойчивое требование принять предложение своего закадычного друга маршала Г. И. Кулика, чтобы 107-мм полевые орудия, которые использовались в Гражданской войне 1918–1920 годов должны быть приспособлены для установления на танках в начале 1941 года, являются одним из примеров. Его отказ разрешить советским противовоздушным силам остановить массированные немецкие разведывательные полеты накануне нападения, является другим.

Обстановка всеобщего страха, усиленная полной секретностью, в которой работали Сталин и его ставленники, выбивала из колеи даже лучших советских генералов и руководителей в то время, когда приближалась конфронтация с Германией. В общении с теми, кто окружал его, как и с иностранными представителями, Сталин вел себя полным конспиратором; обычно он исполнял роль или доброжелательного руководителя, или твердого переговорщика. Обращаясь к своему народу или представителям Коминтерна, Сталин придерживался ленинских формулировок и партийного жаргона. Некоторые западные историки говорили, что он был не революционером, а государственным деятелем, целью которого было продвигать национальные интересы своей страны. Они игнорировали тот факт, что в то время как Сталин мог смягчать свою революционную риторику, он продолжал оставаться верящим в дело коммунизма, и был готов использовать для достижения своих целей революционную тактику — когда сложатся соответствующие обстоятельства.

Еще в 1937 году террор против партийных функционеров, заподозренных в оппозиции Сталину, распространился и на Красную Армию. Предположительно, что действия Сталина необходимые для того, чтобы избежать создания «пятой колонны» в случае войны, имели следствием не только потери высшего командного состава — такого как маршал Михаил Николаевич Тухачевский, но и резко сократили ряды офицерского корпуса на всех уровнях. Тысячи офицеров с боевым опытом и с высшим образованием были расстреляны, отправлены в ГУЛАГ или уволены со службы. Эти действия не закончились в 1938 — 39 гг., но продолжались до первых дней германского нашествия. Аресты и казни на этой более поздней стадии были направлены в большей мере на руководящий состав авиационной промышленности и технических специалистов Воздушных Сил Красной Армии, которые были сделаны «козлами отпущения» за провал сталинской системы развития эффективных ВВС.

Другая группа, попавшая в опалу в мае — июне 1941 года, — это ветераны испанской гражданской войны. Бывшие советники республиканского правительства, они были возвращены в Москву под предлогом замены офицеров, попавших ранее в «чистку». Многие из них получили повышения в званиях в Красной Армии. Тем не менее, они выражали независимость суждений, что Сталин допустить не мог. Этих награжденных ветеранов пытали, а потом по настоянию Сталина, казнили без суда, лишив советские войска единственных кадров, имевших действительный опыт сражения с немцами.

Решение Сталина заключить пакт о ненападении с Германией с секретными протоколами, дал возможность СССР отодвинуть свои западные рубежи за счет разгромленной Польши, заложить основание для вхождения Прибалтийских государств в состав СССР и получить территорию в Румынии. Но это расширение обошлось дорого. Вместо улучшения, оборонительное положение Советского Союза оказалось подорвано. Советы получили озлобленное враждебное население, которое снабжало германскую разведку готовым пополнением для ведения подрывной работы накануне вторжения. С военной точки зрения, эти операции наносили разрушение советским коммуникациям и транспорту. Полевые укрепления вдоль старой границы, жизненно важные для передовых частей Красной Армии, были разоружены, а новая фортификационная линия вдоль новой границы так и не была создана. В спорах по этому вопросу Сталин настаивал, чтобы первый эшелон был расположен вблизи новой границы, несмотря на отсутствие оборонительных сооружений, что явилось пагубным решением. Он отказался рассматривать оборонительную стратегию, на которой настаивали такие люди как маршал Шапошников, который твердо считал, что советские оборонительные сооружения вдоль старой границы 1939 года, должны сохраниться, обеспечивая таким образом глубину обороны. Говорилось, что Сталин не хотел уступать ни пяди этих новых земель агрессорам из-за своей гордости за отторжение новых территорий на западе. Его главные военные советники не могли изменить это решение. Но была ли гордость Сталина единственной причиной отказа от стратегии «глубоко эшелонированной обороны»?

Существуют и другие возможные объяснения не только его отказа от «глубоко эшелонированной обороны», но и решения заключить пакт о ненападении. Одним из факторов было твердое убеждение Сталина, подтвержденное Судетским кризисом 1938 года, что ни Франция, ни Англия, как капиталистические государства, никогда не будут сотрудничать с Коммунистической Россией в поддержании мира в Центральной и Восточной Европе. Сталин был убежден, что они скорее будут потворствовать Гитлеру, чтобы гарантировать, что он повернет на восток, оставив Западную Европу нетронутой, и даже пойдут так далеко, что присоединятся к Гитлеру в наступлении на СССР. И снова Сталин был неправ в своей оценке — как только Англия объявила войну Германии и Черчилль вошел в кабинет Чемберлена, осталась очень малая возможность, что эти страхи будут реализованы. Сталин знал только, что, начиная с 1920-х годов, Черчилль был непреклонным противником коммунизма, как системы, и полагал, что он охотно поддержит германскую агрессию против СССР. Казалось, что Сталин плохо осведомлен о том упорстве, с которым Черчилль, описывая Гитлера, как главную угрозу британским интересам, пытался убедить последующее Консервативное правительство улучшить оборону Англии в 1930-е годы. Отсутствие у Сталина информированности о сложностях западной политики и наивное, бездумное принятие марксистской догмы, многое объясняет в его нелогичных действиях в международных делах в годы, предшествующие германской агрессии.

Версия того, что планы Сталина нанести превентивный удар по Германии объясняют его пассивность перед лицом немецкого наращивания сил, продолжает жить в современных российских исследованиях. С этой теорией связывается обвинение, что из-за неспособности советской разведки узнать точную дату нападения Германии, Сталин не мог точно определить, когда наносить упреждающий удар.

Документы, проанализированные в этой книге, бесспорно устанавливают, что советские спецслужбы были полностью осведомлены об этой угрозе (Хронологию сообщений агентуры смотрите в Приложении 4.). Как внешняя разведка, так и контрразведывательные подразделения, использовали весь диапазон источников, людских и технических, которые были им доступны. Естественно, они не имели подходов ни к личному окружению Гитлера, ни к верхним эшелонам верховного командования. Также, насколько нам известно, в самые последние дни перед началом вторжения у них не было «разведки срочного оповещения» — такого уровня как у англичан. Тем не менее, их освещение германских военных приготовлений на июнь 1941 года, по всем меркам, было внушительным. Также мы не можем принять довод, выдвигаемый в некоторых публикациях, что главным образом немецкие обманные действия затруднили советским спецслужбам анализировать получаемую информацию, выделяя ложные сведения и сообщать результаты советскому политическому и военному руководству. Защитники спецслужб приводят доводы, что у них не было в то время аналитических возможностей. Конечно, это не соответствует действительности, так как советская военная разведка имела аналитическое подразделение, которое проводило основную работу по анализу активности немецких войск в пограничных районах СССР. Что касается Службы внешней разведки Государственной безопасности (НКВД/НКГБ), то практика обмана или «активных мер» являлась основной частью доктрины и операций со времени ее создания. Хотя это не превышало возможностей службы, чтобы распознать главные черты немецкой дезинформационной кампании.

Конечно, не впервые службы разведки чувствовали себя вынужденными предоставлять оперативные оценки, которые соответствовали бы планам и позиции политических лидеров — так же, как порой неизбежны были и провалы политических лидеров, которые принимали действия, основанные на предостережениях разведки. Эти вечные проблемы наносят ущерб многим государствам, но больше всего превалируют вдемократических, где общественное мнение может препятствовать свободе действий руководителя. Нежелание Консервативных правительств в Англии в 1930-е годы оценить опасность германской угрозы является одним из таких примеров. Недавним аналогом может служить провал американской администрации президента Буша в Ираке. В то время как разведывательное сообщество проводило поиски оружия массового уничтожения, которые, как оказалось, были напрасными, предыдущие администрации, очевидно, проигнорировали ряд признаков того, что Аль-Каида намеревается совершить крупное нападение на цели внутри самих Соединенных Штатов.

Нельзя, однако, сравнить советскую ситуацию 1941 года с ситуациями в других странах и в иные времена. Прежде всего, масштабы угрозы были значительно больше. Наглые после своих побед во Франции в июне 1940 года, немцы сконцентрировали вдоль советской границы с оккупированной Польшей огромные силы закаленных в боях ветеранов. У них было испытанное оружие и такая боевая тактика, которая изначально угрожала не только частям Красной Армии, стоящим перед ними, но даже и самому существованию советского режима. И хотя добытый для Советского руководства объем разведывательной информации об особенностях этой угрозы был точным и детализированным, Сталин, тем не менее, отверг его и отказался разрешить военным принять необходимые меры для ответа, чтобы не «провоцировать» немцев. Результаты — в показателях людских потерь — были катастрофическими, превышая число погибших любой другой страны в период Второй Мировой войны.

21 июня 1941 года войска Германии и ее союзников уже находились на советской границе в полной боевой готовности. Стоящие перед ними советские войска не были полностью развернуты и ни в коей мере не были готовы к сражению. В советской и иностранной историографии отсутствие их готовности обычно приписывается промедлению Сталина. Мотивы этого промедления все еще являются предметом споров как в бывшем СССР, так и за границей. Некоторые историки утверждают, что у него были разумные причины. Например, что он очень верил, что Гитлер, преуспев в покорении Западной Европы, был чересчур умным, чтобы верить, что он сможет победить Россию, где перед ним потерпели поражение другие агрессоры. Действительно, действия Сталина в июне 1941 года показывают, что он был убежден Гитлером и немецкой мистификацией, что германские войска были дислоцированы только с целью избежать бомбардировок и наблюдения англичан. Он также был убежден, что Гитлер все еще намеревался оккупировать Британские острова — акция, которая без сомнения отодвинула бы любое нападение на Советский Союз, но могла, если немецкие войска будут разбиты и отброшены назад, открыть Сталину дорогу в Западную Европу. Все это оказалось бредовой идеей.

Другие могут спорить, что промедление Сталина, его настойчивое требование, чтобы военные не совершали действий, которые могут спровоцировать Гитлера или его генералов вторгнуться в СССР, происходили из его осведомленности, что Красная Армия не готова противостоять Вермахту. Но в этом был виноват сам Сталин — та система, которую он создал, привела к такому положению. Его чистки офицерского корпуса, вызванные боязнью, что военачальники они угрожают его власти; его отказы выступать против постоянных разведывательных полетов Люфтваффе; постоянные отсрочки в завершении создания укрепрайонов; неспособность экономики обеспечить Красную Армию необходимым транспортом — все это возникало из системы, в которой один человек, всегда боящийся угрозы для своей личной власти, сумел подчинить нужды нации своим собственным абсурдным заблуждениям. Результатом была историческая катастрофа.

Хотя Сталин несет полную ответственность, он не мог действовать в одиночку, как не смог бы и провести чистки только своими руками. У Сталина было много усердных пособников в партии, правительстве, армии, в разведке и в правоохранительных органах. В обстановке страха и раболепия, которую он создал, многочисленные ошибки и недосмотры в выполнении поручений были неизбежны, особенно в разведывательных службах. Информация о подготовке Германии к нападению так распространялась в Москве, что даже самые льстивые сотрудники этих служб испытывали трудности в попытках заглушить постоянный приток разведывательной информации.

Без сомнения, Сталину было доступно достаточное количество информации по подготовке Германии к нападению на СССР. Если бы она правильно оценивалась и распространялась, то оборонительные меры могли быть вовремя приняты, что в итоге либо разубедило бы Гитлера, либо свело на нет его агрессию.