Двадцать три дня президента Жмайеля

Двадцать три дня президента Жмайеля

Арабские страны пришли к выводу, что пока они не могут победить Израиль в войне, поэтому решение палестинской проблемы следует предоставить самим палестинцам.

Палестинские боевики поставили перед собой задачу ослабить Израиль ударами изнутри и заставить его уйти с оккупированных территорий.

Палестинцы получали деньги, оружие и все остальное от богатых арабских стран и социалистического мира. Хотя отношение арабов к палестинцам оставалось двойственным.

На словах палестинцев поддерживали и подталкивали к вооруженной борьбе. В реальности ими пользовались в собственных политических целях. Использовать территорию Египта для подготовки террористических акций им не разрешали. Из Иордании их в 1970 году выбили правительственные войска. С территории Сирии им разрешали действовать только тогда, когда президент Хафез Асад хотел досадить Израилю.

Тогда палестинцы обосновались в Ливане.

Утром 11 марта 1978 года две резиновые лодки пришвартовались к израильскому берегу, одиннадцать палестинцев высадились на берег. У каждого советский автомат АК-47, десять полных магазинов, четыре гранаты и взрывчатка.

Первым они застрелили прилетевшего из Америки фотографа Гайла Рубина, который снимал редких птиц. Затем они прошли три километра до дороги Хайфа – Тель-Авив. Это главная автомагистраль Израиля. Они обстреляли несколько машин и остановили одно такси и два автобуса, на которых ехали на пикник водители автобусов и их семьи.

Палестинцы согнали всех пассажиров в один автобус и приказали водителю ехать в южном направлении – в сторону Тель-Авива. По пути они стреляли из окон в проезжающие мимо машины и в преследовавшие их полицейские автомобили. Полицейские боялись открывать ответный огонь, чтобы не попасть в заложников.

Большое количество полицейских, пограничников и солдат было стянуто к оживленному перекрестку к северу от Тель-Авива. Когда автобус приблизился к перекрестку, он столкнулся с преградой. Солдаты и полицейские сначала стреляли по колесам, затем по окнам, из которых вели огонь террористы. Послышались взрывы гранат, и автобус загорелся.

Когда полицейские и врачи ворвались в автобус, они обнаружили там девять трупов террористов и много убитых израильтян. Некоторые тела обгорели. Погибло в общей сложности тридцать семь израильтян. Выжило четверо, они были тяжело ранены.

Никогда еще террористическая операция не заканчивалась столь кровавым исходом. Никогда еще палестинские боевики не наносили Израилю такой тяжелый удар.

После долгого заседания и жестокого спора правительство решило, что террористам надо дать достойный ответ. Через пять дней началась «Операция Литани» – вторжение в Ливан.

Начальник военной разведки Шломо Газит объяснял это таким образом: «Когда происходит такого рода кровопролитие, правительство понимает, что не может не принять какие-то меры. Политики приходят в военную разведку, как в какой-то магазин, и спрашивают: что вы можете нам предложить? Мы говорим, что удар можно нанести по таким-то и таким-то целям. Они выбирают цель, и мы действуем».

«Операция Литани» носила ограниченный характер. Израильские войска очистили от палестинцев узкую полосу ливанской территории и остановились. Палестинские боевые отряды отошли, но продолжали действовать с территории Ливана.

Когда 3 июня 1982 года в Лондоне был тяжело ранен израильский посол Шломо Аргов, в Иерусалиме, в доме премьер-министра Менахема Бегина собралось срочное заседание кабинета министров.

Аврахам Шалом, руководитель контрразведки Шин-Бет, предположил, что покушение – дело рук небольшой палестинской группы, которую возглавлял известный террорист Абу Нидаль.

Но ни премьер-министр Бегин, ни начальник генерального штаба генерал Рафаэль Эйтан не прислушались к начальнику своей контрразведки. Они считали, что любой террористический акт – это дело рук Организации освобождения Палестины и Ясира Арафата. Следовательно, нужно нанести ответный удар по позициям бойцов Арафата в Ливане.

Мнение директора Моссад Ицхака Хофи и начальника военной разведки Иешуа Сагая министры не спросили.

Оба главных разведчика были против военной операции в Ливане, но она состоялась. Вначале казалось, что операция развивается успешно – инфраструктура палестинских боевых отрядов была уничтожена, и лидером Ливана стал очевидный союзник Израиля Башир Жмайель…

12 сентября 1982 года, в разгар ливанской операции был назначен новый директор Моссад – Наум Адмони.

Он был первым руководителем Моссад – выходцем из гражданской бюрократии. Прежде этот пост занимали военные, в основном выходцы из военной разведки.

Адмони получил этот пост, потому что более вероятный кандидат на должность руководителя Моссад генерал Иекутиел Адам, уже выбранный Бегином для назначения, погиб – и погиб нелепо. Он отправился в Ливан с инспекционной поездкой. Он находился в пустом доме, откуда осматривал в бинокль окрестности, и в этот момент в здание случайно попал израильский снаряд. Вместе с ним погибли еще несколько офицеров.

Через день после назначения Адмони на пост директора политической разведки стало ясно, что ливанская война не увенчалась успехом…

Утром 14 сентября 1982 года только что избранный президент Ливана Башир Жмайель выступал в монастыре возле Бейрута, где его сестра была монахиней.

Монастырь, прохладное каменное здание, стоявшее на скале, было связано для Башира со светлыми воспоминания. Сюда он привозил погулять свою дочку, пока ее не убили, чтобы наказать отца.

Когда Башир произносил свою речь в монастыре, 26-летний ливанец Хабиб Тану Шартуни в последний раз проверил гигантскую бомбу, которую накануне ночью он подложил в комнату на втором этаже штаб-квартиры возглавляемой Жмайелем фалангистской партии.

Детонатор был японского производства. Он позволял взрывать бомбу с расстояния в несколько километров.

Шартуни входил в штаб-квартиру фалангистов, как к себе домой. Это и был его дом. Он жил в этом здании со своей семьей в небольшой квартире на последнем этаже. Его дядя был охранником отца Башира Жмайеля, сестра – подружкой одного из помощников Башира.

Из монастыря Башир поехал в резиденцию фалангистов: как президент страны он собирался отказаться от партийного поста и хотел всех поблагодарить за помощь.

Когда Башир поднялся в конференц-зал, Хабиб Шартуни по кинул партийный дом и поехал в сторону Восточного Бейрута.

Примерно в четыре часа Башир начал свою речь. Ровно через десять минут Хабиб Шартуни, сидя в машине, нажал кнопку дистанционного управления взрывателем. Взрыв услышал весь Бейрут. Трехэтажное здание поднялось в воздух и рассыпалось.

Тело Башира Жмайеля откопали одним из первых, но лицо президента было изуродовано до неузнаваемости. Труп вместе с другими отвезли в морг. Его опознали на следующий день по кольцу и письму сестры, найденному в кармане.

Шартуни поймали. В последний момент он вспомнил, что в здании осталась его сестра. Он сказал ей, чтобы она немедленно уходила, бросив все. Она выбежала из партийного дома с криками, и в этот момент произошел взрыв. Ее задержали и спросили, почему она решила, что с домом что-то должно произойти. Она честно ответила, что ее предупредил брат…

Шартуни после ареста сказал, что считал Башира предателем из-за его дружбы с Израилем. Следствие пришло к выводу, что Шартуни и человек, передавший ему взрывчатку (он сумел скрыться), были агентами сирийцев.

Башира Жмайеля в арабском мире называли «крестоносцем наших дней» – возможно, потому, что он принадлежал к христианам-маронитам. Это потомки членов католической секты, изгнанных из Сирии в пятом веке и нашедших убежище в Ливане.

В этой стране марониты процветают. За ними в конституции закреплено место президента (премьер-министром, напротив, должен быть мусульманин). Они занимают важнейшие посты в армии и в финансовом мире.

Башир Жмайель был младшим сыном лидера одного из трех крупнейших кланов христианского Ливана.

Клан Жмайелей правил своей частью страны на старофеодальный манер, поощряя верных вассалов, наказывая непослушных и взимая дань со всех подданных. Мальчика воспитывали в средневековых традициях, и это повлияло на его образ мыслей и действий. Он и от природы был наделен качествами вождя, способного убеждать и вести за собой людей.

В ливанских семьях наследником становится старший сын, но старший сын Пьера Жмайеля – Амин во всем уступал Баширу. Уступил и власть над кланом.

Амин Жмайель станет главой клана и президентом, когда убьют Башира, но старшему из братьев никогда не хватало магической силы, которой природа щедро наделила младшего.

– Когда мне было двадцать три года, – расскажет со временем Башир Жмайель американской журналистке Барбаре Ньюмен, – меня пригласил в Каир мой друг – сын Гамаля Абделя Насера. Я беседовал с египетским президентом. Насер олицетворял линию, с которой я борюсь: пан-арабизм, тирания мусульманского большинства. Но я уважал его как великого патриота. Насер пожал мне руку, долго смотрел мне в глаза, потом сказал: «Тебе судьбой предназначено привести Ливан к свободе».

– Ты поверил ему? – спросила журналистка Жмайеля.

– Я поверил, потому что это правда.

Бескомпромиссный и жесткий вождь одного из трех христианских кланов, Башир Жмайель решил покончить с внутриливанскими распрями и восстановить сильное и единое государство.

В детстве Башир восхищался отцом, который принял участие в изгнании французов из страны. Ему тоже хотелось очистить Ливан от иноземцев – палестинцев и сирийцев. Он, как и многие ливанцы, считал, что в пучину гражданской войны страну ввергли палестинцы.

До 1970 года Ливан процветал. В 1970-м иорданский король Хусейн изгнал вооруженные отряды палестинцев из своей страны. Они осели в южной части Ливана, неподалеку от границы с Израилем. Руководители Организации освобождения Палестины обосновались в мусульманском Западном Бейруте.

Ливан с его слабой государственной машиной и расколотой религиозными разногласиями армией был слишком слаб, чтобы помешать палестинцам создать государство в государстве.

Палестинцы легко выбили слабую ливанскую армию из южной части Ливана. Это привело к окончательному развалу центральной власти в Ливане. Тогда в Ливан вошли сирийские войска – под предлогом защиты христиан. Но когда чаша весов склонилась на сторону христиан, сирийцы внезапно повернулись против них.

Обосновавшись на юге Ливана, палестинцы использовали эту территорию для атак против Израиля, который отвечал немедленно и жестко. Жертвами чаще всего оказывались ливанцы.

Группа боевиков ООП, устроившая пышные похороны своего погибшего товарища, случайно попала в христианский квартал Бейрута и высокомерно потребовала, чтобы все торговцы закрыли свои лавки в знак траура. Ливанцы возмутились. В возникшем споре один из христиан был убит. Это оказался телохранитель Пьера Жмайеля.

Христиане сочли это попыткой покушения на Пьера Жмайеля, находившегося в тот момент неподалеку на богослужении. Через несколько месяцев фалангисты атаковали палестинцев в Бейруте, еще через несколько месяцев палестинцы напали на фалангистов. Война началась.

Молодой Жмайель стал первым ливанцем, которого похитили люди из Организации освобождения Палестины. Они остановили машину Башира, вытащили его и повезли в свой лагерь. Для начала избили. Когда кто-то из палестинского начальства узнал, чей он сын, Башира поспешно отвезли назад в город.

Возле своего дома он увидел толпу: люди собрались, чтобы отомстить за похищенного. Все считали, что он уже мертв. Они стали ощупывать Башира, проверяя, не отрезали ли ему палец или ухо. Башир позвонил отцу, он был тогда министром. Ему ответили, что Пьер Жмайель на срочном совещании у президента. Башир набрал номер президентского дворца. Его не хотели соединять. «Неужели вы не знаете, что пропал его сын?» – укоризненно сказал один из секретарей.

– Я испытал величайшее унижение, – говорил потом Жмайель. – Унижен был весь наш народ тем, что иностранцы позволяли себе подобную наглость. Я заперся дома и неделю ни с кем не разговаривал. Я понял, что со мной произошло. Это было что-то вроде изнасилования.

– Вы возненавидели палестинцев? – спрашивали Башира Жмайеля журналисты.

– Палестинцы стали жертвой собственных лидеров и арабских стран, которые их цинично используют. Но мы тоже жертвы, а я должен думать о своей стране. Мы больше не будем базой для террора против кого бы то ни было. Когда ООП стала причинять слишком много неприятностей Иордании, король Хусейн вышиб палестинцев из страны. Тогда они пришли сюда, потому что Ливан слишком слаб, чтобы противостоять иноземцам. Они усугубили раскол страны. А в общем, во всем виноваты мы сами, наша неспособность объединиться.

Отец Башира – Пьер Жмайель основал партию Катаиб (Ливанские фаланги). Фалангисты пользовались дурной репутацией, прежде всего потому, что Пьер Жмайель после поездки в Берлин в 1936 году начал подражать многим гитлеровским ритуалам. Фалангистская униформа, приветствия, военное обучение молодежи – все очень походило на немецкие. Но дальше внешней стороны дело не пошло.

Три клана маронитов поддерживали между собой странные отношения дружбы-вражды. Они поделили страну на сферы влияния и убивали друг друга не из-за религиозных или политических разногласий, а из-за плодородных участков земли и права взимать дорожные пошлины.

Например, северной частью Ливана с незапамятных времен владеет клан Франжье, представляющий этот край и в парламенте. Без этой семьи в районе не совершалась ни одна сделка. С каждого центнера цемента, произведенного на заводе в Шекке, клану Франжье полагалась мзда примерно в один американский доллар.

В 1957 году Сулейман Франжье застрелил в церкви двенадцать единоверцев-христиан, мешавших предвыборной кампании его брата Хамида. После этой акции Сулейману пришлось бежать в Сирию, но уже через год благодаря амнистии он смог вернуться и шесть лет был президентом Ливана.

В 1975 году три удельных ливанских князя – Сулейман Франжье, Пьер Жмайель и Камиль Шамун – забыли о своих разногласиях и объединились против общего врага – палестинцев и мусульман. Но этот союз был недолгим, потому что финансовые интересы все равно оказались важнее политики.

Франжье первоначально не возражал, когда «его» крестьяне вступали в формирования фалангистов – у Жмайеля было больше денег и оружия. Но когда фалангисты Жмайеля захотели еще и сами получать налог с каждого мешка цемента, произведенного на заводе в Шекке, клан Франжье почувствовал себя обманутым.

Три боевика Франжье убили в Шекке управляющего банком не потому, что он вступил в партию Жмайеля, а потому что его банк начал обслуживать интересы клана Жмайеля.

У Пьера Жмайеля в этот момент возникли такие же проблемы с Камилем Шамуном, чьи люди вознамерились собирать дань с двух пляжей и четырех ресторанов в зоне Жмайеля. Но союз Шамуна и Жмайеля устоял. А семейству Франжье был нанесен ответный удар.

Башир Жмайель послал своих боевиков на виллу Франжье. Они застрелили Тони Франжье, бывшего министра почт и коммуникаций Ливана, его жену, дочь, тридцать девять охранников, горничную, шофера и собаку…

С кланом Франжье Жмайели поссорились еще и потому, что старший Франжье – единственный из христианских лидеров – поддерживал хорошие отношения с соседней Сирией. Молодой Франжье даже породнился с младшим братом сирийского президента Хафеза Асада – Рифаатом, который в тот момент был начальником службы государственной безопасности.

Смерть Тони Франжье должна была стать ясным предостережением всем ливанским христианам, которые верили в сотрудничество с сирийцами.

Пьер Жмайель прочил младшего сына по юридической части. Подчиняясь воле отца, Башир закончил юридический факультет бейрутского университета, опекаемого иезуитами. Получив диплом, он поехал в Соединенные Штаты и провел несколько месяцев в Хьюстоне, изучая международное право, и практиковался в известной юридической фирме в Вашингтоне. В семье полагали, что он всерьез займется правом. Но внезапно Башир собрал вещи и вернулся домой.

Некоторое время он работал в юридической фирме в Бейруте, но одновременно стал заниматься политикой в партии отца. Он быстро сблизился с молодыми христианами, возражавшими против присутствия в стране сирийских войск. Эти парни составили его личную гвардию.

В 1975 году, когда разгорелась война христиан с мусульманами, Башир Жмайель окончательно забыл о юриспруденции. Вскоре он сформировал пятнадцатитысячную милицию, которой палестинцы и мусульмане ничего не могли противопоставить. Из боев в Бейруте он вышел самым сильным человеком в Ливане.

Башир поклялся объединить ливанских христиан и исполнил свою клятву. Сын Камиля Шамуна – Дэни не желал подчиняться Жмайелю. Тогда войска Башира внезапно напали на отряды Дэни Шамуна. Они убили восемьдесят человек, остальные сочли за лучшее присоединиться к победителю.

Пьер Жмайель возражал против атаки на отряды Дэни Шамуна, но Башир не послушался отца. Он напал на Дэни в тот момент, когда Пьер ужинал с отцом Дэни – Камилем Шамуном.

– По-другому нельзя было, – объяснял потом Башир журналистам. – Неумные люди превратили страну в зоопарк, терроризировали людей. Даже когда им нужен был бутерброд, они отправлялись в магазин на танке. Семьи раскололись, братья убивали друг друга. Кто-то должен был положить этому конец. А кто еще, кроме меня, способен на это?

Журналисты смотрели на Башира с сомнением:

– Ваши люди уничтожили столько народа. Разве это можно оправдать?

Жмайель-младший пожимал плечами:

– Что вы хотите от людей, которые, увидев трупы своих братьев и отцов, превращаются в зверей?

Башир ощущал себя не просто воином, но и отцом нации. Он старался вести себя, как подобает государственному деятелю, пытался наладить жизнь своих подданных.

Он создал свой телеканал и два радиоканала, один из них передавал только классическую музыку, которую он очень любил. Он старался даже контролировать цены. Каждый день его радиостанция передавала цены, установленные примерно на сто наименований товаров. Торговцы, нарушавшие правила, могли угодить за решетку.

Башир следил даже за тем, чтобы поезда ходили по расписанию, и сам регулировал трудовые споры. Он не знал усталости, работал двадцать четыре часа в сутки и требовал такой же отдачи от всех остальных.

Заседания руководства Ливанского фронта – так назывался маронитский блок, сколоченный Баширом, – происходили обычно между семью вечера и тремя часами утра.

Башир называл обсуждаемый вопрос. Желающие выступить поднимали руки, и Башир записывал их имена на листке бумаги. Потом по одному предоставлял слово. Каждый мог говорить пять минут. Башир слушал, не прерывая. Когда замолкал последний оратор, Жмайель объявлял решение.

Его жизнь не была ни легкой, ни радостной.

Дочке Башира было восемнадцать месяцев, когда взорвали машину, на которой ее везли к бабушке. В христианском лагере пришли к выводу, что это месть палестинцев.

Но Башир выступил ночью по телевидению и сказал, что не станет никому мстить. Он даже послал своих личных телохранителей, чтобы перевезти пленных палестинцев в более безопасное место, где им не грозила бы расправа.

Он сразу заявил, что его главная цель – освободить Ливан от сирийцев и палестинцев:

– Многие думали, что сирийцы освободят ливанцев от палестинской оккупации. А в результате мы попали под власть Сирии, которая всегда мечтала расшириться до берегов Среди земного моря. Сирия виновна в том, что страна теперь в запустении. Сирия уничтожила наше государство. Сирия заставила весь мир поверить, будто страну разрушает Израиль, чтобы скрыть, что это она занимается уничтожением христиан.

Он возложил вину за это на старшее поколение ливанских политиков, ведь даже его собственный отец Пьер Жмайель в 1976 году приветствовал ввод сирийских миротворческих войск в Ливан.

Башир также возражал против того, что христианские политики одобрили каирскую декларацию 1969 года, которая позволяла Организации освобождения Палестины наносить удары по Израилю с территории Ливана. Башир считал, что каирская декларация дала палестинцам повод считать, что они могут пользоваться ливанской землей как своей, а Израиль спровоцировала на вторжение в Ливан.

В этой борьбе Баширу нужен был союзник. Он нашел его в лице Израиля, который хотел остановить террористов, действовавших с территории Ливана. Люди из Моссад первыми установили контакты со Жмайелем.

Палестинцы, ливанские коммунисты и мусульмане получали оружие из Советского Союза, Сирии. Израиль стал поставлять христианам оружие и боеприпасы.

– Возможна ли нормализация отношений между Ливаном и Израилем? – спросили Башира Жмайеля журналисты еще в середине 1978 года.

– Почему бы и нет? У меня нет никаких возражений, – ответил Башир.

Христиане-марониты никогда не враждовали с евреями, напротив, рассматривали евреев как такое же гонимое меньшинство, как и они сами. Во время шестидневной войны 1967 года фалангистская милиция окружила дома ливанских евреев, чтобы уберечь их от мусульманских фанатиков.

В апреле 1981 года Башир затеял полномасштабную войну с сирийцами. Но Сирия была сильнее фалангистов. Тогда Башир Жмайель и бывший президент Камиль Шамун обратились к премьер-министру Израиля Менахему Бегину за помощью. Израильтяне были рады новому союзнику. Военно-воздушные силы Израиля нанесли удар по сирийским формированиям в Ливане.

Сотрудничество ливанских христиан с Израилем вызывало раздражение в арабском мире. Даже американцы предостерегали Башира Жмайеля от контактов с Израилем, советуя переориентироваться на Саудовскую Аравию. Ливан был, есть и будет арабской страной, нельзя сближением с евреями настраивать против себя соседей, учили Башира практичные американцы.

Осенью 1981 года руководство Ливанского фронта официально объявило о прекращении связи с Израилем. Но секретные контакты сохранялись. Моссад и военная разведка обеспечивали доставку в порт Джуния оружия и боеприпасов для Ливанского фронта.

Внутри Израиля мнения относительно Башира разошлись. Моссад его поддерживал. Другие говорили, что нельзя на него делать ставку: мусульмане никогда не примут христианина в качестве вождя государства.

Военная разведка одновременно пыталась установить связи с умеренными шиитами из движения Амаль, которые ненавидели палестинцев и требовали, чтобы они ушли с юга Ливана. Общий враг, как известно, сближает. Начальник генерального штаба израильской армии Рафаэль Эйтан полагал, что шииты – лучшие союзники для Израиля, чем марониты Башира.

Но большинству израильских лидеров была все же симпатична идея сближения с христианами, а не с мусульманами. Так что генерал Эйтан, жесткий и несентиментальный, остался в одиночестве.

Еще в 1954 году первый премьер-министр Израиля Бен-Гурион, министр обороны Пинхас Лавон и начальник генерального штаба Моше Даян предложили оказать помощь ливанским христианам, чтобы они могли создать свое государство на юге Ливана. Это государство стало бы буфером между Израилем и мусульманами Ливана и Сирии.

Эта идея долго обсуждалась в кабинете министров. Но Бен-Гурион оставил свой пост, а сменивший его на посту премьер-министра либеральный Моше Шарет принципиально был против такого рода подрывных акций, и правительство к нему прислушалось.

В 1982 году новые руководители Израиля попытались реализовать старую идею. Жмайель тайно встретился с министром обороны Израиля Ариэлем Шароном, который сыграл решающую роль в судьбе Башира.

Жмайель и Шарон, решительные и жестокие, в чем-то походили друг на друга: оба привыкли воевать, многого добились с оружием в руках и верили в то, что любую политическую проблему можно решить силовыми методами.

Ариэля Шарона, грубоватого, располневшего человека среднего роста с горящими глазами, многие молодые офицеры армии обороны Израиля считали образцом для подражания и восхищались его дерзкими операциями в арабских тылах. У него был один принцип: на каждую террористическую акцию арабов отвечать с еще большей жестокостью, возмездие должно быть неотвратимо.

В войне 1956 года он командовал воздушно-десантной бригадой, потом учился в командно-штабном колледже в Англии. Набрав лишний вес, Шарон лишился возможности прыгать с парашютом и перешел в бронетанковые войска. Во время шестидневной войны 1967 года танкисты генерала Шарона легко прорвали линию египетской обороны сразу на нескольких направлениях.

Он дважды снимал погоны, чтобы пройти университетский курс – изучал историю Востока и юриспруденцию, и вновь возвращался в армию. Но его репутация помешала ему занять высший пост в армии – начальника генерального штаба. Разозлившись, он ушел в отставку и полностью посвятил себя политике. Он быстро стал министром обороны.

Шарон и предложил радикальное средство для избавления Израиля от атак палестинцев: ввести войска на территорию Ливана и уничтожить боевые отряды палестинцев. Важнейшим аргументом в пользу военной операции стала готовность Башира Жмайеля поддержать израильтян.

Повод для вторжения в Ливан нашелся. Когда палестинские террористы из группы Абу Нидаля тяжело ранили в Лондоне израильского посла, премьер-министр Бегин отдал приказ об осуществлении операции «Мир для Галилеи».

Израильские войска свою задачу выполнили: вся военная инфраструктура палестинцев в Ливане была уничтожена. Израильтяне захватили большое количество боевой техники и оружия. Остатки палестинских формирований эвакуировались из Бейрута в Тунис.

Ясир Арафат и его окружение говорили о том, что им пришлось уйти, потому что их предала Сирия, которая не пожелала помочь палестинцам. А на севере Ливана сирийские войска даже атаковали позиции палестинских боевых отрядов одновременно с наступлением израильской армии.

Для Арафата это была почти катастрофа. Палестинские боевые отряды потеряли последний опорный пункт – Ливан – и вынуждены были рассеяться по всему миру.

После тяжких размышлений Ясир Арафат начнет думать о том, что силой оружия он ничего не добьется. Со временем он придет к мысли о необходимости вести переговоры с Израилем и признать право еврейского государства на существование.

А в Ливане 23 августа 1982 года Башир Жмайель был избран президентом.

Заседание ливанского парламента проходило в армейской штаб-квартире, охрану несли израильтяне из Шин-Бет. Башир был единственным кандидатом. Шеф его службы безопасности Илиэ Обейка обеспечил нужные результаты. Мусульмане призвали к бойкоту выборов, но некоторые мусульманские депутаты все-таки проголосовали за Башира.

Новый президент готовился заключить договор с Израилем. Американские и французские войска высадились в Ливане, чтобы гарантировать мир и стабильность. Казалось, гражданская война заканчивается, и страна переходит под контроль западного мира.

Министр Шарон торжествовал победу. Казалось, его план удался на все сто процентов. Но это был недолгий триумф. Башир Жмайель был убит. Его напуганный старший брат Амин, поспешно избранный президентом, заявил, что не собирается подписывать мирный договор с Израилем.

Через два дня после смерти Жмайеля ливанские христиане уничтожили всех обитателей палестинских лагерей Сабра и Шатила – это была месть. После этой резни гражданская война в Ливане между мусульманами и христианами разгорелась с новой силой.

Казармы американцев и французов в Бейруте были взорваны, и им пришлось спешно покинуть Ливан. Попытка восстановить единое государство не удалась.

Потом ливанские мусульмане взялись за израильтян.

4 ноября 1983 года грузовик, груженный взрывчаткой, взорвался рядом со штаб-квартирой израильской контрразведки Шин-Бет в ливанском городе Тире. Погибло три десятка израильтян, среди них пять офицеров службы безопасности. Это был ответ шиитов на израильское вторжение в Ливан.

Шииты, может быть, первоначально и были рады тому, что израильтяне изгнали палестинцев, но терпеть самих израильтян на своей земле они не хотели.

В конце 1982 года Шин-Бет, которая не занимается операциями за границей, была мобилизована на помощь армейским частям в Ливане. Директор Шин-Бет Аврахам Шалом не хотел в этом участвовать, но ему не оставили выбора.

Сотрудникам службы безопасности в Ливане очень не везло. Еще девять офицеров Шин-Бет погибли, когда был взорван дом в Тире, в котором они поселились. Одного офицера Шин-Бет застрелили в машине.

У сотрудников Шин-Бет не было проблем с осведомителями и агентами в расколотом Ливане, где одни с удовольствием доносили на других. Но предателей так же быстро уничтожали.

Сколько бы контрразведчики ни выявляли врагов, их становилось все больше. Само по себе присутствие израильтян по рождало сопротивление ливанцев. Командировка в Ливан была тяжким испытанием для контрразведчиков: бесконечная жестокая работа в состоянии постоянной деморализующей опасности рано или поздно приводит к нервному срыву. Контрразведчики ездили только в сопровождении взвода солдат, для конспирации пользовались машинами с ливанскими номерами.

Рафи Малка, начальник оперативного управления Шин-Бет, делился своими впечатлениями: «В Ливане для того, чтобы спастись, надо было делать вещи, которые прежде считались неприемлемыми. Шин-Бет не была исключением. Это была жестокая война без правил, а если кто-то пытался вести себя по правилам, он просто погибал».

В результате операции «Мир для Галилеи» Израиль не обрел вожделенной безопасности. Место палестинцев заняли воинственные шиитские формирования, обосновавшиеся в долине Бекаа. Ариэль Шарон и Башир Жмайель ошиблись: военными средствами политические проблемы не решишь.

После убийства Башира Жмайеля долгое время ни один арабский политик, боясь террористов, не решался заключить мир с Израилем. Трагическая судьба трех ближневосточных миротворцев – иорданского короля Абдаллаха, египетского президента Анвара Садата и ливанского президента Башира Жмайеля – не располагала к оптимистическим суждениям о будущем Ближнего Востока. Можно сказать, что именно террористы определяли судьбу этого региона.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.