Глава 20 ДОСАДНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ – «РОБИН МУР»

Глава 20

ДОСАДНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ – «РОБИН МУР»

Не успел я отдохнуть и четверть часа, как раздался крик:

– Командира на мостик!

Я уже задремал, но тут же вскочил, схватил фуражку с крючка и вскарабкался по вертикальному трапу на мостик. Я очень надеялся, что тревога не окажется ложной – по моему мнению, для команды, учитывая ее теперешнее настроение, это было бы слишком. На мостике я приник к биноклю. Но это действительно было судно… Доклад наблюдателей оказался верным, оно шло в каких-то трех милях от нас. Корабль нес навигационные огни и вполне мог оказаться нейтральным, но на нем не было освещенного флага и на корпусе не было видно национальных цветов и названия страны. Словом, мы должны были взглянуть на него с более близкого расстояния.

Приказ занять места по боевому расписанию оживил людей. В мгновение ока люди приготовились к выполнению боевой задачи, а «Дядя Эдуард», который пел теплой тропической ночью, внезапно замолк. «U-69» повернула к судну и сократила дистанцию примерно до 1000 ярдов. Экипаж до сих пор не мог разглядеть ни его национальность, ни освещенного флага. Люди заметили на палубе необычайно большой груз, основная часть которого состояла из огромных длинных решетчатых ящиков.

– Либо у парня на борту части самолета, либо это корабль-ловушка для подлодок, – сказал старший помощник, раньше бывший летчиком.

И в действительности, странное поведение судна, которое привлекало к себе врага ярко горящими навигационными огнями и которое при этом не было нейтральным, любопытные ящики на палубе и средние размеры самого корабля давали нам все основания считать его ловушкой для подлодок. Лодка приблизилась, чтобы можно было получше изучить это необычное судно. Люди все больше и больше убеждались: перед нами судно-ловушка.

Ночь близилась к концу, было почти пять часов утра, но света все еще было достаточно. Я намеревался действовать осторожно, как-никак я имел самые строгие указания ни в коем случае не атаковать нейтральные суда. Первым делом я должен был определить, откуда оно идет. Следовало остановить его и обыскать, действуя по призовому законодательству, но это было очень проблематичным мероприятием для уязвимой подводной лодки, которая должна быть готова в любую минуту при первых признаках опасности погрузиться и исчезнуть. Торпедные аппараты были приготовлены к стрельбе. Ауэрманн в бинокль следил за кораблем.

– Что ж, теперь посмотрим, что это за крошка. Баде, спроси его о названии, – приказал я.

Баде, прекрасно знавший международный код, немедленно отправил сигнал азбукой Морзе: «Кто вы? Кто вы?»

Ответ пришел необычайно быстро: «Корабль „Робин Мур“».

Мы немедленно заглянули в регистр Ллойда и просмотрели корабельный список Грюнера.

– «Робин Мур»? – Палец несколько раз пробежал по параграфам.

– Такого судна, как «Робин Мур», не существует.

Это еще больше усилило подозрения.

– Баде, пошли ему сигнал остановиться и спустить на воду шлюпку с капитаном и бумагами.

Довольно странно, но грузовое судно немедленно подчинилось. Оно остановилось и на воду опустили маленькую лодочку.

Было уже 6.30 утра. Восемь грязных головорезов с длинными волосами и в шляпах спустились в лодку. На носу стоял человек, который только манерой поведения, но ни в коем случае не внешним видом, отличался от остальных членов его экипажа. Как и у матросов, в уголке его рта болталась сигарета. Он и начал небрежно отвечать на мои вопросы.

– Где ваш капитан?

– На борту, – прозвучал короткий и угрюмый ответ.

– А бумаги?

– Тоже на борту.

Офицер вел себя развязно, будто бы пытаясь скрыть свою неуверенность.

В этот момент второй вахтенный офицер подошел ко мне и указал на корму судна. Там большими буквами было написано «Эксмур», Нью-Йорк.

Возможно, это судно действительно нейтральное. Возможно, оно американское, но почему же экипаж скрывал название? Почему флаг не был освещен? И почему, если совесть его чиста, капитан сам не прибыл сюда вместе с бумагами?

Все поведение команды этого корабля оставалось очень подозрительным.

Я еще раз спросил офицера:

– Ваше судно называется «Робин Мур»?

– Да, сэр.

– Но на корме написано «Эксмур».

– Дело в том, что корабль только две недели назад был продан другой судоходной компании, и тогда же ему было дано другое название. У нас не было времени перекрасить его.

Это могло быть правдой, но совершенно необязательно.

– Какой стране сейчас принадлежит судно?

– Америке.

– Странно все это. Предположим, что человек на самом деле говорит правду, – сказал я вполголоса своим офицерам.

Экипажу «U-69» были даны строгие указания насчет остановки американских судов. Немецкие государственные деятели не хотели давать Рузвельту ни малейшего повода открыто объявить войну. К сожалению, секретные приказы с мельчайшими деталями ведения войны в этих водах были переданы капитану снабженческого судна. Но в любом случае этот корабль уже был остановлен. Поэтому следующим шагом должен был стать его тщательный обыск. Ведь уверенности в том, что этот корабль на самом деле американский, не было. Все это вполне могло оказаться уловкой врага, направленной на то, чтобы избежать обыска. Поэтому я продолжил свой допрос.

– Что вы везете? – На этот раз я рявкнул на офицера корабля как можно более грозно, чтобы сбить с него напускное спокойствие.

Моряк выглядел удивленным.

– Детали легковых автомобилей и мотоциклов, тракторы и прочее оборудование. В общем, обычный груз, – ответил он. Выглядел же мужчина при этом так, будто бы хотел добавить: «Вы ничего не можете нам сделать».

И тем не менее, в его поведении все еще чувствовалась неуверенность.

– И куда вы направляетесь? – спросил я теперь уже нормальным голосом.

– В Кейптаун.

– Контрабанда, значит?

Человек в лодке не ответил на этот мой прямой вопрос и лишь широко раскрыл глаза. Затем пожал плечами и засунул руки в карманы, будто бы этот вопрос его совершенно не касался.

– Идите и передайте своему капитану, что через двадцать минут я собираюсь взорвать ваше судно. Ему лучше как можно скорее прибыть сюда, захватив с собой все судовые документы.

Офицер молча кивнул. Остальные члена экипажа выглядели так, будто бы им было абсолютно все равно, что случится с кораблем.

Затем офицер с судна значительно более вежливо попросил дать им тридцать минут на то, чтобы забрать с судна некоторые вещи.

– Хорошо. Значит, тридцать минут, – проговорил я.

Маленькая лодка отошла. И ее, и корабль держали под пристальным наблюдением.

А я обдумывал ситуацию. Начать с того, что нам был дан приказ не останавливать американские суда, но что я должен был делать, если американцы везли контрабанду? Если бы корабль был в конвое, то не было бы никаких сомнений. Жаль, что у меня не было возможности восстановить в памяти детали данных мне приказов. Но сейчас командовал я, и поэтому решение этого щекотливого дела будет полностью на моей совести. Далее, если следовать призовым установкам, следовало изучить список груза. Я гневно стер пот со лба.

«Я всего лишь посмотрю, как теперь поступит экипаж судна – как он отреагирует. Пока что его поведение было довольно подозрительным», – подумал я.

Пока шли переговоры, полностью рассвело. При свете дня были прекрасно видны белые буквы «США» на корме и нарисованный под мостиком флаг. Камуфляж ли это или американцы просто безответственно забыли осветить буквы?

Сухогруз «Эксмур», США, турбинный двигатель, построен в 1919 году, вместимость 4999 брт, порт приписки – Нью-Йорк, принадлежит «Си Шиппинг компани». Это судно на самом деле было записано в международном судовом регистре, но существовало еще тринадцать других кораблей точно такого же типа. Как можно с уверенностью сказать в военное время, действительно ли корабль американский?

Если это судно-ловушка для подлодок, то это скоро обнаружится. А пока мы должны быть настороже.

– Что ты думаешь об этом грузе, Баде? – спросил я.

Баде был грузовым помощником в торговом флоте достаточно долго, чтобы что-то в этом понимать.

– Самолеты, герр капитан, – тут же ответил он. – Если бы это на самом деле были детали автомобилей, то разве что автобусов. И куда они везут столько автобусов?

А пока маленькая лодочка подошла к борту судна. И снова поведение команды показалось странным и двусмысленным. Если в лодке люди были нарочито спокойными, то на корабле, наоборот, началась ненормальная шумиха, пожалуй, даже паника. Это было вовсе не похоже на дисциплинированный экипаж. Люди носились туда-сюда по палубе, двери открывались и снова закрывались, несколько моряков бежали, размахивая руками так, будто бы они собирались прыгнуть за борт. Женщина с двумя детьми бесцельно металась по главной палубе. Именно так вели себя команды на кораблях-ловушках в Первую мировую войну.

Но с другой стороны, маскировка не падала и орудия для стрельбы по субмарине все не появлялись.

Паника казалась довольно искренней. Экипаж действительно забрался в лодки, бурно жестикулируя, будто маневр занял слишком много времени. Затем спасательные шлюпки быстро отошли от судна из страха, что оно может утащить их с собой на глубину.

Одна из спасательных шлюпок направилась к подводной лодке. Капитан стоял на носу. В отличие от неряшливого офицера он вел себя очень вежливо и корректно. Он поднес руку к фуражке, когда шлюпка подошла к субмарине, поднялся на борт и протянул мне кейс с судовыми бумагами и коносаментом.

Одного взгляда хватило, чтобы понять, что бумаги настоящие и в абсолютном порядке. Так же было бесспорно, что корабль, плывущий как нейтральный, вез контрабанду, включающую радиоаппаратуру и оружие.

Я начал обдумывать все заново.

То, что экипаж корабля забыл осветить свою нейтральную эмблему, было досадной оплошностью. Причину этого сейчас было невозможно определить, да она, по сути, была уже не важна. Самые большие подозрения вызывало поведение команды. Грубая, нехарактерная для моряка манера поведения офицера, неряшливая одежда и неприглядный внешний облик матросов, а к тому же и путаница с названиями.

Теперь получилось, что я, вопреки приказам, остановил американское судно и заставил его экипаж покинуть корабль; но, с другой стороны, я был убежден, что судно перевозит контрабанду для воюющей державы.

Я ни минуты не сомневался, что если отпущу судно, то весь его груз будет использован врагом против моих соотечественников. Более того, капитан, разумеется, сообщит о происшедшем и предупредит союзников о немецкой лодке, рыскающей в этих морях. И наше задание, так же как и жизнь членов экипажа, окажутся в опасности.

Уничтожив судно, мы сохраним этот инцидент в тайне по крайней мере на несколько дней, потому что капитан вел себя вполне корректно и, в соответствии с международными законами, не пользовался рацией. В любом случае можно было ожидать дипломатических осложнений, но все-таки можно их несколько отсрочить. А какая начнется газетная шумиха!

Но кроме всего прочего, как командир лодки, я по возвращении в Германию буду, конечно, отвечать за неподчинение приказу. Что ж, значит, так тому и быть. Все равно уже невозможно что-то изменить. Как ни старался, я не мог вспомнить, что было сказано в приказе на случай, если американцы везут контрабанду. Возможно, адмиралтейство по ошибке не приняло во внимание или не предусмотрело такую возможность.

Я думал, что хорошо знаю приказы, данные мне. Там было множество важных сведений и советов по выполнению нашего главного задания, которые необходимо было выучить наизусть. Именно это я добросовестно сделал, и теперь в памяти всплывали самые разнообразные детали, казавшиеся мне чрезвычайно важными, например: день, когда я должен атаковать порты; положение вражеских минных полей; точка, где я должен встретиться с судном снабжения; побережье, где в случае непредвиденных трудностей может высадиться команда. Все это я запомнил прежде, чем передал секретные бумаги капитану танкера. Но в этом деле я должен был принять решение самостоятельно, так как возможности справиться в приказах у меня не было. Я решил, что надо еще раз заглянуть в законодательство о призовых грузах. При этом в отправке специальной группы для обыска судна не было никакой необходимости. Достаточно было проверить груз по коносаменту, предоставленному капитаном, чтобы понять, какая часть судового груза в действительности является контрабандой. Возможно, по призовым правилам судно можно было освободить. Выделенные тридцать минут уже давно прошли.

Я сообщил капитану «Эксмура», что его судно перевозит контрабанду и что я должен его потопить. Есть ли ему что сказать? Капитан покачал головой. Казалось, он уже смирился со случившимся. Он всего лишь сделал сожалеющий жест.

– Ничего не могу с этим поделать. – Ему явно было жаль потерять хорошее судно.

После этого я спросил, достаточно ли у них провизии и вооружения на борту. Выяснилось, что, к сожалению, в спешке они уделили этому недостаточно внимания. Значит, экипаж «U-69» должен был выдать им все это из наших не слишком уж больших запасов. Еда, хлеб, масло, бренди и медицинские препараты были выданы и с благодарностью приняты. В это время я еще раз проверил коносамент и сравнил его с перечнем грузов, запрещенных к перевозке. Этот список был одним из немногих, еще оставшихся у нас на борту. Итак, решение было принято. Я должен потопить судно.

Не выпуская из рук документы, я поднялся на палубу. Там как раз закончили грузить запасы в спасательные шлюпки. Я лично удостоверился, что у американцев есть все необходимое, чтобы без особых проблем совершить недолгое путешествие до берега. Затем я попрощался с капитаном и сообщил морякам в шлюпках курс, чтобы позже лодка могла занять выгодную огневую позицию и они ей не помешали. А затем случилось нечто удивительное. Как только его лодка отошла, капитан «Робина Мура» и его команда встали навытяжку и выкрикнули немецкое приветствие: «Heil Hitler!»

Мы стояли разинув рты. Что бы это все значило? Что лежит за всем этим? Это насмешка или уважение к людям, которые в середине Атлантике в сотнях милях от дома вели одинокую войну на своей маленькой лодке? Однако у нас не было времени беспокоиться о подобном.

Я отдал приказ потопить «Робина Мура». Немедленно после выстрела, в соответствии с правилами безопасности, лодка погрузилась. К сожалению, этой торпедой был так называемый «увалень». Ее двигатель заработал, но трубу торпеда не покинула. Торпедисты быстро заменили ее, а эту вытащили обратно и обезвредили.

«Рыбка» направилась к своей цели и попала в неподвижное судно, несмотря на некоторую задержку. В середине корабля появились обычные «пальмовые листья», а затем последовал оглушительный взрыв. Торпеда выполнила свою работу, но судно тонуло очень медленно. В конце концов показалось, что оно так и останется лежать, наполовину погрузившись. Выпустить еще одну торпеду было бы слишком дорого. Я поднял лодку на поверхность. Теперь пришла очередь палубных орудий. Артиллеристы были в полном восторге. Впервые с начала боевых походов у них появилась возможность открыть огонь по врагу. Издав боевой клич «La Vache qui Rit!», матросы рванулись к орудиям. Первые снаряды попали в корму. Затем последовал приказ: «Цель – капитанский мостик. Три залпа, огонь!»

Следующие снаряды попали в мостик, расколовшийся на тысячу мелких частей.

«Цель – правый борт, груз на кормовой палубе». Теперь мы увидим, что на самом деле находилось в решетчатых ящиках.

Снаряды влетели в гигантские ящики, разбивая все вокруг на мелкие осколки. Среди обломков можно было легко узнать детали самолета.

Теперь нужно было увеличить пробоины на ватерлинии, чтобы корабль тонул быстрее. После тридцати выстрелов я отдал приказ прекратить огонь. Судно еще раз приподнялось над водой, а затем с бульканьем ушло на глубину кормой вверх.

Палубный груз оказался в воде. Несколько особенно крупных решетчатых ящиков сейчас служили целью для легких пулеметов на мостике. Вскоре люди смогли увидеть сломанные части крыльев самолета, которые медленно погружались в воду. Большие шины авиационного шасси плавали между обломками. Ближе к девяти часам мы полностью уничтожили корабль.

Этим вечером экипаж «U-69» в сумерках хотел уведомить о происшедшем BDU по радио. Мы не могли рисковать, нарушив радиомолчание днем. Адмиралтейство могло уведомить нейтральные страны, чтобы те подобрали спасательные шлюпки. Однако до этого нам придется побыть в их обществе. Я принял на себя обязанность собрать разбросанные шлюпки вокруг субмарины. Я решил на некоторое время взять их на буксир, пока они не окажутся в точке, где течение за несколько дней приведет их к африканскому берегу. Это была единственная возможность свести для них к минимуму неприятные моменты, связанные с долгим путешествием в открытой лодке. Для женщины с двухлетним ребенком это плавание, конечно, будет особенно тяжелым, но американские шлюпки обладали достаточно хорошими мореходными качествами, чтобы люди могли провести столь долгое путешествие в теплых водах без особенных трудностей. Более того, в результате нашего вечернего сообщения их скоро подберут.

Буксировать несколько спасательных шлюпок – не простое задание для подлодки. Судовой офицер в ведущей лодке должен был обрубить конец при малейшей опасности. Плавание продолжалось несколько часов, пока взмахом руки я не указал им новый курс, который приведет их к африканскому побережью.

Но все это были только цветочки, ягодки, как выяснилось, поджидали нас впереди.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.