«Сфинкс XIX века»

«Сфинкс XIX века»

К реализации идеи Блаватская подошла на редкость последовательно и целенаправленно. Например, тщательное изучение ее беллетристических публикаций из Индии под псевдонимом Рады-Бай, по мнению многих специалистов, свидетельствует прежде всего о желании популяризировать цивилизацию Индии в западном мире. Это была подготовка почвы для внедрения в общественное сознание, причем не на каком-нибудь географически ограниченном пространстве, а на всей планете. Небезынтересно, что Блаватская местом публикаций об Индии выбрала Россию, через которую новые зерна могли быть занесены дальше на Запад. Тут лишь частично может быть учтен тот факт, что она не до конца овладела тонкостями английского языка. Скорее, в таком подходе можно усмотреть четкий расчет, заключенный в особой ментальности русской души, безусловно более восприимчивой и чувствительной, чем душа любого другого обитателя Земли. Во всяком случае, так рассуждала русская женщина, объехавшая полмира и смело взявшаяся за перо.

Она сама преклонялась пред застывшей мыслью, оживающей в виде энергетических импульсов в каждой открываемой ею книге, и потому к литературным пробам до конца жизни относилась с трепетной и трогательной серьезностью, которой могли бы позавидовать самые дисциплинированные писатели. Но для Блаватской литературная деятельность была не только способом самовыражения, как для ее несчастной матери. Она была осознанным и целенаправленным поиском трибун, для чего Блаватская не жалела ни усилий, ни средств (привлекаемых путем воздействия на всех тех, кто решался примкнуть к ней).

Начиная предприятие, сколь зыбкое по сути, столь же и сложное для восприятия современным обществом, Елена Блаватская действовала не хуже искушенного политика. Для начала она сформировала некий закрытый клуб сподвижников, допущенных к части таинств. Очевидно, главным ее приобретением стал Генри Олкотт, журналист по профессии и скиталец по духу. Сближение с ним совпадает со временем разрыва Олкотта с семьей, поэтому не исключено, что Блаватская приложила определенные усилия к тому, чтобы с корнями и навсегда вырвать этого чувствительного к сверхъестественному мужчину. Олкотт был как крепкий, но заброшенный корабль без капитана, чем умело воспользовалась предприимчивая женщина. С момента приобретения Олкотта она могла возложить на его плечи все административные задачи, включая и поиск средств на путешествия. Он же с фанатичной преданностью распространял о ней различные статьи, безбоязненно для своей репутации ввязываясь во всякого рода скандалы, сопровождавшие Блаватскую в течение всей ее жизни. Впрочем, скандалы, как и всем обладателям новых идей, Блаватской шли на пользу – о ней узнавало все больше людей, часть из которых присоединялась к различным отделениям созданного ею Теософского общества. С присутствием Олкотта она приобретала официальность, а сопровождение ее, женщины, мужчиной снимало все курьезные моменты восприятия творческого процесса любым сообществом. Взамен Генри получил высшую должность в созданной Блаватской организации – Теософском обществе, призванном стать могучим бастионом распространения ее идей. Кстати, в самом создании общества коренилась еще одна немаловажная цель – его появление отсекало от имени Елены Блаватской всех тех, с кем она действовала ранее, применяя медиумические способности. Собственная организация тотчас подняла ее статус, узаконив и придав общественную значимость всей ее деятельности.

Со временем число влиятельных соратников Елены Блаватской начало расти, она же с особым чувством относилась к журналистам, прекрасно понимая их возможности в распространении своих идей. Для их привлечения в свой лагерь она не жалела ни сил, ни времени. Так, приехав с Олкоттом в Индию, она сумела произвести такое впечатление на редактора авторитетной газеты «Пайонир» Альфреда Синнетта, что он на всю жизнь остался ее сторонником, другом и распространителем ее идей. Более того, этот бессменный часовой оккультной империи был уволен из газеты как раз за чрезмерную рекламу и пропаганду Блаватской в доверенном ему издании.

А в то время как Олкотт и Синнетт поддерживали воительницу в мировом газетном пространстве, она сама двигалась дальше, основав (естественно, за средства сподвижников) журнал организации «Теософист». Конечно, целью первого издания теософов, так же как и других версий материализованного распространения идей Блаватской (например, журнал «Люцифер»), менее всего была самореклама общества. Она избрала испытанную тактику атак – так, наступая на церковные догмы, она противопоставляла им мудрость Древнего Востока. Небезынтересно, что Блаватская очень четко оперировала законами суггестии[4], выстраивая свои утверждения в таком воинственном и продуманном порядке, что они, как ровная македонская фаланга в многочисленном, но плохо управляемом персидском войске, пробивали бреши в сознании, заставляли вздрагивать и трепетать перед неведомыми тайнами Вселенной. Она искусно оперировала символами, нередко сводя внушаемость текста до своеобразной молитвы, отождествлявшей апелляцию к инстинктам и даже к иррациональному. Совершая публичные культы, она неизменно входила в транс, и тут женские эмоции, часто являющиеся преградой для женщин, служили Блаватской верой и правдой, сокрушая недоверие сомневающихся. Не случайно столетие спустя после смерти Елены Блаватской исследователи гитлеровского нацизма Ж. Бержье и Л. Повель обозначили его как «магию плюс танковые дивизии». Магия расширяла возможности внушения, потому Блаватская охотно использовала ее как свое универсальное оружие.

Как и можно было ожидать, следующими шагами должны были стать собственные книги, несущие в мир отголоски новой философии и даже намеки на новый миропорядок. Если газетная статья живет день, а журнал – месяц, книга должна была продлить жизнь высказываемым идеям на долгие годы. Так родилась «Разоблаченная Изида» – трибуна для изложения основных принципов теософского учения. Примечательно, что уже в предисловии Блаватская обозначила целые группы будущих противников произведения, в чем просматривается изумляющая уверенность автора в том, что книгу прочитает огромное количество народу, – вера в собственное шествие по миру родилась в ней задолго до появления на свет канонических трудов. Удивительно, но и «Изиду», и главный труд своей жизни – «Тайную доктрину» – Блаватская писала, постоянно перемещаясь. Путешествия, как ни странно, были для нее дополнительным способом напоминания о новой философии, способом оставить след в истории. За ее посещениями стран и народов тянулся длинный шлейф региональных отделений Теософского общества, а растущее число сподвижников всяческими способами распространяло о ней информацию, вольно или невольно рекламируя дивную личность. И конечно, во время путешествий она старательно изучала круг потенциальных знакомых, ненавязчиво выбирая известных и влиятельных в обществе людей для общения. Порой она обжигалась, как со Всеволодом Соловьевым, распространившим о ней изобличительное повествование и сделавшим ее в глазах российского общества шарлатанкой. Но чаще Блаватская приобретала друзей, отсылая старательно составленные письма всем тем, кто мог помочь Теософскому обществу словом или средствами. Хотя, будучи транжирой и никогда не задумываясь о тратах организации, Блаватская не интересовалась обогащением. Деньги были для нее, как и для многих великих мужчин и женщин, лишь средством достижения цели.

Обретя идею, Блаватская получила и устойчивую мотивацию деятельности, яркую, как Солнце, и всеобъемлющую, как Вселенная. С мотивацией она обрела и некое душевное равновесие, поддерживающее ее слабеющее тело. Ей теперь было для чего жить: она должна была написать ПОСЛАНИЕ последующим поколениям. Неудивительно, что, уже будучи совершенно больной и измученной многочисленными недугами (среди которых самым болезненным бременем были пораженные почки), она взялась за «Тайную доктрину». Фантастический по охвату и глубине и вулканический по смелости труд, вырываясь клокочущей лавой из-под земной коры, должен был взорвать представление современного человека о действительности и дать ему ориентиры построения дальнейшей земной жизни. Елена Блаватская задумала скачок в вечность и даже в бесконечность. «…Никому еще не удавалось посредством “фокусов” повлиять на умы стольких талантливых людей…Эта книга говорит о религиях всего мира, прослеживая или раскрывая единство, лежащее в основе всех религий… Это одна из самых замечательных и вдохновляющих книг, написанных за последние сто лет» – так оценивал «Тайную доктрину» через полвека после ее появления на свет Джордж Рассел.

Нередко Блаватской удавалось вызвать неподдельный интерес со стороны не только обывателей, но и специалистов. Она использовала все возможные средства. И даже ее письма (в том числе и совершенно личные), записки и письменные рекомендации всегда носили характер распространения своих идей. Это также является неоспоримым свидетельством ее действительно уникальной сосредоточенности. В течение всего периода борьбы за свою идею она не отказала в общении ни одному средству массовой информации, в полной мере осознавая, что любая, и в том числе скандальная, информация может служить новой возможностью продвижения в мир ее имени.

Но весь арсенал воздействия Елены Блаватской оказался бы набором бессмысленных игр, если бы она не работала почти до полного изнеможения. Она действительно была совершенной труженицей, порой перерабатывая один эпизод в течение многих часов и даже всю ночь напролет. Лишь изредка, после полного психического истощения Блаватская раскладывала пасьянс, пытаясь расслабиться после ежедневной многочасовой работы. Она не прекращала писать и тогда, когда ее одолевали многочисленные болезни. Елена Блаватская сумела быть полностью сосредоточенной, и это является главным условием ее успеха, ключевой тайной ее странной и порывистой жизни. «Мне осталось жить не слишком много, и за эти три года я научилась терпению. Со здоровьем получше, но вообще-то оно вконец подорвано. Мне хорошо, только когда я сижу и пишу; не могу ни ходить, ни стоять больше ни минуты», – писала она в одном из своих многочисленных посланий. Безусловно, письма можно рассматривать как часть самостоятельно создаваемой легенды о себе, но, объективно, последние полтора десятилетия ее жизнь протекала в одном-единственном фокусе – создания знаменательного учения о человеке.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.