Борьба за трон

Борьба за трон

Но со смертью Друза угроз принципату не поубавилось. Стареющая Ливия незаметно становилась бабушкой империи. Несмотря на окружающую ее роскошь, она вела, пожалуй, даже слишком умеренный образ жизни, без всяких излишеств. Единственное, что она позволяла себе, – дорогую косметику и самые изысканные восточные духи; Ливии хотелось как можно дольше сохранить свою женскую привлекательность. Она уже свыклась со своей ролью, так же как и империя смирилась с положением этой женщины.

Тем временем уже подрастало новое поколение наследников. Стали взрослыми дети Юлии и Агриппы: Гай, Луций и Агриппа Постум. Пока меньше опасений вызывали у Ливии дети Друза – ее родные внуки. Правда, если Клавдий был явно неполноценным и вызывал смешанные чувства, то Германик казался точной копией своего мятежного отца и ее непокорного сына. Она могла прогнозировать, что в далеком будущем этот юноша, так же как и Друз, может проявить себя в ненавистном для нее качестве – яростного защитника республиканских идей. Но пока до этого еще было слишком далеко, и мысли Ливии занимали внуки Марка Агриппы, все больше становившиеся головной болью для мачехи Римской империи.

Поощряемые Августом, они смело делали первые шаги в политике и военном искусстве, вызывая смешанные чувства у Ливии. К этому добавилась еще одна проблема: после недвусмысленных намеков Августа на то, что преемником станет кто-нибудь из прямых наследников, скорее всего Гай или Луций, Тиберий, то ли не желая вступать в кулуарную борьбу с внуками императора, то ли из обиды за такое обхождение, отправился в добровольную ссылку на остров Родос. Кроме того, его отъезд стимулировало откровенно развратное поведение Юлии, которая не стеснялась участвовать в оргиях. Сексуальная свобода жены, естественно, оскорбляла мужское достоинство Тиберия, но, снедаемый бессильной злобой, он ничего не мог предпринять против дочери императора, кроме как дистанцироваться от нее, чтобы сохранить лицо, – ведь, следуя существующим канонам, он должен был привлечь ее к ответственности и даже к публичному суду. Более того, влиятельные любовники Юлии с ее подачи тоже вели борьбу на уничтожение, понимая, какую угрозу трем сыновьям Агриппы представляют Тиберий и его зловещая мамаша. Ливия была возмущена бегством сына, но она никогда не делала ставку дважды на одного и того же человека и, судя по ее поступкам, никогда не испытывала подлинной материнской любви. Тиберий был для нее лишь одной из опор, но далеко не основной надеждой, и в крайней ситуации она так же легко отказалась бы от него, как и от Друза. Другое дело, что Август старел и надо было всерьез позаботиться о преемнике. Поэтому все, что она постаралась сделать после отъезда Тиберия, – это превратить невыгодную ситуацию в козырь. В Риме начался новый виток борьбы за власть, такой же бессмысленный, как и предыдущие.

С подачи Августа два его внука – Гай и Луций – стали консулами в неподобающе юном возрасте, и к тому же в обход существующих законов. Впрочем, к этому также приложила руку и Ливия, позаботившись о формировании противоречивого общественного мнения относительно будущих наследников. Она прекрасно осознавала, что для молодых искателей власти нет ничего более опасного, чем слишком раннее возвышение. Молодость всегда идет дорогой просчетов, оступаясь и с трудом нащупывая верный путь; она же умела превращать мелкие погрешности в фатальные ошибки.

Потом все было, как в обычном сценарии древней сказки: Луций самым непредсказуемым и шокирующим образом умер в Марселе, а ровно через два года после легкого ранения в военном походе в Армению не менее таинственно при лечении раны умер и Гай. Впрочем, римское общество не было оглушено: агенты влияния Ливии сумели скорректировать мнение всех сословий в пользу возвращающегося из изгнания Тиберия. После семилетнего отсутствия сына, сопровождавшегося неизбежным падением его авторитета и политического влияния, Ливия уже видела в нем бо?льшие перспективы, чем в императоре. И дело было вовсе не чувствах, а в жестоком прагматическом расчете. Тиберий был смирен и подавлен, им она могла управлять, как марионеткой из кукольного театра. Просчитывая замену Августа на властном Олимпе, Ливия заботилась в первую очередь о себе, а не об удовлетворении амбиций сына. Если бы существовал другой человек, способный дать ей дирижерскую палочку для незаметного управления римским оркестром в виде сената, она, не задумываясь, сделала бы шаг в его пользу. Но такого человека не было, а Тиберий был сделан из того же жуткого теста, что и она сама. Их связь была основана на вероломстве и жестокости, поэтому они хорошо понимали поступки друг друга, им было легче договориться. Август же был подкошен молодыми смертями, он сдавал позиции, видя теперь в Ливии единственную опору. Молчаливого и скрытного Тиберия он не любил, но с подачи жены пришел к выводу, что в создавшейся ситуации этот угрюмый, словно восставший из могилы человек, внушающий своей суровой рассудительностью страх и уважение одновременно, является единственной гарантией его личной безопасности и спокойствия империи. Он не знал, что Тиберий уже поклялся матери слушать ее до конца своих дней за обещание вернуться в Рим. И вот цель достигнута: в какой-то странной пелене спокойствия, без пышных торжеств и помпезности он стал наследником и вторым лицом империи. Август официально усыновил Тиберия, которому было уже за сорок.

Пролетело еще несколько лет из золотого века правления Августа, когда могущественный государственный деятель вершил судьбы миллионов, усталыми устами озвучивая решения и подрагивающим перстом указывая направления развития общества. За его спиной многие могли разглядеть грандиозную и изящную тень женщины, которая, ведя свою собственную большую игру, продумывала значительную часть этих решений и подсказывала, где и когда их лучше огласить. Она не упивалась властью, подобно мужчинам, слабым и мнительным существам, которые лишь физически превосходят ее, но ничего не могут противопоставить ее не дающему осечек оружию, ее коварной системе, построенной многолетними усилиями, в которой все действуют против всех, принося пользу в основном лишь ей. Возможно, Ливию забавляла эта игра. Чем старше она становилась, тем больше ей хотелось непременно оставаться в зоне внимания общества, но, как и прежде, она бестрепетной рукой убирала все «препятствия» на своем пути.

Впрочем, одна угроза ее деятельности все же появилась. Долгие десятилетия Ливия пользовалась своим исключительным положением, обеспечивающим безнаказанность практически любых действий. Но она позабыла об осторожности и о том, что чующие запах смерти противники могут защищаться. Уничтожая последнего сына Юлии и Агриппы, она едва не стала мишенью для своих собственных внуков. Изгнание юноши по имени Агриппа Постум, хотя и легкомысленного, но беззлобного, было так незадачливо сфабриковано, что участие в нем Ливии впервые было шито белыми нитками. Август не желал этого замечать, а вот заметно возмужавший Германик, по всей видимости, решился на откровенный разговор с императором. Ничего особенного не произошло, но старик вдруг стал опасаться своей загадочной старухи. Через некоторое время он тайно посетил остров, на которым вел одинокое существование его последний из оставшихся в живых родной внук. Среди самых приближенных к владыке мира поползли слухи, что разговор деда и внука был очень душевным, а его возвращение не за горами.

Когда агенты донесли об этом Ливии, она пришла в бешенство. Того, кто сопровождал Августа в тайной высадке на остров, какие-то темные личности изрезали ножами, когда он возвращался домой поздно вечером. Но пока Август искал надежно аргументируемую причину для возвращения внука, другая немилосердная старуха стала настойчиво стучаться к нему в гости. Достоверно не известно, было ли ее лицо лицом Ливии, но Август напряженно ожидал от нее удара. В свои последние часы он не принимал из рук жены ничего съестного. Но было уже поздно…

Ливия и тут сумела продемонстрировать высшее искусство власти. Когда император испустил дух, жена на всякий случай распорядилась распространить слух, что Августу лучше. Агенты Августа летели во все стороны быстрее ветра. В это время она окружила покои тройным кольцом охраны из верных воинов преторианской гвардии, никого не подпуская до тех пор, пока не поспел Тиберий. Ливия инсценировала акт передачи власти своему сыну и лишь после этого объявила о смерти императора. А потом, как всегда, случилось еще одно невероятное совпадение: на одиноком острове в Средиземном море был заколот последний внук Августа Агриппа Постум.

Наступило время абсолютной власти Ливии. Хотя Тиберий приложил руку к тому, чтобы лишить свою матушку эскорта ликторов и возвести алтарь в ее честь, он настолько опасался ее, что в конце концов оставил императорский дворец, перенеся свои владения на остров Капри, словно находился в добровольном изгнании. Ливия не лезла в дела общего государственного управления, оставляя их своему сыну, – это были слишком скучные и неинтересные занятия. Зато все, что было связано с самой властью и угрозами ей, железная старуха пропустить не могла. Так, ее надежные шпионы отравили Германика, ее родного внука, который пользовался гораздо большей популярностью, чем Тиберий. Сын был ужасен в своих помыслах, но управляем, а вот внук, хоть и не жаждал власти, мог бы ее неожиданно получить при малейшей смене политической атмосферы. Этого Ливия допустить не могла…

На старости лет она не изменила своим привычкам – вся именитая молодежь подрастала в ее доме. У нее установился очень тесный контакт с одним из правнуков – Гаем Калигулой. И если применительно к натуре Ливии можно употребить слово «любить», то эта сложная разновидность источаемой Ливией энергии предназначалась именно Калигуле. Быть может, не без ее помощи он в будущем превратился в одно из самых гнусных чудовищ, которое только может дать человеческий род. Что же касается Тиберия, Ливия в конце концов с ним рассорилась. В течение многих лет они почти не встречались, издали отравляя друг другу жизнь досадными выпадами. Но они были одной породы, и дальше отчуждения их взаимная неприязнь не заходила.

Ливия умерла в восемьдесят шесть лет, пережив даже многих внуков. Ее сын Тиберий не пожелал ни проститься с матерью накануне, ни даже посетить похороны. К тому времени ему был настолько ненавистен ее образ, что он презрел даже общественные каноны, вызвав тихое порицание сената и насмешки черни. Пожалуй, Ливия была удовлетворена жизнью: ей удались практически все ее начинания, какими бы омерзительными они ни были. Все они определялись одной-единственной целью – властью во имя безопасности. Эта твердая, как кремень, и в высшей степени странная женщина сумела достичь поистине небывалого для своего времени влияния. Ее рука или мысль присутствовали в подавляющем большинстве решений императора Августа, так что можно оправданно говорить о ее вмешательстве в историю. Но сама она ничего не совершила в течение своей долгой жизни, в ней лишь горело, как и в подавляющем большинстве женщин, страстное желание находиться рядом с сильным и надежным мужчиной. Цель была не просто достигнута: она сама выбрала лучшего из мужчин, сделав затем его необычайно сильным, полностью перекроив его характер. Ее женское начало было полностью удовлетворено. И она ушла…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.