Глава 14. Об одежде

Глава 14. Об одежде

Оставляя в стороне разные необыкновенные одеяния самоедов, лапландцев и татар, о коих будет сказано ниже в своем месте, я теперь кратко расскажу лишь об обыкновенной одежде русских. В Московии, вследствие закона об одежде, каждый должен одеваться по назначенному ему образцу. Если люди низшего сословия, или вообще бедные, оденутся немного пороскошнее, то общественное мнение считает это позорным, и кроме того их обзывают и изменниками вере и отечеству. Покрой одежды один и тот же у всех, но материю они употребляют различную. Мужчины носят на голове зимою и летом высокие, опушенные мехом шапки, которые у людей побогаче зачастую украшаются жемчугом, золотом и различными драгоценными каменьями. Штаны у них устроены так, что одновременно защищают и живот и ноги. Верхняя и нижняя рубашки - довольно коротки и туго стягиваются, одинаково как у мужчин, так и у женщин, ниже живота поясом, ибо мосхи не привыкли подпоясывать верхнюю одежду, как поляки. Поверх этих рубашек они затем надевают короткую шерстяную или шелковую тунику с длинными широкими рукавами, а сверх нее еще другую, доходящую до пят и более узкую. Выходя из дому, они, наконец, надевают третью одежду - длинную и широкую шубу, по большей части меховую или опушенную мехом, с очень широкими рукавами и воротом, разными узорами вышитую и украшенную драгоценными камнями, с шариками и застежками на груди. Для одежд они употребляют всякого рода материи, как шерстяные, так и шелковые, какого бы цвета они ни были, кроме черного, так как они вообще избегают черных и пестрых одеяний, предоставляя первые - монахам, а вторые - телохранителям царя и персам. Впрочем во всей одежде русских нет ни полотна, ни лент, хотя на ней, тем не менее, много драгоценного. Сапоги, или котурны, которыми прикрываются ноги и голени лишь до колен, снабжены у них более высокими, нежели у поляков, каблуками, обитыми железом, причем они красят их то в зеленый, то в голубой, то в красный, то в черный цвета. Бедные же люди большею частью плетут себе - дело нелегкое - лапти из липовых лык. У женщин одежда немного теснее, однако не настолько, чтобы обрисовывались отдельные части тела. Рукава рубашек, которые они у кисти рук и у ворота украшают золотом, шелком и драгоценными камнями, до того длинны, что руку не только нельзя прямо продеть в них, но даже, с трудом, собрав в складки, можно натянуть их на руки. Это неизбежное постоянное изобилие складок до того способствует сохранению рук в тепле, что даже зимою на руки не надевается никакой дополнительной одежды. Верхняя одежда у них спускается до самых ног, застегивается шариками, а длинные висячие рукава ее оторочены также золотом, серебром или, по крайней мере, шелком. Собираясь идти в церковь или куда-либо в гости, они надевают на эту одежду, как бы вместо плаща, еще другую, такого же покроя, украшенную золотым вышиванием или мехами. Чулки они носят из грубой, косматой шерсти, по большей части, просторные и без подвязок, а каблуки у их башмаков так высоки, что ходить весьма трудно. Эти каблуки, изобретенные некогда венетами и ныне весьма распространенные, имели, думаю я, лишь ввиду поудобнее удержать чересчур бесстыдных и безрассудных женщин от бесполезного праздношатания. На свадьбах или в иных каких торжественных случаях они прибавляют к своему наряду еще оплечье, род короткого плаща, густо унизанного золотом и драгоценными камнями, под которым они обыкновенно держат неподвижно руки. Замужние женщины носят на голове шапки, прямые, без полей и опушенные дорогими мехами, причем либо прячут волосы под них, либо остригают их совсем. Девушки украшают себя красивыми венками из золотых шнурков, драгоценных камней и кораллов, а волосы носят искусно заплетенные в косу, куда вплетают пучок золотой или шелковой бахромы, дабы коса была подлиннее и красивее бы ниспадала до средины спины. В ушах все без различия (за исключением вдов) носят красивые серьги с драгоценными камнями: для этого матери обыкновенно прокалывают уши еще совсем маленьким девочкам в бане. Считается у них также щегольством носить много колец на пальцах, а выходя из дому на улицу, они закрывают лицо, постоянно нарумяненное и набеленное, фатою, в высшей степени тонкою, - конечно, для того, чтобы видеть и быть видимыми.

Глава 15. Об утвари и наружном виде зданий

Согласно первобытному, по большей части и в других отношениях, образу жизни русских и домашняя утварь их весьма малочисленна и неизящна. Несколько ложек, роговых, деревянных или оловянных, нож, глиняные кастрюли и горшки, подойник, солонка да стол без тарелок и скатерти - вот и весь столовый прибор их. Повозки во всем государстве употребляются весьма простой работы, и одной лошади вполне достаточно, чтобы без труда везти их. Весьма немного лиц ездят в красивых, чужеземного изделия, крытых каретах на 4-х колесах, во-первых, потому, что царь не всем дозволяет это, а также и потому, что считается неприличным для мужчин ездить в повозках. Женщин они сажают в совершенно такие же повозки, какие были у древних скифов, обитые красным или зеленым сукном, и возят в них по городу. Помещены эти колымаги столь высоко на осях, что влезть внутрь их можно лишь, приставляя лестницу; не могут они также, подобно употребляемым у нас висячим каретам, качаться в равномерном движении. Подушки, на которых русские спят ночью, они днем употребляют вместо сидений в повозках. Запрягают они одну лишь лошадь и, большею частью, белую, на которой сидит и правит мальчик, а многочисленная челядь из рабов идет впереди черепашьим шагом. Зимою они быстро развозят по всем направлениям товары на приспособленных для грузов санях, которыми иногда пользуются женщины, накрыв их сукном; мужчины же ездят в открытых, устланных медвежьими, черными и белыми, шкурами или коврами. Необходимые для плавания по морю и по рекам суда они сколачивают без гвоздей так, что нигде не видно хотя бы малейшего гвоздика, связывая все, чрезвычайно искусно, исключительно одними прутьями и лозой. Собираясь грести веслами, они садятся лицом к носу судна, тогда как другие садятся к нему спиною. Точно такие суда, совершенно схожие с русскими, мы видели у шведов в городе Гольме.

В Московии же заботятся и о домах меньше, чем где-либо. Дома там мало украшают и мало обращают на них внимания; воздвигая их, не прибегают к разного рода ухищрениям и отделкам, а почти следуют закону Ликурга, который приказывал лакедемонянам при стройке домов употреблять лишь топор да пилу. Но, пренебрегая каменными домами, они совершенно справедливо полагают, что гораздо здоровее, по причине сильных и постоянных холодов, запираться, подобно татарам и китайцам, в деревянные. Простой народ выводит дома лишь в один ярус, остальные - не выше двух. Многие дома даже среди города, не имея дымовых труб, выпускают дым чрез крайне узкие окна и не заключают в своих стенах ничего другого, кроме печи для варки пищи, стола со скамьями и небольшой иконы какого-нибудь святого. Бояре живут также очень тесно и в деревянных тоже, по большей части, домах, а рабы укрываются в маленьких, расположенных на том же дворе вокруг дома их господина, домиках, кои в других странах были бы сочтены за свиные хлевы. У ворот они, следуя обычаю древних мозинохов и тирренцев, воздвигают небольшие деревянные башенки, где, как мы уже выше упоминали, рабы обыкновенно содержат стражу и извещают о каждом часе ночи ударами дубины по бревнам. Богатые люди присоединяют к городским домам своим садики, засаженные пахучими растениями, и бани, в которых они чуть не ежедневно моются и сильно потеют, причем хлещут себя березовыми вениками. Такого же рода бани существуют и общественные, назначенные для пользования тому и другому полу, где, за небольшую плату их владельцу, народ моется, по крайней мере, два раза в неделю, и откуда люди часто из сильнейшего жара выбегают на реку или на снег, для охлаждения, без всякого вреда для их голого тела. Ворота, ведущие во двор около дома, они строят высокими и широкими, дабы хоть этим выказать свое великолепие. Крыши - деревянные или соломенные, промазанные глиною. Церквам, однако, повсюду оказывается должный почет, ибо они большею частью строятся высокими и изящными из кирпича, хотя никоим образом не могут сравняться с нашими по великолепию и величине. Почти все они увенчаны несколькими маленькими круглыми башенками и одною побольше, которые мосхи весьма изящно украшают разного рода резьбою, если храм деревянный, и наполняют многими и большими колоколами. Внутри сами храмы не имеют ни одной скамейки, лишь алтарь в них окружен решеткою и бесчисленными изображениями святых, и освещается он лампадами и очень маленькими и узенькими окнами. Кроме того, эти храмы часто так малы, что, не выходя за пределы названных башен, находятся с ними под одною крышею, состоящей из разноцветных черепиц или свинцовых или медных листов, иногда покрытых золотом.

Глава 16. О питье и пище

В Московии, как почти во всех северных странах, люди питаются очень простою пищею, так как вследствие великой праздности женщин домашние и семейные заботы лежат исключительно на мужчинах, которые далеко не так сильно подчиняются прихотям желудка. Обычную пищу у них составляют, кроме большого количества рыбы и, в особенности, свиного мяса, молоко и икра, т. е. посоленные рыбьи яйца. Первое они большею частью употребляют скисшимся, вторую - в весьма разнообразном приготовлении: так, есть икра красная, свежепосоленная, есть черная и жидкая, уже в достаточной степени пропитавшаяся солью, есть белая - самая свежая, и, наконец, отжатая тисками и сгущенная, которую вывозят нередко и за границу. Прочие блюда, весьма простые, подаются без всякой иной приправы, кроме соли, и обыкновенно совершенно разнородные даже кушанья приготовляются в одном и том же горшке. Если же русские поставят на стол в трех небольших сосудах соль, перец и уксус, то считают, что живут уже на большую ногу. Телятины все упорно сыздавна, не знаю по какой причине, избегают до того, что царь Иван Васильевич приказал бросить в огонь рабочих, строивших крепость в Вологде, за то, что они, вынужденные голодом, купили и зарезали теленка. Такое же отвращение, доходящее до тошноты, питают они и к зайцам, ракам, голубям и ко всему, убитому посредством удушения, при чем кровь застаивается. Бедные люди скорее умеряют, нежели утоляют голод хлебом, который ими печется трех родов - из пшеницы, ржи и ячменя, - и водою, либо похлебкою из изрубленной капусты, либо жидкою кашею из овсяной муки, подобно ирландцам и шотландцам. Многие с жадностью пьют рыбий рассол, если как-нибудь раздобудут его, или макают в него хлеб, а уж если им достанется немного хотя бы и протухшего сала, то они считают себя воистину блаженными. Столы у богатых людей обыкновенно завалены громадным количеством не соленых мясных и рыбных блюд, но кроме того, еще пирогами, блинами и разного рода печениями и солениями. Из всех отраслей поваренного искусства русские действительно хорошо владеют одним, именно: готовить холодные кушанья. Овощей они, за исключением капусты, никаких и по сию пору в пищу не употребляют, но зато постоянно с удовольствием едят орехи, сливы и разного рода яблоки, как свежие, так и вареные в меду, огурцы и дыни, к которым они присоединяют еще знаменитые громадные астраханские арбузы, варенные в меду, каспийский виноград и татарскую корицу, хотя пальма первенства среди излюбленных и ценимых русскими плодов принадлежит луку и чесноку. Приготовляют русские также и пряники медовые для умерения горечи водки, но не посыпают их никакими пряностями.

Яблоки и некие темно-зеленые сливы они постоянно варят в меду и либо раскатывают это месиво в длинные листы, либо скатывают из него шары. Коровье масло они употребляют редко, чаще же масло, выжимаемое ими дома из льняного семени и лесных орехов. Меж разного рода напитками первое место у них занимает, как я уже сказал, водка и пиво, которые они в большем количестве гонят, посредством огня, из хлеба, хотя сильно увеличивают этим цену на него. Правда, мосхи утверждают, что им необходимо употреблять этот огненный напиток, который они пряностями и травами делают более приятным на вкус и более полезным для желудка, как средство против холодного климата своей страны. Один род медовой сыты они пьют сырым, другой - с прибавкою холодной воды и меда, третий - еще лучший - варенный на огне. Пиво они варят из овса, ячменя и хмеля, но оно крайне мутно и слабо, так что необходимо большое количество его, чтобы опьянеть. Простейшее и самое легкое питье, называемое на их языке квасом, они приготовляют из ржи и других сортов хлеба, совершенно без хмеля. Летом они пьют воду, настоенную на яблоках, вишнях, малине и других вкусных ягодах и подслащенную медом.

Вина, выписываемые ими в большом количестве из Испании, Франции, Германии, Греции, и астраханское они пьют редко, вполне довольствуясь своим медом и водкою. И хотя по всей Московии один лишь царь продает с громаднейшим барышом для себя мед, водку и пиво, предоставляя прочим подданным доход от виноградного вина и напитков, однако более знатным русским и иностранцам он, в виде милости, разрешает свободно варить пиво и иные питья для домашнего употребления. Если же кто вздумает воспользоваться этой милостью слишком широко и ради корыстных целей, то в первый раз он наказывается палочными ударами, во второй раз у него, сверх наказания, отбирается и напиток, им приготовленный, а совершивший этот проступок в третий раз платит пятьдесят рублей пени или же отправляется в ссылку в Сибирь.

Глава 17. О языке и науках

Так как считается, что все потомки Иафета говорили на греческом, латинском, славянском и немецком языках, то между этими четырьмя, распространеннейшими, основными языками Европы, славянский язык, как уже показывает само название его, должен считаться далеко не последним, ибо и в настоящее время он в употреблении на большом протяжении у народов, живущих между Каспийским, Евксинским, Адриатическим, Балтийским, Белым и Татарским морями. Произошел он, по-видимому, от неоднократного смешения древнего скифского языка с готским, но так, что первоначальные корни его принадлежат скифскому. Ибо, зародившись первоначально в Иверии и Алании, родине и первоначальных местах жительства всех скифов, он постепенно вместе с выходящими оттуда народами разбивался на различные наречия, которые благодаря войнам, времени и невежеству до того исказились на разные лады, что в них еле заметны незначительные следы их происхождения. Действительно, Геродот говорит, что скифы пользуются языком савроматов, смешанным со скифским, но весьма испорченным, и приводит этому действительному обстоятельству неверную причину: что, наверное, амазонки искони уже знали его в искаженном виде. Немало внес в него своего и готский язык, так как уже в первые века мироздания готские племена владычествовали над русскими. Кроме того, Прокопий свидетельствует, что готы вне своего отечества употребляли аланскую речь, и Страбон, по этому же самому, приписывает готский язык дакам, а по свидетельству Лукиана, древнейшие скифы говорили по-алански, и, наконец, все шведские историки согласны в том, что готы некогда господствовали над иноземцами и что готы имели почти тот же язык и нравы, как и скифы.

Этот вопрос мог бы лучше всего разъясниться, если бы что-либо из названных древних языков сохранилось вполне целым и неиспорченным: потому что, воистину, на основании того, что мы знаем о нынешних языках, нельзя вполне правильно судить о различии их в древности. Ибо одно достоверно, что в первобытные времена они настолько же были схожи, насколько теперь, наоборот, различны и тем явственнее обнаруживают следы близкого родства, чем дальше они удалились от своего начала. Это чрезвычайно ясно видно, например, в нашем древнем германском языке: язык, общеупотребительный в ближайшее к Карлу Великому время, в настоящее время понятен лишь благодаря большим стараниям ученых и гораздо более схож со славянским, нежели теперешний. Но распространяться ли об этом? Ведь если даже кто по словарям, хоть несколько внимательно, сравнит несколько языков, тот легко заметит и общее у них всех происхождение, и сходство одного с другим. Некоторое время даже, по-видимому, древнелитовский и вандальский язык занимал средину между славянским и скифским, как язык финнов и гуннов между славянским и готским. Финский язык был в употреблении на большом протяжении между рекою Вислою, Балтийским и Гиперборейским морями, ныне же он, говорят, в наиболее чистом виде сохранился в Тавастии. Эсты же говорят на отличномот финнов наречии, корелы - на языке, отличающемся от финского лишь немногими словами.

Буквы и их начертание, если не все, то большую часть их, русские заимствовали, по всей вероятности, сыздревле у скифов, т. е. у готов, ибо и готы получили просвещение из той части Азии, которая лежит между берегами Каспийского и Евксинского морей. А так как мосхи обитали посреди и весьма часто, с переменным успехом, вели войну с готами, то едва ли возможно, чтобы они все это время обходились без письмен. Приняв, посему, греческие буквы, они дополнили число их рунами, так как греческих букв не было достаточно для того, чтобы вполне верно писать на их языке. Кто сравнит русскую азбуку с древнеготскою, тот легко это заметит. Добавлю еще, что в московской области Мордве, а также и в Вятке и Перми, или Беармии, граничащих с лапландцами, долгое время держалась своя особая азбука, в общежитии называемая азбукою епископа Стефана. В настоящее время народы, принадлежащие к славянскому языку, употребляют, главным образом, три рода букв: поляки - латинские, иллирийцы или болгаре - буквы св. Иеронима и мосхи - свои собственные, немного разнящиеся от них. Болгарские буквы, заимствованные у греков, называются глаголицей; по словам одних, болгарский князь Крунн получил их вместе с другими дарами, в 810 году по Р. Х., от императора Михаила Куропалата, как бы в знак примирения, когда осаждал Византию, другие же полагают, что они были позже приняты, в 845 году, Богером, царем болгарским, вместе с христианскою верою от императора Михаила, сына Феофила. Русские буквы, мало отличающиеся от вышеназванных и имеющие более сорока различных начертаний, были приняты в 958 году русскою царицею Ольгою вместе с христианскою верою от императора Константина Львовича, или же, скорее, они (так как это в точности неизвестно) были присланы Владимиру в 980 году от императоров Василия II и Константина Х вместе с их греческими священными службами, которые не так-то давно были, наконец, напечатаны к большому удобству и пользе подданных. Но, без сомнения, эта азбука была при печатании умышленно искажена по образцу славянской, ибо русские имеют, кроме того, еще другую, немало отличающуюся от первой, и которую они употребляют в царских указах и грамотах, рассылаемых по всем направлениям, и эта азбука, кажется, более древняя. Таким образом, изучить язык московитов - дело весьма нелегкое уже вследствие необыкновенного количества и разнообразия букв. Впрочем, они в школах учатся только читать, писать и считать, а больше ничему.

Поэтические произведения у них хотя и не отсутствуют совершенно, но грубы и неизящны, и поныне и поэты у них, подобно царям, не делаются, но рождаются. Пишут они почти все с изысканными оборотами речи и хранят свои писания не так как мы, т. е. в виде отдельных и нитками сшитых листов, но склеивают их в длинную полосу, свертываемую в трубку (как это делается и поныне у евреев).

Считают они, наподобие татар и китайцев, посредством камешков и кораллов, нанизанных на проволоку и расположенных в два ряда. Прочими науками и прежде всего, в значительной степени, философией они, кажется, некогда занимались вместе с готами и скифами, которые из всех варваров постоянно восхищали греков своею ученостью, хотя вследствие неблагоприятных обстоятельств эти их просветительные занятия либо часто прерывались, либо совершенно прекращались. Поистине, если бы скифские наречения гиперборейского жреца Авара, прославившегося во времена Гомера, скифские законы Анахарзиса, пришедшего из Скифии к Солону в Афины, и сочинения других древних сарматов сохранились до настоящего времени, то мы дивились бы блестящим доказательствам учености сих народов. При летосчислении они, по сию пору, согласно со счетом 70 толковников считают года с древнейших времен, с начала мироздания, и начинают год с сентября месяца. Не так давно еще они не имели ни малейшего понятия об астрологах и математиках и провозгласили Олеария, знаменитого составителя истории московской, чародеем, когда он, будучи в Москве, показал так называемую камеру-обскуру. Теперь, впрочем, и те, и другие не только терпимы, но даже по приказанию царя ежегодно составляют на московском наречии подробные календари с предсказаниями и распространяют их в народе посредством печатания. Недавно русские открыли в столице и школу для обучения латинскому языку, но опасаются, как бы занятия учеников не вышли за пределы изучения языка; поэтому государь разрешал беспрепятственно учиться лишь тем, которые намерены в будущем служить переводчиками, но и это столь полезное учреждение, как я узнал из писем некоторых лиц, по вине учителей опять упразднено. Предмет обычного обучения их на родном языке составляют книги Св. Писания, сборники молитв, некоторые богословские сочинения и, кроме того, многие творения св. отцов Златоуста, Василия, Григория Назианзина, Иоанна Дамаскина и других, собрания летописей и законов, всеобщая история, достославные деяния Александра Великого и жития святых, преимущественно русских, к которым должно присоединить еще несколько других книг, частью переведенных на русский язык по приказанию царя, частью же, с его дозволения, сочиненных некими греческими и польскими монахами применительно к народному духу.

Между учеными, которые живут в Московии на блестящем царском годовом содержании, по справедливости первое место должен занять Паисий Лигарид с острова Хиоса, некогда митрополит фессалоникийский, а теперь - бывший митрополит Газы иерусалимской, не менее почтенный годами, нежели опытностью и ученостью, который в молодости прожил немало годов в Риме, а в бытность мою в Москве составил краткие записки о предметах веры. В 1666 году он же по просьбе некоего шведского посла написал исследование о вере греков и московитов, относительно таинства св. причащения; это рассуждение, так как его далеко не везде можно найти, мы прилагаем в конце настоящего повествования. В Московию же Паисий приезжал (как уверяет Лев Аллаций в письме 1645 года к некоему Нихузию) для того, чтобы найти помощь у надлежащих людей для своей церкви, впавшей в бедность и в долги, но по приказанию царя остался в Москве. Другой писатель - монах Базилианского ордена по имени Симеон в высокой степени преисполнен латинской учености. Есть также несколько греческих монахов, проживающих также благодаря своей учености в Москве на иждивении царя, не говоря уже о прочих переводчиках с разных языков. Из вельмож много и усердно занимается латинскою наукою боярин или царский советник Лукьян Тимофеевич Голосов, которому в наше время царь поручил заведывать врачебною частью, но которому, говорят, его ученость неожиданно причинила много беспокойства и несчастья. Нащокин младший, прославившийся сын великого отца, много лет путешествовал и обозрел почти всю Европу, превосходно владеет, один из всей русской знати, не только латинским, но и французским и немецким языками, хотя эта ученость послужила ему не ступенью к почетному возвышению, а, скорее, препятствием.