Судьба советского консульства

Судьба советского консульства

Когда в войне наступил перелом и поражение фашизма стало очевидным, Смэтс оказался среди тех, кого встревожила опасность усиления большевизма.

«Я думаю, что мы оставляем слишком большую долю военного бремени России. Нам не в плюс, что англо-американцы вместе не имеют большего веса в этой войне. Это нехорошо для нас, если наши военные усилия выглядят хуже. И будет катастрофой, если потом получится, что Россия выиграла войну. Это сделает ее хозяйкой в мире, и это может ударить ей в голову. К тому же я не думаю, что Россия годится на роль мирового лидера. И в ее процессуальных нормах, и в ее перспективе слишком много незрелого, почти варварского. Ужасное дело с 10 тысячами польских офицеров в Катыни все еще преследует мои мысли» [434].

С приближением конца войны эта тревога Смэтса становилась все сильнее. В январе 1945 г. он писал: «Победа, очевидно, будет русской, а мы будем следовать за ними без особой заслуги в ее окончании. Стратегия России значительно превосходит нашу, как и ее сила…» [435]

В августе 1945-го, в канун победы над Японией и полного завершения Второй мировой войны он сокрушался: «Я глубоко разочарован Потсдамом… Россию превозносят, превращая ее в действительно опасную мировую державу…» [436]

А Национальная партия обвиняла Смэтса в симпатиях к большевизму и к Сталину. Этому посвящалось намало карикатур. Еще в мае 1943 г. Эрик Лоу, который впоследствии, после прихода Национальной партии к власти, занимал министерские посты, внес в парламент предложение закрыть советское консульство [437]. Лидер этой партии Д.Ф. Малан, за несколько недель до прихода к власти, в марте 1948 г., заявил: «Мы разорвем дипломатические связи с Россией… Россия долгое время планировала экспортировать сюда коммунизм и подстрекать к революции, и ее следующим плодородным полем деятельности является небелое население» [438].

После прихода националистов к власти (1948 г.) отношения между СССР и Южной Африкой с каждым годом обострялись все больше. Весной 1949 г., выступая на предвыборном митинге, Эрик Лоу вновь потребовал закрыть советское консульство. В донесении консульства в Москву это место его речи было изложено так:

«Торговые взаимоотношения между Южной Африкой и Россией не оправдывают существования советского консульства в Претории. Коммунистическая пропаганда, которая достигла в ЮАС в последние месяцы страшных размеров, берет свое начало, главным образом, из русского генерального консульства в столице. В стране не имеется русских подданных, которые нуждаются в защите. Штат генерального консульства слишком велик для осуществления необходимой работы. Специальный русский курьер ежемесячно отправляется в Москву с секретными документами… Ситуация крайне опасна» [439].

А в отчете консульства за 1950 г.:

«В истекшем 1950 году тон антисоветской пропаганды в ЮАС… в основном задавали правящие круги. За закрытие генерального консульства выступали провинциальные организации националистической партии, голландская реформистская церковь… Министр юстиции Сварт, отвечая на вопрос о закрытии советского генерального консульства, заявил, что “правительство рассматривает этот вопрос и весьма серьезно”» [440].

В том же 1950 г. южноафриканское правительство запретило распространение в стране советской периодики [441]. В конце 1951 г. таможня задержала передачу фильмов с флотилии «Слава», предназначавшихся для консульства [442]. В 1952 г. консульство было лишено курьерской связи [443].

Число южноафриканцев, обращавшихся в консульство за получением советского гражданства, упало в 1949 г. до пяти, а в 1950-м до трех человек. В 1945 г. консульство в Претории и торговое представительство в Йоханнесбурге посетили 720 человек, в 1951-м — 130 [444].

Сокращался штат консульства, поскольку новым работникам, в том числе и консулам, отказывали в визах. В 1954 г. власти Южной Африки объявили, что штат консульства должен быть сокращен до восьми человек [445].

Когда Эрик Лоу был назначен министром иностранных дел, одним из первых его действий было закрытие советского консульства. Решение об этом содержалось в ноте, которая была вручена 1 февраля 1956 г. только что назначенному новому советскому генеральному консулу Н.В. Иванову: «Открытие русского консульского представительства в Южно-Африканском Союзе было вызвано лишь необходимостью, связанной с последней мировой войной…» Консульство обвинялось в том, что оно поддерживало контакты с людьми, которые вели в Южной Африке подрывную работу.

В ноте упоминалось и распространение консульством коммунистической пропаганды, подстрекательство Африканского и Индийского конгрессов к сопротивлению правительству, а также нарушение закона о спиртных напитках (которые, как известно, небелым в Южной Африке подавать и продавать не разрешалось, а на приемах в советском консульстве эта дискриминация, естественно, не проводилась) [446].

Эрик Лоу, выступая в парламенте 1 февраля, торжественно сообщил, что в этот самый момент секретарь по иностранным делам вручает ноту советскому консулу в Претории.

«По распоряжению достопочтенного министра иностранных дел я должен сообщить Вам, что правительство Союза пришло к выводу, что в интересах Союза и его народа прекратить деятельность Консульского представительства Союза Советских Социалистических Республик в Южно-Африканском Союзе.

Причины, которые привели к этому решению, таковы:

1. Создание Консульского представительства России в Южно-Африканском Союзе было связано исключительно с нуждами последней мировой войны, в которой Южная Африка и Советская Россия были союзниками. В послевоенные годы ситуация совершенно изменилась.

2. У правительства Союза имеются свидетельства того, что Генеральный консул, через своих сотрудников, установил и поддерживает контакты с подрывными элементами в Союзе, особенно среди банту и индийского населения, и что консульство служит каналом связи между такими элементами и властями Советской России. Более того, этот же канал используется для распространения коммунистической пропаганды, особенно среди населения банту, в нарушение закона этой страны, который запрещает коммунистическую пропаганду в какой бы то ни было форме.

3. Подтверждением вышесказанному является недавняя передача «Московского радио», контролируемого советским правительством и служащего средством пропаганды и выражением взглядов правительства. Эта передача была по сути подстрекательством банту и неевропейского населения, и особенно Африканского и Индийского национальных конгрессов соответственно, противостоять правительству Южно-Африканского Союза.

4. Вы, конечно, знаете, что положения закона о спиртных напитках не соблюдались на территории Генерального консульства, и что недавно произошло серьезное нарушение закона на этой территории, несмотря на предыдущее предупреждение.

В этих обстоятельствах правительство Союза полагает, что советское консульское представительство [действует] не в интересах мира и благополучия Южной Африки, и решило прекратить его деятельность. Поэтому я, в соответствии с распоряжением министра иностранных дел, прошу Вас принять необходимые шаги для закрытия вашего Генерального консульства в Претории, Консульства в Кейптауне и всех других советских агентств, которые могут существовать в Союзе. Закрытие вышеозначенных учреждений и агентств и отъезд из Союза их сотрудников, их семей и иждивенцев, должно вступить в силу 1 марта 1956 г.

Прекращение деятельности советского консульского представительства в Южно-Африканском Союзе не означает разрыва дипломатических, торговых и прочих отношений, которые в будущем могут вестись через советского посла в Лондоне, через посредство верховного комиссара Союза там» [447].

Советским дипломатам было приказано покинуть Южную Африку до 1 марта 1956 г. Дом консульства в Претории (на Правительственной авеню, 791) превращался в дом для престарелых. О советских кинофильмах, оставшихся в этом доме, советская сторона заявила: «…соответствующие советские организации не будут иметь возражений, если эти фильмы будут уничтожены на месте» [448].

Обвинение в связях с «подрывными элементами» Генеральное консульство сочло нужным опровергнуть. В ноте, направленной им в МИД ЮАС, говорилось: «…связи сотрудников советских консульских учреждений с представителями различных слоев населения Южно-Африканского Союза не выходили за рамки общепринятых в таких случаях форм общения» [449].

В своем последнем интервью консул Иванов назвал разрыв отношений «…трагедией для обеих наших стран, особенно для Южной Африки… У меня были такие большие планы по улучшению отношений между нашими странами. Я почти закончил приготовления к приглашению группы министров южноафриканского кабинета и членов парламента посетить Советский Союз и посмотреть на страну своими глазами. Я также надеялся наладить обмен учеными и горными инженерами. Мы многому можем поучиться друг у друга. Я уверен, например, что советские инженеры и ученые могли бы решить проблему нехватки воды в Южной Африке» [450].

* * *

Каковы были результаты деятельности консульства в послевоенное десятилетие?

Сколько-то заметные экономические и торговые связи не возникли. Предложений было много. Еще в разгар войны, в апреле 1943 г., ЮАС предложил поставлять Советскому Союзу хром [451]. Интерес к торговле с СССР вскоре после войны проявила фирма «Дом Мозенталь». Она намеревалась поставлять Советскому Союзу большие партии шерсти, а закупать асфальт и другие товары. Еще раньше заявила о своем решении торговать фирма «Рогов и К°» [452]. Но эти предложения так и не осуществились.

В отчете консульства за 1944 г. говорилось, что «…деятельность коммерческого атташе ограничивалась сдачей в прокат и продажей наших фильмов, продажей нашей периодики и литературы… реализацией грампластинок, оформлением посылочных операций. Всего выручка коммерческого атташе за 1944 год составила 4343 фунта. Никаких других коммерческих операций по импорту и экспорту не было» [453].

Положение не изменилось и после окончания войны. Общество «Друзья Советского Союза» в марте 1947 г. просило коммерческого атташе передать в Москву, что лучшим методом познания СССР и завоевания симпатий к нему было бы развитие торговли [454]. Однако в отчете генконсульства за 1947 г. сказано, что «…какой-либо торговли между Советским Союзом и ЮАС в 1947 году практически не было» [455].

В 1951 г. ряд крупных южноафриканских фирм обратились в Генконсульство с предложениями импортировать из СССР лес, железнодорожные шпалы, пушнину, рыбные консервы, бумагу и даже сельскохозяйственные машины, и ввозить в СССР шерсть, слюду, асбест и кожу [456]. А Генконсульство ставило перед Москвой вопрос об импорте из ЮАС олова, меди и промышленных алмазов [457].

Были и другие проекты, однако по разным причинам, судя по всему, по вине обеих сильно не доверявших друг другу сторон, все уходило в песок. В 1954 г. СССР экспортировал в ЮАС товаров всего на 20 тыс. руб. [458]

Экспорт СССР в ЮАС достиг высшей точки, как это ни парадоксально, уже после закрытия Генконсульства. В 1956 г. он составил 2,1 млн руб. А импорт СССР из ЮАС достиг кульминации даже годом позднее. В 1957 г. — 106,8 млн руб. [459] Но и этот объем, конечно, очень мал.

В 1959 г. южноафриканские бизнесмены вели переговоры в Министерстве внешней торговли СССР в Москве с представителями Машиноэкспорта, Машиноимпорта, Станкоимпорта, Техноимпорта, Разноимпорта. Речь шла и о покупке южноафриканских цитрусовых в СССР и о продаже в Южную Африку советской водки и икры [460]. Но это было уже накануне бойкота Южной Африки мировым сообществом и практических результатов не имело. В июне 1960 г. Министерство внешней торговли СССР дало указание внешнеторговым организациям воздерживаться от заключения сделок на закупку южноафриканских товаров и на продажу советских товаров в Южную Африку [461].

Та же картина и в области культуры. Еще в мае 1945 г. исполняющий обязанности генконсула Зябкин сообщал в Москву: «Было высказано много пожеланий о посылке советских артистов — пианистов и скрипачей — на гастроли в Южную Африку. Я, со своей стороны, приветствовал бы такое начинание» [462].

Но никаких обменов музыкантами, артистами, художниками так и не произошло. Все, что делалось, было плодом усилий общества «Друзья Советского Союза».

Конечно, и южноафриканские власти косо смотрели на контакты. И все же всемирно известного советского скрипача Давида Ойстраха приглашали приехать в октябре 1956 г., на 70-летие Йоханнесбурга. Приглашение пришло весьма заранее, более чем за год — в декабре 1955 г., т. е. еще до разрыва консульских отношений. Советские власти ответили отказом [463].

Консульство передавало статьи, присылаемые из Москвы для южноафриканских газет. Они публиковались в кейптаунском еженедельнике «Гардиан», в йоханнесбургских журналах «Совьет лайф», «Гармент уоркерс» и «Демократ». Но редакторы жаловались, что статьи очень велики, их приходится сокращать, и к тому же многие статьи по своей теме не интересуют читателей [464].

В сохранившихся материалах консульства большое место занимают письма с выражением отношения к Советскому Союзу и его политике. Они приходили не только из Южной Африки, но и из многих других африканских стран. Ведь советское консульство да посольство в Эфиопии были единственными советскими дипломатическими представительствами в Африке южнее Сахары.

Больше всего приветствий и поздравлений с юбилейными датами приходило от общества «Друзья Советского Союза», от связанных с ним лиц и организаций, от некоторых профсоюзов и, разумеется, от коммунистов.

Сохранились и такие послания: африканер из Гугенот юниверсити колледжа в Велингтоне написал советскому дипломату Вышинскому. Он выразил уверенность, что Вышинский говорит на африкаанс, послал ему в знак признательности грамматику языка африкаанс и попросил советское правительство организовать из Берлина радиопередачи на африкаанс [465].

Д-р Ван Атвеген из г. Тейнисен (Оранжевая провинция) подарил Сталину львенка по имени Чака. Львенок был помещен в Московский зоопарк [466].

Писем с протестом против политики Советского Союза в делах консульства мало. Очевидно, те, кто осуждали Советский Союз, считали бесполезным вступать в контакт с консульством. Среди исключений — несколько посланий от южноафриканских мусульман с яростным протестом против статьи об исламе в «Большой советской энциклопедии». Об этой статье они узнали из южноафриканского журнала «Мослем дайджест». 400 мусульман из Лусаки даже послали из-за этого петицию в Верховный Совет СССР. А в январе 1955 г. мусульманин из Дурбана просил cоветского премьер-министра Г.М. Маленкова принять ислам и объявить Россию мусульманским государством и выразил уверенность, что Маленков последует его совету [467].

Сохранились в делах консульства и письма, пересланные из советского министерства иностранных дел. Письма от жителей Гамбии и Того с жалобами на действия английских колониальных властей и с просьбой к Советскому Союзу о вмешательстве [468]. А Банколе Реннер, ганец, получивший в 1920-х годах образование в СССР и вернувшийся на родину, послал в 1946 г. телеграмму советскому министру иностранных дел В.М. Молотову. В это время Молотов на Парижской мирной конференции предложил передать Советскому Союзу под опеку Триполитанию и Киренаику, т. е. всю или почти всю Ливию. Реннер обратился к Молотову — от имени всех угнетенных народов Африки — не отказываться от этого предложения. Заключил он свою телеграмму заверением, что народы Африки поддержат эту советскую инициативу [469].

В целом, увы, нельзя сказать, что деятельность Генерального консульства была особенно плодотворной.

Чем это объяснить? Отношением южноафриканских властей? Несомненно. Некомпетентностью, низким профессионализмом, подбором кадров консульства не по деловым, а по анкетным данным? Конечно, и этим тоже. Консульский агент, прибывший в Кейптаун в сентябре 1949 г., не знал ни одного иностранного языка [470].

Не особенно высокое дипломатическое искусство проявилось и в интервью, которое дал последний генеральный консул перед отъездом из Южной Африки. Его спросили: «Почему русским не разрешают путешествовать за границу?»

Он ответил: «Русские могут путешествовать за границу, если у них есть достаточно денег, и их пускают в страны, которые они хотят посетить. Но мы — страна, которая любит удовольствия и живет сегодняшним днем. Поэтому немногие русские копят достаточно денег для отпуска за рубежом. Они много путешествуют в наших собственных странах, и многие чувствуют: “зачем ездить за рубеж, когда в России так много замечательных мест”» [471].

Некомпетентность, однако, была лишь побочной причиной слабой работы генконсульства. Вместо содействия развитию отношений Сталин вменял консульствам в обязанность следить, чтобы железный занавес нигде не дал трещину и чтобы все взаимоотношения неукоснительно шли только в русле советской пропаганды. Такова была судьба, очевидно, всех советских дипломатических представительств.

И все же правительство Южной Африки выбрало странный момент для разрыва отношений. Консульство было создано при Сталине и продолжало существовать в годы послевоенных сталинских репрессий. В феврале 1956 г., именно в том месяце, когда было закрыто консульство, состоялся XX съезд КПСС, раскрывший некоторые из сталинских преступлений и осудивший то, что называлось тогда «культом личности Сталина».

По-видимому, южноафриканское руководство считало различия между Сталиным и Хрущевым несущественными тонкостями, никак не менявшими режима. Позже советское правительство примерно так же отвечало на перемены в южноафриканской политике, отказываясь замечать разницу между Форстером, Ботой, а поначалу и Де Клерком.

В беседе с консулом Ивановым 29 декабря 1955 г. секретарь ЮАС по иностранным делам Форсайт, вскоре ушедший в отставку по политическим причинам, охарактеризовал отношение правительства ЮАС к советскому консульству как спекуляцию на угрозе коммунизма [472]. Наверно, это и было главной причиной.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.