Психологические компоненты уголовного дела в отношении Ю.Д. Буданова

Психологические компоненты уголовного дела в отношении Ю.Д. Буданова

В силу сложившихся обстоятельств мне пришлось принимать участие в качестве эксперта во многих судебно-медицинских и криминалистических экспертизах, носивших социально-значимый или политический оттенок. Однако дело Буданова в данном ряду стоит на особом месте именно по тому, насколько мощной в его рассмотрении была психологическая составляющая. Причём она касалась как самого существа экспертиз, так и ситуации вокруг них.

Прежде всего, надо вспомнить, что 23–26 октября 2002 года в Москве произошла террористическая акция, в ходе которой вооружённым боевикам во главе с Мовсаром Бараевым удалось захватить в заложники 916 человек — зрителей мюзикла «Норд-Ост» в здании Дома культуры ОАО «Московский подшипник». Целью это варварской акции было нарушение общественной безопасности, устрашение российского населения, прежде всего жителей столицы, и оказания силового давления на органы власти Российской Федерации и понуждения их к выводу Российских войск с территории Чечни. Несмотря на то, что все боевики были уничтожены, а их цель не была достигнута, по разным данным во время штурма погибло несколько десятков заложников.

В это время как раз и шёл процесс над Ю.Д. Будановым. Нетрудно представить, что после такой террористической акции его «рейтинг» в глазах простых россиян, а тем более военнослужащих, многократно возрос. Поэтому некоторые судебно-психиатрические эксперты, прибывшие в г. Ростов-на-Дону (поначалу планировалась комиссия около 15 человек для вынесения окончательного решения о вменяемости или невменяемости Буданова), осознав уже на месте, что именно им предстоит делать, сразу же вернулись в свои города, практически не объясняя своего нежелания проводить данную экспертизу. Естественно, это не могло определённым образом не сказаться на тех, кто всё-таки решил остаться и выполнить свой профессиональный долг. Я не был на войне в качестве бойца, который сидит в окопе, а на него наползают вражеские танки. Я только могу представить себе, что чувствует солдат, которому предстоит схватка с этими железными чудовищами. И как может всколыхнуть его чувства неадекватное действие товарища, который бросает оружие и бежит прочь!..

Первый факт, касающийся психологического компонента в выяснении ситуации, что же произошло в ту злосчастную ночь, и который предстояло выяснить, — был или не был Буданов в состоянии алкогольного опьянения? Практически все судебно-психиатрические комиссии «старательно» обходили этот вопрос. С одной стороны, у них для этого были формальные основания — ведь в материалах дела не содержалось объективных анализов крови и мочи Буданова, так как наутро после его ареста никто не догадался это сделать. С другой стороны, в уголовном деле содержалось много показаний свидетелей, указывающих на то, что Буданов в этот день употреблял спиртное. Да и сам он не отрицал, что выпил достаточное количество водки в течение дня. Не верить лично ему и другим свидетелям, указывающим на этот факт, у суда никаких оснований не было. Но как это доказать объективно? Возможно ли это? Если да, то у комиссии судебных психиатров, собранных в Ростове-на-Дону, могли появиться новые сведения, которыми не обладали члены предыдущих комиссий, что, в свою очередь, могло повлиять на ситуацию, связанную с наличием у Буданова состояния аффекта.

Решение данной задачи было поручено комиссии судебно-медицинских экспертов, в состав которой вошли консультант 111-го Центра профессор Юлий Иванович Соседко и я. Следует сказать, что в судебной медицине достаточно давно разработаны способы решения подобных вопросов расчётным методом. Точность этого метода достаточно высока, он неоднократно корректировался в течение многих лет использования и был предназначен как раз для подобных ситуаций.

Поначалу суд хотел поставить вопрос в следующей формулировке: «Какая концентрация этилового спирта в крови могла быть у Буданова Ю.Д. в период с 16 часов 26 марта до 4 часов 27 марта при условии употребления им во время приёма пищи в обеденное время 150, 200 или 250 граммов водки?»

Однако такая редакция вопроса не позволяла учесть зависимость степени алкогольного опьянения от массы тела Буданова. Поэтому, несмотря на то, что данная экспертиза была выполнена 5 мая 2003 года, она оказалась не последней в ряду экспертиз по определению факта и степени опьянения Буданова в инкриминируемый ему отрезок времени. Так, 26 мая была выполнена дополнительная судебномедицинская экспертиза, которая уже учитывала различные варианты массы тела Буданова. Кроме того, суд уточнил и вид алкогольного напитка, так как абстрактного понятия «водка» не существует. Известно, что в зависимости от её сорта может быть различной и её крепость. В данном конкретном случае каждый «лишний градус» мог иметь для подсудимого решающее значение. После проведения серии расчётов, которые вобрали в себя и такие сведения, как температура внешней среды, вид одежды на Буданове, характер его деятельности в различные временные отрезки, наша комиссия пришла к следующим выводам:

{1} при приёме 150 г 40⁰⁰-ной водки (в заданных условиях экспертной задачи) Ю.Д. Буданов должен был находиться в состоянии лёгкого опьянения с момента приёма алкоголя (14–15 ч. 26.03.2000 г.) до 18 ч. 26.03.2000 г.;

{1} при приёме 200 г 40°-ной водки (в заданных условиях экспертной задачи) Ю.Д. Буданов должен был находиться в состоянии лёгкого опьянения с момента приёма алкоголя (в 14–15 ч. 26.03.2000 г.) до 20–21.00 ч. 26.03.2000 г.;

{1} при приёме 250 г 40°-ной водки (в заданных условиях экспертной задачи) Ю.Д. Буданов должен был находиться в состоянии лёгкого опьянения с момента приема алкоголя (в 14–15 ч. 26.03.2000 г.) до 22–23.00 ч. 26.03.2000 г.

При этом следует отметить, что временные интервалы перехода от состояния опьянения средней степени к лёгкому опьянению и от лёгкого опьянения к состоянию так называемого «незначительного влияния алкоголя» (когда его концентрация в крови колеблется от 0,3 до 0,5 %) являются относительными. Следовательно, факт присутствия этилового алкоголя в организме Ю.Д. Буданова должен обязательно учитываться при проведении иных судебных экспертиз (например, психологопсихиатрической экспертизы), даже в тех интервалах времени, когда расчётная концентрация алкоголя в крови снизилась менее, чем до 0,5 %.

Что это означает? Только одно! В момент похищения Эльзы Кунгаевой Буданов находился в состоянии алкогольного опьянения (подчёркиваю, здесь для психолого-психиатрической оценки важен сам факт алкогольного опьянения, а не его степень). Следовательно, данной серией экспертиз обоснованно и мотивированно выбивалась версия о возможном нахождении Буданова в состоянии аффекта в момент инкриминируемых ему деяний.

Второй факт, связанный с психологическим компонентом данного расследования, — это так называемый психологический портрет самой потерпевшей, чеченской девушки Эльзы Кунгаевой.

Здесь сделаю маленькое отступление и скажу несколько довольно банальных, но имеющих практически вечное значение фраз и постулатов.

Первый из них: не бывает народа-преступника. Случившийся вооружённый конфликт между Российской армией и чеченскими боевиками, среди которых было много наёмников, в том числе славян, прибалтов, негров, ни в коей мере не сделал русский и чеченский народы врагами. У меня самого много друзей чеченцев, которые в трудную минуту готовы не только протянуть руку помощи, но и отдать жизнь во имя нашей дружбы — в этом я нисколько не сомневаюсь.

Второй гласит, что преступность интернациональна, она не знает границ, её движение и активность определяются замыслами и законами, не подвластными пониманию нормального человека (вспомним захват больницы в Будённовске, трагедию взорванных домов в различных городах Российской Федерации, захват заложников на Дубровке, а затем и сверхдикость — захват в заложники 1 сентября школьников в Беслане).

Третий — никогда и никому нельзя мстить. Это не в силах человека. Я не видел ни одного человека, который отомстил своему обидчику сполна (по его мнению) и был бы этим счастлив. Никогда месть не несет удовлетворения — это ложный вариант, отвергнутый и божеским, и человеческим законом. И если Господь провозгласил «Аз воздам!», то негоже человеку встревать в эту сферу. К тому же существует мирской суд, который не мстит, а воздаёт. Воздаёт наказание в соответствии с человеческим пониманием об этом воздаянии. Буданов похищал и убивал чеченскую девушку Эльзу Кунгаеву, реализуя своё чувство мести. Он сделал это, но стал ли он счастливым от того, что убил беззащитного человека, который был много слабее его и физически и морально? Я не видел счастья на его лице. Впрочем, и раскаяния тоже не видел. Скорее — досаду от того, что не сумел грамотно замести следы. Может быть, раскаяние посетило его позже?..

Эти мысли не оставляли меня в течение всего судебного процесса. Особенно убийственной для Буданова и его защитника стала посмертная психологическая экспертиза Эльзы Кунгаевой, в ходе которой было доказано, что по своей структуре личности и складу характера она не могла в ситуации смертельной опасности проявить те эмоции и реакции, о которых давал показания Буданов, — хвататься за пистолет, угрожать расправой над его близкими, кричать о том, как она будет наматывать на автомат кишки его дочери и т. д.

Эльза Кунгаева была человеком (с точки зрения психологов), никогда не вступавшим в конфликты и даже боящимся их. Для неё единственным разрешением конфликтной ситуации был уход от неё. Уход любым способом. Вспомним ситуацию в доме Кунгаевых, когда по приказу Буданова его подчиненные стали увозить девушку из дома. Она потеряла сознание, и её пришлось нести на руках, завёрнутой в одеяло. Именно такой вариант поведения был для импульсивного Буданова наиболее неприемлемым и раздражающим. Он хотел контакта со своей пленницей любой ценой. Если бы она разговаривала с ним, кричала, как-то сопротивлялась, это, как ни странно звучит, было бы для неё спасением. Тогда похититель адекватно мог воспринять её поведение и видеть в ней полноценного противника. Противника можно пытать, посадить в холодную яму, но убивать его, пока не получишь нужные сведения, нельзя. Такова психология людей, подобных Буданову. Поэтому он и выдвинул ложную версию о том, что ему угрожали, поведение пленницы было активным ит. д. То есть Буданов, возможно, не совсем отдавая себе в этом отчёт, нарисовал картину того, как он бы вёл себя, если бы попал в аналогичную ситуацию плена. Молчание Эльзы Кунгаевой, её пассивность по отношению к собственной судьбе, полуобморочное состояние — вот что действительно вывело Буданова из состояния равновесия. Он, который командовал десятками взрослых людей (в числе них были весьма отчаянные личности), не мог выжать ни одного слова из молоденькой чеченки, почти ребёнка. Если бы не состояние алкогольного опьянения, возможно, он смог бы разобраться в причинах этой пассивности, однако то возбуждение, которое даже в малых дозах несёт в себе алкоголь, лишил Буданова этой возможности. Он зациклился лишь на одной версии: передо мной враг и его надо заставить говорить любой ценой! Второй составляющей его агрессивного поведения была непомерная амбициозность Буданова. Он представить себе не мог, что после нескольких часов допроса пленницы выйдет к сослуживцам и скажет: «Она мне ничего не сказала». Это, по его мнению, равнялось бы полной потере авторитета командира. Иными словами, сошлись две личности, конфликт которых в данной обстановке не мог разрешиться бескровно. Буданову нужна была от Эльзы Кунгаевой любая информация, чтобы оправдать своё самоуправство, а пленница не могла сказать ни слова, так как ситуация конфликта была для неё запредельным стрессом. Каждая из конфликтующих сторон пошла до конца. В результате — смерть Эльзы Кунгаевой, задушенной полковником Российской армии на территории дислокации подчинённой ему воинской части. А затем попытка этого полковника скрыть следы своего преступления руками подчиненных.

Такая вот психологическая составляющая этого уголовного дела.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.