Два позорных и преступных поражения.

Два позорных и преступных поражения.

В Лукании Ганнибалу повезло. Был в римских войсках центурион Марк Центений, по прозвищу Пенула[57], человек громадного роста и очень храбрый, одним словом – отличный воин. Срок его службы кончился, и, вернувшись в Рим, он добился у городского претора Публия Корнелия разрешения выступить перед сенаторами. Претор привел Пенулу в сенат, и центурион просил дать ему под начало пять тысяч человек: он, дескать, прекрасно изучил и характер врага, и местность и сможет применить против Ганнибала его же собственные хитрые выдумки и приемы. Конечно, глупо было давать такие обещания, но не менее глупо было им верить! Разве искусный солдат и искусный полководец – это одно и то же?.. Пенуле дали не пять тысяч, а восемь (половину этого числа составили римские граждане, вторую половину – союзники), да еще сам он принимал дорогою добровольцев, так что в землю луканцёв привел уже тысяч около пятнадцати.

Ганнибал после бесплодной погони за Аппием Клавдием стоял в Лукании. Было заранее ясно, чем кончится встреча между Ганнибалом и центурионом, между войском-ветераном, не знающим, что такое поражение, и войском-новобранцем, не знающим, что такое порядок. Едва завидев друг друга, противники построились к бою и, несмотря на очевидное неравенство сил, сражались более двух часов, потому что римляне не падали духом, пока их вождь оставался в живых. Но Пенула сам подставил грудь под вражеские дротики; не только за былую свою славу он опасался – еще больше опасался он бесчестия, которое его ждало, если бы он пережил поражение, вызванное лишь его легкомыслием и заносчивостью.

Итак, он пал, и римляне сразу же обратились в бегство. Бежать, однако же, было некуда: вражеская конница заняла и перерезала все пути. Едва ли тысяча человек спаслась, остальные погибли.

Примерно в эту же пору дезертировали воины Тиберия Семпрония Гракха – бывшие рабы. При жизни Гракха они служили верно и усердно, смерть его словно бы освободила их от присяги или уволила в отставку.

Ганнибал помнил о Капуе и совсем не собирался оставлять союзников без помощи, но разгром Пенулы подсказывал ему, что у римлян может найтись и другой начальник под стать Пенуле и было бы жаль упустить такой счастливый случай. Внимательно выслушивая донесения своих полководцев и союзников, он узнал, что претор Гней Фульвий, командовавший римскими силами в Апулии, взял несколько городов, которые поддерживали пунийцев; успех и богатая добыча вскружили голову и самому претору, и его солдатам – они вконец распустились и перестали повиноваться начальникам, Фульвия же это нисколько не беспокоит. Решив, что желанный случай представился, Ганнибал из Лукании двинулся в Апулию.

Когда в римском лагере разнесся слух, что приближается неприятель, воины едва не схватили знамена и не вышли строиться – без всякого приказа претора. Если их что и удержало, так только уверенность, что они могут сделать это в любой миг, по собственному желанию и усмотрению. Ночью Ганнибал разместил в окрестных хуторах, рощах и зарослях кустарника три тысячи человек, приказав им дожидаться условного знака. Две тысячи конников засели вдоль дорог, на которых враг мог бы искать спасения в бегстве. Покончив с этими приготовлениями, Ганнибал на рассвете вывел и выстроил войско.

Вывел своих и Фульвий, но не столько руководясь собственными планами и надеждами, сколько уступая случайному воодушевлению солдат. И строились римляне так же случайно и легкомысленно: каждый становился где хотел, а потом, никого не спросившись, покидал занятое место, сочтя его слишком опасным, или даже просто по прихоти. Боевая линия оказалась чрезмерно вытянутой в длину и, стало быть, очень непрочной. Военные трибуны предупреждали, что враг прорвет этот строй в любом месте, где бы ни ударил, но здравые речи не могли коснуться ни душ, ни хотя бы слуха безумцев.

Римляне не выдержали не только первого удара карфагенян, но даже первого их крика. Претор Фульвий был схож с Марком Центением Пенулой глупостью и легкомыслием, но не силою духа. Увидев, что его люди в смятении, он схватил коня и бежал первым в сопровождении и под прикрытием двух сотен всадников. Зато из восемнадцати тысяч его подчиненных уцелело не более двух тысяч – остальных карфагеняне обошли, стиснули с тыла и с обоих флангов и перебили. Римский лагерь, целый и невредимый, достался пунийцам.

Когда об этих несчастьях, следовавших одно за другим, стало известно в Риме, скорбь и страх объяли город. Но удачные до сих пор действия консулов не дали унынию взять верх окончательно. Сенат приказал консулам собрать остатки разгромленных войск и позаботиться, чтобы беглецы, отчаявшись, не сдались добровольно в плен, как случилось после поражения при Каннах. Претору Публию Корнелию поручен розыск дезертиров из войска Тиберия Гракхй, а заодно – и новый набор.

Консулы продолжали осаду Капуи. Прежде всего они запаслись хлебом, чтобы не пришлось терпеть нужды зимою, затем приступили к осадным работам. С трех сторон одновременно повели ров и вал с частыми редутами, намереваясь в скорейшем времени замкнуть кольцо вокруг города. Кампанцы пытались мешать работам, но все их атаки были отражены, и они перестали показываться за стенами.

Претор Публий Корнелий от имени сената распорядился, чтобы консулы, пока осадные работы еще не завершены, разрешили всякому, кто пожелает, беспрепятственно подкинуть Капую, забрав с собою имущество. Крайним сроком назначалась середина марта следующего года. Кто останется в городе после этого дня, пусть не ждет пощады ни себе, ни своему добру. Сообщение консулов кампанцы встретили насмешками, бранью и угрозами.

Из Лукании Ганнибал увел войско к Таренту. Снова пытался он взять крепость, и снова безуспешно. Тогда Он подступил к Брундизию, и здесь его разыскали послы из Капуи, сообщили, в каком отчаянном положении находится их город, и заклинали поскорее помочь. Ганнибал высокомерно ответил, что один раз уже избавил их от осады, избавит и в другой раз. С тем он и отпустил послов, которые насилу вернулись, домой, чудом пробравшись сквозь римские укрепления.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.