Допрос подсудимого Дремлюги Владимира Александровича

Допрос подсудимого Дремлюги Владимира Александровича

Дремлюга: К сожалению, мне приходится говорить последним. Ничего нового я добавить не могу к тому, что здесь уже говорили. Мне придется останавливаться только на мотивах моих действий. Я решил принять участие в демонстрации уже давно, еще в начале августа. От своего знакомого, военнослужащего танковой части, я узнал, что его часть еще в мае перешла границу Чехословакии, вступила в город Кошице и была там больше месяца. Я решил тогда же, что, если в Чехословакию введут советские войска, буду протестовать.

Судья: Подсудимый, это все понятно. Вы заранее решили, а теперь расскажите, как вы осуществляли свое решение.

Дремлюга: 21 августа я узнал про ввод советских войск из газет. Не по радио, советское радио я не слушаю. Поэтому я пошел на площадь. По сговору или без сговора, это к делу не относится, этого не нужно для статьи 190. Я написал двусторонний лозунг, написал его сам. С одной стороны: «Свободу Дубчеку!», а с другой: «Долой оккупантов!» Как все было, здесь уже рассказывали. Свидетель Долгов из воинской части 1164 ударил Литвинова два раза сумкой и ногой по ноге, ругался. Литвинов продолжал сидеть. Стоявший с Долговым рядом кричал Литвинову: «Давно я за тобой охочусь, жидовская морда»; и еще крикнул: «У, …» Дальше следовало то слово на «с» из четырех букв, которое вы здесь не разрешаете произносить, и далее «антисоветчики!».

Судья: Подсудимый, я делаю вам замечание и прошу подбирать фразы, которые можно употреблять в зале суда.

Дремлюга: По дороге в отделение милиции я открыл окно машины и, пока нас везли, все время кричал: «Свободу Дубчеку!» Я повторил это раз пять–десять.

Прокурор: Кого вы знаете из подсудимых и как давно?

Дремлюга: Я знаю всех подсудимых, и всех недавно, порядка трех-четырех месяцев. В Москве я поселился недавно, раньше жил в Ленинграде. Прописали меня только 27 марта, после четырехмесячной волокиты.

Прокурор: На каком основании вас прописали?

Дремлюга: Я женился, прописался у жены.

Прокурор: Итак, вы недавно знаете подсудимых. Какие у вас с ними отношения?

Дремлюга: Знаю три-четыре месяца. Со всеми прекрасные отношения.

Прокурор: Бывали ли вы у них дома?

Дремлюга: Да, иногда.

Прокурор: Когда вы в последний раз видели подсудимую Богораз до 25-го?

Дремлюга: 22-го, вернее, в ночь с 22-го на 23-е, ночевал у нее дома.

Прокурор: А когда видели Литвинова?

Дремлюга: 21 августа на суде над Анатолием Марченко.

Прокурор: А когда вы виделись с Бабицким?

Дремлюга: За месяц до этого.

Прокурор: А когда виделись с Делоне?

Дремлюга: 21 августа.

Прокурор: В тот день вы уже приняли решение или только обсуждали ваше предстоящее выступление?

Дремлюга: Нет, в этот день личная судьба Анатолия Марченко волновала меня больше всего. Умом я, конечно, понимал, что такая акция… я хотел сказать слово, но воздержусь – совершенная нашим правительством – это страшное преступление, гораздо более важное, чем осуждение одного человека, но эмоционально судьба Марченко в тот день волновала меня больше.

Судья: Подсудимый, придерживайтесь сути дела.

Прокурор: Вы очень эмоционально отвечаете, но не на заданные вам вопросы. Были ли у вас до 25-го разговоры с другими подсудимыми?

Дремлюга: Был обмен мнениями.

Прокурор: Включал ли этот обмен мнениями подготовку к вашему выступлению?

Дремлюга: Нет, не включал.

Прокурор: Где вы встретили подсудимую Богораз 25-го?

Дремлюга: У Лобного места.

Прокурор: Когда вы пришли туда, кто там был?

Дремлюга: Не стану перечислять. Вам все известны.

Прокурор: Когда точно вы пришли на Красную площадь?

Дремлюга : Без десяти, без семи двенадцать.

Прокурор: Чем вы объясните, что, придя на Красную площадь, вы подошли именно к этим людям?

Дремлюга: Потому что эти люди – мои знакомые. Не подойду же я к товарищам, которые мне не знакомы.

Прокурор: Когда вы сели у Лобного места?

Дремлюга: Сел ровно в 12 часов.

Прокурор: Вы сказали, что пришли без десяти, без семи двенадцать. Что вы делали эти семь-десять минут?

Дремлюга: Разговаривал с друзьями.

Прокурор: С кем именно?

Дремлюга: Со всеми.

Прокурор: Назовите фамилии.

Дремлюга: Вам что, всех подсудимых перечислить? Литвинов, Богораз, Файнберг, Горбаневская, Делоне, Бабицкий, Дремлюга. То есть Дремлюга – это я. ( Оживление в зале. )

Прокурор: О чем вы говорили?

Дремлюга: О прекрасной погоде. ( Шум в зале. )

Судья: Суд еще раз делает вам замечание. Нельзя таким тоном разговаривать. Прокурор спрашивает вас вежливо, по существу дела. Вы можете отказываться отвечать, но, отвечая, обязаны разговаривать вежливо.

Прокурор: Какого размера лозунг вы держали?

Дремлюга: 50 сантиметров на метр.

Прокурор: Как он выглядел?

Дремлюга: Только полотно, палочек не было.

Прокурор: Знали ли вы, что у других тоже были с собой лозунги?

Дремлюга: О других плакатах не знал.

Прокурор: Чем вы можете объяснить, что избрали именно Красную площадь для своих действий?

Дремлюга: Вам уже объяснили, что на Красной площади нет движения. Я до того несколько раз ходил туда, я даже хронометрировал, там одна машина раз в два часа проходит.

Прокурор: Значит, вы искали тихого места, почему же вы не пошли, например, в Александровский сад?

Дремлюга: Я плохо знаю Москву, я ведь приезжий. Кроме того, там, в саду, нет людей, и они бы еще больше распоясались – эти, как вы их называете, «лица».

Судья: Нужно говорить: граждане, у нас все граждане.

Дремлюга: Так вот эти граждане там еще больше бы распоясались.

Прокурор: Так, значит, единственный мотив – это отсутствие транспорта?

Дремлюга: Да.

Прокурор: К моменту совершения преступления вы работали?

Дремлюга: В последний месяц я не работал. До этого я работал поездным электриком.

Прокурор: Где вы учились?

Дремлюга: Учился в Ленинградском университете, меня исключили.

Прокурор: За что именно вас исключили?

Дремлюга: За незаконное присвоение звания советского чекиста. Долго было бы рассказывать. Это была шутка над одним бывшим сотрудником КГБ. Я жил с ним в одной квартире. В мое отсутствие по моей просьбе ему передали письмо, адресованное мне, с надписью: «Капитану службы КГБ Владимиру Дремлюге». Сосед, конечно…

Судья: Говорите коротко, с какой формулировкой вас выгнали.

Дремлюга: За недостойное поведение, порочащее звание советского студента.

Прокурор: Вы были членом ВЛКСМ?

Дремлюга: Да, с 1955 по 1958 год.

Прокурор: Почему выбыли?

Дремлюга: Исключили.

Прокурор: За что?

Дремлюга: За усы. ( Смех в зале. )

Судья: Подсудимый, я вас уже предупреждала. Что это значит?

Дремлюга: Я говорю правду, так и было сказано: «за разрушение советской семьи, неуплату членских взносов и за усы».

Прокурор: За что вы привлекались ранее к суду?

Дремлюга: По 174-й статье, за перепродажу автомобильных покрышек.

Прокурор: В деле имеется ваша записка с именами 48 женщин в возрасте от 17 лет и выше. Это что же, всё ваши знакомые?

Дремлюга: Да, знакомые.

Прокурор: Этот список ваших знакомых касается вашей интимной жизни?

Дремлюга: Можно сказать: «Да».

Адвокат Монахов: Вы хотите сказать «в том числе и интимной жизни»?

Дремлюга: Да, в том числе.

Судья: Суд этим вопросом сейчас заниматься не будет.

Монахов: Считали ли вы 25 августа, что в вашем плакате содержатся заведомо ложные сведения?

Дремлюга: Я не усматриваю в текстах лозунгов заведомо ложных сведений. В частности, в лозунге «Свободу Дубчеку!» клеветы не было. Я знал, что Дубчек интернирован, это была правда.

Прокурор: Откуда вы взяли, что Дубчек интернирован?

Дремлюга: Я слушал израильское радио. Да и в наших газетах никаких сведений о Дубчеке не было. Писали только, что он ревизионист и предатель. Президент Свобода приехал в Москву…

Судья: Все ясно, можете не продолжать.

Дремлюга: Вы мне затыкаете рот, когда я хочу объяснить мотивы своих действий.

Монахов: Правильно ли я вас понял, что вы из наших газет сделали вывод, что Дубчек, видимо, интернирован?

Дремлюга: Да, правильно.

Адвокат Каминская: Оказывали ли вы или кто-нибудь рядом с вами сопротивление лицам, которые вас задерживали?

Дремлюга: Не оказывал сопротивления ни я, ни кто-либо другой.

Каминская: Предъявляли ли они вам какие-либо удостоверения?

Дремлюга: Никто никаких удостоверений не предъявлял.

Каминская: Были ли у них нарукавные повязки?

Дремлюга: Нет, ничего не было.

Каминская: Предлагал ли вам кто-либо из них покинуть Лобное место?

Дремлюга: Наоборот, они нас окружили, боясь, чтобы мы не покинули это место.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.