Афины в V в. до н. э. К жизнеописаниям Мильтиада, Фемистокла, Аристида, Кимона, Алкивиада и Фрасибула

Афины в V в. до н. э. К жизнеописаниям Мильтиада, Фемистокла, Аристида, Кимона, Алкивиада и Фрасибула

Книга Непота открывается жизнеописаниями знаменитых афинян, живших в самое славное столетие греческой истории. На их веку сильнейшими государствами Эллады считались Афины и Спарта, в устройстве которых воплощались две противоположные политические системы греческого мира: демократия — власть народа, и олигархия — господство немногих. Как видные граждане Афин герои Непота были активными участниками истории становления афинской демократии, современниками ее расцвета. Как полководцы они возглавляли сражения двух великих войн V столетия: старшее поколение (Мильтиад, Фемистокл, Аристид, Кимон) участвовало в пятидесятилетней борьбе с персами (500–449 гг.), младшее (Алкивиад, Фрасибул) — в отчаянной схватке со Спартой, продолжавшейся, в соответствии древними пророчества, трижды девять лет (431–404 гг.). Почти все афинские военачальники V в. были не только военными командирами, но и государственными мужами, лидерами политических группировок; военная или гражданская специализация вождей народа была в те времена не в моде. Поэтому, ставя перед собой цель ввести неподготовленного читателя в курс дела, представляя ему фигуры непотовых героев на фоне их исторического времени и места, мы должны, во-первых, познакомить его с общим ходом военных событий той эпохи, во-вторых, обрисовать Афинское государство V в. до н. э. в двух его главных ипостасях: как блистательную, неповторимую афинскую демократию, руководимую вождями-аристократами, и как великую Афинскую морскую Державу, претендовавшую на роль гегемона (владыки) Эллады. Начнем наш очерк, как говорили древние, «от яйца».

Аттика — гористая область Средней Греции, треугольником врезающаяся в Эгейское море. Словно предчувствуя, что страна эта достанется знаменитым на весь свет мастерам-демиургам, природа снабдила ее недра немалыми сокровищами: хребет Пентеликон славился великолепным мрамором, Колиадский мыс — замечательной гончарной глиной, Лаврийская гора — богатыми залежами серебра. Аттический крестьянин, также не обделенный дарами родной земли, собирал мед со склонов Гиметта и сеял ячмень в священной Элевсинской долине, где сама богиня Деметра научила людей хоронить в земле плодоносное зерно; главное же богатство земледельца заключалось в оливе — древе богини Афины, щедро плодоносившем на каменистой почве Аттики.

Население Аттической земли сложилось в эпоху ранней бронзы. Некогда греки из племени ионийцев смешались здесь с пеласгами — древнейшими обитателями Эллады, родоначальниками земледелия, градостроительства и мореходства. Переселение ионийцев, первого потока греческих племен, происходило в столь незапамятные времена (на рубеже III–II тыс. до н. э.), что впоследствии они считали себя исконными обитателями Аттики, производя свой корень от рожденного землей змееногого царя Кекропа, основателя двенадцати аттических городов. Согласно преданию, при этом царе происходил спор между Афиной и Посейдоном за обладание страной; богиня, признанная покровительницей кекропова града, подарила своему народу священную оливу, родоначальницу оливковых садов Аттики.

Имя главного города области и начало его государственного устройства возводятся к царю Тесею, правившему за поколение до Троянской войны. По свидетельству полуисторической легенды, этот великий герой объединил Аттику, подчинив ее 12 городов Афинам, и разделил беспорядочно смешанный народ на разряды земледельцев (геоморов); ремесленников (демиургов) и «благородных» (эвпатридов), поручив последним дела религии, должности, суд и совет. Примечательно, что помимо рассказа о предоставлении власти «благородным» сохранились смутные воспоминания об уступках Тесея простому люду, вследствие которых афиняне первыми из греков превратились из народа-толпы (лаос) в народ-граждан (демос).

После Троянской войны, т. е., по нашему, на заре железного века, греческие аристократы повсеместно перестали выбирать царей, сосредоточив власть в своих руках. Последний афинский царь Кодр пал в битве с дорийцами (1068 г. до н. э.), после этого на протяжении около 400 лет Афинами правил совет Ареопаг (совет Аресова холма), сочетавший полномочия верховного государственного совета и верховного суда. Высшая исполнительная власть разделялась между девятью правителями-архонтами: архонт-жрец, архонт-военачальник, архонт-глава гражданских дел, шесть архонтов — хранителей судебных правил. На должности и в Ареопаг избирались только эвпатриды, редкие народные сходки пассивно одобряли волю знати. Общественный строй Афин этих темных веков (XI–VIII вв. до н. э.) представлял собой разновидность олигархии — «власти немногих»; круг правящих и судящих состоял приблизительно из 300 знатных родов.

В VIII–VII вв. до н. э. в приморских районах Греции настала эра чеканной монеты, ростовщического процента и торгового мореплавания. Естественно развившиеся социальные противоречия взорвали мирное сосуществование архаических сословий. В разных точках греческого мира появились первые писаные законы, учреждавшие «справедливые» государственные устройства. Во многих городах происходила ожесточенная борьба демоса и аристократии, завершавшаяся новыми формами гражданского единения. В Спарте смуты прекратились после передела земли и установления формального равенства всех членов спартанской общины. Афиняне пошли по иному пути.

В конце VII — начале VI в. до н. э. в сотрясаемых внутренними распрями Афинах появились писаные «конституции», известные под именем законов Драконта и законов Солона. Драконтовы постановления были поглощены более поздним законодательством, и в конечном счете надолго утвердились солоновы порядки, ставшие Основой классического Афинского государства.

Сам Солон происходил из царского рода Кодридов, но состояние имел среднее и по роду своих занятий (а был он купцом-мореходом) — принадлежал к демосу. Избранный в 594 г. архонтом-примирителем с чрезвычайными правами, он не позволил, чтобы одна часть граждан подавила другую, и не стал уравнивать сословия, но переделил вместо земли власть, отведя в ней отдельные поприща для аристократии и народа.

Кажется, еще Драконт выделил в среде демоса добрых хозяев, признав их право на участие в управлении общественными делами. При Солоне этот порядок окончательно утвердился: зажиточные афиняне, имевшие коня или тяжелые доспехи (всадники или крестьяне-гоплиты), стали избираться на должности и в новый Совет, подготовлявший дела для Народного Собрания. Если честь руководить государством была увязана с достатком, то источником власти и тех законов, которым власть повиновалась, был признан весь народ в целом, т. е. Народное Собрание (экклесия), в котором голосовал и первый богач, и последний бедняк. Со времени Солона экклесия стала избирать всех должностных лиц, включая архонтов. Тогда же граждане, недовольные судебным приговором властей, получили право жаловаться народу как высшей инстанции: появились многолюдные комиссии присяжных заседателей (гелиастов), творивших суд как бы от имени Народного Собрания. Как часть экклесии народный суд (гелиэя) включал в свои ряды не только всадников и гоплитов, но и бедняков, и поденщиков, именуемых фетами.

При солоновом порядке знать сохранила за собой высшие должности и Ареопаг, обладавший огромным авторитетом и важными полномочиями: этот совет самых благородных и безупречных граждан, состоявший из бывших архонтов, творил уголовный суд и обладал правом надзора за нравственностью, религией, законами и должностными лицами афинского народа. Солон называл аристократический Ареопаг и новый народный Совет двумя якорями, обеспечивающими устойчивость государства. В целом же законы Солона свели воедино три принципа власти: народный суверенитет, правление средних классов и руководство аристократии.

Солон рассчитывал, что установленный им строй продержится не менее века — и не ошибся. Когда через 30 лет после его реформы власть в Афинах захватил тиран Писистрат (560–527 гг. с перерывами), солоновы законы и учреждения остались в силе, а тирания Писистрата вылилась в порядок, напоминающий скорее правление «народного» царя Тесея, чем кровавые режимы других греческих узурпаторов. Повелитель города оказывал уважение властям и гражданам, над которыми царила его единоличная воля, покровительствовал материальным интересам простого народа и как обычный гражданин судился в аристократическом Ареопаге. С такой «разделенной» властью, установившейся после двух изгнаний Писистрата из города, мирилось, по свидетельству Аристотеля, большинство знати и народа. Но едва сыновья тирана попытались установить более жесткое единовластие, демос и аристократия общими усилиями уничтожили тиранию (510 г. до н. э.).

После освобождения Афин законодатель Клнсфен восстановил солоновы порядки с некоторыми изменениями в пользу народа (508–507 г.). Было введено новое административное деление Аттики на 10 территориальных областей, названных по традиции филами, т. е. племенами, хотя главное назначение их состояло в перекройке исконных родоплеменных кланов (роды, филы и фратрии), в которых процветало влияние знати. От 10-ти новых демократических фил стали избираться члены Совета и должностные лица, в том числе — коллегия 10-ти стратегов, возглавившая афинское войско. При Клисфене был принят и закон против тирании, сыгравший большую роль в жизни непотовых героев. Народному Собранию предоставилось право удалять в изгнание без суда и следствия любого гражданина, подозреваемого в покушении на единоличную власть. Постепенно голосования такого рода превратились в ежегодный пристрастный «суд черепков» (остракизм, от остракон — черепок), сокрушавший самые высокие головы: по предложению председателя Народного Собрания, граждане писали на черепках имена ненавистных им политиков, и злосчастный вождь, набравший 6 тыс. Голосов, должен был покинуть родину на 10 лет. Остракизм, действовавший до начала Пелопоннесской войны (отменен в 417 г. после изгнания низкородного демагога Гипербола), не столько оберегал Афины от тирании, сколько давал выход чувствам зависти и подозрения, окружавшим выдающихся людей любой партии. Трое из четырех непотовых полководцев, живших при солоново-клисфеновых порядках, побывали в изгнании по «суду черепков»: аристократ Кимон, консерватор Аристид и демократ Фемистокл, Четвертый герой той же эпохи, Мильтиад, стал жертвой солоновой гелиэи, являвшейся плотью от плоти Народного Собрания. Как простодушно замечает римский историк, слишком влиятельный победитель при Марафоне кончил жизнь в тюрьме потому, что «народ, решил, что лучше Мильтиаду понести незаслуженную кару, чем афинянам жить в страхе».

С начала до середины V в. до н. э. солоновско-клисфеновый строй понемногу демократизировался, сохраняя свою основную суть — принцип разделения власти между «благородными» и народом. Доля участия гражданина во власти все менее зависела от его имущественного ценза, но простой афинянин не домогался, как правило, высших должностей и на выборных собраниях голосовал по традиции за людей известных, богатых и образованных — потомственных полководцев и правителей государства. «Таких должностей, которые приносят спасение, если заняты благородными людьми, и подвергают опасности весь вообще народ, если заняты неблагородными — этих должностей народ вовсе не добивается» — констатировал древний публицист (Псевдо-афин. пол. 1, 3). Поэтому многократными стратегами и вождями партий демократических Афин были люди, по преимуществу, весьма знатные. Так, в VI в. покровителями народа считались эвпатриды Солон и Писистрат, а также Мегакл и Клисфен (законодатель), представлявшие знатнейший род Алкмеонидов. В первой половине V в. сторону демоса держали Ксантипп и Перикл — отец и сын из благородного рода Бусигов, сторону аристократии — Мильтиад и сын его Кимон из прославленного дома Филаидов; в эпоху Пелопоннесской войны непревзойденным влиянием пользовался беспринципный аристократ Алкивиад, соединявший в себе «голубую» кровь Скамбонидов и Алкмеонидов. К знатным политикам первой величины примыкали помощники из почтенных, но более скромных семей, не входивших в круг правящей высшей знати, но зачастую связанных с нею родством. Таким союзником «либеральной» аристократии был хрестоматийный бедняк Аристид, родственник благородных Кериков, сторонник Клисфена, Ксантиппа и Кимона; прославленную нищету этого знаменитого поборника чести не стоит преувеличивать: в 489 г. он занимал должность архонта, доступную в то время только крупным землевладельцам, называемым пятисотмерниками; в греческой и римской истории нередко встречаются такие своеобразные бедняки — благородные владельцы усадеб с малым денежным доходом, ютящиеся в сельских дедовских гнездах в окружении оборванных рабов. Самостоятельную политическую роль играл незнатный, но весьма богатый Фемистокл, известный своей приверженностью к народовластию; он происходил из побочной ветви эвпатридского рода Ликомидов. Ниже этой среды стояли «безродные» зажиточные «кожевники», «суконщики», «колбасники», вышедшие на политическое поприще только в годы Пелопоннесской войны (20-е гг. V в.).

Четыре из шести непотовых биографий V в. относятся к первой половине столетия, ко времени «отеческого строя» — как называли эту эпоху консерваторы поздних Афин. Незнатные Фемистокл и Аристид составляли пару известнейших политических соперников той поры; обычно они характеризуются как вожди демократической и консервативной партий. Высокородные Мильтиад и Кимон, полководцы по преимуществу, считались лидерами аристократии. Как бы то ни было, политические разногласия этого поколения имели довольно расплывчатый и личный характер. Противоречия между аристократией и народом были тогда, по выражению Плутарха, незаметны, как трещина в металле (Плут. Перикл. XI). Поэтому Аристотель мог смешивать позиции Фемистокла и Аристида, называя их обоих «простатами народа» (Арист. Афин. Пол. 23, 3). Примечателен рассказ Плутарха о соперничестве Перикла и Кимона: оба знатнейших политика добивались первенства в государстве; видя, что Кимон пользуется поддержкой «благородных», Перикл, чуждавшийся по своему характеру толпы, стал искать успеха, потакая народу; богач Кимон привлекал простой люд щедрой благотворительностью, менее состоятельный Перикл купил народную благосклонность казенными деньгами, введя плату за исполнение должностей (Плут. Перикл. IX; Лрист. Афин. Пол. 27, 4). Хотя Плутарх, тяготеющий к жанру анекдота, несколько упрощает политические страсти, суть отношений намечена правдиво: нет никакой аристократической партии, есть знатные искатели власти, борющиеся за сферы влияния ради личной карьеры; «демократ» и «олигарх» равно ищут благосклонности народа — признанного распорядителя всякой власти. Недаром в аттической комедии V в. народ был представлен в виде капризного старика Демоса, а стратеги — в виде его рабов, наперебой угождающих хозяину (Аристофан. Всадники).

На время ранней солоновско-клисфеновой демократии приходится развитие внешнего могущества Афин: закладываются основы морской политики Афинского государства, отражается нашествие персов на Элладу, начинается объединение приморских греческих государств Эгеиды под властью афинян. Именно эти события составляют основное содержание непотовых жизнеописаний знаменитых афинских полководцев, стоявших во главе тех битв и походов.

В середине VI в., при «народном» тиране Писистрате, покровительствовавшем ремеслу и торговле, афиняне решительно вышли на морской простор, устремившись на север — к золотоносным берегам дикой Фракии и к проливам, разделяющим Европу и Азию; через Геллеспонт (Дарданеллы) и Боспор Фракийский (Босфор) открывалась дорога к богатым черноморским источникам сырья, в том числе — к скифской пшенице, в которой остро нуждалась бедноватая злаками Аттика. В середине VI в. Писистратиды утвердились на золотоносных копях фракийской горы Пангея и на азиатской стороне Геллеспонта — в колонии Сигей, расположенной у самого входа в пролив. В это же время противоположный, европейский берег Геллеспонта, образующий Фракийский полуостров (Херсонес Фракийский), осваивал знатный афинский род Филандов, давший трех херсонесских правителей Мильтиадов, слитых в биографии Непота в одно лицо. Чрезвычайно интересны, хотя и спорны, сведения римского историка о том, что Мильтиад Младший, «царствовавший» на Херсонесе незадолго до изгнания Писистратидов из Афин, первым из афинских полководцев увлек сограждан к завоеванию островов Эгейского моря.

Колонизационные успехи афинян на севере пошли прахом при появлении в Европе персов. В 512 г. до н. э. Дарий, двинувшийся походом на задунайских скифов через Геллеспонт и Фракию, наложил руку на все афинские владения, включая Херсонес Фракийский; морем завладела финикийская эскадра Великого Царя, подчинившая крупные острова Эгеиды, — Лесбос, Хиос, Самос. После скифского похода Дария столкновение греческого и варварского мира стало неизбежным. Сигналом к воине Европы и Азии послужило антиперсидское восстание ионийских колонн (500 г. до н. э.) — самых богатых и культурных греческих гродов малоазийского побережья, попавших под власть персов еще при Кире Великом. Европейские греки воздержались от помощи заморским собратьям, только с острова Эвбеи из города Эретрии пришли в Ионию 5 кораблей, да афиняне прислали скромную эскадру в 20 судов. Впрочем, участие этого экипажа во взятии и сожжении Сард — резиденции персидского сатрапа — так задело Великого царя, что слуга Дария в течение нескольких лет должен был напоминать ему за трапезой о провинности афинян.

После подавления ионийского восстания (493 г.) мощная варварская держава занесла пяту над маленькими, разрозненными городами-государствами европейской Греции. В 490 г. до н. э. полководцы Дария Артаферн и Датис повели огромный царский флот от Самоса прямиком через море на Эретрию и Афины. Эвбейский городок пал после мужественного сопротивления. Афиняне, выйдя за стены своего города, вступили в сражение с превосходящими силами противника у прибрежного аттического селения Марафон и одержали победу, увенчавшую их бессмертной славой (12 сентября 490 г. до н. э.). Эти события довольно подробно изложены у Непота в жизнеописании бывшего херсонесского правителя Мильтиада — командира марафонских бойцов. Слава Марафона окрылила патриотов греческой свободы во всей Элладе. Моральный настрой войны переломился в пользу греков, даровав им десятилетнюю передышку.

В 480 г. до н. э. новый персидский царь Ксеркс собрал против Эллады несметные полчища, выпивавшие, если верить Геродоту, на своем пути целые реки. Есть сведения, что владыка Востока, замышляя тотальное сокрушение независимого греческого народа, вступил в союз с Карфагеном — грозным противником западного эллинства Италии и Сицилии. Греки также основательно подготовились к бою — главным образом благодаря активной пропаганде афинянина Фемистокла, который стал как бы душою общегреческого дела. Уступая его упорным советам, афиняне начали укреплять лучшую гавань Аттики — Пирей (до сего времени они пользовались более скромной Фалерской бухтой) и пустили серебро Лаврийской горы на строительство триер — военных кораблей нового типа; к началу войны Афины стали обладателями сильнейшего в Греции флота из 180 боевых судов. Греческие государства Пелопоннеса, возглавляемые Спартой, и некоторые отважные города к северу от Истмийского перешейка (остров Эгина, города Эвбеи), вняв страстным призывам Фемистокла, прекратили межгреческие распри и заключили военный антиперсидский союз, вверив командование спартанским полководцам. Воинство Ксеркса лавиной катилось от Геллеспонта, затопляя северные области Балканского полуострова — Фракию, Македонию, Фессалию. Пролог смертельной схватки разыгрался при вратах Средней Греции — в узком Фермопильском ущелье, соединяющем Фессалию и Беотию. Несколько дней небольшая союзная греческая армия во главе со спартанским царем Леонидом, используя преимущества боя в теснинах, успешно преграждала здесь дорогу персам. Когда же предатель Эпиальт провел врага потайным путем в обход горы, Леонид, отпустив союзников по домам, остался со своими тремястами спартанцами на месте, чтобы выполнить закон отечества, повелевавший предпочесть смерть отступлению. Следует заметить, что участь спартанцев, сложивших головы при Фермопилах, добровольно разделило ополчение из беотийского городка Феспий; мы увидим, как столетие спустя доблестные беотийцы будут оспаривать военное и политическое первенство непобедимых спартанских воинов.

Вскоре после того, как персы прорвали единственный заслон на сухом пути, судьба Эллады решилась на море, во владениях того бога, что судился когда-то с владычицей Афинского акрополя за обладание Аттикой: когда земля и город афинян оказались открытыми вражескому мечу и огню, афинский народ переселился на корабли. 28 сентября 480 г. до н. э. греческий флот, в котором преобладали афинские триеры, разгромил великую армаду персов у острова Саламина, лежащего против берега Аттики. Персидский царь, собственными глазами лицезревший гибель своей эскадры, сразу же обратился вспять с большею частью приведенных из Азии сил. В следующем году союзное греческое войско уничтожило на беотийской равнине у городка Платеи оставшуюся в Элладе армию царского зятя Мардония, а победоносный греческий флот, устремившийся к берегам Малой Азии, сжег флотилию противника в стоянке на мысе Микале. Так, после двух сухопутных и двух морских сражений (Фукид. I, 23) закончилась Мидийская война — так называли греки походы персов (они же — мидяне) в Европу. Натиск варваров захлебнулся и на Западе: по преданию, в самый день Саламинской битвы сицилийские эллины разбили карфагенян при Гимере. Греко-персидские баталии в Эгейском море продолжались еще 30 лет (до 449 г.), но уже как наступление победителей на приморские владения персидского царя.

И в древней, и в новой истории нередко бывало так, что победоносная освободительная война вдыхала силу в народ, вынесший ее тяготы, способствуя росту его самосознания и достоинства. Победы афинян в мидийской войне имели именно такое следствие; энергия и требовательность демоса возрастали от успеха к успеху; после марафонского сражения афинский народ стал смело пользоваться «судом черепков» (Арист. Афин. Пол. 22, 5), после платейской победы было внесено предложение об отмене политических привилегий богачей (Плут. Арист. XXII). Кроме того, развитию народовластия способствовало осуществление морской программы Фемистокла, благодаря которой беднейшие граждане, феты, служившие по обычаю во флоте, превратились в главную вооруженную силу Афинского государства. «В Афинах, — писал неизвестный автор политического памфлета, — справедливо бедным и простому народу пользоваться преимуществом перед благородными и богатыми по той причине, что народ-то как раз и приводит в движение корабли…» (Псевдо-Ксен. I, 2). «Сила, — вторит ему Плутарх, — перешла в руки гребцов, келевстов (боцманов) и рулевых». Даже ораторская трибуна на Пниксе, холме народных собраний, была повернута при Фемистокле в сторону моря (Плут. Фем. XIX).

Развитие событий после Саламинской битвы еще больше увеличило значение корабельного люда. Морские походы афинян, прерванные персидским нашествием, возобновились с новым размахом. Отбросив персов назад в их пределы, эллинский союзный флот, ядро которого составляла мощная афинская эскадра, курсировал по Эгейскому морю, сражаясь за свободу греческих городов, рассыпанных по его берегам и островам. Через три года после Саламина (477 г. до н. э.) представители приморских греческих государств, среди которых преобладали освобожденные островные ионийцы, собравшись на острове Делосе — священном центре ионийского племени, заключили новый союзный договор, партнерами которого выступали, с одной стороны — Афины, с другой — все прочие союзники. Афинянам было предоставлено командование кораблями общегреческого флота, заведование союзной казной и раскладка денежных взносов (фороса) по отдельным городам. Таким образом, Делосский союз с самого начала сложился как Афинский морской Союз. Распоряжаясь флотом половины эллинского мира, Афины из государства Аттики стремительно превратились в великую корабельную державу Восточного Средиземноморья.

Три полководца, представленные в книге Непота, имели отношение к этому превращению: горячий демократ Фемистокл — создатель афинского флота, герой Саламинского сражения; умеренный консерватор Аристид — основатель Афинского морского Союза (см. об этом подробнее в жизнеописании Аристида) и знатный потомственный полководец Кимон — «адмирал» союзного флота на протяжении многих лет (70–60 гг. V в. до н. э.) В результате морских походов и побед Кимона афиняне вернули свои владения во Фракии и на Геллеспонте; греческие города Эгеиды скинули иго варваров; персы вывели свои суда из Греческого (Эгейского) моря и отступили от его азиатского берега на расстояние дневного конского пробега.

Основатели афинского морского могущества принадлежали к поколению, прозванному «марафонскими бойцами». Их эпоха была в глазах потомков тем «добрым старым временем», которое имеется у всякого народа, наделенного способностью идеализировать старину. Дух равновесия пронизывал афинскую демократию тех лет. Страсти суверенного демоса сдерживал полновластный Ареопаг, страж отеческих порядков, авторитет которого называли уздой строптивого народа. Общество сохраняло патриархальные вкусы и обычаи, его искусство, моды и нравы тяготели к VI столетию. Герои Марафона и Саламина носили пышные ионийские прически с большими заколками; юноши избегали общественных и злачных мест и не смели возражать старшим; на пирах распевались народные исторические песни-сколии, на сцене царила трагедия высоких страстей.

Эпоха «марафонских бойцов» кончилась в тот год, когда Эфиальт, союзник Перикла, уничтожил важнейшие контрольные и судебные полномочия Ареопага, подлив, как выразился Платон, гражданам неразбавленного вина свободы (462–461 г. до н. э.). Накануне или вскоре после этого события ушли из жизни главные герои марафонского поколения — Аристид (около 466 г.) и Фемистокл (около 459 г.); лишь младший их современник Кимон, знаменитейший военачальник своего времени, захватил первое десятилетие новой, перикловой эпохи.

Блистательный «век Перикла» (50–30 гг. V в. до н. э.) выпадает из повествования Непота, поскольку самый великий вождь афинского демоса, многократный стратег по званию (с 444 по 430 г. непрерывно), был более государственным мужем, чем воином. В 50-е гг. роли разделялись так, что Перикл правил в городе, а Кимон командовал в заморских походах.

На эпоху Перикла приходится пик афинской демократии и государственности. Примечательной чертой этого времени является исчезновение среднего звена солоновой конституции — зажиточных граждан как особой политической прослойки демоса, имеющей преимущественное право на участие во власти. Цензовые привилегии всадников и гоплитов были, за немногими исключениями, отменены. Практика оплаты должностей, введенная Периклом, вовлекла в общественную жизнь массу граждан самого скромного достатка. В 457 г. появился первый архонт-крестьянин; феты стали занимать низшие должности и вошли в Совет, который изображается в аристофановой комедии в виде сборища бедных простаков, продающихся демагогам за даровое угощение и дешевую селедку (Всадники. 642–682). От былых ограничений остался лишь формальный обычай не называть себя фетом при докимасии — проверке гражданского состояния кандидата на должность.

При Перикле Афинское государство достигло апогея своего внешнего могущества. Говорили, что после сокрушения Ареопага народ, как норовистый конь, стал кусать Эвбею и кидаться на острова (Плут. Перикл, VII). Афинский морской Союз развился в мощную централизованную Афинскую Державу (Афинскую Архе), поправшую былую автономию союзников. Соратники превратились в подданных, удерживаемых в союзе силой афинского флота. На землях строптивых нарезались клеры (участки) для афинских военных поселенцев — стражей афинского господства за рубежом.

Попытки отпадения жестоко подавлялись. В городах Архе насильно насаждались демократические режимы, зачастую совершенно чуждые местным традициям. Важнейшие судебные процессы союзников велись в афинской гелиэе, так что чужеземцам приходилось заискивать не только перед властями господствующего города, но и непосредственно перед афинским народом в лице его присяжных заседателей. В середине 50-х гг. союзная казна была перенесена с Делоса в Афины, из нее щедро черпались средства на украшение города, на оплату должностей и другие нужды афинян. В целом отношение демоса к его заморским владениям прекрасно выражено в некоем утопическом проекте, согласно которому афинским гражданам надлежало забросить свои поля, переселиться в город и припеваючи существовать за счет дани заморских союзников. Символом демократической Афинской Державы того времени могла бы стать чайка — прекрасная, но хищная птица, высматривающая со скалы добычу на глади моря (Аристофан, Всадники, 313). Морской характер Афинского государства выразила архитектура периклова города: в 456–444 гг. были сооружены Длинные Стены — укрепленный коридор, прочно спаявший старый верхний город с его оживленными гаванями.

В середине V столетия Афинская морская Держава включала в свои границы едва ли не половину греческого мира — около 250 приморских городов Эгеиды. Целостность ее владений закрепил так называемый Каллнев мир, завершивший полувековые битвы с персами (449 г. до н. э.). Персия отказалась от притязаний на островные и азиатские греческие города, присоединившиеся при Аристиде и Кимоне к Афинскому морскому Союзу. Только одно греческое государство могло поспорить в те годы с владыками моря — Спарта, обладательница лучшей сухопутной армии, глава военного союза, объединявшего большинство городов обширного Пелопоннесского полуострова. Вся Греция — отдельные государства и партии внутри каждого города — разделилась на сторонников Афин и сторонников Спарты: Афинская Держава выступала как представительница демократических сил, Пелопоннесский союз — как оплот олигархии. Вооруженная борьба за гегемонию (господство) между двумя сильнейшими государствами Эллады началась еще в 50-е гг., до окончания греко-персидских войн; через 18 лет после замирения афинян с Персией разразилась великая Пелопоннесская война (431–404 гг.) открывшая новую эпоху греческой истории. К этому времени относятся непотовы жизнеописания Алкивиада и Фрасибула.

«Век Перикла» кончился в самом начале Пелопоннесской войны — с отставкой, а затем смертью благородного лидера афинской демократии (430–429 гг.). Военное поколение 20-х гг. вступило в жизнь со своими проблемами и страстями. На политическом поприще выдвинулись фигуры низкородных и крайне «левых» руководителей демоса, давших афинской сцене образ демагога. Аттическая комедия, живо реагировавшая на пришествие новых вождей, представляла зрителям пророчество о смене отцов отечества:

Демосфен. В начале всех начал пенькой торгующий

Придет и встанет у кормила города.

Никий. Один уж есть торговец. Кто ж потом придет?

Демосфен. Другой, и будет торговать он овцами.

Еще торговец! С этим что же станется?

Пока другого не найдут, мерзейшего,

Он править будет, а потом провалится.

Кожевник-пафлагонец вслед за ним придет —

Буян, горлан, как мельница грохочущий…

Никий. Ужель другого не найти торговца нам?

Демосфен. Есть и четвертый с ремеслом изысканным…

Придет колбасник и сразит кожевника.[304]

На противоположном полюсе объединялись силы «благородных и прекрасных». Аристократы, ревниво боровшиеся между собой за расположение Народного Собрания, под давлением левых сил все более осознавали свой общий, сословный интерес. Первые признаки аристократической партии появились в 40-е гг., когда Фукидид, сын Мелесия, собрал вокруг себя обладателей «голубой крови» для противодействия Периклу (время от смерти Кимона в 449 г. до остракизма Фукидида в 443 г.). В годы Пелопоннесской войны вовсю расплодились гетерии (товарищества) знатной молодежи и тайные олигархические организации, лелеявшие планы государственного переворота.

Народ, подогреваемый справа и слева демагогами и олигархами, оберегал свою власть, установив своего рода террор гелиэи. В конце 20-х гг. моральный суд остракизма вышел из употребления. Подлинным хозяином Афин стал «трехгрошевый» судья-гелиаст (3 обола составляли дневной заработок присяжного заседателя), выносивший смертные приговоры по малейшему подозрению в измене. В мутной обстановке враждебности и недоверия процветали доносчики-сикофанты.

Все эти явления дают ключ к непотовым биографиям периода Пелопоннесской войны, прежде всего — к сложным поворотам судьбы Алкивиада. Сама противоречивая личность этого яркого исторического персонажа также несет на себе характерный отпечаток своей эпохи.

В 20-х гг. из Афин выветривались патриархальные нравы «марафонских бойцов». Молодежь кутила и забывала дедовских богов, увлекаясь интеллектуальными построениями философских учений. Любовные песенки модных авторов вытесняли застольные народные песни старины; нервная еврипидова драма страстей соперничала с величавой эсхиловой трагедией рока. На афинской сцене, заменявшей газету, бурно обсуждались проблемы, близкие, невзирая на разделяющую толщу столетий, нашим дням: порча нравов, отношения отцов и детей, значение традиций, воспитательные качества старого и нового театра… Героические характеры смягчились, гражданские добродетели приняли менее суровый характер, но энергия и доблесть не покинули рафинированных потомков крепких марафонских бойцов: 27 лет, треть жизни молодого поколения, родившегося в середине V в., пробила под военной звездой.

Пелопоннесская война, назревшая как неизбежное столкновение двух основных политических систем классической Греции, олигархии и демократии, вспыхнула после ряда локальных конфликтов, обнаживших противоречия между Пелопоннесским союзом и Афинской морской Державой. Спарта открыла военные действия под лозунгом освобождения эллинов от афинского господства. Первое военное десятилетие (431–421 гг. до н. э.), наполненное встречными походами афинского флота — в Пелопоннес, спартанского войска — в Аттику, кончилось непрочным Никиевым миром (назван по имени афинского стратега Никия), заключенным на условиях сохранения старых границ. Уже в этот период произошли первые восстания подданных Афинской Державы (Потидея, Лесбос, Керкира), жестоко подавленные афинской эскадрой.

На третьем году «пятидесятилетнего» Никиева мира возобновились столкновения в Пелопоннесе, а в 415 г. афиняне, отвлекшись от выяснения отношений со Спартой, снарядили большую экспедицию в Сицилию, грезя о завоевании богатого острова и последующем включении в свою Державу всех западных греков. Идея грандиозного предприятия исходила от любимца города — молодого талантливого аристократа Алкивиада, обернулась эта затея для зачинщика дела — изгнанием (см. жизнеописание Алкивиада), а для прочих его участников — гибелью и пленом на втором году похода (413 г.).

Сицилийская авантюра, унесшая множество средств и жизней, послужила сигналом к возобновлению смертельной схватки со Спартой. Пелопоннесское войско, совершавшее ранее кратковременные набеги на афинские владения, засело теперь в аттической крепости Декелее, держа в постоянном страхе поля и города области, так что запертые в своих стенах афиняне были вынуждены нести круглосуточные караулы и подвозить продовольствие по морю. Одновременно начался развал Афинской морской Державы: сначала взбунтовались крупные острова, потом — вся азиатская Иония (413–412 гг.). Персидские сатрапы Тиссаферн (наместник Лидии) и Фарнабаз (правитель Фригии при Геллеспонте) заключили союз со Спартой (три последовательных договора в конце 412 — начале 411 г.), и вскоре на помощь мятежным членам афинской Архе выступил Пелопоннесский флот, созданный на персидские деньги. Всем этим событиям изгнанник Алкивиад, ставший злым гением своего содействовал отечества.

В начале 411 г. внешнее положение Афин стало критическим. В самом городе начался террор тайных олигархических союзов, вылившийся в государственный переворот: демократические власти и порядки были отменены, правление перешло к Совету 400-т, укомплектованному из убежденных олигархов. Противовесом городскому правительству выступила афинская военная эскадра, базировавшаяся на острове Самосе. После бурных митингов моряки-феты свергли офицеров, стоявших на стороне олигархии, вручили командование капитану Фрасибулу и гоплиту Фрасиллу — сторонникам демократии и призвали на помощь Алкивиада, который давно уже искал возможности примириться с родиной, заводя переговоры то с той, то с другой партией.

По возвращении Алкивиада самосский флот, не заходя домой, в течение 4-х лет вел бои со спартанцами и персами на Геллеспонте и в Пропонтиде (Мраморное море), содержа себя за счет грабежа Фригийской сатрапии Фарнабаза. Благодаря победам Алкивиада и Фрасибула под власть афинян вернулись города этого района, отпавшие во время правления Совета 400-т, Абидос, Кизик, Халкедон, Перинф, Византии, Селимбрия. Восстановились снабжение Афин черноморским хлебом и сбор таможенной пошлины на Геллеспонте, заменившей прямые поборы с союзников. Фарнабаз предпочел заплатить за безопасность своих владений деньгами.

Успехи демократической эскадры придавали силы противникам олигархии в Афинах. Правительство 400-т отказалось от своих полномочий, не продержавшись у власти и полугода. Пришедшее ему на смену правление 5 тыс. всадников и гоплитов (т. е. Народное Собрание зажиточных граждан) пало само собой летом 410 г. после блестящей победы Алкивиада под Кизиком. Восстановив перикловы порядки, упоенные внутренними и внешними успехами афиняне отвергли мирные предложения Спарты, готовясь вести войну до победного конца.

В 407 г. Афины и Спарта мобилизовали все свои силы для решительного боя. Афиняне вверили верховное командование победоносному Алкивиаду, спартанцы противопоставили ему наварха («адмирала») Лисандра, не уступавшего противнику по крайней мере в честолюбии и ловкости. Спрятав свой флот в Эфесской гавани, спартанец уклонялся от встречи, рассчитывая нанести удар в самый благоприятный момент.

Счастливый случай подвернулся во время отлучки Алкивиада. Позабыв строгие наказы командующего, афинский кормчий Антиох дерзко продефилировал мимо эфесской эскадры, увлекши за собою погоню. У мыса Нотия близ Эфеса произошла стычка афинских и спартанских триер, в результате которой афиняне потеряли 15 кораблей (весна 406 г.). Это небольшое поражение вызвало взрыв старой ненависти к Алкивиаду, повлекший за собой его отставку и новое добровольное изгнание.

Вскоре после этого афиняне одержали последнюю большую победу в Пелопоннесской войне. В августе 406 г. близ Аргинусских островов (между островом Лесбосом и азиатским берегом) произошла жаркая битва между спартанским флотом в 120 судов и афинской эскадрой в 150 триер. Спартанцами командовал доблестный наварх Калликратид, только что заместивший Лисандра; афинскую армаду, оснащенную всего за несколько месяцев с великим напряжением людских и материальных ресурсов, возглавляли 8 стратегов. Морская дуэль закончилась разгромом пелопоннесского флота, потерявшего 70 кораблей и своего адмирала. Афиняне вновь стали хозяевами Эгейского моря, но тут же их славная победа обернулась чернейшим трауром Пелопоннесской войны: в Афинах подстрекаемая демагогами толпа приговорила к смерти стратегов-победителей, не сумевших из-за шторма оказать помощь тонущим и подобрать тела погибших моряков. Среди казненных оказались Перикл, сын Перикла, и Фрасилл — бывший командир демократической самосскои эскадры, сподвижник Алкивиада.

Ровно через год новые командиры, искусные более в политических интригах, чем в военном деле, разом погубили все достижения последних лет. Из-за беспечности стратегов афинский флот, стоявший на Геллеспонте в устье Козьей Речки (Эгос Потамос), стал легкой добычей Лисандра, внезапно атаковавшего полупустой лагерь противника. Около 200 триер, все наличные морские силы афинян, без боя перешли в руки спартанцев (август — сентябрь 405 г.). Через полгода после этой катастрофы кончилась Пелопоннесская война: в апреле 404 г. Афины, осажденные с суши и с моря, сдались на милость победителя.

На совещании государств, участников и союзников Пелопоннесской лиги, Спарта согласилась пощадить великий город Эллады, но вынесла смертный приговор Афинской морской Державе. Афинянам пришлось срыть Длинные стены, сломать укрепления и верфи Пирея, выдать военные корабли. Сами Афины и бывшие члены Афинской Архе превратились в союзников Спарты, ставшей отныне гегемоном Греции. Афинское государство вернулось в свои старые аттические границы, внутренний его строй изменился в соответствии с пожеланиями победителей.

Под наблюдением Лисандра, афинское Народное Собрание назначило комиссию 30 полномочных законодателей, составленную из отъявленных олигархов (в июле 404 г.). Это временное правительство, прозванное «30 тиранами», поставило в городе спартанский гарнизон и начало править бесконтрольно, проливая кровь демократов и умеренных граждан. Во время олигархического террора погиб в Малой Азии Алкивиад. История свержения 30 тиранов запечатлена в непотовой биографии Фрасибула.

Через считанные месяцы после капитуляции Афин самые влиятельные союзники Спарты, коринфяне и беотийцы, встали в оппозицию к установившейся спартанской гегемонии. Многие афинские эмигранты, ускользнувшие от преследования олигархов, нашли теплый прием в беотийских Фивах. Зимой 404/403 г. из-за беотийской границы вторгся в Аттику небольшой отряд изгнанников, возглавляемый бывшим капитаном самосскои эскадры Фрасибулом. Сначала демократы укрепились в пограничной крепости Филе, потом, совершив ночную вылазку, захватили Пирей. Началась война двух партий, засевших в Нижнем (порт) и Верхнем (Афины) городе. На девятом месяце олигархии (Ксен. Греч. Ист. II, 4, 21) пала власть 30 тиранов: растеряв своих приверженцев, преступные правители покинули Афины, удалившись в священный город Аттики — Элевсин. Верхним городом стало распоряжаться собрание 3 тыс. богатых афинян — единственных обладателей гражданских прав при тиранах. Многие из этих всадников и гоплитов были готовы идти на соглашение с демократической ратью Фрасибула. Наконец, в гражданскую войну вмешались спартанцы. Лисандр двинул войско на помощь элевсинским олигархам, но соперничавший с ним царь Павсаний, перехватив командование, примирил пирейскую и городскую партии, способствуя падению лисандрова правительства (осень 403 г.). В год архонтства Эвклида воссоединившиеся афиняне обновили записи всех своих древних и поздних законов, восстановив нормы полной демократии (403–402 г.). Вскоре после этого сложили оружие элевсинские олигархи (401 г.).

Приблизительно через 20 лет после описанных событий Афины вновь попытались стать великой морской державой — об этом мы поведем речь в статье, посвященной афинским полководцам IV в. Здесь же, забегая вперед, заметим, что к середине IV в. до н. э. имперская политика афинян потерпела крах, зато афинская демократия, пережив все внешнеполитические перипетии, сохранилась в силе вплоть до завоевания греческих государств Римом (146 г.). Для свободных Афин народовластие было поистине отеческим строем, восходящим к легендарным тесеевым временам, вызревавшим в течение столетий, вошедшим в плоть и кровь народа — и потому неискоренимым.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.