Цам дхармапал

Мы рассмотрим подробнее Цам дхармапал, или Цам Шиндже, то есть владыки мертвых Ямы. Его начинали готовить месяца за два – видимо, это обычный срок подготовки Цама. Приводился в порядок используемый в священном танце реквизит – музыкальные инструменты, костюмы, маски. Старые ламы, многократно исполнявшие именно этот Цам, готовили себе смену из молодых сильных лам, имеющих достаточно высокий уровень тантристского посвящения. Их обучали вначале каждого по отдельности, разучивая с ними каждое движение танца и соответствующую ему мантру, которую они во время танца должны произносить либо про себя, либо вслух. Затем участники репетировали группами и лишь потом танцевали все вместе под музыку. Вначале танцевали без масок, так как они достаточно тяжелы; впрочем, их тяжесть вполне оправдана – движения участников Цама должны быть «весомыми», внушающими зрителю благоговейный трепет и почтение. Маски надевались лишь после того, как танец был полностью разучен.

Но Цам не сразу выходит на улицу, этому предшествует закрытое священнодействие внутри храма, отнюдь не предполагающее посторонних глаз. Обрядом руководит лама высокого посвящения. Он одет в специальный костюм, который венчает высокий круглый головной убор с конусообразным верхом золотого цвета, символизирующий достигнутое его носителем полное Просветление, ибо цвет Просветления – золотой. Маски же ему не полагается, он идет с открытым лицом, на котором нет даже грима. Он – не персонаж Цама, он не играет роль, полностью вживаясь в нее, но действует от своего лица, изображая лишь самого себя, – и этого достаточно, ибо его личность значима сама по себе, она не ниже ранга изображаемых в Цаме божеств.

Илл. 37. Дхармапала

Этот человек, точнее, Высокий Лама, ровно в полночь распахивает настежь двери храма и вылетает из них, кружась в бешеном танце. При этом он произносит мантры или тарни, заклинания, которые задают ритм всем танцующим ламам. В руке главный распорядитель держит серебряную чашу, а прислуживающий ему лама, гораздо более низкого уровня посвящения, наливает в эту чашу кровь из габалы – чаши из человеческого черепа. Череп отнюдь не символический, и кровь вначале также была человеческой, лишь позже ее заменили на кровь жертвенного животного. После этого вступает оркестр, звучит оглушительная музыка, музыка неистового безумия. Лама-церемониймейстер спокойно отходит в сторону, хотя все остальные продолжают свой безумный танец, и не торопясь переливает кровь из своей серебряной чаши в бараний желудок, завязывает его, а затем берет приготовленную заранее из теста фигурку человека – линка – и вкладывает в нее наполненный кровью бараний желудок. Кровь – носитель жизненной энергии, так что теперь линка обретает жизнь, воплощая собой врага веры, символ всех грехов. Это «козел отпущения» Цама.

На рассвете ламы собираются все вместе на закрытую для непосвященных совместную службу. Здесь выносится сделанная из теста пирамида с тремя вершинами, на средней из которых изображен человеческий череп. Эта жертвенная пирамида называется сор; это предмет, который ламы зарядили огромной разрушительной энергией. Грани пирамиды символизируют горячие языки пламени, а потому они окрашиваются в красный цвет, так что сор наделен силой сжигать врагов буддизма, которых обозначает линка.

Только после этого можно собирать зрителей, ибо закрытая часть закончилась. В центре внутренней квадратной ограды храма ставится стол под шелковым балдахином, а вокруг него чертят концентрические круги, по которым будут двигаться танцоры в костюмах и масках. За внешним кругом рассаживаются почетные гости, далее – простые миряне. Теперь храмовая площадь представляет собой мандалу царя Ямы, или Шиндже, главного героя этого действа. Концентрические круги, по которым располагаются божества из свиты Ямы, заключены в квадрат ограды, а благоговейные зрители также включаются в мандалу-дворец Ямы.

Теперь начинается собственно Цам. Вначале выносят и ставят на столик под балдахином сор и линка, затем вступает оркестр, стоящий сразу за внешним кругом. В оркестре задействованы трехметровые металлические трубы, которые приходится поддерживать и спереди, и сзади, трубы из берцовых человеческих костей, медные литавры, колокольчики и другие не менее экзотические инструменты.

Начинается танец с выхода двух хозяев кладбищ, читипати. Их облегающая черная одежда расписана белой краской, обозначающей кости, так что имитация скелета является достаточно убедительной, тем более что на головах у них красуются маски в виде человеческого черепа. Они исполняют пантомиму, отгоняя от сора маску ворона, норовящего склевать его. Четыре блюстителя порядка в строгих масках и с кнутами в руках надзирают за происходящим, стоя вне очерченных кругов. Затем появляются другие персонажи, выполняя элементы танца с зажатыми в руках символическими предметами, каждое движение которых имеет особый смысл, понятный лишь малому числу зрителей.

Илл. 38. Черный Махакала (маска Цам)

Только после такого вступления на сцену выходят главные персонажи мистерии – бог смерти Яма и бог войны Бегдзе, их сопровождают партнерши по тантристской практике. Отдельную партию и важную функцию в Цаме имеют монахи, пребывающие в состоянии глубокого самадхи – сосредоточения; они не носят масок и исполняют роль самих себя. Танцуют в этом Цаме, конечно же, и владыки местности, сабдаги. Все участники одеты в яркие костюмы, по всему телу их опоясывают тяжелые четки, к которым снизу подвешено 12 колокольчиков, сопровождающих своим звоном каждое движение танцовщиков.

На протяжении всей мистерии в Цаме участвует Белый Старец – хранитель местности, а также населяющих ее людей и животных. Его роль, пожалуй, одна из самых важных: он исполняет веселые импровизации, добродушно отвлекая на себя внимание зрителей в самых важных местах Цама. Его благожелательное и непосредственное веселье резко контрастирует с рваным ритмом танца. Белый Старец радует глаз и сердце собравшихся, им трудно все время удерживаться в суровой атмосфере танца, который представляет собой чрезвычайно энергетически насыщенную коллективную медитацию, дающую сильнейшее поле энергетического воздействия.

Когда же Белому Старцу необходимо отвлечь от происходящего взгляды непосвященных? Во-первых, во время танца монахов, погруженных в самадхи, предельно сосредоточивших свои внутренние энергии. Во-вторых – и это, видимо, самое главное, – во время манипуляций с сором и линка. Под бешеный танец участников Цама и под «эстрадные выступления» Белого Старца высокие посвященные в мистические тайны ламы читают мантры-заклинания, как можно незаметнее выносят сор за монастырскую ограду и бросают его в костер, где он сгорает, унося с собой и жизни врагов буддизма. После принесения сора в жертву тут же уничтожается линка; этот обряд сопровождается кровью, которую выпускают из пронзенного пурбой бараньего желудка.[6]

Илл. 39. Мистерия Цам в Урге (Монголия, XIX в.)

Итак, враги веры подавлены и уничтожены. Актеры сыграли свои роли, причем не просто сжились с ними, но на время танца полностью отождествили себя с изображаемыми персонажами, которых Падмасамбхава впервые собрал всех вместе, без всяких личин и актерства, в самом первом Цаме. И с тех пор Падмасамбхаве ежегодно посвящается особый Цам, исполняемый в 10-й день пятого или десятого лунного месяца.

Таким, в масках и личинах, предстал Цам глазам известного бурятского тибетолога В. Барадийна. Но суть этого странного танца, повинующегося не столько звукам надмирной музыки, сколько ритму читаемых тарни, мало изменилась со времен Падмасамбхавы, и описание Цама дхармапал, сделанное Барадийном в дневнике в 1903 году, вполне согласуется с тем, что происходило во времена Падмасамбхавы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.