Глава X. Военные действия на море

Глава X. Военные действия на море

Подготовка флота к войне не оставляла желать ничего лучшего. Боевые припасы, то есть снаряды, самодвижухциеся мины, мины заграждения, уголь, нефть и всё другое, необходимое для флота, было заготовлено в таком количестве, что за всё время войны флот ни в чем не ощутил никогда ни малейшего недостатка.

Мало того, запасы эти были в таком изобилии, что благодаря им представлялась возможность расширить поставленные флоту планом войны задачи и что даже некоторую, правда, незначительную часть своих запасов флот мог уступить армии.

Благодаря целесообразной и мудрой работе учрежденного после войны с Японией молодого Морского Генерального штаба планы войны на морях были всесторонне разработаны в полном соответствии с реальной обстановкой и приведены в тесное согласие с планами войны сухопутных сил, а обоим флотам — Балтийскому и Черноморскому — были поставлены определенные задачи, вытекающие из обстановки и требований армии.

Подготовка личного состава к войне была доведена до никогда еще не бывалого совершенства, и достижения наши на этом поприще — особенно разработанные нашим личным составом методы стрельбы и употребление мин заграждения, — были переняты нашими союзниками, в частности, даже англичанами, которые считали эти наши достижения верхом совершенства.

Такой поистине исключительно замечательной подготовкой к войне, которой дивились не только наши союзники, но и противники, Россия обязана, с одной стороны, тому, что молодое поколение морских офицеров, прошедших через горнило тяжелого испытания войны с Японией, не пало духом, несмотря на перенесенные им унижения, а умудренное горьким опытом и любя свой флот, дружно посвятило всего себя делу его возрождения.

С другой стороны, решающая заслуга в деле этого возрождения принадлежит тем замечательным начальникам и руководителям, которые стояли в этот период времени во главе флота и морского ведомства.

Можно с уверенностью сказать, что никогда в истории России не было во главе ее морского ведомства столь мудрого, благородного и просвещенного человека, каковым был незабвенный адмирал Иван Константинович Григорович.

Окружив себя блестящими сотрудниками, И.К. Григорович, чуждый каких-либо эгоистических или карьерных соображений, выдвигал на руководящие посты и привлекал к работе возрождения флота лучшие силы его личного состава и воодушевлял их своим личным примером.

Находясь до назначения своего морским министром целый ряд лет на посту товарища морского министра, в руках коего была сосредоточена вся хозяйственная и техническая часть морского ведомства, именно адмирал И.К. Григорович довел материальную подготовку флота к войне до совершенства.

Перейдя в 1911 г. на пост морского министра, И.К. Григорович передал должность своего товарища адмиралу М.В. Бубнову, который безупречно продолжал это дело.

На пост начальника Морского Генерального штаба, в руках которого была сосредоточена стратегическая подготовка к войне, И.К. Григорович привлек проникнутого сознанием своего долга адмирала А.И. Русина. Адмирал А. Русин продолжал и во всех деталях закончил начатое его блестящими предшественниками, адмиралами Брусиловым и св. князем Ливеном, дело стратегической подготовки и составления планов войны.

И, наконец, самым главным было то, что подготовка личного состава, его воспитание и образование находились на Балтийском море в руках командующего флотом героя войны с Японией адмирала Н.О. Эссена, который вложил в дело этой подготовки всю свою душу и обширные знания; пользуясь среди личного состава великой любовью и популярностью, он создал свою замечательную «школу» и записал свое имя в историю флота наравне с именами самых выдающихся наших флотоводцев — адмиралов Ушакова, Сенявина и Макарова.

И вот дружными и неутомимыми усилиями личного состава флота, во главе с такими выдающимися и преданными своему делу начальниками, каковыми были адмиралы Григорович, Русин и Эссен, подготовка нашей морской силы за каких-нибудь восемь лет, истекших после ее поражения в войне с Японией, была доведена к 1-й мировой войне до степени совершенства, граничащей действительно с чудом.

Этим было воочию доказано, на что способен крепкий духом и проникнутый любовью к своему делу личный состав вооруженной силы.

Так как к началу войны флот не располагал еще современными судами, ибо находившиеся в постройке не были закончены, военные действия в начале войны велись лишь устарелыми судами; но из этих устарелых судов личный состав сумел извлечь такую боевую пользу, что не только исполнил все задачи, поставленные ему планом войны, а на Балтийском море эти задачи даже и значительно расширил.

* * *

В согласии с требованием армии Балтийскому флоту была поставлена планом войны задача воспрепятствовать с самого начала войны каким-либо наступательным действиям против Петербурга и со стороны моря ни в коем случае не допустить проникновения противника вглубь Финского залива.

Для развития военных действий на сухопутном фронте успешное выполнение флотом этой задачи имело значение первостепенной важности, ибо этим достигалась возможность немедленной переброски на фронт четырех лучших наших корпусов, расположенных в мирное время в районе столицы и на берегах Финского залива.

Так как германский флот был неизмеримо сильнее нашего малочисленного Балтийского флота, составленного к тому же из устарелых судов, Морским Генеральным штабом был разработан глубоко продуманный и всецело отвечающий обстановке план, замысел коего состоял в том, что флот должен был выполнить свою задачу, опираясь на заранее подготовленную и укрепленную позицию, расположенную поперек Финского залива, недалеко от его устья.

Эта позиция, устроенная на целесообразном месте, и укрепленная минными заграждениями и фортификационными сооружениями, давала нашему слабому флоту столь мощную опору, что он действительно был бы в состоянии, опираясь на нее, не допустить прорыва к столице даже весьма значительных сил противника.

И немцы, зная это и верно оценивая мощность организованной нами таким образом обороны Финского залива, ни разу за всю войну не сделали даже попытки вести в нем какие-либо операции.

Но этим выполнением поставленной ему планом войны задачи деятельность Балтийского флота не ограничилась: благодаря изобилию боевых запасов командование флотом тотчас же после начала войны приступило к организации не предусмотренной для него планом войны обороны Рижского залива, путем постановки у его входов минных заграждений, сооружения батарей и углубления стратегических фарватеров для действия частей флота в самом заливе.

К лету 1915 г. оборона Рижского залива настолько уже подвинулась вперед, что попытки частей германского флота оперировать в этом заливе были отбиты со значительными для них потерями и больше до революции, расстроившей эту оборону, не повторялись.

Между тем прочная оборона нашим флотом Рижского залива имела весьма благоприятное влияние на обстановку у крайнего правого фланга всего нашего сухопутного фронта, который после общего отступления в 1915 г. оперся на этот залив, ибо эта оборона воспрепятствовала немцам предпринять операции в тыл этого фланга из Рижского залива.

Но помимо этой успешной оборонительной деятельности нашего флота, разгрузившей наше верховное командование от забот по обороне войсками всего побережья Балтийского моря и его заливов, части Балтийского флота предпринимали в течение зимы 1914/15 г. ряд наступательных операций с целью постановки минных заграждений в водах противника.

Операции эти производились относительно тихоходными и устарелыми судами, вдали от своих баз и в водах, где противник располагал огромным преимуществом сил новейшего типа. По своей невероятной смелости эти операции превосходили всё, что возможно себе вообразить, и ясно свидетельствовали о крепости духа и совершенстве подготовки личного состава Балтийского флота.

Весной 1915 г. в состав Балтийского флота начали поступать закончившие свою постройку броненосцы новейшего типа, каковых к концу войны в составе флота было четыре. С вступлением этих броненосцев в строй вся система обороны нашего Балтийского театра войны и правого фланга нашего сухопутного фронта получила вполне надежную и непоколебимую опору.

Между тем, тотчас же по вступлении в строй первых двух новых броненосцев, командование Балтийским флотом вознамерилось использовать их для наступательных операций в водах противника.

Однако так как немцы располагали двадцатью броненосцами новейшего типа, риск потери наших двух броненосцев при исполнении этих операций, кои к тому же не могли иметь хоть сколько-нибудь решительных результатов, был слишком велик; а риск этот был совершенно недопустим, потому что мы рисковали значительно ослабить этим всю систему обороны Балтийского театра войны как раз в самый критический момент всей войны, после общего отступления нашего сухопутного фронта и прихода его правого фланга в район побережья Балтийского моря и его заливов.

Принимая во внимание общую обстановку и то тяжелое влияние, которое в этой обстановке могло бы иметь на ход всей войны малейшее ослабление системы обороны Балтийского моря, Верховный Главнокомандующий не счел возможным разрешить командующему Балтийским флотом употреблять новые броненосцы для таких наступательных операций, кои были бы сопряжены с риском их потери.

Это запрещение, прямо вытекающее из общей обстановки войны, а потому во всех отношениях необходимое и целесообразное, вызвало, однако, жестокие нарекания личного состава Балтийского флота на морское управление Верховного Главнокомандующего, которое обвинили в том, что оно якобы «не сумело защитить боевые интересы флота».

Это ясно показывает, с одной стороны, сколь трудно бывает местным бойцам правильно оценить общую обстановку войны, а с другой стороны, показывает, сколь трудна и ответственна задача верховного командования, коему подчас приходится во имя требования общего хода войны ограничивать смелые порывы своих бойцов.

Черноморскому флоту была планом войны поставлена задача обороны нашего побережья и обеспечения наших морских сообщений на Черном море.

Несмотря на то что именно на этом море лежала, как мы знаем, первостепенной важности для успешного ведения войны задача обеспечения наших сообщений с внешним миром через турецкие проливы, и что она составляла, как мы увидим ниже, национальную цель нашей государственной политики, эта задача ни в каком виде Черноморскому флоту планом войны не была поставлена, и в мирное время, предшествовавшее войне, никакой подготовки для ее решения не велось.

Хотя к началу войны Черноморский флот состоял из незначительного числа судов устарелого типа, однако, принимая во внимание ничтожные силы турецкого флота и упадочное его состояние, силы Черноморского флота были, до прихода в проливы немецких крейсеров «Гебена» и «Бреслау», более чем достаточны для успешного исполнения поставленной ему планом войны скромной задачи.

* * *

Тотчас после начала войны от прекрасно организованной разведки штаба Черноморского флота стали поступать повторные и совершенно определенные агентурные сведения о том, что Турция деятельно готовится выступить против России, что она всё больше подпадает под влияние Германии, и что ее выступление оттягивается лишь потому, что было необходимо привести в порядок под руководством немцев и с помощью посылаемых из Германии боевых средств совершенно запущенную и не отвечающую своему назначению фортификационную оборону проливов Дарданелл и Босфора.

Задолго до войны штаб Черноморского флота располагал точными данными о совершенно неудовлетворительном состоянии устаревшей обороны Босфора и на основании этих тщательно проверенных данных полагал, что даже с наличными силами Черноморского флота возможно прорваться через Босфор к Константинополю; однако лишь при непременном условии предпринять эту операцию внезапно и, во всяком случае, пока немцы не успели еще привести оборону Босфора в некоторый порядок.

После прибытия 10 августа к Константинополю из Средиземного моря немецких быстроходных крейсеров «Гебен» и «Бреслау» успешное выполнение поставленной планом войны Черноморскому флоту задачи сделалось чрезвычайно затруднительным, и командующий флотом, зная от агентурной разведки о временном ослаблении боеспособности этих крейсеров после их продолжительного крейсерства по Средиземному морю, возымел намерение немедленно прорваться через Босфор к Константинополю и уничтожить там эти крейсера, пока они своей боеспособности еще не восстановили.

Этим Турция была бы удержана от выступления против нас, что, как мы знаем, имело бы весьма благоприятное влияние на ход войны.

Так как такая операция, направленная против пока еще нейтральной державы, выходила далеко за пределы прав Верховного Главнокомандующего, командующий флотом обратился со срочной просьбой о разрешении этой операции непосредственно к Государю.

Между тем наше правительство, будучи связано союзными обязательствами, не решилось на этот шаг самостоятельно и обратилось за согласием на него к нашим союзникам.

Однако дипломатия наших союзников питалась в это время иллюзией, что ей удастся, пользуясь своим якобы решающим влиянием в Турции и широко применяя подкупы руководящих турецких кругов, удержать Турцию от вступления в войну на стороне Германии. Поэтому она не только категорически этому воспротивилась, но потребовала, чтобы Черноморский флот не предпринимал никаких действий, которые могли бы быть приняты Турцией за наши приготовления к войне с ней.

В связи с этим верховное командование принуждено было на основании распоряжения правительства дать в этом духе соответствующие директивы, и таким образом, в угоду иллюзиям дипломатии, которую, как потом оказалось, турки, грубо говоря, водили за нос, нами был упущен чрезвычайно благоприятный случай решить одним ударом в самом начале войны стратегический вопрос, от которого во многом зависел благоприятный для нас исход войны.

И мало того: раз прорвавшись к Константинополю, флот оттуда, конечно, не ушел бы «с пустыми руками», а остался бы там до тех пор, пока не была бы решена, поставленная ему Петром Великим и всегда жившая в его традициях национально-государственная задача обеспечения за нами турецких проливов.

Но известная военная аксиома: «упущенный на войне случай никогда больше не повторяется» — полностью и на этот раз подтвердилась; несмотря на все наши старания, мы в дальнейшем не смогли эту задачу решить, и это безусловно, как мы увидим позже, главным образом способствовало возникновению революции и проигрышу нами войны.

Во всём этом мы имеем яркий пример того, какое отрицательное влияние на ведение войны могут иметь заблуждения дипломатии и как трудно бывает во всякой коалиции согласовать между собой даже жизненные интересы отдельных ее членов.

В Ставке генерал-квартирмейстер Ю.Н. Данилов и некоторые офицеры его управления скептически относились к Босфорской операции и вообще считали ее нецелесообразной и несвоевременной.

Такое непонимание исключительной важности решения вопроса о проливах, не только с точки зрения жизненных интересов России, но и с точки зрения непосредственных стратегических интересов самой войны свидетельствует об отсутствии у наших сухопутных собратьев достаточной широты взглядов, что мною в отношении генерала Ю.Н. Данилова и было уже отмечено. Это было следствием нескольких причин: во-первых, в большей части нашей военной среды, а также и в части нашей интеллигенции искони преобладала так называемая континентальная идеология, и ей были в значительной мере чужды наши морские проблемы; во-вторых, стратегическая идеология нашего сухопутного Генерального штаба носила узко догматический характер, каковым даже отчасти заразился наш Морской Генеральный штаб; идеология эта безоговорочно требовала сосредоточения всех сил и средств против главного противника, каковым в данном случае была Германия; потому наш сухопутный Генеральный штаб считал нецелесообразным и даже, с точки зрения своей доктрины, вредным ослабление сил на главном театре войны, во имя ведения операции, в пользе которой он не отдавал себе ясного отчета и цель которой, по его мнению, достигалась победой над Германией; в-третьих, в нашей военной среде всегда жило известное недоверие к «боевым» способностям флота, и оно значительно усилилось после столь несчастной для нашего флота войны с Японией; причем вследствие совершенно различной структуры сухопутной и морской вооруженной силы наша военная среда не могла себе уяснить и оценить того поистине гигантского успеха, который был после войны с Японией достигнут в боевой подготовке нашего флота, а потому в начале мировой войны продолжала относиться к его боевым способностям с тем же недоверием.

Всё это, конечно, не могло не влиять отрицательно на суждения руководителей нашего сухопутного Генерального штаба об операциях флота против Босфора.

Между тем весь личный состав флота и такие его выдающиеся знатоки Босфорского вопроса, как адмирал Канин и Коськов, считали прорыв нашего Черноморского флота через Босфор к Константинополю при условии, конечно, внезапности, вполне осуществимым.

Это мнение нас, моряков, обосновывалось на точно нам известной полной запущенности и совершенной устарелости Босфорских укреплений и на уменьшении боеспособности немецких крейсеров, о чем уже было сказано выше.

При этом, отдавая себе ясный отчет о решающем влиянии на исход войны обеспечения наших сообщений через проливы, мы, моряки, считали целесообразным пожертвовать для решения этого вопроса даже большей частью Черноморского флота, ибо останься после прорыва и уничтожения «Гебена» и «Бреслау» хоть один наш боеспособный большой корабль-броненосец или даже крейсер — он бы, атакой незащищенных с тыла Дарданелльских укреплений, легко их уничтожил и открыл бы этим доступ к Константинополю через Дарданеллы английскому и французскому флоту, чем не только был бы решен вопрос о нашей связи с внешним миром, но Турция и Болгария были бы удержаны от выступления против нас.

Лучшим доказательством выполнимости операции прорыва, помимо нескольких исторических примеров успешных операций этого рода, произведенных при значительно более трудных условиях, чем были бы условия прорыва Босфора в начале войны, служит то обстоятельство, что разрешение на эту операцию испрашивал командующий Черноморским флотом адмирал Эбергард, который в оперативном руководстве Черноморским флотом проявил в дальнейшем ходе войны такую осторожность и осмотрительность, которая привела к необходимости его замены в 1916 г. более решительным и энергичным адмиралом А.В. Колчаком.

23 октября, почти через три месяца после начала 1-й мировой войны, отдельные суда турецкого флота во главе с крейсерами «Гебеном» и «Бреслау», перешедшими со своими немецкими командами под турецкий флаг, внезапно, без объявления войны, бомбардировали города нашего Черноморского побережья, и таким образом начались военные действия на Черном море.

В течение весны 1915 г. крейсера «Гебен» и «Бреслау» неоднократно предпринимали внезапные набеги на разные точки нашего побережья и каждый раз безнаказанно возвращались в свою базу на Босфоре, ибо в составе нашего Черноморского флота не было судов с достаточной скоростью хода, чтобы их настичь.

Хотя эти набеги не могли иметь решительно никакого влияния на исход войны на Черном море и их действия ограничивались лишь незначительными разрушениями разных сооружений по побережью, однако они весьма нервировали войска правого фланга Кавказского фронта, опиравшихся на побережье Черного моря, и затрудняли снабжение морем этих войск.

Отсюда пошли в Ставку нарекания и жалобы на бездеятельность флота, каковые вызвали сильный гнев великого князя, принявший, как мы уже знаем, чрезвычайно резкие формы.

Но так как крейсера противника обладали почти двойным превосходством в скорости хода, Черноморский флот при всём желании ничего не мог непосредственно против них предпринять; эти их набеги возможно было пресечь в корне лишь тесной блокадой Босфора, где находилась их база, или еще лучше завладением самим Босфором.

Однако для такой блокады Босфора мы не располагали вблизи него подходящей оперативной базой. Севастополь был слишком далек, а о захвате Босфора одними силами нашего флота не могло быть больше и речи: за три месяца, истекшие после начала войны, немцы привели в порядок укрепления Босфора и восстановили боеспособность своих крейсеров, так что прорыв Босфора стал немыслим, а для его захвата потребовалась бы десантная операция с участием достаточного количества войск, которые должны были овладеть Босфорскими укреплениями.

В течение 1915 г. Черноморский флот неоднократно выходил в море с целью поимки немецких крейсеров, ни разу, однако, не увенчавшейся успехом, или с целью нападения на турецкое побережье, в частности на угольные копи в Зангулдаке, откуда снабжался углем турецкий флот и Константинополь.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.