Погибельные ошибки

Погибельные ошибки

Но вернемся к патриарху, благословившему в первой половине мая 1682 г. создание и распространение версии о «всенародном и единогласном избрании» младшего царевича. «Воззвание патриарха Иоакима ко всем государственным чинам и народу» со списками богомольной грамоты об «избрании» Петра, изготовленными в патриаршей канцелярии[330], еще более, чем «соборный акт», подчеркивало «единомыслие» участников двухпалатного избирательного Собора и призывало к тому же всех россиян, подкрепляя эффект государевых объявительных и крестоцеловальных грамот[331].

На основании иоакимовского воззвания сотрудник патриаршего летописного скриптория Исидор Сназин написал в Мазуринском летописце, что после смерти Федора «того ж часу избрали на Московское государство царем брата ево, государева, Меньшова царевича и великого князя Петра Алексеевича… мимо большова ево брата царевича Иоанна Алексеевича… И крест ему, государю, целоваша бояре, и окольничие, и думные, и стольники, и стряпчие, и дворяне московские, и жильцы, и дворяне городовые, и дети боярские, которые в то время были на Москве, и стрельцы, и дворовые, и всяких чинов люди». Среди современников «избирательную» версию изложили еще автор Поденных записей очевидца и датский резидент Бутенант фон Розенбуш, но уже составитель патриаршего Летописца 1619–1691 гг., ведя рассказ в основном соответственно объявительной грамоте, уточнил, что наречение Петра было осуществлено патриархом Иоакимом с освященным собором и царским синклитом (а отнюдь не Земским собором)[332].

Популярность «избирательная» версия приобрела только в памятниках петровского времени (включая «Гисторию» кн. Б.И. Куракина и Записки И.А. Желябужского), в коих утверждалось, что Иван Алексеевич был обойден из-за его слабого здравия[333]. Однако в знаменитой «Подробной летописи» начала XVIII в. отмечено, что поскольку «царевич Иван Алексеевич бе скорбен главою и слаб в здравии», патриарх Иоаким, без собора и даже без синклита, «нарек» царем Петра столь быстро, что сторонники царевича Ивана даже не успели заявить свои претензии.

За созыв Земского собора, по словам летописца, первой выступила старшая сестра царевичей Софья Алексеевна. Именно царевна, призвав «патриарха с ликом святительским, и служащих царевичей, и князей, и бояр, и окольничих, и стольников, и стряпчих, и жильцов, дворян, гостей — предлагала, чтоб возведен был на престол больший царевич». Конечно, как ярый сторонник Петра, автор «Подробной летописи» считает, что Софья, Милославский и Хованские заранее сговорились со стрельцами. Именно поэтому царевна и бояре твердили, «что все стрелецкие полки желают быть на престоле царем Иоанну Алексеевичу, который и летами уже совершен». Противники Петра заявляли, что стрельцы боятся боярского правления при малолетнем государе и присяга ему грозит кровопролитием.

Хотя в этом рассказе явно звучат впечатления последующих событий и особо популярной в начале XVIII столетия версии «заговора» против Петра, летописец признает важнейшие обстоятельства, опровергающие господствующую точку зрения. Сторонники младшего царевича имели при дворе 27 апреля 1682 г. решающий перевес и пользовались эффектом внезапности. Созыв собора мог помочь уповавшим на законное воцарение Ивана оттянуть время, найти новых сторонников и реализовать более сильное право на престол старшего и совершеннолетнего наследника.

Согласно «Подробной летописи» именно патриарх вступил в бурный спор с царевной и ее немногочисленными сторонниками, заявив, что Петр уже венчан (видимо, имелось в виду: наречен) на царство. Можно допустить, что сверхстремительность наречения Петра не позволила даже приказным дельцам уловить точное время сего важнейшего события. Но как могла Софья, по признанию ее врагов, последние недели неотлучно дежурившая при постели больного брата[334], пропустить наречение Петра, происходившее (по признанию даже «соборного акта») над телом почившего Федора?!

Здесь возможны две версии. Одна — что Иоаким солгал царевне, зная, что она все равно не успеет переломить события. Второй придерживалась значительная часть современников: она гласила, что Федор Алексеевич был отравлен заговорщиками. В этом случае последние могли начать церемонию крестоцелования и до завершения агонии, в уверенности, что царь не проживет еще некоторое время и все они не окажутся вдруг государственными преступниками. На наречение нового царя до смерти старого намекает, как кажется, летопись придворного знатока А.Я. Дашкова[335]. В отравлении Федора были абсолютно убеждены восставшие стрельцы, солдаты и горожане, проводившие сыски и казни «отравителей», как рассказывают современные русские, польские, датские и немецкие источники.

При всей увлекательности возможного расследования дворцовых тайн, ограничим обвинение против Иоакима тем, что он взял на себя личную ответственность за наречение Петра (позже по неблагодарности покончившего с патриаршим престолом) и не допустил созыва избирательного Собора. Ничего страшного, не правда ли? То, что кричала Софья о народных волнениях, об опасности восстания, Иоаким отбросил как несущественное. «И о том бы вопросили стрельцов и чернь, и что народу годно, то б исполнить, и будет царствие мирно и безмятежно!» — премудрая царевна убеждала напрасно[336]. Патриарх уверенно вел своих сторонников к страшной смерти от рук презираемого ими народа.

Две погибельные ошибки Иоакима особенно поучительны. Первая: он со клевретами надеялся, неправо захватив власть, расплатиться с возмущенным народом крупными уступками и купить мир жестами справедливости и милосердия. Ведь патриарх знал, что столица бунтует. Не мог архипастырь не знать того, о чем давно писал своему королю датский резидент Иоганн фан Келлер и о чем был прекрасно осведомлен московский ученый Сильвестр Медведев!

30 апреля и 1 мая указами нового правительства (под председательством патриарха) были арестованы и приговорены к казни восемнадцать особо ненавистных стрельцам и солдатам полковников и один генерал. 1-го числа от двора были демонстративно грубым указом удалены ненавистные народу «временщики»: Языковы и Лихачевы. Тогда же, по рассказу Медведева, для предотвращения разрастания «народного смущения» Иоаким направил к солдатам и стрельцам с уговорами «митрополитов, архиепископов и епископов, архимандритов и игуменов»[337].

Все эти массированные уступки не утишили народный гнев, но, по словам современных наблюдателей, лишь укрепили уверенность восставших, что бесчестная власть желает их обмануть и при первой возможности подвергнуть жестокой расправе. Агитаторы, выбранные на полковых собраниях стрельцов и солдат, при сочувствии народа «сказывали на бояр измену». Они разъясняли, что «бояре всем творят обиды и истеснение великое, суд и расправу чинят неправедно всему христианству ради мзды своей, сирых и бедных не щадя… нападают всякими неправдами, себя обогащают и домам своим прибытки чинят, а народ губят».

«И сего ради, — пишет свидетель, — служилые люди, стрельцы и солдаты, между собой совет сотворили, всеми полками во единомыслии стали, говоря: Как бояре завладели всем государством! И возмутились все и восколебались: на бояр встанем, потому что бояре что хотят — то и творят… им от бояр терпеть невозможно!» Петр Алексеевич «вельми юн, только 9 лет и 11 месяцев, как ему государством владеть, если не боярам богатеть? И народ весь погубят!.. И будут царством владеть паче прежнего, и людьми мять, и обидеть бедных, и продавать».

Переданная многими современниками народная молва гласила, что Иван Алексеевич «в возрасте, можно ему, государю, царствовать». Потому-то и отстранили его коварством от престола, «дабы царствовать меньшему брату… а государством владеть и людьми мять им, боярам». «Стрельцы беспрестанно толковали, что избрание нового царя произошло незаконно, что не может быть, чтобы старший царевич Иван отказался по болезни, что это сделано партией изменников… Лучше сломать им шеи».

Не вдаваясь в детали ярких рассказов о народном возмущении, скоро выразившемся в вооруженном восстании (их легко представит себе каждый россиянин), отмечу главное решение стрелецких и солдатских советов. Зачинщики восстания «лучше избрали смерть, нежели бедственный живот». Они «себе положили крепкую заповедь… чтоб в том своем… умышлении стоять крепко и друг за друга головы положить неизменно». Не догадаться о будущих событиях, получая донесения, как народ повсеместно затаскивает на сигнальные башни-каланчи ведомых «ушников» (доносчиков) и, раскачав за руки за ноги, под крики «любо! любо!» — швыряет вниз, — высшим чинам Московского двора было весьма трудно.

Вторая гибельная ошибка патриарха и возглавленных им придворных заговорщиков состояла в том, что, пытаясь выбить идейное оружие из рук восставших, они усугубили впечатление от цинизма верховной власти, выступив с вестью о «всенародном и единогласном избрании» Петра. «Петровцы» не поняли, что подобные идеи воспринимаются «с глубоким удовлетворением» только тогда, когда весь народ находится под караулом, когда никто ровным счетом ничего не может сделать. На сей раз караул был возмущен больше всех, а людям, по крайней мере москвичам, было что предпринять. Например — явиться в Кремль и врезать обнаглевшей, зажравшейся и веками презирающей «черный люд» сволочи по сахарным устам, от лица народа российского привычно и лживо вещающим.

Крупнейшее в истории Москвы народное восстание вспыхнуло из-за контраста между надеждами, которые дало правление Федора Алексеевича, и притеснениями со стороны тех, кто воспользовался его болезнью и, желая продолжить бесконтрольный грабеж страны, совершил дворцовый переворот, посадив на престол Петра. Восстание, в ходе которого народ послал своих выборных представителей для контроля в Думу и центральные ведомства, продолжалось до осени 1682 г. «Утишить» его смогла только «премудрая и милосердная» сестра Федора — царевна Софья Алексеевна. Но и ей придворные не простили «заигрывания» с народом. Как только, благодаря гибкой политике царевны, опасность нового восстания в стране была предотвращена, Софья была свергнута в результате нового заговора, а впоследствии обвинена в том, что это она «разожгла бунт» в 1682 г.!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.