1. Государственное управление при Николае II
1. Государственное управление при Николае II
Россия в начале XX в.
Россия вступила в XX в. неограниченной самодержавной монархией. В то время как в Западной Европе государственная власть развивалась в направлении парламентаризма и выборных структур, Российская империя оставалась опорой абсолютизма, а власть государя не ограничивалась никакими выборными органами. В Своде законов Российской империи издания 1892 г. власть царя определялась как «самодержавная и неограниченная».
Абсолютные прерогативы царя ограничивались всего лишь двумя условиями, обозначенными в основном правовом документе Российской империи: ему вменялось в обязанность неукоснительно соблюдать закон о престолонаследии и исповедовать православную веру. Царь-самодержец получал власть непосредственно от Бога. С этой точки зрения любая попытка отказа от верховной власти становилась святотатством. Двойственная природа власти православного монарха, его «кесаризм» препятствовали эволюции, обрекали самодержавие на застой.
В 1894 г. на престол взошел Николай II. Он сразу заявил о верности внутриполитическому курсу своего «незабвенного покойного родителя».
Российское самодержавие активно вторгалось в экономическую жизнь страны, стремилось использовать новые процессы для укрепления своих позиций. Пореформенные десятилетия стали временем быстрого роста капитализма «снизу» и усиленного насаждения его «сверху», прежде всего в области крупной промышленности. Государство, которое в России всегда стремилось держать под своим контролем наиболее важные отрасли промышленности, не отказалось от этого и в новых условиях. Всемерно содействуя отдельным предпринимателям в процессе концентрации производства, правительство затем стало оказывать такую же поддержку синдикатам и трестам, возникновение которых относится к концу XIX – началу XX в.
В начале XX в. создаются особые государственно-капиталистические органы – «Совещание по судостроению», «Съезд по делам прямых сообщений» и другие, с помощью которых правительство, действуя в тесном контакте с предоставителями крупных монополий, регулировало производство. Через эти органы распределялись госзаказы, предоставлялись льготы, субсидии и т. п. Все большее значение в регулировании производства приобретает в это время и Государственный банк, оказывавший мощную финансовую поддержку тем монополистическим объединениям, в чьей деятельности было заинтересовано правительство.
В результате у крупной буржуазии складывается двойственное отношение к самодержавно-бюрократическому строю. С одной стороны, по мере того, как эта буржуазия все больше ощущала свою экономическую мощь, она начинала стремиться к политической власти и, таким образом, оказывалась в оппозиции к самодержавию. С другой – постоянная финансовая поддержка со стороны правящей бюрократии делала эту оппозицию слабой, непоследовательной, предопределяли склонность монополистов к различным компромиссам в политической сфере.
Кроме того, отечественное производство в значительной степени базировалось на иностранных капиталах. Россия с ее неисчерпаемыми запасами сырья и дешевой рабочей силой чрезвычайно привлекала западноевропейскую буржуазию. Инвестиции (капиталовложения) в русскую промышленность, особенно в тяжелую, приносили огромные прибыли, несравнимые с прибылями от капиталовложений в свое (французское, английское, бельгийское и т. п.) производство.
Русские предприниматели недостаточно были осведомлены о механизме капиталовложений и предпочитали вкладывать деньги в облигации императорского правительства, в надежность которых они свято верили, нежели рисковать в коммерческих предприятиях. Лишь после того как главный риск взяли на себя иностранцы, в тяжелую промышленность устремился русский капитал. Вследствие этого накануне революции 1905–1907 гг. треть промышленных капиталовложений в России и половина банковского капитала в ее крупнейших банках были иностранного происхождения. Эта особенность сыграла свою заметную роль в развитии событий в России начала XX в. Прибыль, которую получала иностранная буржуазия от ввоза капитала в Россию, уходила в основном за границу. За счет этой прибыли решались многие внутриполитические проблемы западноевропейских государств и, прежде всего, смягчались социальные конфликты.
Для русской буржуазии подобный путь социальных уступок был неприемлем: у нее просто не было для этого достаточных средств. Она также пыталась вывозить капитал в менее развитые страны, однако не выдерживала в этой сфере борьбы со своими более мощными иностранными конкурентами. Русским капиталам удалось закрепиться лишь в очень немногих регионах: Средней Азии, Северном Иране, Северном Китае. Прибыли там были сравнительно невелики.
Столь же невелики были и возможности русской буржуазии в решении социальных конфликтов мирным путем. Процент «рабочей аристократии» был в России незначителен, подавляющее большинство рабочих находились в одинаково плохих условиях. В результате пролетариат в России в полной мере был открыт для революционной агитации.
В связи с этим «робость» и косность состоятельных слоев страны в экономической сфере проявлялись и в их политическом поведении. Они были настроены монархически и националистически, однако предпочитали не вмешиваться в конфликты между правительством и интеллигенцией, усилившиеся с середины XIX в.
Существование в России самых передовых форм промышленности и полусредневековых форм земледелия предопределило и одновременное существование здесь классов буржуазного общества – пролетариата и буржуазии, сословий крестьян и помещиков.
Наиболее многочисленным сословием России было крестьянство, а также средние слои населения – ремесленники, кустари, мелкие торговцы.
Высшее сословие было представлено дворянами-помещиками. По переписи 1897 г., дворянское сословие насчитывало 1 853 184 человека (около 1,5 % населения), из них к потомственному дворянству относился 1 221 939 человек, остальные 631 245 были личными дворянами. Экономическое могущество дворянства составляло большое землевладение. По социально-экономическому положению дворянство было неоднородно. Оно делилось на мелкопоместное, среднепоместное и крупнопоместное. С 1877 по 1895 г. в общей массе дворян-землевладельцев несколько возрос (с 50 до 57) процент мелкопоместных дворян и сократился (с 29 до 25) процент среднепоместного дворянства.
Сила дворянства заключалась также в его особом привилегированном положении, в обладании рядом важных постов в государственном аппарате. Потомственные дворяне занимали почти все высшие посты в армии. По данным послужных списков, потомственными дворянами в начале XX в. были 90 % генералов, 75 % полковников и 50 % всего офицерского корпуса. Чиновничий аппарат также состоял в основном из дворян. 70 % всех чиновников гражданских ведомств составляли потомственные дворяне. Дворянство и далее являлось социальной опорой царизма.
Важную роль в общественной жизни России играла интеллигенция. По переписи 1897 г. насчитывалось приблизительно 870 тыс. человек умственного труда. Значительная часть интеллигенции была настроена оппозиционно по отношению к царизму. Самой многочисленной была интеллигенция, представленная в основном низкооплачиваемыми служащими, чиновниками, учителями школ, врачами, студентами. Эти группы демократической интеллигенции были недовольны своим положением и активно участвовали в революционном движении, выступая против самодержавия. Благодаря своим знаниям, политической грамотности интеллигенция представляла активную политическую силу общества.
Однако для подавляющей массы населения России монархия оставалась важнейшим источником материальных благ. Дворяне, мел кие торговцы, большинство крестьян видели в конституции и парламенте «мошенническую проделку», с помощью которой богатые и влиятельные слои стремятся завладеть государственным аппаратом в своих собственных интересах. В преобладающих в России неблагоприятных хозяйственных условиях люди, стремившиеся к улучшению своего положения, располагали для этого единственным средством – сотрудничеством с государством.
Исходя из этого самодержавие стремилось усилить роль бюрократии в жизни общества и независимость аппарата власти от общества. К началу XX в. на 129 млн российских граждан приходилось 385 тыс. чиновников, или один чиновник на 335 человек. По расчету члена Государственного совета графа В. Н. Коковцева, расходы на управление возросли с 393 млн рублей в 1866 г. до 1289 млн рублей в 1906 г., т. е. за 40 лет увеличились более чем в 3 раза.
Российская бюрократия отличалась косностью, боялась конституционного пути развития и принятия европейского парламентаризма, полагая, что только она способна идти в авангарде преобразований. Поэтому до конца XIX в. сохранялась концепция опоры на «просвещенную бюрократию», что консервировало исторически отжившие государственные структуры и формы управления обществом.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.