Начало Кавказской войны
Начало Кавказской войны
10 января 1725 года отряд горцев в несколько тысяч человек атаковал «верхней городок» донских казаков на Сулаке в десяти верстах от крепости Святого Креста. В бою погибли 24 поселенца. Нападению подверглись и другие казачьи городки (в них находилось по 50-100 семей) по Аграхани и Сулаку, «гетманской лагар» и обоз с провиантом, двигавшийся из Аграханского ретраншемента к главной крепости. «Верхнему городку» вовремя пришел на помощь из «транжамента» отряд в две сотни человек пехоты и конницы во главе с прапорщиками Исаевым и Барановым. Они же помогли обеспечить проход в крепость Святого Креста провиантского обоза. Сражение было жестоким: по свидетельству участников, нападавшие «необычайно рубили и резали, и у многих глаза выколупаны, и головы в черепья изрублены, и кишки тянуты, и все обнажены».
В этих боях войска потеряли 80 человек убитыми; обоз лишился сотни коров и 203 лошадей; у гетманских казаков и старшин угнали 1216 коней — об этом Г.С. Кропотов доложил кабинетсекретарю Макарову{359}. Потери неприятеля оценивались примерно в 400 человек, но подсчитать их было невозможно — горцы увозили тела павших на захваченных у солдат арбах.
Нападение стало тяжелым ударом, тем более что повстанцы «путь занели» — перерезали сообщение главной квартиры с прочими городками. Однако ни одной крепости нападавшие захватить не смогли, как и дезорганизовать командование войсками. Между тем генералы уже кое-чему на Кавказе научились и имели информацию о состоянии и планах противника. Адиль-Гирей располагал внушительными на первый взгляд, силами — около 20 тысяч человек; однако его войско было слишком разнородным (в него кроме личной дружины шамхала входили ополчения его союзников — акушинцев, койсубулицев и других вольных обществ) и не отличалось сплоченностью, а у самого шамхала имелось немало врагов и соперников, готовых оказывать помощь русским — до тех пор, пока это соответствовало их интересам.
Представители ногайских «еманчеевских аулов» Тангат и Едигер сообщили Кропотову, что в нападении участвовали сын шамхала Хамза и племянник Салтан-бек, а также владельцы Кумтуркалов, Эрпелей, Капчагая и Капыркумык; при этом в бою был тяжело ранен казанышский князь Алкас. Впоследствии Едигер еще не раз рисковал, привозя ценные сведения. Он же выступал и своего рода посредником: рассказал командованию, что в январских боях погиб предводитель ополчения «деревни Кунбек» Увар, который своих людей «важивал каждой год» в Грузию; теперь односельчане готовы за тело «славного воина» отдать «лутчего грузинского ясыря» (было ли это предложение принято, неизвестно). Среди «лазутчиков» оказался и Алтютар, «дядька» Айдемира — сына недавнего противника; он несколько раз ездил в Кумтуркалы и узнал от «приятелей», что против русских ходили «ауварцы, атлукцы, сырчажцы, аккученцы, казыкумытцы»{360}. В апреле 1725 года брат шамхала Алыпкаш вывез из Тарков и отпустил захваченного там купца; пленный, астраханский посадский человек Петра Мясников, поведал о том, что перебежчик (какой-то «ортилерии писарь») убеждал горцев напасть на русских в праздник Благовещения, когда «никаких дел не работают»; сами же они уже знают о смерти Петра I и по этому поводу «в великом веселии состоят»: «Ныне де некому их от нас охранить»{361}.
Однако, по словам того же Мясникова, горцев еще больше вдохновляло известие о том, «что у нас великой мор». Это было правдой: 15 апреля Кро-потов рапортовал, что из всего его корпуса в 8947 человек солдат, драгун и казаков были больны 5606 и каждый день умирали по 20-30, а иногда и по 50 служивых. Особенно тяжелой зимовка оказалась для украинских казаков — от болезней скончались 1450 человек. Согласно другому донесению, от 21 мая, за полтора месяца (с 1 апреля по 16 мая) от цинги скончались 587 «регулярных» и 2204 казака — при одном убитом в бою и трех умерших от ран{362}.
Пока небоеспособный гарнизон отсиживался в осаде, набеги продолжались. «А сего майя 11-го дня получил я от него, генерала маэора Кропотова, писмо, в котором пишет, что минувшего де марта 15, 17 и 18-го чесел горские неприятелские люди подбегали собраниями и верхнему Сулацкому казачьему городку х крепости Святого Креста и под нижней Сулацкой городок и отогнали драгунских лошадей сто тритцат семь, волов сто пят, штап и обар афицерских лошадей сто четыре, волов и коров пятнатцат, у казаков лошадей восемдесят шесть, рогатой всякой скотины сто семдесят четыре, да собственных ево генерала маэора коров и волов без остатку и несколько лошадей и з будущими де при табунах для прикрытия регулярными при прапорщике с сороку человеки рядовых стрелялись, где наших драгун и салдат побито девят человек, нестроевых пять, афицерской служитель один, безвестно пропало драгун два, казаков малоросийских четыре, афицерской служитель адин и того побито и безвестно пропало дватцать два человека; ранено: реченной прапорщик, рядовых четыре, афицерских служителей два, итого семь человек», — докладывал в Петербург Матюшкин в том же донесении, в котором описал победу русских под Лашемаданом и другие удачные действия в Гиляне.
Еще через неделю, 25 марта, «тавлинцы, кумыки и нагайцы великим людством приступали конницею и пехотою к сочиненному близ Аграханского транжамента редуту», наскоро возведенному у самого берега моря и укрепленному, за неимением других материалов, «кулями с мукой». Когда у оборонявшей редут команды капитана Бориса Глазатого после интенсивной пальбы почти закончился порох, комендант «транжамента» подполковник Маслов и наказной нежинский полковник Константин Ген-варовский рискнули с отрядом всего в 150 солдат и украинских казаков атаковать осаждавших, «и усмотря де неприятели сикурс в малолюдстве, напали на оных, и в то число выступил из редута к ним на сикурс капитан с ротою, от которых неприятели отступили с упадком» — под стенами крепости остались 62 убитых горца.
Единственным пленным оказался «раненой тавлинец владенья Айде-мирова, которой в допросе объявил, что приходило неприятелей конницы и пехоты з дватцет пять тысяч или более, а камандирами де у них были Аделгирей шемхал з детми, андреевской владелец Айдемир и другие горские многие князья, и оные де неприятели были тамо не все, а стояли с такою половиною з дватцетью пятью тысячами Чапан шефкал (племянник Адиль-Гирея. — И. К.) и Салтан Мамут и другие князья»{363}.
Если пленный не лгал, то шамхал уже тогда решился открыто выступить против русских. Однако, возможно, он еще колебался и выступил сам позднее. Дербентский комендант Юнгер доложил Матюшкину: «16-го дня апреля 725-го году пришел в Дербень калмык Амса Верде ис Тарков, которой послан был из Дербена в крепость Святого Креста с письмами, и оной калмык допрашивай, а в допросе сказал: как де я от шамхала поехал, и шамхал де мне приказал сказать в Дербене полковнику и каменданту, что которых де нагаицов государь отдал мне во владенье и оных де нагаицов генерал у меня отнял, также де государь велел мне взять у него, генерала, войска и пушки и со всеми неприятелми управитца, и он де, генерал, мне ни войска, ни пушек не дал же; и ныне меня не послушали горские жители, приступали х крепостям по Сулаку и к Бучю, и все горские жители мне не верят, что я бутто с российскими заодно; и стал ни к той стороне, ни к другой; и ныне вздумал я, чтоб быть на стороне з горскими и быть российским неприятелем, что будет всем горским, то де и мне будет». Другой информатор, прибывший из Тарков в Дербент 21 апреля торговец Садык Азисев, рассказал:«…как де шамхал приехал в Тарки и тогда де тавлинцы по 100 и по 200 человек после приступу ездили на Сулак и скотину отгоняли, и которые российские люди человек з дватцать везли провиант в крепость Святого Креста, тех де на пути порубили и провиант взяли сколько было, а ныне он, шамхал, послал людей своих в горы и велел всем горским жителям збиратца».
Адиль-Гирей «торговых людей, которые от российской стороны у него в Тарках торговали российские армяня и татары, всех побрал под караул, а товар их и деньги обрал себе», но в то же время «салдат с капралом 30 человек, которые у него, шамхала, были на карауле, призывал к себе и сказал им, что ныне де государя не стало, а вы де мне от государя отданы, и вы де живите по прежнему, не опасайтес ничего, авос либо будет другой государь». Видимо, известие о смерти могущественного императора породило надежды на уход российской армии с Кавказа. Как заявил шамхал, «писал де я к генералу в крепость Святого Креста, чтоб он мой заклад на сто тысяч, которой у него обретается, отдал, также и оманатчиков моих дву человек отдал же, а сам бы он, генерал, с войском отсюда пошел в свою сторону, а ежели он итти не смеет, то я ево провожу до самых Терек, как я сюды их привел, так и выведу…»{364}
Встревоженный командующий вновь, как и в приведенном выше донесении от 19 января, просил дополнительно пять полков пехоты; однако регулярные части еще предстояло перебросить из других мест или заново создать. Но в Петербурге уже получили доклад Кропотова и о «великих беспокойствах» на Кавказе и в Гиляне знали. 11 апреля Сенат принял соответствующее решение, и отправленный к Матюшкину указ повелел «завладение Мизандрона и Астрабата впредь до времяни отложить». Генералу следовало прежде привести гилянцев «в послушание», для чего надлежало «лесные места вырубить»; в Баку же необходимо было «завладеть», наконец, нефтяными колодцами, «чтоб доходы с нефти возставлены были»{365}. Всего сенаторы в мае 1725 года предполагали собрать 13 500 «нерегулярных» казаков и калмыков{366}.
Другой сенатский указ, от 18 мая 1725 года, предписывал генерал-майору В.П. Шереметеву собрать наличные в Астрахани части Низового корпуса и срочно перевезти их «на морских судах, или на бусах, к Аграханскому транжаменту» и восстановить «коммуникацию» этого важного для снабжения гарнизона пункта с крепостью Святого Креста. Туда же морем должен был отправиться капитан гвардии Василий Нейбуш, которому предстояло набирать солдат в городах Астраханской губернии, и один драгунский полк из четырех стоявших на Царицынской линии. Всего же к декабрю 1725 года в Низовой корпус прибыли 2648 рекрутов и находились в пути еще 1469 человек{367}. В Дагестан было приказано идти и шести тысячам калмыков во главе с бригадиром Леонтьевым.
Кропотову было отправлено письмо «на чегодаевском языке от обретающегося в аманатах горского владельца Мусала Муртазалеева, которой шамхалу Адел-Гирею племянник родной, к кумыцким князьям и знатным людям свойственникам и друзьям ево», которое можно было использовать в качестве пропагандистского средства: в письме племянник шамхала сообщал о своем «добром содержании и довольстве»; генералу же предстояло передать его адресатам и «старатца их всякими образы к верности интересам ея императорского величества склонят, и дабы они прежняго шефкала Адил Гирея отдали нашим войскам в руки или б ево убили, тогда в шафкалы прислан к ним будет помянутой Мусал Муртазголеев»{368}.
Выполнить это поручение генерал так и не смог, но двухтысячное подкрепление из солдат и драгун из Астрахани прибыло в крепость 13 июля. Донцы и калмыки в это время уже подходили к Тереку; степью на Царицын и Астрахань шли три тысячи слободских и «бунчуковых» казаков под командой Семена Лизогуба. Добраться удалось не всем, но к сентябрю русское командование собрало на юге внушительные силы — в общей сложности там находилось 30 тысяч человек{369}. В июле гарнизон Дербента предпринял поход против «бунтовской» деревни Мараги. Отряд полковника Лукея (900 солдат, 470 казаков, 300 дербентских конников и столько же пеших армян и грузин) отобрал захваченный скот, ограбил и сжег деревню. Устрашенные жители «били челом» — полковник получил от них письмо с заверением, «что будучи во оной деревне, от моей команды обиды им никакой не учинено»{370}. Потери отряда Лукея составляли семь раненых; со стороны противника в деревне насчитали 15 погибших, и еще шесть человек были сожжены в домах.
Пока войска подтягивались, прибывший в крепость Матюшкин вел переписку с шамхалом. 20 июля генерал поставил его в известность о нападении «неведомых людей» и просил «благородного и высокопочтенного господина» Адиль-Гирея «уведомить меня, кто над реченным неприятелским собранием главными были и такие неприятелские поступки чинили, а наипаче по верности вашей к ея величеству государыне императрице изволите ваше благородие сами со мною свидетца и персонально о том переговорить». Шамхал отвечал, что сам он императрице «никогда противником не будет», но ее «бояра владения моего аулных татар отнели, лошадей и скот у них отогнали, також жен и девок в полон брали, и приятелем приятства, а неприятелем неприятства не учинили» и к тому же задержали его судно с товаром в Дербенте, и предложил командующему «розыскать, хто виноват и хто не виноват», для чего прислать к нему «добрых и поверенных людей». Воевать же против русских собрались его буйные подданные, которые «меня не слушают, и одному мне никакого дела чинить не возможно». В ответ Матюшкин вновь любезно уговаривал князя «со мною видетца и как об обидах вам учиненных, так и о протчем со мною переговорить персонално, тогда я о всем том при вас могу учиненные вам обиды отискать и над винными учинить наказание, что же изволите писать, что одно ваше судно с тавары и торговыми людми взято и содержитца в Дербене, на которое вам объявляю: судно також и люди ваши одержаны в Дербене, понеже сказывал мне наип дербенской, что де в Тарках одержаны ево наиповы люди, и для того просил он, наип, чтоб то судно и торговых людей одержать, дабы тем были ево люди освобождены, а о протчем, как изволите ваше благородие сами со мною свидетца и о всем пространно меня уведомить, тогда немедленная резолюция на все учинена будет»{371}.
Адиль-Гирей дипломатично уклонялся от встречи с «главным надо всеми камандиром». Однако создание ударного кулака позволило перейти от увещаний к действиям. Прибывший туда из Баку Матюшкин созвал «консилиум»; там и было принято решение о карательной экспедиции «над супротивными и недоброжелательными ко империи Российской», в которую под командой генерал-майоров Г.С. Кропотова и Вл. П. Шереметева отправились 11,5 тысячи человек, в том числе 7421 пригодных для отражения набегов и «поисков» трудноуловимого неприятеля казаков и калмыков{372}. Поход продолжался с 27 сентября по 13 октября 1725 года; по возвращении корпуса был составлен подробный журнал его действий, который и приводится ниже:
«Тракт от крепости Святого Креста в горы со описанием верст и коликое число шамхалского владения и каким званием деревни созжены и что во оных жилых дворов имелось и где какие действа происходили.
сент. 1725, 27
В 8-м часу по полуночи восприяли марш от крепости Святого Креста и имели ночную квартеру в урочище Очиозет; в том месте воды не было, и трава имелась худая, а растоянием от крепости. (№ квартерам - 1, 17 верст)
Того ж числа в 7 часу пополудни камандрован в партию Архангелогороцкого драгунского полку капитан Павлов з двутысечным числом нерегулярных к Таркам для отгону скота.
28
Имели ночную квартеру подле канала, которой пущен с водою из речки Юзени, и по нем имеется трава хорошая, от прежней квартеры верст. (№ квартерам - 2, 17 верст)
И на новой квартере возвратно с командою прибыл посланной капитан Павлов и репортовал, что не дошед означенных Тарков версты за 3, под деревнею Иссису, напали на него с командою неприятелей конных и пеших человек с тысечю, с которыми он, капитан Павлов, имел бой часов с шесть или семь, и на оном бою убито неприятелских людей четырнатцеть человек и шесть лошадей, да в протчих местах убито татар три человека, которые стояли от них на карауле; а с нашей стороны команды оного капитана Павлова побито калмык один, ранено донских казаков два, яицких шесть, калмык три; убито лошать одна и ранено казацких и калмыцких лошадей тритцать. Да на оной же баталии взято татарских лошадей четыре, седел три, ружей два, а скота под вышеписанными деревнями никакова не наехал, и объявил, что на тракте имеятся великая грязь и коналы, где никоими меры телегами итти невозможно.
29
Пошед с помянутой квартеры к деревне Кумтуркалам и не дошед до оной верст с пять, в 12-м часу по полуночи увидели неприятелских людей, едущих от Тарков к означенной деревне малое число, с которого места камандровали для поиску над оными донских казаков и калмык две тысечи да малороссийских четыреста. И помянутые неприятелские люди соединились под деревнею Кумтуркалами тое деревни з жителми, и всех их было з две тысечи человек и со оными казаками начали стрелятца в 1 -м часу пополудни, и было той стрелбы с обеих сторон один час, и тем временем стало неприятелей умножатца, и, усмотря то, что их имеется в собрании немало, камандровали к вышеписанным казакам в прибавок казаков же тысечу, и, соединясь, бились с четверть часа, где неприятель весьма силно действовал. И оные казаки стали от них отступать к регулярным ближе, которые командрованы к ним на сикурс, кавалерии шесть сот да пехоты четыреста человек, а при оных были командиры: камандрованного драгунского полку полковник Аракчеев да Астрабацкого пехотного полку маэор Глазатой, с которыми регулярными начался огонь по полудни во 2-м часу в 35 минуте, а окончался по полудни ж в пятом часу в 5 минуте. И в то время побито с неприятелской стороны шездесят человек, взято в плен аулной татарин один, тавлинец один, взято ж лошадей дватцеть деветь, а неприятель ушел в ущелья, которое имеет великую тесноту, где всех их достать было не можно, однако ж несколко человек побито. И как наши следовали возвратно к нашему лагару, и в то время приказано зжечь строение в помянутой деревне Кумтуркалах, которая и созжена, а во оной имелось жилых дворов. (дворы - 200, № деревням - 1)
И созжа означенную деревню Кумтуркалы, пришли в лагарь пополудни в 5-м часу и имели ночную квартеру, промеж речки Юзени (№ квартерам - 3)
а сено брали из оной деревни и с поль, которого было доволное число; от прежней квартеры растоянием (версты - 10)
октября 1
С помянутой ночной квартеры от деревни (№ квартерам - 4) Кумтуркалов пошли чрез речку Юзень в 7-м часу по полуночи к деревне Таркам и перешед (версты - 17) имели ночную квартеру под деревнею Исису, которая разстоянием до Тарков (версты - 3), а во оном месте лошадям травы не имелось, а воду брали в деревне ис колодезей, которой веема было мало, и лошадям сено из оной же деревни.
октября 2
От деревни Сису пошли с ночной квартеры в 7 часу по полуночи и прошли деревни Туркалы и Амерхалкину, а в девятом часу по полуночи пришли к Таркам и остоновились близ оных лагаром. (№ квартерам - 5)
И в то время камандировали в 3-м часу пополудни для сжения и раззорения Тарков, которые и созжены; и во оных было строения (дворы - 1200, № деревням - 2)
Да того ж числа камандрован капитан и порутчик со сто регулярными и тремя стами казаков для сжения и раззорения помянутых деревень в Сису (дворы - 200, № деревням - 3), Туркалов (дворы - 90, № деревням - 4) и Амерхалкина (дворы - 60, № деревням - 5), которые созжены и раззорены, а во оных было жилых дворов в Сису в Туркалах в Амерхалкине
октября 3
Посланы были калмыки по ту сторону Тарков к Дербене для зажигания деревень, а имянно Албирю и Канибуру, да в горах в ущелье Аганкула, которые созжены и раззорены, а в них имелось жилых дворов в Албуре (дворы - 60, № деревням - 6) в Канибуре (дворы - 200, № деревням - 7) в Аганкуле (дворы - 100, № деревням - 8)
октября 4
Восприяли марш от Тарков в 7-м часу по полуночи и, идучи по полям, созжено скоцких дворов 6 да гумен с хлебом 3. И прошед верст (17)
повернули в ущелье, которым переправы и бугры, однако ж пехоте итти было можно, а кавалерия следовала через переправы в две лошади, а в прочиих местах по бугром взводами и фрунтом. И пришли веема к болшой горе,где остоновились лагаром (№6) в 4-м часу пополудни.
И оттуда командировали в деревню Караптак, которая разтоянием от того места (3 1/2 версты) кавалерии четыреста при секунд маэоре камандрованного полку Неклюдове да казаков пеших и конных 500. И как оной секунд маэор, сошед с помянутой болшей горы к означенной деревне, где течет речка Мунас, перебрався оную реку, и начался у наших с неприятелем огонь и был полчаса, которого огня неприятели не вытерпя, побежали садами позади реченной деревни на гору. И оных неприятелей помянутой секунд маэор с командою, догнав, многих наповал побил и дву человек в плен взял. И оттуда оной секунд маэор возвратился в наш лагарь пополудни в 8-м часу, а имели ночную квартеру на вышеозначенной крутой горе промеж буяраками; лошадям корм был, а имянно сено с поль и из деревни и ячмень из деревни ж доволно.
октября 5
Со оной ночной квартеры восприяли марш в 6-м часу пополуночи и сходили с помянутой болшей горы веема с трудностию, однакож благополучно и, переправясь реку Мунас, отошли от деревни Караптака и остоновились лагарам и оттуда камандировали для сжения и раззорения помянутой деревни камандированного полку порутчика Чюбукова з двутысечным числом казаков, которой ту деревню выжег и раззорил, а имеющияся при оной деревне самые болшие и веема изрядные разных дерев сады подсачивали, а протчие жгли и рубили. В которой деревне имелось каменных и протчих дворов (дворы - 200, № деревням - 9)
и на вышереченном месте имели ночную квартеру (№7), где было сена и ячменю лошадям доволно, которое брали из вышеозначенной деревни Караптака, а разстоянием от помянутого места (2 версты)
октября 6
В 8-м часу по полуночи вверх по речке Мунасу пошли и прибыли к деревне Илям, которая растоянием от той ночной квартеры (11 верст) и оную деревню зажгли во 12-м часу по полуночи да того ж часу зажжена деревня Барыкент, а промеж оными деревнями по полям созжено скоцких дворов и хлебов множество, а во оных деревнях имелось дворов
в Ылях (дворы - 400, № деревням - 10)
в Барыкенте (дворы - 400, № деревням - 11)
И прошед означенные деревни, например верст (5)
а не дошед деревень Дюргелей и Ченгутей верст за (5) остоновились на оной речке Мунасе на поле, в 5-м часу пополудни.
И с той квартеры послано было казаков конных пятьсот для проведывания о реченных деревнях (№8) и о тракте, которым нам можно было с полками благополучно следовать.
И как помянутые казаки прибыли к деревне Дюргелям, учинилась с неприятелем стрелба, и в то время наши, спешась, учинили неприятелю отпор, которые, не вытерпя огня, побежали. А наши казаки, спешась же, а протчие и на конях, в догонку немалое число побили. Которую стрелбу услыша, камандировали из лагару на сикурс Московского полку капитана за маэора Чирикова с 400 стами кавалерии; и как оной с помянутыми казаками совокупился, в то время и наипаче неприятеля гнали к деревне Ченгутеям до самого болшого лесу, в которой неприятели собрались, а далее того за ними нашим гнать было не можно, ибо пришли великие буяраки, где, гнав за неприятелем несколке регулярные и нерегулярные по тракту, брали пожитку и скота доволно. А прибыв, помянутой капитан Чириков в ведомости объявил, что на оной акции неприятелей было с 700, ис которых побито с 60 человек. А как оттуда к лагару следовал, в то время деревню Дюргели выжег и раззорил, в которой имелось жилых дворов а на оной квартере лошадей кормили сеном и немолоченым жатым просом, которого было доволное число. (дворы - 200, № деревням - 12)
октября 7
Со означенной ночной квартеры пошли с полками во 8-м часу пополуночи вниз по речке Мунасу, мимо выше означенной созженой деревни Барыкенту и от оной повернули влево к деревне Болшим Казанышам и, не доходя до Казаныш верст за пять, прибыли в 3-м часу пополудни к речке Губдень и на оной имели ночную квартеру в котором месте лошадям сена было доволно. И со (№9) оной ночной квартеры посылано было несколко казаков в деревню Губдень, которые, прибыв туда, тою деревню сожгли и раззорили, в которой имелось жилых дворов (дворы - 200, № деревням - 13)
а от прежней квартеры растоянием (10 1/2 верст)
октября 8В 7 часу пополуночи восприяли марш к деревне Болшим Казанышам и, переправясь речку Губдень, следовали на гору, а потом з горы, которой было версты с три, и не дошед до оной деревни Казаныш сажен за 200, остоновились в урочище Юзени лагаром (№10) а ростоянием от прежней квартеры (5 верст).
И в 9-м часу пополуночи, как прибыли к деревне Нижним Болшим Казанышам и усмотря знак от неприятеля к склонению даговора, с капитаном Архангелогороцкого драгунского полку Павловым, которой в то время был при казаках, посылан астраханский перевотчик Ибраим Уразаев для известия. И оной имел с ним разговор междо рекою и болшим буяраком, где никоими делы к поиманию их поиску учинить было невозможно, которому шамхалской узден Анкас объявил, что вину свою ея императорскому величеству в своих противностях приносят и обещает шамхал отдать детей своих и знатных узденей в аманаты и чтоб быть им всегда ея императорскому величеству в верности, и просит он, шамхал, чтоб деревни обои Казаныши не жечь.
Вторично послан был Архангелогороцкого драгунского полку капрал Калинин, которому приказано при помянутом капитане Павлове объявить, что дается им срок на два часа, дабы тем времянем Адел Гирей шамхал з детми для даговору приехал, и оному с их стороны объявлено, что они к шамхалу с тем известием в деревню Верхние Казаныши послали и надеются, что междо оным временем шамхал з детми прибыть сможет. Того ж часу посылан был к ним подполковник Соймонов с таким объявлением: ежели они имеют твердое намерение к склонности, дабы междо тем времянем до прибытия шамхалского дали нам дву знатных узденей, тогда два часа умедлеем, а ежели оных не дадут, то им сроку ни на минуту часа не даетца. И на то от них объявлено, что того без воли шамхалской учинить не могут и просили сроку, дабы дождатца шамхала. Паки реченной подполковник Соймонов к ним послан был, дабы шамхалу подтверждали, чтоб немедленно прибыл, а междо тем временем наши войска приступят ближе к деревне, но токмо оную, тако ж и сена и хлеб жечь не будут, и чтоб с того они страх не имели.
С котораго объявления реченные неприятели, бывшие на договоре, сказали: ныне мы де уже в ваших руках, что хотите, то над нами и чините, и потом от того места отъехали далее. Во 12-м часу пополуночи посылан к ним еще подполковник Соймонов уведомитца, скоро ли к ним шамхал будет и привезет с собою дву человек узденей в аманаты, а затем будет и договор, и чтоб на том предложить. Однако ж оной на положенной термин не прибыл, чего ради принуждены были того ж часу с словесной кансилии генералитета и штап афицеров итти на ту сторону деревни и там остоновитца, ожидая от них еще известия, но оного не получили. И затем помянутые деревни оба Казаныша целые судки не жгли. А как усмотрили, что оные показали себя войною, в то время жечь начали, в которых имелось дворов (дворы - 1000, № деревням - 14)
октября 9
Оттуда в 2 часу пополуночи камандрован Астрабацкого полку маэор Глазатой с 400 кавалерии и с 400 ж пехоты при дву пушках, при котором было казаков конных и пеших 2000; и повелено оному следовать для прикрытия нерегулярных, посланных для зжения означенной деревни, которым повелено жечь Верхние Казаныши, и оные от Болшого Казаныша расстоянием (5 верст) которому приказ был: ежели услышет стрелбу или нападение от неприятеля на посланных для зжения казаков, чтоб не умедля с командою своею оных сикурсовали.
И того ж числа во 8-м часу в 35 минуте услышел он стрелбу в левой руке от Казаныш верстах в 3-х, взяв от своей команды 100 человек или более, к реченным казакам на сикурс камандовал Рязанского драгунского полку при капитане Якобие, которой неприятеля чрез два великия буярака, спешась с коней, прогнал, и пришед к лошадям возвратно с командою, остоновился и с тем известием послал от себя к реченному маэору и требовал куда ему повелено будет идти. На что ему ответствовано, чтоб следовал х команде, и в то время он пошел х команде. А потом неприятеля паки стало умножатца из-за гор и из лесов по 100 и более и набралось с 4000 или более, в которое время помянутой маэор Глазатой с командою своею к нему, капитану Якобию, в совокупление прибыл, и в то время было от неприятеля силное наступление, что видя, реченной маэор Глазатой в 9-м часу в 56 минуте приказал палить ис пушак с ядрами и картечьми, и усмотря, что неприятел огня от себя умножает, в 10-м часу по полуночи в 5 минуте присылал паки х команде для требования в прибавок сикурсу.
Того ж часу в 15 минуте отправлено на сикурс конных драгун 200, и когда оные стали приближатца, то усмотря, неприятель от великой стрелбы пушечной и оружейной отступил далее. ; И потом, собрався, учинил окрик, где их побито многое число. В том же часу реченной маэор, видя неприятеля еще в действии своем веема силна, присылал для требования в прибавок сикурса, чего ради в 25 минуте послано в прибавок драгун конных 100 да пеших драгун и салдат 100 ж, при которых для имения надо всеми, как
прежде посланными при маэоре Глазатом, так и при протчих командах, отправлен Астрабацкого пехотного полку полковник фон Стралан. В 11-м часу в 5 минуте, не дождався помянутого полковника, реченной маэор Глазатой того ж часу в 7 минуте присылал для требования в добавок патронов, х которому отправлено 5 ящиков с патронами при удобном канвое. И по прибытии полковника фон Стралана посылан был реченной капитан Якобий на сикурс посланного для учинения поиску над неприятелем Астраханского драгунского полку капитана Деонета, которого неприятел, видя в малолюдстве, силно оступил, и оного сикурсовал и х команде возвратился и помянутого неприятеля реченною всею командою при помощи Божий збили, а стрелба с нашей стороны пушечная и оружейная от регулярных кончилась в 11-м часу пополуночи в 35 минуте, а нерегулярные и после того часа з два перестреливалис.
Того ж числа ис команды полковника фон Стралана послан для зажигания Верхних Казаныш капитан за маэора з 200-м числом конных драгун да с толиким же числом пеших драгун и салдат; и оная деревня зазжена того ж числа в 25 минуте, в которой имелос в жилых (дворы - 300, № деревням - 15)
а Болшие Казаныши зазжены 9 числа во 2-м часу пополудни в 45 минуте.
октября 10
Во 8-м часу пополуночи в 25-й минуте пошли от Болших Казаныш вниз по речке Юзеня и Губденя, междо которым растоянием (3 версты)
А речка Губдень впала в Юзень ниже деревни Масилим аул под деревнею Капыр Кумык и которая растоянием от Болших Казаныш (5)
И идучи маршем, деревня Масилим аул зазжена в
9-м часу в 3-й минуте, в которой было жилых (дворы - 30, № деревням - 16)
А деревня Шури шамхалского сына Будая была в левой стороне, где растоянием от дороги 3 версты, и оная зазжена того ж числа (дворы - 100, № деревням - 17) в 9-м часу в 15-й минуте, в которой было жилых
Деревня Капыр Кумык зазжена того ж числа пополудни в 10-м часу в 10-й минуте, в которой
строения было жилых (дворы - 100, № деревням - 17)
Деревня Халимбек аул растоянием от Капыр Кумык (2 1/2) чрез речку Юзень (дворы - 100, № деревням - 18)
Оная зазжена в том же часу и минуте, в которой было жилых (дворы - 60, № деревням - 19)
Пополудни в четвертом часу в четвертой минуте, не дошед деревни Кипчагай (1 верста), которая в ущелье Кумтуркалинском, имели ночную квартеру (№11)
и 11 числа оная зазжена, в которой имелось жилых (дворы - 50, № деревням - 20)
а растоянием от деревни Капыр Кумык (15 верст)
октября 11
Пополуночи в 7-м часу в 5-й минуте пошли с помянутой квартеры мимо реченной деревни Кипчагай, шли ущельем (8 верст), где в трех местах имели уские места, а с обеих сторон необычайные высокие каменные горы. Того ж числа в 10-м часу в 30 минуте вышли к Кумтуркалам, которую прошед, в левой стороне речки Юзеня имели на горе ночную квартеру (№12) а от прежней квартеры (7 верст)
октября 12
Пополуночи в 7-м часу в 5 минуте пошли от Кумтуркалов до урочища Очиозет и перешед (20 верст) имели ночную квартеру без воды. (№13)
октября 13
Пополуночи в 7 часу в 10 минуте пошли от урочища Очиозет, от которого растоянием до крепости Святого Креста (12 верст) а прибыли в крепость Святого Креста в девятом часу пополуночи в 10 минуте.
Итого: кватер - 13; верт - 190 ?; дворы - 5640; деревни - 20
Гаврила Кропотов»{373}.
Суховатый походный журнал зафиксировал первый опыт большой войсковой операции против непокорных «горских народов» Кавказа. Целый корпус (11,5 тысячи человек) под командованием двух боевых генералов за две недели совершил по владениям шамхала поход по маршруту в виде своеобразной «петли»: выйдя из крепости Святого Креста, разорил столицу Тарки и окрестные селения, затем двинулся на юг по приморской равнине (примерно так сейчас проходит трасса современного шоссе Ростов — Баку), а затем повернул в горы на Караптак (нынешний Карабудахкент) и далее на Дургели, Дженгутай, Нижние и Верхние Казанища и вышел обратно через селения в районе современного Буйнакска по долине реки Шураозень.
Пехоте и коннице пришлось действовать не только на равнине, но и в горных условиях с «ускими местами», переправами через реки, крутыми подъемами и спусками, густым лесом. Матюшкин рапортовал об успехе: его подчиненные отразили неприятельские атаки, разорили и сожгли 20 деревень с 5640 дворами, а сверх того «в разных местах созжено дворов, а по басурманскому названию кутанов, где пригонялось скотины, 2000; мелниц 400». 10 горцев были взяты в плен, а 38 захваченных в набегах «розсиян и грузинцов» освобождены; некоторые из них, как донской казак Самсон Екимов или пензенский крестьянин Василий Калинин, будучи не раз «проданы во многие места», провели в рабстве более десяти лет.
Прочие трофеи — посуда, ковры и иное имущество — в рапорте не указаны, хотя походный журнал и записки Марковича о них сообщали, а Кропотов в другом донесении писал о захвате войсками «скота немалое число, и тем оные доволствовались». В боях были убиты «кумтуркалинской князь», четыре «знатных узденя» и 634 «протчих» («босурманы по их обыкновению» успели многие тела увезти), тогда как потери русского отряда были незначительными — «побиты» капрал, солдат, 63 казака и 111 лошадей, ранены 15 драгун и 67 казаков{374}.
Шамхал Адиль-Гирей, судя по всему, не сумел возглавить организованный отпор и, похоже, продолжал колебаться (если только переговоры о сдаче у Нижних Казанищ не были уловкой, чтобы дать возможность уйти жителям). Во всяком случае, российский корпус беспрепятственно совершал рискованные переходы в ущельях, где можно было без труда организовать нападение на него. Судя по показаниям пленных, воины шамхала были «им не очень довольны»; он не смог получить поддержки других «князей» — противоречия между «горскими владельцами» были слишком сильны.
Но в то же время горцы не только обороняли свои селения, но и крупными силами оказывали карателям упорное сопротивление под Исису, Кумтуркалами, Верхними Казанищами и сами переходили в атаку. Российские командиры вынуждены были отметить, что «неприятель весьма силно действовал», — приходилось отражать его натиск с помощью регулярных войск и картечных залпов артиллерии. В победный рапорт не вошли записанный Марковичем эпизод, когда перед Кумтуркалами погнавшиеся за якобы отступавшими «неприятелями» казаки попали в засаду, или признание драгунского полковника Еропкина, что находившиеся в его подчинении казаки уступают в бою противнику и «без регулярных тысячею против ста человек стоять никогда не будут, что я уже многократно видел, а в один случай на первой акции по деревнею Кумтуркалами едва меня неприятелю в полон не отдал»{375}.
В открытых столкновениях войска одерживали верх благодаря координации действий и превосходству массового огня, после чего проводили «сжение и раззорение» деревень, но их жители, как правило, успевали уйти «в далние горы еще до прибытия помянутой команды», унеся наиболее ценные вещи и отогнав скот. Только благодаря указаниям русских «выходцев» из плена удавалось отыскать и захватить спрятанное или «на арбах сложенное» в лесу имущество беглецов. Победителям не удалось ни «достать» самого шамхала, ни уничтожить его силы — «прогнание» их в горы едва ли можно признать таковым. Разорение жилищ, вырубка садов и уничтожение запасов зерна и сена вряд ли способствовали лояльности новых подданных, тем более что репрессии могли задевать тех, кто был непричастен к нападениям на российские крепости.
Правда, командование уже старалось учитывать этот момент. Приведенный выше журнал не сообщал о сожжении после боя деревни Ченгутей (Дженгутай), а дневник Марковича назвал тому причину: «…потому что оный не шафкалского владения»{376}. Еще до возвращения в крепость Святого Креста Кропотов послал с пленным Махметом Сурхаевым объявление «горским владельцам и прочей старшине», что его войска не тронули селения тех из них, кто согласия с шамхалом не имел, «и впредь ежели от них каких противностей не будет, то никогда разорены не будут, но токмо имеют содержатца в высокой ея императорского величества милости и во всякой соседственной дружбе, а хотя оной Адел Гирей шамхал и протчие князья и старшина к помянутым противностям были и точны, признав себя, вины свои ея императорскому величеству принесут и для утверждения в крепость Святого Креста к камандиром прибудут и в аманаты детей своих в верности оддадут, то надеюсь, что ея императорское величество изволит указать в прежную своего величества высокую милость принять и в тех же местах, где прежде жительство имели, изволит указать селитца»{377}.
Но все же поход не достиг цели — через три недели относительного спокойствия горцы опять стали нападать на караулы у крепости. Новая экспедиция против «бунтовщиков» состоялась 15-19 ноября 1725 года: четыре тысячи драгун, донских и украинских казаков и калмыков под командованием полковника Еропкина отправились в Тарки и другие близлежащие «разоренные шамхальские места для осмотру и поиску». Столица шамхала была найдена опустевшей, но, как доложил Кропотов, майор Архаров со своей командой «наехал на лугах скота и на пашнях босурман, ис которых несколко побито да взято в полон 5 человек и одна женка; пищалей 4, рогатого скота болшого и малого 208, буйвалов 8, ишеков б, лошадей 20; поколото от нерегулярных рогатого скота 253, овец 255»{378}.
Пленный «кумыченин Ибраим Алин» показал, что в лагере неприятеля начались колебания и союзные ополчения покидают шамхала; представители «старшины» уговаривают Адиль-Гирея сдаться и доказывают, что от русских купцов «они имели немалой прибыток»{379}. Шамхал хотя и просил у заехавшего к нему турецкого посланца помощи, но все же «с своими подвласными и аулными татары намерен под протекцию ея императорского величества склонитца и з детми своими ехать в крепость Святого Креста, но опасается, чтоб ево оттуда не послали в Москву». Среди его окружения были и сторонники, и противники такого решения: «…а паче отговаривает ему эрпелинской князь Будайша, представляя пример, как Айдемир задержан был. Такожде и подвластные шамхалские князья, непрестанно приходя ко оному, просят, дабы всеконечно под протекцию империи Российской склонялся, а ежели де не склонится, то они намерены искать и одни протекции ея императорского величества».
Однако нападения на солдат и казаков близ крепости не прекращались, а Адиль-Гирей так и не «склонился» признать свое поражение. 12 декабря началась новая карательная экспедиция, столь же внушительная, как и первая: в ней участвовали 3793 солдата и драгуна и 5452 человека из «нерегулярных» под командой генерал-майоров Г.С. Кропотова и Вл. П. Шереметева. Ее маршрут лежал не к Таркам, а через разоренные прежде Кумтуркалы к селению Эрпели. И на этот раз серьезных столкновений с противником не было: «…неприятеля в деревнях никого не наехали (кроме того что под деревнею Болшими Эрпелями показали себя войною и несколько часов с нашими стрелялись, где у них во оборону зделан был небольшей круг деревни ров поставлен полисадом, ис которого выгнаты), ибо они до прибытия нашего о том, что мы к ним идем, узнав чрез андреевских жителей, выбрались со всеми пожитки и з женами и детми в горы и в леса, протчие до прибытия нашего за неделю, а другие за один день». Генералы вновь рапортовали о том, что «где неприятеля найти могли, при помощи Божий и ея императорского величества счасливым оружием збили и в горы загнали, и вновь три деревни, а четвертая называемая Шура, которая в бытность в прежную компанию зазжена была нерегулярными, токмо не вся выгорела, ныне раззорили и сожгли». «Пожитков» же «взято столько, сколько могли на бывших при наших лошадях к лагарю довести».
Примерно такими же, как в прошлый раз, оказались и потери сторон: «…неприятелей побито: мужеска полу 207, женска полу 5; итого 212. Взято в плен: мужеска полу 43, женска полу 52; итого 95. Всего мужеска и женска полов бито и в плен взято 307; лошадей побито 13, взято 9; скота взято: волов и коров 1536, буйволов 2, овец 3133, верблюдов 27; итого 4698. Ружья 5, сабель 4, седел 6, значек 1, копей 2. Созжено деревень и имелось в них дворов: Верхние Эрпели 1100, Нижние Эрпели 300, Медичан 300; итого 1700. Вышло ис плена грузинского народа: мужеска полу 19, женска полу 4; итого 23. С российской стороны убыло регулярных: безвестно пропал 1, от ран померло 2; итого 3. Нерегулярных: побито 6, ранено 14, безвестно пропало 4, утрачено ружье 1. Лошадей: побито 11, ранено 23, за усталью брошено 37»{380}.
Об этих событиях современники, кажется, в то время еще не ведали; только в академическом «Календаре» на 1727 год были помещены известия о победах русского оружия «в Персии над неприятелем» при Эрпелях, Фумине, Лашемадане и Тарках. Зима прервала военные действия; очевидно, разорения заставили непокорных князей быть уступчивее, тем более что договориться о совместных действиях они не сумели, а расчеты на турецкую поддержку оказались несостоятельными. В январе 1726 года в крепость явился племянник шамхала Чопан и привел внука в качестве аманата, затем Сурхай-хан Казикумухский известил, что по его просьбе Адиль-Гирей с приближенными «желают вины свои принести и быть под протекцыею высокого монарха». В русский лагерь поступали сведения, «что якобы намерены эрпелинской, губденской и карабудацкой князья и кадарская старшина дать для утвержения бытности под высокою ея императорского величества протекциею аманатов и что якобы оные князья и старшина единогласно говорили Алдигирею шамхалу, чтоб он всеконечно принес свою винность ея императорскому величеству и для утвержения дал в аманаты сына своего, а ежели того не учинит, то де смерти предан от них или, поймав, отвезен к росиским камандиром будет»{381}.
В феврале вышедшие из плена, яицкие казаки Филипп Телятников и Кузьма Порунов сообщили, в каких местах они видели стада шамхала. На непокорных «татар» отправились еще две «партии» — полковников Петра де Бриньи и Дмитрия Еропкина; последняя экспедиция едва не захватила сына Адиль-Гирея, угнала 564 лошади, 150 голов «рогатой скотины», 186 овец «да порезано овец с пятьсот» — добыча была поделена между участниками; в ходе «поиска» убито 85 «татар» и двое взяты в плен{382}.
Подготовка очередного похода сломила упорство шамхала: через эндереевского князя Айдемира завязались переговоры о «принесении вины». 18 мая из крепости Святого Креста во главе с теми же генералами отправились 4000 регулярных войск и 5200 казаков, а уже 21 мая в ущелье под Кумтуркалами Адиль-Гирей, получив заверения в сохранении ему жизни, сдался Шереметеву. Вслед за шамхалом и прочие «владельцы горские, которые еще не были в крепости, дургелинский, кудбенский и другие, присягали на верность ея величеству при том ущелье, откуда шафкал выехал»; прочие князья выдали аманатов: «…присланы от горских дагистанских князей подвластных Алдигирея шамхала дети и при них уздени в л агар при деревни Кумтуркалах во аманаты, а имянно: деревни Кумтуркалов князя Мурзы Амалатова сын Амалта, при нем уздень дятка Казий з женою Атиею, да служителница Бактим. Деревни Капыр Кумык князя Бакана Аксакова сын Чогук, при нем дятка Асан Умаров да нянка Барамгыз. Деревни Верхних Эрпелеи князя Будайчи Сурхаева сын Пир-будак, при нем дятка уздень Чегем Бахматов. Деревни Нижних Эрпелей князя Гирея Смаилова сын Буташ, при нем дятка уздень Карчалай Ала Вердеев да нянка Марьян»{383}. Прибыл к присяге «буднацкий владелец» Мадий, «караптацкий» князь прислал в аманаты сына, а табасаранский майсум доставил своего отпрыска прямо в Дербент{384}.
Без какого-либо сопротивления корпус двинулся пройденным в 1722 году путем к Дербенту. Удачный поход поднял настроение; господа офицеры осматривали по пути достопримечательности и устраивали пирушки, «где все и шумны были». Даже непредсказуемый уцмий Ахмед-хан после переговоров согласился дать присягу, хотя и наотрез отказался прибыть в лагерь, «приводя в пример задержку шафкала» и требуя обязательств, «что дела до него никому не будет и города тут русские не построят». После того как к его владениям двинулся отряд в 4600 человек, уцмий стал сговорчивее. 19 июня Ахмед-хан и давний противник русских Махмуд Утемышский принесли присягу на Коране и выдали детей в аманаты. Командир отряда полковник фон Лукей и представитель дербентских властей обещали, что уцмию «от них впредь… никакой обиды не будет»{385}.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.