Юрий Жук Убийство императора Николая II и его семьи

Юрий Жук

Убийство императора Николая II и его семьи

Отречение. Арест

Когда в Петрограде вспыхнули события Февральской смуты, Царская Семья была разделена: Государь, как Верховный Главнокомандующий, находился в то время в Своей Могилёвской Ставке, куда отбыл 8 марта 1917 года. (Здесь и далее все даты указаны по новому стилю.) А Государыня с детьми — в Царском Селе.

На следующий день по прибытии в Ставку, Государь получил две телеграммы от Военного Министра Генерала от Инфантерии М.А. Беляева, в которых сообщалось, что на заводах Петрограда начались забастовки и что среди рабочих растёт недовольство, вызванное нехваткой хлеба, повлёкшее за собой уличные беспорядки. Однако в этих же телеграммах М.А. Беляев сообщал, что серьёзных поводов для беспокойства нет и что данная ситуация находится под полным его контролем.

Но уже 11 марта тот же М.А. Беляев вместе с Командующим Петроградским военным Округом Генерал-Лейтенантом С.С. Хабаловым отправляют новою телеграмму, в которой указывают, что в некоторых воинских частях имеют место случаи применять оружие против рабочих, к которым присоединяется чернь.

В этот же день Председатель Государственной Думы М.В. Родзянко впервые телеграфировал о том, что, вышедшие из подчинения солдаты арестовывают офицеров и переходят на сторону рабочих и черни, для чего в самом срочном порядке необходима переброска в Петроград надёжных частей. А вечером того же дня и утром следующего, тот же М.В. Родзянко сообщал о том, что единственная возможность водворения порядка в столице — издание Государем Высочайшего Манифеста об ответственности министров перед Государственной Думой. Для чего необходимо увольнение в отставку всех министров и сформирование нового кабинета лицом, пользующимся общественным доверием.

12 марта родной брат Государя — Великий Князь Михаил Александрович вызвал к прямому проводу Начальника Штаба Ставки Верховного Главнокомандующего Генерала от Инфантерии М.В. Алексеева, в разговоре с которым подтвердил сообщённые М.В. Родзянко сведения, а также поддержал его предложение о формировании нового кабинета такими лицами, как Председатель Земского союза и Союза городов Князь Г.Е. Львов и М.В. Родзянко.

На основании полученных телеграмм, генерал М.В. Алексеев, по Высочайшему Повелению, разослал телеграммы командующим Западного и Северного фронтов о необходимости приготовления к отправке в Петроград некоторых воинских частей, общее руководство которыми по подавлению мятежа должен был взять на себя Генерал от Инфантерии Н.И. Иванов.

Ранним утром 13 марта Государь отбыл в Царское Село, согласно намеченному маршруту: Могилёв — Орша — Смоленск — Лихославль — Бологое — Тосно. Первым шёл Свитский поезд, а в расстоянии часа езды от него — Царский. По мере продвижения Свитского поезда, находящимся в нём стало известно, что в Петрограде возникла новая власть в лице Временного Комитета Государственной Думы. (10 марта 1917 г. Высочайшим Повелением Государя деятельность Государственной Думы была приостановлена, однако, не желая подчиниться монаршей воле, депутатами этого собрания был образован означенный комитет.) И что именно этим Временным Комитетом ГД было отдано распоряжение направить поезд Государя не в Царское Село, а в Петроград. В связи с этим обстоятельством, Государем было принято решение ехать на Псков, так как узловые пункты Любань и Тосно уже были заняты революционными войсками.

Удачно миновав Псков, Царский Поезд был блокирован на ст. «Дно», где Государь, оказавшись в руках изменников-заговорщиков был вынужден подписать Своё отречение от Престола Государства Российского 15 (2) марта 1917 года, передав Верховную власть Своему брату — Великому Князю Михаилу Александровичу.

Поздно вечером экс-Император возвратился в Могилёв, где 20 марта Им было собственноручно составлено прощальное обращение к Русской Армии.

21 марта в Могилёвскую Ставку прибыли члены Государственной Думы — А.А. Бубликов, В.М. Вершинин, С.Ф. Грибунин, С.А. Калинин. Там их ждали, так как думали, что они прибыли сопровождать экс-Императора в Царское Село. Но когда Государь сел в поезд, ими было объявлено, что он арестован…

В этот же день в Царском Селе состоялся арест Государыни, о котором Ей объявил Командующий войсками Петроградского военного Округа Генерал-Лейтенант Л.Г. Корнилов.

22 марта Государь прибыл в Царское Село, где Его на платформе уже встречал Полковник Е.С. Кобылинский, назначенный генералом Л.Г. Корниловым Комендантом Александровского Дворца, который теперь являлся местом заточения Царской Семьи и их верных слуг.

Вслед за арестом Царской Семьи, Постановлением Временного Правительства от 17 марта 1917 года была учреждена Чрезвычайная Следственная Комиссия для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как гражданского, так и военного и морского ведомства, которая, помимо выполнения своей главной задачи, должна была также выяснить, какую непосредственно роль в управлении государственными делами играли Государь, Государыня и «члены её кружка». (Имеется в виду, т. н. «распутинский кружок», то есть кружок почитателей Г.Е. Распутина.)

Будучи арестованными, Государь, Государыня, Их дети и верные слуги теперь пользовались правом свободного передвижения только в пределах Александровского Дворца. А во время прогулок в прилегающем к нему парке должны были пребывать только на специально огороженных для этой цели территориях, находясь под охраной караула, который состоял из солдат бывших Лейб-Гвардии Стрелковых батальонов, дислоцирующихся в Царском Селе.

После прибытия Государя в Царское Село и воссоединения Семьи, всем находящимся при них слугам было объявлено, что они могут быть свободными. Те же, кто пожелают остаться, будут как и Царская Семья находиться на положении арестантов.

К великому сожалению Государя, в первые дни после отречения, его покинули многие из тех, кто был к нему наиболее приближен — Начальник Военно-Походной Канцелярии Е.И.В. Полковник К.А. Нарышкин, Командир Собственного Е.И.В. Конвоя Граф А.Н. Свиты Е.В. Генерал-Майор А.Н. Граббе-Никитин, Флигель-Адъютант Капитан 1-го Ранга Н.П. Саблин, Флигель-Адъютант Полковник А.А. Мордвинов, Флигель-Адъютант герцог Полковник Н.Н. Лейхтенбергский и др.

С другой стороны, остались верными до конца — Гофмаршал Двора Е.И.В. Князь В.А. Долгоруков, Граф И.Л. Татищев, Личная Фрейлина Государыни Графиня А.В. Гендрикова, Лейб-Медик Е.С. Боткин, Камердинер Государыни А.А. Волков, Камер-Юнгфера Государыни А.С. Демидова, Гоф-Лектриса Е.А. Шнейдер, Камердинер Государя Т.И. Чемадуров и многие др.

С самых первых дней Своего ареста Государь полагал, что движимый родственными чувствами и союзническими обязательствами, Его кузен Джорджи (Король Великобритании Георг V) предоставит им временное убежище в своей стране, вплоть до полной стабилизации политической обстановки в России. Однако этого не случилось, так как благодаря лоббированию своего особого мнения по данному вопросу главой британского кабинета министров бароном Д. Ллойд-Джорджем, все благие намерения Английского Королевского Дома были сорваны. Посему Царская Семья выражала надежду, что в довольно скоро будет отправлена в Ливадию, где и переживёт это «смутное время». Причём, в этом Ею были получены самые твёрдые обещания со стороны министра-Председателя А.Ф. Керенского. Но, как показали все дальнейшие события, мечты о любимой Ливадии и Крыме оказались, более чем призрачными…

Проживая в Царском Селе, Августейшая Семья не сидела без дела, а занимаясь различными хозяйственными делами: убирала снег, с целью заготовки дров спиливала засохшие деревья, а с наступлением весеннего тепла работала на огороде, который разбила по собственной инициативе под окнами Александровского Дворца.

До самого последнего момент от Романовых скрывали место Их дальнейшей ссылки. И только 28 июня 1917 года Государь узнал от Обер-Гофмаршала Двора Е.И.В. Графа П.К. Бенкендорфа, что Их «…направляют не в Крым, а в один из дальних губернских городов в трёх или четырёх днях пути на восток!»

Ссылка в Тобольск

Местом нового пребывания Царской Семьи был избран губернский Тобольск, расположенный вдали от центров, бурлящих революционными событиями. И к тому же этот город «славился» тем, что являлся местом ссылки декабристов, а также поляков — участников восстаний за свободу и независимость Польши с 1831 по 1863 годы. Посему официальной власти всегда можно было сказать, что «раньше царь ссылал борцов за народное счастье в Сибирь, а теперь мы сами сослали туда царя!». И только в день отъезда Царская Семья узнала Крестный Путь Ее дальнейшего следования.

Отъезд в Тобольск состоялся в 6 час. 10 мин утра 14 августа 1917 года с Императорского Павильона Царского Села, к которому были поданы два поезда. Первый — непосредственно, для Царской Семьи, сопровождавших Её слуг и 1-й Сводной роты 1-го Гвардейского Царскосельского Стрелкового полка, а второй — для 2-й и 4-й Сводных рот 2-го и 4-го Гвардейского Царскосельского Стрелкового полка, составлявших, т. н. «Отряда Особого назначения по охране бывшего царя и его семьи».

Двигаясь в сторону Тюмени, оба поезда, следовавшие в целях конспирации под японским флагом (как Миссии Красного Креста данного государства), делали небольшие остановки на малых станциях, а более продолжительные для прогулок — в поле.

19 августа прибыли в Тюмень, где Царская Семья и сопровождавшие Её слуги общей численностью около сорока человек, пересели на пароход с символическим названием «Русь», который повёз своих пассажиров в сторону Тобольска: сначала по реке Туре, а затем и Тоболу. Вслед за этим судном плыл буксирный пароход «Кормилец», который тащил за собой баржу с вещами, которые Романовы и Их слуги захватили с собой в изгнание. А на самом буксире ехала большая часть охраны, разместившаяся, по большей части, на палубе.

Прибыв в Тобольск, все с удивлением узнали, что отведённый для Царской Семьи Губернаторский дом, всё ещё не отремонтирован, посему Авгуостейшим Узникам несколько дней пришлось жить на пароходе, совершая длительные прогулки вдоль берега Иртыша.

26 августа 1917 года все ремонтные работы были закончены и арестанты, наконец-то, смогли расселиться по домам. Царская Семья вместе с частью приближённых — в Губернаторском доме, а остальная часть слуг вместе с охраной — в расположенном напротив доме рыбопромышленника В.М. Корнилова.

Первые полтора месяца пребывания Царской Семьи в этом городе были, едва ли не самыми лучшими в период их «тобольской ссылки». Ибо вся власть в то время была сосредоточена в руках Коменданта Александровского Дворца Полковника Е.С. Кобылинского, а местной власти он, в соответствии с полученными от А.Ф. Керенского инструкциями, подчинён не был.

Распорядок дня в Тобольске был такой же, как и в Царском Селе.

8 час. 45 мин — традиционный чай, который Государь всегда пил в Своём кабинете вместе со старшей дочерью — Великой Княжной Ольгой Николаевной.

После чая Он до 11 часов работал, приводя в порядок бумаги, а также заполнял или перечитывал Свои дневники. Затем — физическая работа на воздухе, во время которой экс-Император, как правило, пилил дрова.

В это же самое время Августейшие Дети (кроме В.К. Ольги Николаевны) занимались уроками с часовым перерывом, которые не прекращали, находясь и в ссылке. (В качестве педагогов выступали некоторые из приближённых, а также не желающие оставить семью иностранцы — Пьер Жильяр и Сидней Гиббс.)

В 13 часов был завтрак, после которого Государь и Княжны шли на воздух, где все они также занимались физическими упражнениями в виде заготовки дров. (Несколько позднее к ним присоединялся и Наследник Цесаревич, который по требованию врачей некоторое время отдыхал после завтрака.)

С 16 до 17 часов Государь преподавал Наследнику историю.

В 5 часов подавался чай, после которого Государь снова занимался различными делами в Своём кабинете.

В 20 часов подавался обед, во время которого собиралась не только вся Царская Семья, но и приглашённые к обеду, коими, как правило, были Князь В.А. Долгоруков, Граф И.Л. Татищев, Графиня А.В. Гендрикова, Е.С. Боткин, Е.А. Шнейдер, а также П. Жильяр и С. Гиббс.

Обеды эти стали традиционными, так как во время таковых, не только беседовали, но и проводили время за игрой, а также чтением вслух, что обычно любил делать Государь.

В 23 часа подавался чай, после которого, обычно все расходились отдыхать.

Развлечения, доступные для детей были весьма скромны — физическая работа по пилке и колке дров, качели — летом и ледяная горка — зимой, да ещё, пожалуй, любительские спектакли на английском и французском языках, в которых вся семья и приближённые принимали, как правило, самое живейшее участие.

По сравнению с жизнью под арестом в Царском Селе, пребывание в Тобольске имело некоторое преимущество: Царская Семья и верные слуги имели возможность посещать находящийся поблизости Храм. Всенощные же богослужение совершались прямо в Губернаторском доме, в специально оборудованной для этой цели комнате.

Следует также отметить, что население Тобольска относилось к заключённым с большим участием. Когда народ, проходя мимо дома, видел кого-нибудь из Романовых в окне, он, как правило, снимал шапки, а многие и крестили Августейших Узников. Помимо этого, различными лицами присылалась провизия, в обеспечении и доставке которой большое участие принимал Ивановский женский монастырь, куда Романовы даже одно время собирались перебраться на жительство.

В сентябре 1917 года в Тобольск прибыл назначенный Временным Правительством комиссар В.С. Панкратов вместе со своим помощником эсером А.В. Никольским. Сам В.С. Панкратов был человеком из числа бывших «народовольцев», который за убийство жандарма 15 лет провёл в одиночной камере Шлиссельбургской крепости, а затем был сослан в Якутию, где пробыл 27 лет.

Характеризуя этих людей на допросе у следователя Н.А. Соколова, Полковник Е.С. Кобылинский показал: «Панкратов был человек умный, развитой, замечательно мягкий. Никольский — грубый, бывший семинарист, лишённый воспитания человек, упрямый как бык: направь его по одному направлению, он и будет ломить, невзирая ни на что».

Однако именно своей мягкостью и призрачными идеями «Народной воли» В.С. Панкратов постепенно расхолаживал солдат охраны, проводя с ними регулярные «душещипательные беседы», которые в конечном итоге привели к тому, что 9 февраля 1918 года, «обольшевичевшиеся в громадной массе» солдаты охраны, попросту выгнали обоих.

Маршрут последний: Тобольск — Екатеринбург

Начиная с апреля 1918 года, Президиум Исполкома Уральского Областного Совета начинает разворачивать активную кампанию по переводу Царской Семьи из Тобольска в Екатеринбург, в которую, с не меньшей энергией включается и центральная власть в лице Председателя ВЦИК Я.М. Свердлова.

Для доставки Августейших Узников в столицу Красного Урала, в Тобольск направляется московский посланец — известный уфимский боевик В.В. Яковлев (К.А. Мячин), который на время выполнения этого ответственного задания наделяется полномочиями Чрезвычайного Комиссара ВЦИК.

Необходимость в миссии комиссара В.В. Яковлева объяснялась, в первую очередь, тем, что между находящимися в Тобольске представителями Уральского и Западно-Сибирского Совдепов, их вооружёнными отрядами, а также «Сводным Гвардейским Отрядом по охране бывшего царя и его семьи» возникли серьёзные противоречия, которые в любой момент могли вылиться в вооружённое столкновение.

Прибыв в Тобольск вместе со своим отрядом 22 апреля 1918 года, В.В. Яковлев сумел быстро разобраться в причинах возникшего конфликта, а также понять всю серьёзность создавшегося положения.

Назначив отъезд на 26 апреля, он решает вывезти лишь троих членов Царской Семьи — Государя, Государыню и Великую Княжну Марию Николаевну, а остальных (в виду болезни Наследника Цесаревича) временно оставить в Тобольске, чтобы потом, с открытием весенней навигации, осуществить их дальнейший переезд. Решено было также, что сопровождать в дороге Августейших Особ будут Князь В.А. Долгоруков, доктор Е.С. Боткин, А.С. Демидова, Т.И. Чемадуров и И.Д. Седнев.

Приняв необходимые меры безопасности в пути следования (В.В. Яковлев был своевременно предупреждён, что во время этого переезда на членов Царской Семьи готовится покушение, а в случае помехи в этом с его — В.В. Яковлева стороны, — то и на него самого), он к вечеру 27 апреля доставляет Романовых в Тюмень, где их уже ожидает специальный Литерный поезд под № 42.

По прибытии в этот город, В.В. Яковлев почти сразу же идёт на телеграф и связывается с Я.М. Свердловым. Обрисовав вкратце ситуацию, он сообщает ему о единственном желании представителей Урала — покончить с «багажом» (так на условном языке именовалась Царская Семья), а также предлагает спрятать Её в Симском Горном Округе (горах Южного Урала).

Заручившись добром Председателя ВЦИК, В.В. Яковлев направляет свой поезд в сторону Омска, чтобы оттуда проследовать на Уфу.

Но об этих его действиях тут же стало известно членам Исполкома Уральского Облсовета, которые усмотрели в этом поступке посланца ВЦИК прямую «измену революции», посему в течение всего дня 28 апреля, вожди Красного Урала не отходили от телеграфа.

Разослав во все концы телеграммы о «преступном замысле В.В. Яковлева», а также потребовав от всех революционных организаций принять меры по задержанию его поезда, они выходят на связь с В.И. Лениным и Я.М. Свердловым, от которых требуют самых решительных действий, чтобы не допустить каких бы то ни было изменений маршрута следования. Требуют отдать немедленно распоряжение о направлении поезда В.В. Яковлева в Екатеринбург.

Не доезжая до Омска, В.В. Яковлев, оставил свой поезд в районе ст. «Куломзино», а сам, отцепив паровоз, прибыл на нем в Омск, ближе к полуночи 28 апреля, где, сам того не ожидая, встретился со своим давним товарищем В.М. Косаревым — Председателем Западно-Сибирского Совдепа. Выяснив и оговорив с ним все возникшие по вине уральцев недоразумения, они вместе проследовали на телеграф, откуда снеслись со Я.М. Свердловым.

На этот раз, Я.М. Свердлов приказывает В.В. Яковлеву остановить продвижение «царского поезда» в сторону Уфы и следовать в соответствии с изначально оговорённым вариантом маршрута на Екатеринбург.

Тем временем, по распоряжению Председателя Президиума Исполкома Уральского Облсовета А.Г. Белобородова, для встречи В.В. Яковлева и его отряда, был подготовлен специальный поезд, под командованием Инструктора Уральского Областного Военного Комиссариата С.С. Заславского, отряду которого днями ранее было поручено уничтожить Царскую Семью во время Её следования на Тюмень. (Именно С.С. Заславский и его люди должны были встретить поезд В.В. Яковлева в Тюмени, чтобы там получить из его рук, следовавший вместе с ним «багаж».)

Прибыв снова в Тюмень и встретившись там с С.С. Заславским, В.В. Яковлев в самой категоричной форме отказал ему в передаче кого бы то ни было из членов Царской Семьи и сопровождавших Её лиц. Однако он всё же согласился увеличить состав охраны Романовых за счёт 60-ти человек из отряда С.С. Заславского.

Уведомив об этом телеграфно представителей Исполкома Уральского Совдепа, В.В. Яковлев направил свой поезд на Екатеринбург (поезд с отрядом С.С. Заславского сопровождал его следом), в который и прибыл 17 (30) апреля в 8 час. 40 мин. утра по местному времени.

Передав членов Царской Семьи и прибывших с Ними лиц представителям Президиума Исполкома Уральского Совдепа и получив в том расписку за подписью А.Е Белобородова и Б.В. Дидковского, В.В. Яковлев вечером этого же дня «держал ответ за свои действия» перед членами Исполкома Уральского Облсовета. Дискуссия была жаркой, но, в конце концов, обвинение его в контрреволюционности было снято, после чего он отбыл в Уфу, откуда через несколько дней выехал в Москву, где полностью отчитался перед Я.М. Свердловым о ходе выполненной им миссии.

Дом инженера Н.Н. Ипатьева

Перевезённую часть Царской Семьи было решено разместить в доме инженера Н.Н. Ипатьева, принадлежавшего ему на правах собственности.

27 апреля 1918 года в него явился Уральский Областной Комиссар Жилищ А.Н. Жилинский и член Уральского Облсовета П.М. Быков, которые объявили Н.Н. Ипатьеву, что, начиная с 29 апреля, его дом будет занят для «нужд Совета».

Немало подивившись сказанному, Н.Н. Ипатьев, видимо, поначалу, растерялся. Ибо, будучи знакомым с большинством уральских вождей, он считал свою персону, в некотором роде, неприкасаемой. Поэтому, не найдя ничего иного спросил, может ли он рассчитывать на целостность вещей… В свою очередь, А.Н. Жилинский и П.М. Быков пояснили, что в его дом будут заселены такие жильцы, «которые вещей не испортят»…

На следующий день Н.Н. Ипатьеву было вручено предписание Комиссара Жилищ Екатеринбурга Е. Коковина, в соответствии с которым он должен был освободить дом к 15 часам указанного Дня.

Так как в распоряжении Н.Н. Ипатьева было слишком мало времени, он успел вывезти из дома лишь малую часть принадлежавшего ему имущества. Всему же остальному, остававшемуся в доме имуществу, в присутствии Н.Н. Ипатьева и двух прибывших на его квартиру ответственных лиц — Товарища Председателя Екатеринбургского Исполнительного Комитета Р.Ф. Загвозкина и члена Уральского Областного Совета П.М. Быкова была составлена соответствующая опись. (Переписав оное, Р.Ф. Загвозкин и П.М. Быков выдали Н.Н. Ипатьеву соответствующий документ, именуемый, как «Опись имущества оставленного в доме Н.Н. Ипатьева на Вознесенском просп. За № 49/9 и принятого на хранение Исполнит. Комитета Екатеринбургского] Совета Рабоч. [их] и Солдат[ских] Депутатов», предварительно скрепив таковой своими подписями.)

Определившись с местом содержания будущих узников, комиссар А.Н. Жилинский распорядился сделать копию его поэтажного плана, которая позже была представлена в Исполком Уральского Областного Совета, где хранилась в специальной папке под названием «О жильцах дома Ипатьева», содержавшей различную документацию, относительно членов Царской Семьи и находящихся вместе с Ней слуг.

В этот же день около дома Ипатьева были начаты строительные работы, в которых было задействовано около ста человек и большое количество лошадей. Все эти люди участвовали в строительстве дощатого забора, располагавшегося вдоль большей части фасада дома и его южной стены, до начала имеющейся садовой ограды.

Таким образом, вход в дом Ипатьева со стороны Вознесенского переулка, оказался за забором, а его парадный вход находился в непосредственной близости от построенного забора.

Начиная с 15 час. 00 мин. 29 апреля 1918 года по местному времени, дом инженера Н.Н. Ипатьева перешёл под полный контроль Президиума Исполкома Уральского Областного Совета и с этого момента начал именоваться, как Дом Особого назначения, или сокращённо — ДОН.

Под арестом в ДОН (первые дни)

В дом Ипатьева Августейшие Узники и их верные слуги были доставлены на двух автомобилях, которыми управляли шофёры Н.А. Самохвалов и Полузадов. А в качестве сопровождающих лиц, вместе с Ними к ДОН прибыли А.Г. Белобородов, Б.В. Дидковский и А.Д. Авдеев, назначенный впоследствии комендантом Дома Особого назначения. После того, как автомобили остановились у дома Ипатьева, рядом с ним постепенно начала собираться толпа любопытных, желающих посмотреть на арестованного Государя, которая по свидетельству А.Н. Жилинского, к 11 часам дня выросла до полутора тысяч человек.

По свидетельству упомянутого выше П.Т. Самохвалова, всем делом там «заправлял» Ф.И. Секретарь Уральского Обкома РКП (б) и член Президиума Исполкома Уральского Облсовета Ф.И. Голощёкин. Так, будучи допрошенным следователем Н.А. Соколовым, П.Т. Самохвалов в частности, показал:

«Опять мы поехали к тому самому дому, обнесенному забором, про который я уже говорил. Командовал здесь всем делом Голощекин. Когда мы подъехали к дому, Голощекин сказал ГОСУДАРЮ: «Гражданин Романов, можете войти». Государь прошел в дом. Таким же порядком Голощекин пропустил в дом ГОСУДАРЫНЮ и Княжну и сколько-то человек прислуги, среди которых, как мне помнится, была одна женщина. (А.С. Демидова — Ю.Ж.) В числе прибывших был один генерал. (Князь В.А. Долгоруков. — Ю.Ж.) Голощекин спросил его имя, и, когда тот себя назвал, он объявил ему, что он будет отправлен в тюрьму. Я не помню, как себя назвал генерал. Тут же, в автомобиле Полузадова, он и был отправлен. (…)

Когда ГОСУДАРЬ был привезен к дому, около дома стал собираться народ. Я помню, Голощекин кричал: «Чрезвычайка, чего вы смотрите?» Народ был разогнан».

А вот как запомнилось заселение Царской Семьи в ДОН А.Н. Жилинскому, рассказавшему об этом на «Совещании Старых Большевиков по вопросу пребывания Романовых на Урале» 1 февраля 1934 года:

«Начался момент их привоза. Приехали и осмотрели дом: Филипп (Ф.И. Голощёкин. — Ю.Ж.), Белобородов, Дидковский, Чуцкаев. Все нашли подходящим, сдали под охрану Родионову, который убит при Невьянском восстании. (…) Когда подошла машина, Родионов принимает ее на парадном крыльце, просит войти. Начинает обыскивать ее (Государыню. — Ю.Ж.), она начинает протестовать и говорит, что у нее здесь медикаменты, которые знает доктор Боткин и которые не подлежат осмотру со стороны мужчины. Родионов заявляет: «Я начальник караула и должен знать все, что есть у вверенных мне под охрану людей.

Александра начинает сильнейшим образом возмущаться, а Николай говорит: «Да, видимо я был некоторое время среди людей». Филипп делает такое замечание: «Гражданин Романов, если позволите себе выражаться в таком виде, мы немедленно Вас отправим в тюрьму». Николай удивленно спрашивает: «В тюрьму?» Филипп отвечает: «Да, в Ваш дом, который Вы построили». У Николая вид был чрезвычайно жалкий. Эту машину обыскали и отправили. Подходит вторая машина, в которой Боткин и князь… Первый выходит князь и хочет, чтобы его обыскали. Филипп говорит: «Вы отойдите налево». — Почему? «Вы поедете в другое караульное помещение». — В какое? «В тюрьму», — прямо режет Филипп. Боткин смутился и спрашивает: «Мне куда, направо или налево?» Филипп говорит: «Вы — прямо».

Убедившись, в том, что Августейшие Узники не выдвигают каких-либо жалоб, А.Г. Белобородов и Ф.И. Голощёкин уехали (вероятнее всего, вместе с ними уехал и Н. Родионов), поручив дальнейшую заботу о Царской Семье членам Исполкома Уральского Облсовета Б.В. Дидковскому и А.Д. Авдееву. (Б.В. Дидковский в этот день был дежурным от Исполкома Облсовета.)

Сразу же после их отъезда, Б.В. Дидковский и А.Д. Авдеев приступили к самому тщательному обыску личных вещей Царской Семьи.

Этот инцидент просто не мог не найти своего отражения в дневнике Государя, который, что называется, по горячим следам, так описал произошедшее:

«Долго не могли раскладывать своих вещей, так как комиссар, комендант и караульный офицер все не успевали приступить к осмотру сундуков. А осмотр потом был подобный таможенному, такой строгий, вплоть до последнего пузырька походной аптечки Алике. Это меня взорвало, и я резко высказал свое мнение комиссару».

Краткие дневниковые записи Государя существенно добавляют показания Его личного камердинера Т.И. Чемадурова.

Из Протокола допроса Т.И. Чемадурова 15–16 августа 1918 года:

«Как только Государь, Государыня и Мария Николаевна прибыли в дом, их тотчас же подвергли тщательному и грубому обыску; обыск производил некий Б.В. Дидковский и Авдеев — комендант дома, послужившего местом заключения. Один из производивших обыск выхватил ридикюль из рук Государыни и вызвал этим замечание государя: «До сих пор я имел дело с честными и порядочными людьми». На это замечание Дидковский резко ответил: «Прошу не забывать, что Вы здесь находитесь под следствием и арестом!».

Из Дневника Е.И.В. Государя Императора Николая II Александровича:

«17 апреля. Вторник.

(…) Дом хороший, чистый. Нам были отведены четыре большие комнаты: спальня угловая, уборная, рядом столовая с окнами в садик и с видом на низменную часть города, и, наконец, просторная зала с аркою без дверей. (…) К 9 час., наконец, устроились. Обедали в 4 ? из гостиницы, а после приборки закусили чаем.

Разместились след.[ующим] образом: Алике, Мария и я втроем в спальне, уборная — общая, в столовой — Н. Демидова, в зале — Боткин, Чемодуров и Седнев. Около подъезда комната кар. Офицера. Караул помещался в двух комнатах около столовой. Чтобы идти в ванную и WC, нужно было проходить мимо часового у дверей кар. Помещения. Вокруг дома построен очень высокий дощатый забор в двух саженях от окон; там стояла цепь часовых, в садике тоже».

Таким образом, «заселившиеся» в дом Ипатьева «жильцы» на 17 (30) апреля 1918 года, распределились по комнатам следующим образом:

Комната VII (зал) — Е.С. Боткин, Т.И. Чемадуров и И.Д. Седнев;

Комната VIII (гостиная) — не занята;

Комната IX (столовая) — А.С. Демидова;

Комната X (гардеробная) — Великая Княжна Мария Николаевна;

Комната XIII (спальня) — Государь Император Николай II Александрович, Государыня Императрица Александра Фёдоровна.

Первое возникшее неудобство, с которым пришлось столкнуться Августейшим Узникам и Их слугам на новом месте, заключалось в неисправности водопровода, что в свою очередь исключало нормальную работу всей системы канализации. Но для Царской Семьи подобная ситуация была не нова: в первые дни Её пребывания в Тобольске, работа водопроводной системы Губернаторского дома также оставляла желать лучшего…

Комендант А.Д. Авдеев и Караульная Команда ДОН

Первым Комендантом ДОН был назначен член Исполкома Уральского Облсовета А.Д. Авдеев, можно сказать, выслужившим эту должность участием в «тобольской эпопее», связанной с перевозкой первой части Царской Семьи в Екатеринбург.

Александр Дмитриевич АВДЕЕВ (1887–1947) происходил из семьи потомственного старателя, проработавшего на золотоносных шахтах Урала, более 35 лет. Свою трудовую жизнь он начал с 9 лет, так как в их семье было шестеро детей и заработка отца явно не хватало для того, чтобы прокормить такую большую семью. Окончив в 11 лет начальную школу при прииске, он стал трудиться на подземных разработках золота, выполняя сначала посильную его возрасту работу, а затем работая забойщиком, откатчиком, молотобойцем, кочегаром или слесарем.

Ещё в юношеском возрасте Александр Авдеев попал под влияние социал-демократической пропаганды. А пользуясь тем, что он хорошо знал казахский язык, а также обычаи местного казахского населения, местные большевики зачастую прибегали к его помощи, пряча нелегальную литературу в казахских юртах. В 1912 году он становится членом РСДРП и уже в следующем году выступает одним из организаторов забастовки на прииске Канадка, которая, тем не менее, не получила особой поддержки в рабочей среде и поэтому не нанесла, сколько-нибудь, значительного ущерба производству. В силу этих обстоятельств, её организаторов просто уволили, а наиболее активных (в том числе и А.Д. Авдеева) рассчитали с «волчьим билетом», лишавшим возможности дальнейшего трудоустройства на золотые прииски. С этого момента А.Д. Авдеев, скрываясь от полицейского надзора, переходит на нелегальное положение. В годы Первой мировой войны Авдеев попадает по мобилизации на Исетский металлический завод (братьев Злоказовых), изготовляющий для фронта болванки 6-ти дюймовых артиллерийских снарядов. На этом предприятии он оказался, что называется, в своей среде. И буквально с первых дней работы, уже возглавляет заводскую группу большевиков, бывший руководитель которой С. Устинов незадолго до его приезда был арестован.

С началом событий Февральской смуты А.Д. Авдеев становится во главе Профсоюзного Комитета этого предприятия, а в апреле 1917 года избирается делегатом Екатеринбургского Совета, а также членом Екатеринбургского Городского Бюро Профсоюза Металлистов и Военной Секции Екатеринбургского Комитета РСДРП (б).

Примерно в это же самое время из рабочих завода был создан отрад Красной Гвардии, получивший название «Красная Гвардия 3-го Района рабочих завода Злоказовых», который к моменту Октябрьского переворота, насчитывал около 200 человек. Командиром этого красногвардейского отряда был также выбран А.Д. Авдеев. Он же стал и комиссаром завода и руководителем Комиссии Рабочего Контроля. А после того, как его отряд разросся до 500 человек, он становится членом Центрального Штаба Красной Гвардии гор. Екатеринбурга, отряды которого с беспредельной жестокостью подавляли любое сопротивление большевикам в близлежащей округе.

В марте 1917 года вскоре по прибытии из Петрограда, А.Д. Авдеев был приглашён к Ф.И. Голощёкину, от которого получил особое задание, предписывающее ему незамедлительно выехать в Тобольск, предварительно подобрав себе в помощь группу «надёжных товарищей». (Вместе с ним туда же были также направлены Уполномоченный ВЦИК матрос-балтиец П.Д. Хохряков и С.С. Заславский — большевик, присланный на Урал ЦК РСДРП (б), бывший токарь, избранный Председателем Надеждинского Совдепа.)

Специфика этого задания заключалась в ознакомлении с условиями содержания Царственных Узников, режимом Их охраны, политическими настроениями солдат «Сводного Гвардейского отряда по охране бывшего царя и его семьи», а также и военнослужащих Тобольского гарнизона, а также проникновении под любым предлогом на строго охраняемую территорию губернаторского дома, чтобы лично убедиться в очевидности проживания там Августейших Особ. А далее, опираясь на группу местных большевиков, все упомянутые лица должны были способствовать скорейшему переводу Царской Семьи из Тобольска в Екатеринбург, что, собственно говоря, и произошло, по прибытии туда Чрезвычайного Комиссара ВЦИК В.В. Яковлева.

Накануне вселения в ДОН Царской Семьи, уральскими властями была продумана система его охраны, которая подразделялась на наружный и внутренний караулы.

С самого начала наружный караул ДОН имел 6 сменных наружных постов, службу на которых несли различные воинские команды города, назначаемые в караул. (Подробное описание этим постам дал Н.А. Соколов в своей книге «Убийство Царской Семьи».)

В свою очередь, кадры внутренней охраны ДОН были подобраны лично самим комендантом А.Д. Авдеевым из числа рабочих завода братьев Злоказовых — людей, безусловно, хорошо знакомых большинство — из них помогало ему во время «тобольской эпопеи». Но, как оказалось в действительности, все эти «проверенные товарищи» на деле были не идейными борцами за дело революции, а самыми заурядными ее попутчиками, склонными к обычной уголовщине. Но, что самое худшее — нечистыми на руку, за что большая их часть с вступлением в должность коменданта Я.М. Юровского была уволена за кражи или другие вопиющие проступки дисциплинарного характера.

Постепенно общее число приближенных к А.Д. Авдееву лиц достигло 19 человек — этот список в своей книге приводит Н.А. Соколов. Однако неверным будет думать, что все они находились в ДОН в одно время.

Непосредственно в несении караульной службы на двух имеющихся в ДОН внутренних постах (тогда ещё не имевших нумерации) было задействовано 12 человек. А все остальные прибывали и находились в доме в разное время. Так, к примеру, А.М. Мошкин стал Помощником коменданта ДОН лишь с 10 мая 1918 года, А.А. Бабич — с 11 мая, а В.П. Логинов и И. Крашенинников были назначены на свои должности лишь с 21 мая. С.И. Люханов и вовсе не был задействован в службе, так как постоянно выполнял различные поручения А.Д. Авдеева, являясь, по сути, его личным шофёром.

Первый из упомянутых постов располагался сразу же за входной дверью парадного входа в особняк, а второй — в коридорчике верхнего этажа дома, из которого можно было проследовать в туалет или ванную, а также спуститься вниз по лестнице, ведущей на нижний этаж и во двор дома.

Надо сказать, что эти 12 человек находились всего на двух постах, так как непосредственно в самом ДОН имелись два пулемётных поста, службу на которых несли пулемётчики из числа лиц наружного караула. Эти 12 человек заступали на свои посты всего лишь раз в сутки на одну смену, продолжительностью в четыре часа. А остальное время — спали или бодрствовали.

В качестве комендантской комнаты А.Д. Авдеевым был использован бывший кабинет Н.Н. Ипатьева, в котором он пребывал большую часть светлого времени суток. На ночь — уходил домой, оставляя за себя кого-нибудь из помощников (К.И. Украинцева, А.М. Мошкина или А.А Бабича). Но бывало и так, что А.Д. Авдеев, как член Делового Совета завода братьев Злоказовых, часто отлучался по делам и днём. И тогда полновластным хозяином в доме становился кто-нибудь из дежурных комендантов.

А теперь прервём на время наш рассказ о внутреннем карауле и вновь обратим свои взоры к караулу наружному, изначальный состав которого не вызывал особого доверия у вождей «Красного Урала». В свою очередь, наиболее пролетаризованными с их точки зрения являлись рабочие расположенного рядом с Екатеринбургом Сысертского завода и находящегося в городской черте бывшего Завода братьев Злоказовых, из рабочих которого, как помнит читатель, уже были набраны кадры внутренней охраны ДОН.

С этой целью, по личному распоряжению Ф.И. Голощёкина, член Уральского Обкома РКП (б) С.В. Мрачковский в середине мая 1918 года приезжает в Сысерть, где начинает вести агитацию среди возвратившихся с Дутовского фронта местных рабочих-красногвардейцев, призывая, «наиболее сознательных из них» вступать в «караульную команду по охране бывшего царя».

Так, будучи допрошенным в ходе следствия, один из бывших охранников Ф.П. Проскуряков показал: «Запись происходила в доме Василия Еркова на Церковной улице, где помещался Совдеп. Ее принимал наш сысертский рабочий Павел Спиридонов Медведев. (…) Медведев сказал мне, что жалованья охране будут платить 400 рублей в месяц, что надо будет стоять на посту и не спать. Вот только эти условия он мне и сказал. Я тут же и записался».

В деле подбора кадров для наружной охраны ДОН, правой рукой С.В. Мрачковского был П.С. Медведев, который занимался непосредственным подбором кадра «Караульной команды по охране бывшего царя» из сысертских рабочих, в которую поначалу записалось 29 человек.

19 мая 1918 года все эти люди вместе с С.В. Мрачковским прибыли в Екатеринбург, где поначалу были размещены в здании Гостиного двора.

Несколько дней будущие караульные прожили, можно сказать, ничего не делая, так как, на следующий день после их прибытия в караул по охране ДОН заступила Особая караульно-конвойная команда под командованием Закиса. А, кроме того, всех прибывших сысертцев надо было ещё вооружить и обмундировать, что также требовало времени. А между тем, его-то как раз и не было, так как, буквально, днями из Тобольска в Екатеринбург выехала остававшаяся там часть Царской Семьи, которую после того как все Её члены соберутся вместе в доме Ипатьева, следовало охранять, уже этим «надёжным подразделением».

Наконец, к 23 мая 1918 года, когда все упомянутые предварительные приготовления были уже произведены, с участием будущих караульных провели общее собрание, на котором, вероятнее всего, присутствовал А.Д. Авдеев и которое посетил А.Г. Белобородов, выступивший перед собравшимися с напутственной речью.

Таким образом, 24 мая 1918 года отряд сысертских рабочих-красногвардейцев сменил бойцов Особой караульно-конвойной команды, заняв их место в комнатах нижнего этажа дома Ипатьева.

Первые сутки дежурств не показались прибывшим в ДОН сысертцам тяжелыми. Но по прошествии нескольких дней, когда пошли проливные дожди, караульная служба уже не стала казаться им такой лёгкой, как в начале. И «наиболее сознательные товарищи» заскулили…

Поэтому А.Д. Авдеевым было принято решение об увеличении количественного состава наружного караула на 10–15 человек.

30 мая 1918 года, за подписью Зам. Начальника Центрального Штаба Красной Гвардии гор. Екатеринбурга и члена Исполкома Уральского Облсовета К.И. Украинцева, в Штаб Красной Гвардии Злоказовского завода приходит бумага требующая предоставить для охраны Дома Особого назначения ещё десять человек рабочих-красногвардейцев. Судя по всему, в этот же день на завод на своём «личном автомобиле» приезжает и А.Д. Авдеев, где выступает на митинге среди местных рабочих, агитируя их записаться в «охрану царя». Однако, помимо набора общих трескучих и ничего не значащих фраз о «мировой революции», главным тезисом его выступления по-прежнему является «замануха» в виде посулов высокой заработной платы, бесплатного питания и обмундирования, а также обещание «показать царя».

И, разумеется, добровольцы не заставили себя ждать. Сразу после митинга в Караульную команду ДОН записалось ещё десять человек:

А через пять дней Караульная команда ДОН выросла ещё на 7 человек, всего оказалось в ней 47 караульных, не считая самого коменданта и двух его помощников.

Первое время вся наружная охрана размещалась в комнатах нижнего этажа дома Ипатьева. Причём, сысертские рабочие занимали две комнаты, а злоказовские — одну. Однако с пришествием в наружную охрану ДОН такого количества людей, число которых колебалось в разное время от 45 до 50 человек возникла проблема с их расселением — разместить так много народа в комнатах нижнего этажа дома Ипатьева было уже невозможно. Но выход нашёлся, и вскоре все сысертские красногвардейцы были переселены в строение, принадлежавшее домовладельцу В.Е. Попову, расположенное в Вознесенском переулке.

После того, как штат охраны был окончательно укомплектован, изменился и табель постам, насчитывающий уже 10 наружных и 10 внутренних постов.

А в довершение к этому, к большинству наружных постов ДОН были проведены провода звонковой сигнализации. То есть, в случае тревоги любой из часовых, посредством звонковой трели, мог подать в комендантскую комнату условный сигнал.

Помимо установленных средств местной и городской связи, порядок службы в ДОН и общения с заключёнными в нем лицами должен был осуществляться в строгом соответствии с должностными инструкциями, разработанными, скорее всего, к началу мая 1918 года.

Всего же таковых было семь:

1. Инструкция коменданту «дома особого назначения», служащего местом заключения бывшего царя Николая Романова и его семьи.

2. Инструкция: «Пропуск к заключённым посторонних лиц».

3. Инструкция: «Обращение с заключёнными».

4. Инструкция: «Переписка».

5. Инструкция: «Прогулки».

6. Инструкция: команде «дома особого назначения» по охране царской семьи.

7. Инструкция: «Режим».

А ещё в комнате коменданта находилась «Книга записей дежурств Членов Отряда особого назначения по охране Николая II», первая запись в которой была сделана 13 мая 1918 года.

Но, несмотря на все эти мероприятия, порядок и качество несения службы оставался крайне низким, так большинство красногвардейцев не только впервые столкнулось с этой, так сказать, «полувоенной службой», но и вовсе не умело обращаться с вверенным им оружием, в силу чего периодически происходили непроизвольные выстрелы и даже взрыв гранаты, к счастью, не приведший к жертвам.

Августейшие Узники и Их слуги (с 30 апреля по 23 мая 1918 г.)

Первое время, порядок содержания в ДОН Царской Семьи не регламентировался каким-либо специальным документом, в силу чего, он с самых первых дней был очень похож на привычный для Неё ритм жизни.

В середине мая 1918 года были разработаны инструкции, наименования которых упоминались в предыдущей главе. Была среди них, как помнит читатель, и инструкция «Режим», однако каких-либо указаний по поводу распорядка дня содержащихся в ДОН Августейших Узников она не регламентировала, посему таковой оставался прежний, установившийся с годами.

Таким образом, опираясь на показания Камердинера Государя Т.И. Чемадурова, можно сказать, что он выглядел следующим образом:

Подъем — 9.00

Утренний туалет — 9.00–10.00

Утренний чай — 10.00–11.00

Занятия по интересам — 11.00–14.00

Обед —14.00–15.00

Прогулка — 15.00 (16.00) — 16.00 (17.00)

Чай — 17.00–18.00

Занятия по интересам — 18.00–20.00

Ужин —20.00–21.00

Занятия по интересам — 21.00–23.00

Отход ко сну — 23.00

Таким образом, если вычесть время сна, принятия пищи и прогулок, то на «занятия по интересам» у Царской Семьи оставалось, никак не мене восьми часов.

Но об этом, немного ниже.

Каждый день к 9 часам утра в ДОН прибывал А.Д. Авдеев, который выслушивал доклад своего дежурившего в ночь помощника, после чего давал соответствующие указания.

После того, как Августейшие Узники и Их слуги вставали, совершали свой утренний туалет и готовились к завтраку, наступало время суточной смены караула и караульных начальников, происходившее обычно в 10 часов утра.

Ближе к 11, когда все узники уже успевали выпить свой утренний чай, а сменяющийся начальник караула в присутствии коменданта и его помощника, проходил в занимаемые арестованными комнаты и «предъявлял наличие таковых» вновь заступавшему на смену и всем, присутствующим при этом должностным лицам.

Затем, комендант и его помощник выслушивали жалобы и просьбы, содержавшихся под арестом лиц (если таковые имелись), после чего удалялись.

Из воспоминаний А.Д. Авдеева:

«Распорядок дня у арестованных был таков: вставали в 9 часов утра и в 10 часов пили чай, после окончания, которого производилась проверка, состоявшая в том, что комендант обходил комнаты, проверяя наличность заключенных.

На прогулку им полагалось 2 часа, причем они могли пользоваться ими по своему усмотрению, — иногда они гуляли по часу утром и до обеда. Завтрак был в 1 час дня и в 4–5 часов обед, в 7 часов чай, в 9 часов ужин. В 11 часов ложились спать. Между едой бывш. царь иногда читал Алексея Толстого, играл с дочерьми в карты или же беспрерывно ходил по столовой, напевая вполголоса военные марши и солдатские песни».

Однако то, что пишет А.Д. Авдеев, не всегда соответствовало действительности.