IX. «ОЧЕНЬ ДАЖЕ ПРИЯТНАЯ ВОДА!»

IX. «ОЧЕНЬ ДАЖЕ ПРИЯТНАЯ ВОДА!»

Северная Венеция. В плаванье к далеким берегам.

Королева озера Меларен:

Стокгольм «он» или «она»?

«Зимой, когда ледовая гладь Меларена рай для любителей подлёдного лова, у берегов фиорда среди припая дымятся редкие полыньи и, поблескивая, темнеет узкая полоса живой воды – дорога, проложенная судами, – всё пернатое, водоплавающее дикое население столицы – утки, гагары, чирки, лебеди – «сплывается» в северный, не замерзающий от быстроты течения проток.

На небольшом пространстве между двумя мостами, соединяющими Старый город с северной частью Стокгольма, скопляется водоплавающей птицы видимо-невидимо. И тут же в воздухе с истерическими выкриками носятся, на лету подхватывая подачку, белокрылые чайки и чернокрылые.

Зазимовавшие тут дикие гуси подгребают к гранитным ступеням набережной. А на парапете специальный ларек бойко торгует птичьим кормом, которым любопытные, взволнованные при виде этого многоголосого зрелища детишки, взрослые любители птичьего царства и просто зеваки угощают пернатых. Около киоска, чтобы каждый мог получше разобраться в кишащем у набережной птичьем поголовье, большой плакат, где изображены в красках представители всего этого пестрого разнообразия тысячеголовой республики пернатых морских и озерных, квартирующих на обширной территории Стокгольма и его окрестностей и скопляющихся зимой на тесной площади в центре города.

Но когда на пространстве между Королевским дворцом и Королевской оперой птиц становится все меньше и меньше, когда остается под конец всего три-четыре лебедя-старожила да несколько пар диких уток, – значит, вскрылись ближние озера, значит, ледовый припай припортовых берегов размыли и унесли морские волны, значит – наступила весна», – писал Геннадий Фиш, посетив Стокгольм [163] .

Рыбалка в центре Стокгольма, в этой северной Венеции… Вода здесь приятная во всех отношениях – и для рыбалки, и для купания, и для любования птицами и живописными берегами с палубы парохода. Вода приятна даже тогда, когда Карлссон не закрыл кран в ванной, и в квартире началось большое наводнение. «Пол в ванной и в прихожей уже залило водой, в которой можно было при желании плескаться. <…> – Очень даже приятная вода, – сказал он. – Видишь, можно бесплатно принимать ножную ванну» [164] .

Неповторимое очарование города поистине заключается в его набережных: их общая длина составляет 155 километров. Известный современный писатель Пер Вестберг считает, что жить в Стокгольме – значит быть в постоянном контакте с водой [165] . Мосты, берега, острова и вода – как неотъемлемая часть городского пейзажа. Главная водная артерия в центре Стокгольма – Стрёммен. Есть еще, кроме озера Меларен, множество заливов и каналов: Сальтшён, Риддарфьерден, Нюбрувикен, Рюссвикен, Юргордсбруннсвикен и др. Городом между мостами, как известно, называют Гамла стан. Именно у воды, на набережных, высятся и важнейшие культурно-исторические памятники: Королевский дворец, здание риксдага, Национальный музей, Королевская опера и, конечно же, Стокгольмская ратуша, о которой речь впереди. Самые красивые виды города открываются не только с высоких смотровых площадок, но и с воды, когда плывешь на кораблике в стокгольмских шхерах, или вдоль городских набережных, или под мостами. Сообщение с островами поддерживают катера и пароходики. Шведы в настоящее время покупают все больше яхт и моторных лодок. Вода привлекает любителей парусного спорта, байдарок и каноэ.

Современная писательница Анна-Карин Пальм видит в просторных городских набережных, открытых всем ветрам и яркому солнечному свету, свободные, незаселенные зоны между водой и самим городом. «Встреча с водой: пресная – мягче и, пожалуй, более синяя, летом она источает тяжелый, затхлый запах. Соленая больше насыщена серо-зелеными оттенками, она плещется иначе, разбиваясь о скалы. Вода пресная и соленая смешивается в своих подводных течениях, в белой пене, в непрерывном и бесконечном движении волн. А в глубине ее, в полумраке, бесшумно скользят большие рыбины… Город у воды порождает иные истории, нежели город на равнине или в горах. Думаю, что у воды и мечтается иначе» [166] .

Особую роль играют струи воды в фонтанах Карла Миллеса. Стокгольм без его скульптур представить себе невозможно. Медвежата в парке Берцелиуса. Певец Солнца в честь поэта Тегнера. Орфей у Концертного зала, где летом бьет фонтан. Статуя Орфея стала символом музыкальной жизни Стокгольма и всей Швеции. Музей-усадьба Карла Миллеса, знаменитого шведского скульптора первой половины XX века, расположена на острове Лидингё в северо-восточной части Стокгольма. Здесь, на крутом берегу залива, на поднимающихся вверх террасах и расставлены его статуи и скульптурные группы, его фонтаны «Посейдон», «Похищение Европы»… В целом Миллес создал около двадцати фонтанов в различных городах Швеции и США, достигнув вершин мастерства в сфере монументальной пластики. Фонтан, доминирующий над открытым пространством, стал его излюбленным творением. Вода для Карла Миллеса сделалась органичной частью скульптурной композиции, воплощающей застывшее движение, танец, жест, но оживающей в струящихся потоках. Вода подчеркивает музыкальное начало в человеческой фигуре, ее ритмическую жизнь в пространстве. Тема музыки и полета, легкость его знаменитых парящих скульптур как нельзя лучше дополняется плеском воды в фонтане.

Стокгольм интересен не только фонтанами, но и колодцами. Украшением исторической площади Стурторгет в Старом городе служит старинный колодец, появившийся здесь в XVIII веке.

Вода в нем считалась превосходной и рекомендовалась врачами как наиболее чистая и полезная по сравнению с водой других европейских городов.

В сознании и самих стокгольмцев, и иностранцев шведская столица прочно связана с «водным окружением». Когда в 1998 году Стокгольм был провозглашен культурной столицей Европы, в Швеции выпустили серию марок «Стокгольм – город на воде». Шесть марок представляют нам Королевский дворец на рассвете, отражающийся в водной глади Норрстрёма; пароходики на фоне Старого города; рыболова с сачком, сидящего в лодке на фоне здания Королевской оперы; парусники у берегов Сёдера; пляж на острове Лонгхольмен и мост Вестербрун; Стокгольмскую ратушу.

На протяжении девяностых годов в Стокгольме каждое лето устраивался Водный фестиваль, который собирал большое количество посетителей и туристов. Когда в год первого проведения фестиваля, 1991-й, я спросила у своих шведских знакомых, чему посвящен этот праздник, мне ответили: «Просто воде». Его целью было также привлечь внимание к окружающей среде, и хотя во время фестиваля проходили различные мероприятия, связанные с музыкой, культурой, спортом, так или иначе все они в итоге были обращены к воде. Отчасти фестиваль напоминал наш родной праздник Нептуна, с купанием, конкурсами и состязаниями. Эрнст Бруннер несколько иронично описывал это августовское веселье: «В течение многих дней жители Стокгольма находились в состоянии скоропостижного бреда. Народ толпился и веселился, непрерывно что-то затевая, как на картине Гойи «Похороны сардинки», висящей в Мадриде. Празднества продолжались день и ночь в бешеном, парализующем ритме, никто не хотел угомониться до тех пор, пока каналы Стокгольма не превратятся в заросшее тиной корыто с водой» [167] .

Любопытные истории о воде связаны со зданием шведского МИДа на площади Густава Адольфа. Если с площади перейти по мосту Норрбру на другой берег и взглянуть оттуда на МИД, то на уровне подвала здания, почти вровень с водой Стрёммена, можно обнаружить полукруглые ворота. Дело в том, что это старинные ворота для гондол! Они давно заперты и позабыты, как и чудесный подземный зал-грот под самим дворцом Софии Альбертины, где ныне располагается МИД Швеции.

Еще в начале XX века существовала традиция, согласно которой послы иностранных государств прибывали в МИД на гондоле для последующего вручения своих верительных грамот. Представьте себе эту красочную церемонию: гондолы, украшенные шведскими флагами, стоят у Риддархольмской набережной; раздается громкое пение гондольеров, на ближайших набережных толпятся зрители. Ворота распахиваются, и гондола скользит под сумрачными сводами подземного грота с гроздьями сталактитов и сталагмитов, освещенного факелами. В этот момент снаружи раздаются салютные залпы. Но в 1912 году произошло досадное событие. Посол Чехии и Моравии испугался салюта и от неожиданности упал в воду. Плавать он, к сожалению, не умел, и его с трудом извлек из воды подоспевший на помощь рыбак. После этого эпизода решили от гондол отказаться. Кстати, их использовали еще и следующим образом: когда иностранные послы вызывались в шведский МИД для выражения протеста, они должны были грести сами, так как их лишали гондольеров, в знак недовольства со стороны шведского правительства [168] . В общем, название «северная Венеция» Стокгольм заслужил по праву.

О воде и кораблях рассказывается в некоторых стокгольмских музеях. Музей воды «Aquaria» на Юргордене позволяет через стеклянный туннель попасть в морской аквариум и увидеть подводный мир акул, морских звезд и кораллов. Вдоль набережной острова Шеппсхольмен покачиваются на воде и современные парусники, и исторические суда. Здесь же находится трехмачтовая шхуна XIX века «аф Чапман», превращенная ныне в плавучий отель для туристов. Этот парусник назван именем Фредрика Хенрика аф Чапмана, известного шведского кораблестроителя XVIII века. Он построил для шведского флота немало фрегатов и линейных кораблей.

Но самым посещаемым в Стокгольме остается музей корабля «Васа» на Юргордене. История корабля трагична и являет собой как человеческое бессилие, так и созидательную волю людей. Флагман шведского флота, построенный за три года по приказу короля Густава II Адольфа, «Васа» отправился в свое первое плавание 10 августа 1628 года и тут же опрокинулся и затонул у стокгольмских берегов. На дне Балтийского моря он пролежал 333 года. После катастрофы все попытки поднять корабль остались безуспешными. В XVII веке смогли поднять лишь часть его пушек при помощи водолазного колокола. Только в 1961 году корабль был поднят на поверхность, и начались долгие десятилетия его реставрации. А водолазные работы продолжались еще до 1967 года. Обнаружил «Васу» в 1956 году инженер Андерс Франсен, на глубине 32 метра. Богатым и пышным было скульптурное убранство этого корабля эпохи шведского великодержавия. На дне были найдены сотни деревянных скульптур и резных деталей орнамента. В созданном специально для «Васы» музее (1990 год) демонстрируется сам корабль, а также развернута экспозиция, посвященная команде, жизни и быту матросов, их пище, одежде, их нелегкой службе на корабле. Посетителям показывается фильм о том, как корабль был поднят со дня моря и как шли работы по его реставрации. Сначала для «Васы» была построена временная верфь. Только с 1962 по 1979 годы регулярно проводилось орошение корабля консервирующим средством. И сегодня в музее поддерживается определенное освещение (полумрак), температура и влажность воздуха.

…В XVII веке «Васа» был самым дорогим и великолепным по убранству королевским военным кораблем в Швеции. Корпус был построен из тысячи дубов, оснащен 64 бронзовыми пушками, мачты были высотой более 50 метров. Корабль украшали сотни позолоченных и раскрашенных деревянных скульптур. В воскресенье 10 августа все было готово к торжественному отплытию. Погода стояла хорошая. На борту находилось около ста человек экипажа, а также женщины и дети, так как матросам разрешили взять с собой домочадцев в первое плавание через шхеры. В гавани собрались толпы горожан. В письме к королю, который в то время находился в Пруссии, Государственный совет так описывал катастрофу: «Когда корабль вышел в открытую бухту у Тегельвикена, паруса наполнились более сильным ветром, и вскоре корабль начал крениться на подветренную сторону, но выпрямился немного и дошел до Бекхольмена, где повалился на борт, вода хлынула через пушечные порты, и он медленно пошел на дно с поднятыми парусами, флагами и всем прочим… Порыв ветра накренил и потопил корабль «Васа» всего после 1 300 м плавания» [169] .

Сразу после катастрофы, которая унесла жизни многих людей, стали искать виновных. Но вскоре пришли к выводу, что никто на борту не был пьян, что пушки были закреплены прочно, и что причина заключалась все-таки в конструкции корабля: он был неустойчив и имел слишком маленькую подводную часть. Поэтому небольшой порыв ветра стал для него роковым. А фактический строитель «Васы», голландец Хюбертссон, умер за год до случившегося. Никто не был наказан. Современные кораблестроительные расчеты подтверждают, что корабль был очень неустойчив.

«Васа» был поднят со дна в довольно сносном состоянии. Дело в том, что в водах Балтики деревянные суда могут сохраняться очень долго, так как в этом море нет червя-точильщика, а содержание соли сравнительно низкое. «Васа» сохранился настолько хорошо, что после подъема со дна мог сам держаться на воде. Но как же удалось поднять такой огромный и старый корабль, если прежде этим никогда не занимались? Предложения поступали самые фантастические: заморозить «Васу» в ледяной блок, и он сам поднимется на поверхность, а потом отбуксовать айсберг в удобное место и дать ему растаять. Или наполнить «Васу» мячами для пинг-понга, и он всплывет. Но в итоге решили использовать обычную технику: провести под корпусом судна стальные канаты и закрепить их к наполненным водой понтонам. После выкачивания воды понтоны поднимутся, натянув канаты, и «Васа» будет поднят со дна.

24 апреля 1961 года в Стокгольме собрались представители зарубежных газет, радио, телевидения. «Васа» был поднят, и археологи смогли буквально войти в ранний XVII век.

Не менее примечательна история другого шведского корабля, который, затонув, так и не был поднят, но, тем не менее, получил новую жизнь и вновь уходит в кругосветное плавание. Парусник Ост-Индской компании «Гётеборг» 12 сентября 1745 года возвращался к родным берегам после двухлетнего плавания. Но триумфальное возвращение обернулось катастрофой. На глазах у собравшихся в гавани жителей Гётеборга корабль затонул вместе с грузом на борту: он вез шелк, фарфор, чай и специи из Китая, и это было его третье путешествие в далекую страну. Остов корабля был обнаружен водолазами в 1985 году. И тогда было решено создать точную копию старинного парусника.

Киль «Гётеборга» был заложен в 1995 году, а на воду корабль был спущен летом 2005 года. Копия восстановлена до мельчайших деталей. Построен корабль из дуба и сосны, от его предшественника его отличает только современное навигационное оборудование на борту, душевые для экипажа и то, что капитан обедает вместе со всей командой за одним столом. Экипаж на борту корабля смешанный, и мужчины и женщины, – всего восемьдесят человек.

Маршрут его плавания в Китай в 2005–2007 годах повторял уже известный торговый путь XVIII века – через такие страны, как Испания, Бразилия, Южная Африка, Австралия, Индонезия, Китай, Сингапур, Маврикий, Португалия, Англия. В августе 2005 года корабль пришвартовался у стокгольмской набережной Шеппсбрун и некоторое время был открыт для посещения. В Стокгольме его встречали пушечными выстрелами. А потом команда, выстроившись на борту этого старинного трехмачтового парусника, на котором семнадцать парусов, спела матросскую песню, и он величаво двинулся через стокгольмские шхеры. Его провожало множество лодок, катеров, яхт. Будто мелкая рыбешка, они торопливо плыли вслед за этой крупной рыбиной.

Путешествие парусника в Китай дало возможность шведским спонсорам устроить рекламные акции и поощрить рост интереса к Швеции. Во время всего путешествия на борту находились представители китайского телевидения.

Последние годы XX века завершились строительством еще одного шведского парусника, который был спущен на воду уже в августе 2005 года. Работа шла восемь лет на острове Шеппсхольмен. «Стокгольмский бриг» – модель двухмачтового парусника середины XIX века. Построен он из дуба, а палуба его покрыта сибирской лиственницей. Мачты сделаны тоже из лиственницы и из сосны. Настоящих бригов сохранилось очень мало. А «Стокгольмскому бригу» уготована роль «посла» Швеции и шведских компаний в плаваниях по Балтийскому морю.

Моря и океаны бороздят старинные шведские корабли, построенные современными корабелами. Но связь человека и корабля еще древнее. В языческой Скандинавии были известны могильные курганы, насыпанные на месте захоронений в ладьях. Викинги погребали умершего именно в ладье, нос корабля при этом направлялся к морю. Так совершалось последнее, таинственное плавание в мир иной. Образ моря и кораблей прекрасно развивает писатель Пер Лагерквист, шведский классик XX века, размышляя о связи с вневременным бытием. Без вечности наша жизнь точно остров без гавани, без судов, она оскудела бы и зачахла. «Есть неисчислимые сокровища, неисчерпаемые запасы, есть корабли с драгоценными грузами, и есть таинственные гавани в нашей душе, куда они заходят на своих невидимых парусах. Они доставляют свой груз, они всегда в пути. <…> Будем ли мы ценны для вечности? Обогатим ли ее? Или же корабль вернется пустой, с поникшими парусами, ничего не доставив вечности?» [170]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.