Раскулачивание

Раскулачивание

Особо ожесточенное сопротивление сталинскому курсу, как и следовало ожидать, оказали кулаки. Либеральной литературой в наше время часто приводятся неизвестно где ею почерпнутые «высказывания крестьян» вроде, например, таких: «Никаких ни бедняков, ни кулаков у нас нет: все в обществе одинаковы, есть только труженики-хлеборобы да лодыри, которых советская власть считает бедняками».

Подобная позиция тщится поддержать миф, согласно которому советская власть, сделав ставку на этих «тружеников-хлеборобов», могла решить все вопросы с продовольствием в стране и без коллективизации.

Кулачество существовало и до революции, однако по эффективности и, соответственно, по товарности кулацкие хозяйства вдвое уступали помещичьим. Ничего удивительного здесь нет, поскольку кулак при всем желании, даже надорвав пупок, не мог сравниться с крупным хозяйством ни в агрокультуре, ни в механизации, ни в персональном культурном развитии. Для того чтобы кулак стал фермером, необходимо было сначала вытащить его из тьмы невежества, а затем льготным кредитованием за государственные (т. е. народные) деньги дать ему возможность разорить соседей и, скупив их земли, создать крупное хозяйство. Другое, не сталинское, государство так бы и поступило, причем половину денег дало бы кулаку, а половину украло бы. В результате кулак на народные же деньги превращался в паразита, а 95% крестьян возвращались в состояние батраков. Еще дальше было бы то, что происходит во всех странах мира – сельскохозяйственное производство оказывалось монополизированным дюжиной компаний, следы акционерного капитала которых скрывались бы далеко за границей. Дали бы эти монополисты народу, их породившему из ничего, деньги на индустриализацию? А на войну? Естественно, что пойти на поддержку кулачества на таких условиях советское правительство не могло, не имело права.

Коллективизация и борьба с кулачеством – тяжелый и болезненный процесс, никто не спорит. Однако его необходимость для страны настолько очевидна, что даже самые решительные критики сталинских реформ не в силах ее оспаривать по существу, скатываясь зачастую на позиции откровенного злобствования. Собственно, ничего удивительного здесь нет, как говорится, а судьи, кто?

Родился 17 апреля 1933 года в Москве, в семье художника, формировался в кругу творческой интеллигенции, часть этого круга исчезла в годы репрессий. Оканчивая среднюю школу, был лишен серебряной медали за «недооценку роли тов. Сталина в Гражданской войне» и не принят ни в один московский вуз (1951). Два года учился в Латвийском университете. Здесь увлекся сценой и некоторое время служил актером в Рижском русском драмтеатре. Осенью 1953 года вернулся в Москву. В студенческие годы подрабатывал на хлеб фотографией, журналистикой, стажировался в архиве, где в обязанности входило разыскивать документы о трудовом стаже для получения пенсий реабилитированным из лагерей. Окончил «историко-филологич. ф-т» «Московского гос. пединститута».

Это отрывок из автобиографии некого Юрия Альперовича (Дружникова), именовавшего себя русским писателем и издавшего в 1987 году в Лондоне книжку-пасквиль о Павлике Морозове. Это вполне типичный антисоветский и антирусский «правдоискатель», вскормленный нашим соленым хлебом. Сначала он был Дружниковым и славил, захлебываясь, пионерию. Уехав затем в Америку, Дружников вспомнил, что он таки Альперович, а пионеров принялся хаять и проклинать, сделавшись буквально из Савла Павлом. Враг это нашего народа или нет? Позор нам с вами, раз мы судим о своей истории по нашептываниям таких вот «русских писателей»!

Однажды Данила ударил Павла оглоблей по руке так сильно, что она стала опухать. Мать Татьяна Семеновна встала между ними, Данила и ее ударил по лицу так, что изо рта у нее пошла кровь. Прибежавшая бабка кричала: – Зарежь этого сопливого коммуниста!

Мать Павла Татьяна в ходе суда против убийц ее детей показала:

Не могу не отметить и того, что 6 сентября, когда моих зарезанных детей привезли из леса, бабка Аксинья (Ксения) встретила меня на улице и с усмешкой сказала: «Татьяна, мы наделали тебе мяса, а ты теперь его ешь!»

Можно ли предположить, что эти «люди» были озабочены честью семьи, пострадавшей в результате суда или тяжело переживали потерю любимого сына – отца Павлика? Можно ли поверить в наличие у них подобных стремлений? Нет! Все дело в том, что Трофима Сергеевича Морозова оторвали от властной кормушки, лишили права грабить односельчан. Что же это за уроды, его «бабушка и дедушка», спросите вы? А это те самые «труженики-хлеборобы».

Почему мы говорим о деле Павлика Мороза так подробно? Да потому, что его убийцы отражают самую сущность врагов народа вообще. Когда от властной кормушки стали отрывать комкоров, наркомов и секретарей обкомов, они и их многочисленные кумовья были готовы действовать не менее жестоко. Разница лишь в том, что в руках бюрократии была власть не над захваченными врасплох мальчишками, а над сотнями тысяч советских людей, вверенных их попечению и заботе.

Я сознательно пишу о Павлике Морозове, не боясь «подставиться» – стоит ли переживать о том, что скажут лица, « сформировавшиеся в кругу творческой интеллигенции» и поливающие грязью страну, их вскормившую, и народ, грудью заслонивший их от газовых камер?

Отдавая дань справедливости, надо сказать, что применение термина «репрессия» к процессу раскулачивания является вполне обоснованным, ибо принудительные меры принимались зачастую не в индивидуальном порядке, не в зависимости от персональных нарушений закона конкретным гражданином, а по общему, заранее определенному признаку – кулаки. Было это оправданно? Судите сами.

Безусловно, важнейшим является вопрос о том, что же собственно происходило с раскулаченными крестьянами? Здесь, к сожалению, в общественном сознании утвердилась картина, весьма далекая от правды. Немалую долю путаницы внесла в этот вопрос литература, причем не только откровенно состряпанная по заказу иностранных разведок, но и вполне «наша», отечественная. В качестве примера можно привести творчество безусловно талантливого писателя Бориса Васильева. Начав литературную деятельность с повести «А зори здесь тихие», писатель, вероятно, сообразил, что наверняка пронять советского читателя можно, лишь как следует его «закошмарив». Из-под пера Васильева одна за другой пошли страшилки – «Не стреляйте в белых лебедей», «Неополимая купина» и, наконец, «Вам привет от бабы Леры». Последнюю повесть, как раз посвященную раскулачиванию, просто невозможно читать. Ни одно литературное произведение в мире не изображает такой мрази, какой Васильев представил советскую власть. Чему учит эта повесть? Ненавидеть коммунистов? Да нет, если бы! Она учит ненавидеть Россию.

В то же время представлять коллективизацию и раскулачивание египетской казнью евреев просто несправедливо. Мой прадед Василий Игнатьевич Ошлаков также был раскулачен и даже более того – обвинен в контрреволюционной деятельности, после чего сгинул в тюрьме. После осуждения прадеда вся его многочисленная семья была выслана в административном порядке и превратилась в спецпереселенцев. Разумеется, по-человечески мне горько от того, что прадед, прошедший бойню под Ляояном и Мукденом, искалеченный во время Первой мировой войны, погиб в дни мира в 1931 году. Впрочем, его сын – мой дед, прожив без малого до ста лет, и при советской власти создал крепкое хозяйство, был богатым человеком, а его сыновья – мой отец и два его брата получили высшее образование и добились крупных успехов в карьере. О чем это говорит? Это однозначно свидетельствует только об одном – ни о какой мести крестьянам, ни о каком бичевании крестьян речи не шло; кто хотел включаться в жизнь обновленной России, тот включался.

В то же время проблема высвобождения рабочих рук решалась не менее сложно, чем проблема кулачества, ибо крестьяне отнюдь не рвались оставлять соху и зачастую предпочитали родную избу переселению в города и переходу в ряды рабочего класса.

Сейчас много говорится о том, что «сталинизм» лишил крестьян паспортов и свободы передвижения. Этот факт сам по себе вообще сильно преувеличен, поскольку запрет распространялся только на ничем не мотивированные переезды, однако речь не об этом. Получается противоречие – с одной стороны, в годы коллективизации советская власть не могла оторвать крестьян от деревни иначе как при помощи репрессии, а позднее крестьяне вдруг взвыли от отсутствия паспортов и права свободного переселения в города.

Конечно, тяга колхозников к городам усиливалась по мере их благоустройства – приятно жить в отапливаемом доме на освещенной улице, пользуясь дворцами культуры, домами пионеров, стадионами и парками, но ведь кому-то надо было это все и построить!

Позднее же государство вынуждено было регулировать поток мигрантов из деревни, чтобы крестьяне не превращались в городской криминальный люмпен-элемент и бомжей, ибо свободных рабочих мест в городах уже не было.

Само собой, труд многих крестьян в промышленности и строительстве был малопроизводительным и низкооплачиваемым, но стоит ли удивляться стремлению Сталина превратить бывших крестьян в армию рабочих, если и сегодня, почти сто лет спустя, ни одного бизнес-центра в мире не могут построить без эксплуатации рабского по существу труда гастарбайтеров?

Как раз сталинский-то СССР существенно отличался в этом вопросе от всех остальных стран, ибо основным двигателем крупных строительств были не согнанные с земли крестьяне, не спецпереселенцы и не зэки, а комсомольцы-энтузиасты, среди которых, кстати, немало было и выходцев из деревни. Ну, а как Сталин использовал их труд, показало время – показал май 1945-го и апрель 1961-го.

Было бы большой ошибкой думать, что на Западе ситуация складывалась по-другому, а скажем, в Америке рабочие приезжали на «ударные капиталистические стройки» на собственных «Бьюиках» и «Шевроле». Нельзя построить что-либо серьезное без применения массового низкооплачиваемого труда. Это факт. Все до единого крупные объекты в мировой истории, начиная с египетских пирамид, создавались подневольным или полуподневольным трудом. Также и в США большинство крупных строек в области энергетики и транспорта были выполнены в тот исторический период, когда труд из-за массовой безработицы практически ничего не стоил.

Не так давно по телевидению демонстрировался документальный фильм о строительстве плотины для гидроэлектростанции на реке Миссисипи. На этой стройке рабочие мерли, как мухи, отсутствовала элементарная охрана труда, об образовании и медицинском обслуживании даже речи не шло. Тем не менее авторы, показывая в конце фильма впечатляющий общин вид готовой плотины, заявляют, что для рабочих сознание большой трудовой победы, достигнутой на пользу своей стране, было, возможно, важнее личного комфорта и высокой зарплаты.

Мы вовсе не отказываем американцам в праве на подобные патриотические порывы, нам-то как раз они понятны. Однако отчего же в таком случае мы должны отказывать в искреннем энтузиазме строителям первых пятилеток, изображая их лишь жертвами зловещей коллективизации и индустриализации?

Как бы там ни было, а западные страны не могли предвидеть темпов развития Советского Союза, достигнутых в первой пятилетке, не в последнюю очередь благодаря «великому перелому» в деревне. Успехи СССР повергли иностранных капиталистов в шок. Это теперь они хихикают над сталинскими пятилетками, тогда им было не до смеху. Представляете, каких доходов лишились они только на рынках сельского хозяйства России в 1929–1932 годах? Даже из-за вдесятеро меньших прибылей правительства западных стран, не смущаясь, развязывали войны. Для стран Запада стало очевидным, что СССР не только ускользает из-под их экономического диктата, но и создает базу для обеспечения своей безопасности. Не требовалось особого ума, чтобы понять – еще лет десять-пятнадцать развития Советского Союза такими темпами, и уже Москва начнет диктовать экономические условия другим европейским столицам . Поняв это, иностранные капиталисты испугались всерьез.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.