В начале жизни «по-новому». 1918 год
В начале жизни «по-новому». 1918 год
Встреча Новогодья во все времена интересовала журналистов, независимо от политического состояния страны. Вернее, именно по настроениям обывателей в этот праздник вполне реально подытоживать то, что, по словам А. С. Пушкина, уже прошло и в будущем будет мило. Привлекают внимание надежды людей, их пожелания. И хотя «настоящее уныло», всегда — «сердце в будущем живет».
Из череды праздников Нового года значительно выделялся первый советский, то есть переходивший с 1917 на 1918-й. Тогда еще была жива императорская семья. Были надежды, унылые надежды…
Как своевременны были слова поэта А. Гомолицкого, написанные в канун наступления нового, XX века:
Полночь… Нам еще не спится.
Кто-то стукнул у ворот.
— Кто там поздно так стучится?
— Это я здесь. Новый год.
Я родился в темных безднах
Где не вьется жизни нить,
И пришел из стран надзвездных,
Чтоб вас счастьем оделить.
Я принес вам упованья,
Веру в радость без забот;
Позабудьте же страданья,
Гость пришел к вам — Новый год!
Мы поверили на слово…
У ворот упал запор.
В честь пришельца молодого
Зазвучал приветствий хор.
Позабыли мы печали,
Чаши налили вином.
И всю ночь мы ликовали
С гостем юным за столом.
И в чаду веселья пьяном
Мысль ни разу не пришла,
Что, быть может, лишь обманом
Речь пришельца вся была!
Нельзя было ожидать, что по обстоятельствам военного времени Новогодье выйдет и веселым, и шумным.
Запуганный и социализированный обыватель удивил тем, что после недавних бурных революционных преобразований был еще в состоянии вспомнить о торжестве, веселиться и даже выражать свой восторг в то время, когда новой власти не исполнилось и трех месяцев. Родившийся «младенец» еще «не ползал, не стоял на ножках», но мог уже самостоятельно поднимать голову и как-то заявлять о себе.
Встреча будущего в этот раз имела очень шумный и оживленный размах. Правда, специальная ресторанно-застольная его традиция полностью была нарушена.
В городских московских афишах и газетах ни один из новых содержателей первоклассных ресторанов не объявлял у себя новогоднюю встречу. Такую миссию взяли на себя многочисленные городские кабаре и некоторые театральные заведения. Те, что были попроще и доступнее для невысокой в нравах публики. Например, это было устроено в театрах «у Зона», «у Южного», в Новом театре.
Запись на столы в них стала такой большой, что, по отзывам журналистов, «превысила ширину площади» этих заведений, где можно было расставить все столы. Волей-неволей администрации театров пришлось брать деньги и за «приставные столы», наподобие того, как оплачивались в тех же театрах приставные стулья во время постановок.
Публика за столами была особенной. Именно та, которую за «табаретными столиками» раньше и представить себе здесь, в театре, было трудно. Среди фраков, смокингов и бальных туалетов мелькали костюмы чисто демократического характера: скромные пиджаки, мягкие рубашки, шерстяные женские платья.
За свои столики демократический народ платил очень большие деньги (по 40–50 рублей; и это только за одну запись, без еды и обслуживания).
Один из старейших московских распорядителей в одном крупном театре-кабаре говорил: «Поверьте, такого широкого денежного размаха при новогодней встрече даже я не припомню. Здесь вот есть столы, которым за ужин подаются тысячные счета».
Встреча нового, 1918 года сопровождалась выступлениями популярных артистов. А остроумные конферансье выбивались из сил, чтобы приводить публику в соответствовавшее дате настроение. Это им действительно неплохо удавалось.
Так как в Новогодье везде была разрешена поздняя торговля, то в местах встречи, как писала московская пресса, «беседы затянулись далеко за полночь». А ночью в некоторых театрах, где шли праздничные застольные общения, появились совсем неожиданные «гости», на которых не было заранее расписано столов. То были… комиссары в сопровождении революционных красноармейцев. Они имели установку «на предмет выявления крепких напитков». Там, где их поиск давал положительный результат, составлялись протоколы об обнаружении запрещенного, что, конечно, вносило некоторое смятение в общую «театральную атмосферу».
Однако в большей массе москвичи встретили первый после революции новогодний праздник шумно, весело, с большими надеждами на грядущее. Всем очень хотелось верить в доброту нового фантазийного пришельца — мальчика с цифрой «1918» на пальтишке. Он спустился в снежном вихре к ним сюда в то, что журналисты, по свежим январским следам, уже тогда определили как «кошмарное настоящее» России…
Что же касалось ряженых, то милый старый русский обычай хождения по Москве в масках, платках, с коробками, с музыкой с этого года стал вырождаться. Уже на прошедших перед Новогодьем святках москвичи совсем не рядились. Не бродили по улицам и не врывались в дома их развеселые ватаги. Кажется, уже никто не вытанцовывал ради забавы и угощения.
Правда, по Тверской улице, привлекая к себе внимание, шумно проследовала процессия из римских воинов, тореадоров, индейцев с пиками и щитами, цыганов и цыганок с бубнами, маркизов и мадамочек времен Людовика XVI. Прохожие весьма удивлялись нерусским костюмам, каким-то не свойственным тому времени года, незимним, облачениям, диковенным и дорогим парикам.
Все оказалось проще простого: это рабочие и служащие одного из театров самовольно и незаконно, для удовольствия новоиспеченных артистов, опустошили костюмерную. Они святочно перевоплотились, чтобы войти в новую жизнь по-своему, неординарно, революционно.
Впрочем, были и другого рода ряженые, которые то там, то здесь мелькали в солдатских шинелях, и уголовная хроника Москвы отметила лишний десяток-другой грабежей и нападений на мирных граждан. К этим «ряженым» за последнее время обыватели уже успели привыкнуть. Их сторонились, от них прятались. Часто путали с настоящими стражами городского порядка.
Между тем новогодняя газетная хроника отметила одно важное событие: в Белокаменную по телефону из Петрограда сообщили, что 2 января в 2 часа дня неизвестными людьми было совершено покушение на В. И. Ленина. Вождь революции проезжал в автомобиле, и несколько выстрелов огласили воздух. Хотя они оказались безрезультатными, в ответ большевики незамедлительно объявили, что открывают в стране «кровавые репрессии и аресты по отношению С.-Р.», то есть многочисленной партии своих противников, социалистов-революционеров.
Стреляли не только в Петрограде.
В ночь под Новый год двое пьяных солдат открыли в Малом Козихинском переулке прицельную стрельбу по случайным московским прохожим. Кто-то по телефону сообщил о том в милицию. На месте между солдатами и милицией произошла перестрелка, которая закончилась лишь тогда, когда солдаты были ранены и не могли держать в руках винтовки.
Тогда же в городскую милицию поступило и сообщение, что в Малом Ржевском, рядом с домом № 6, у автомобилиста П. Я. Павлинова неизвестными лицами был отобран автомобиль, принадлежавший Всероссийскому Земскому союзу. Автомобиль стоил больших денег — 25 тыс. рублей.
На пороховом складе акционерного общества «Феттер и Генкель», что находился между селами Алексеевским и Леоновом, под Новый год было совершено разбойное нападение. Грабители, связав оставленную в одиночестве мать сторожа, взяли у нее ключи со склада, открыли его и похитили около 75 (!) пудов пороха на сумму 30 тыс. рублей.
Еще из хроники Новогодья.
На Садово-Каретной улице в доме № 5 был ограблен табачный магазин господина (по-новому — гражданина) Тельднера. Товар похищен на сумму 11 тыс. рублей. На Сретенке та же участь постигла и магазин Миляева и Карташева; убыток — 150 тыс. рублей. На Ярославском шоссе несколькими выстрелами из винтовок был убит гражданин В. П. Сурков. На Малой Бронной с милиционерами перестреливалась многочисленная банда грабителей-поляков. Были сообщения и о других вооруженных (винтовками и револьверами) бандитских и одиночных нападениях на москвичей.
Еще в канун новогодних праздников напечатали о том, что в вестибюле электротеатра «Наполеон» на Краснопрудной улице «наконец-то в перестрелке с красногвардейцами был застрелен опаснейший московский вор А. Полежаев». Он имел славу «по части крайне рискованных краж». Например, несколько раз он покушался на добро Казанского и Покровского соборов на Красной площади. Эти святотатства Полежаеву в 1917 году не удавались по той лишь причине, что каждый раз подводили прогнившие веревки, с которых он обрывался при спусках с украденной добычей.
В столичном Петрограде в день покушения на Ленина большевиками был арестован румынский посол и работники посольства. Этот небывалый арест представителей союзной державы вызвал огромное волнение в посольских кругах. Состоялось совещание послов по вопросу их отъезда из пределов России…
Новогодье 1917/18 года было замечательно еще и тем, что его встреча последний раз проходила по старому русскому календарю. С последних февральских дней 1918 года юлианское летоисчисление оставалось лишь для церковных служб и праздников.
Гражданское общество уже было подготовлено к ведению дней по григорианским датам и экстремальной новой жизни.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.