Глава 9 «Кузнецов был для Кремля наивным человеком». «Русские идеи» Жданова

Глава 9

«Кузнецов был для Кремля наивным человеком». «Русские идеи» Жданова

Баланс сил в ЦК обеспечивали второй секретарь ЦК Жданов, который опирался на ленинградца Кузнецова. Кузнецов был тесно связан с министром госбезопасности Абакумовым. Молотов был расположен к Вознесенскому, а Вознесенский — выдвиженец Жданова — теперь замыкался прямо на Сталина.

«Сталин очень сблизился со Ждановым. Много времени они проводили вдвоем. Сталин высоко ценил Жданова и давал ему одно поручение за другим, самого разного характера. Это вызывало глухое раздражение Берии и Маленкова…

За последние годы Николай Александрович Вознесенский непомерно возвысился. Сталин передоверил ему огромную власть в решении экономических вопросов. Авторитет Вознесенского непререкаем. Жданов стал главным советчиком Сталина по всем идеологическим вопросам. Все свободное время Сталин проводит с Ждановым…» (Шепилов Д. Т. Указ. соч. С. 124–125.)

К «группе Жданова» относился и первый секретарь МК и МГК партии, секретарь ЦК Г. М. Попов. Тем не менее, назвать всех «ждановцев» дружной группировкой было бы большой натяжкой.

Но все в Кремле и на Старой площади понимали, что вождь стареет и рано или поздно кто-то из них займет его место.

Микоян очень тепло отзывался о Кузнецове, на дочери которого был женат его сын, и подчеркивал, что Жданов и Кузнецов «хорошо относились друг к другу, любили друг друга, как настоящие друзья».

«Кузнецов для Кремля был наивным человеком: он не понимал значения интриг в Политбюро и Секретариате ЦК — ведь кадры были раньше в руках у Маленкова. А МГБ традиционно контролировал Берия в качестве зампреда Совмина и члена Политбюро. Видно, Сталин тогда сделал выбор в пользу Жданова, как второго лица в партии, и Маленков упал в его глазах. А к Берия начинал проявлять то же отношение, что и к Ягоде и Ежову: слишком „много знал“, слишком крепко держал „безопасность“ в своих руках. Все же Кузнецову следовало отказаться от таких больших полномочий, как-то схитрить, уклониться. Но Жданов для него был главный советчик. Жданов же, наоборот, скорее всего, рекомендовал Сталину такое назначение, чтобы изолировать вообще Маленкова и Берия от важнейших вопросов». (Микоян А. Так было. С. 564.)

Однако Жданов порой выглядел в глазах Сталина «белой вороной», что однажды даже вызвало такое восклицание вождя: «Сидит, как Христос, как будто это его не касается! Вот смотрит на меня, как Христос!»

Упоминание священного имени вряд ли можно считать случайным, ведь не мог же Сталин так назвать, например, Берию или Маленкова.

Кроме того, надо добавить, что «раздраконенные» Анна Ахматова и Михаил Зощенко были приглашены в Смольный, где им выдали продовольственные карточки.

По словам Микояна, «Жданов вообще был хорошим человеком, но слишком слабым». (Микоян А. И.Указ. соч. С. 565.)

Что означало быть «слабым» в то время? Чересчур мягким? Или не желающим принимать сложившиеся условия борьбы в сталинском окружении? Этого Микоян, очень опытный и изворотливый политик, прошедший все опасности от 1917 года до брежневского правления, не уточнил. О взаимоотношениях Жданова и Берии он, впрочем, сказал, что «Жданов его не любил».

Действительно, проблемы, которыми занимался Жданов, лежали в иной плоскости.

«Жданова особенно занимали вопросы подготовки партийных руководителей, способных не только мобилизовать и заставлять людей, но и проявлять внимание к жизни и нуждам народа. Изменения в общественном сознании, умах и настроениях советских людей, вызванные войной, потребовали от партии пересмотра методов руководства, свойственных эпохе индустриализации и войны. Как писал Жданов в одном из партийных документов: „Необходимо помнить, что культурный уровень и политическая активность рабочих, крестьян, интеллигенции и, прежде всего, коммунистов, быстро растет, и ими нельзя руководить без глубокого понимания существа дела, путем администрирования и прикрикивания. Партийный работник, пытающийся руководить с помощью окриков, теряет авторитет в глазах коммунистов, глазах народа, который уважает только хорошо знающих свое дело и растущих руководителей“.

Для подготовки таких руководителей Ждановым была создана целая новая система. Уже 2 августа 1946 г. принято постановление „О подготовке и переподготовке руководящих партийных и советских работников“. В соответствии с данным постановлением учредили целую сеть партийных школ (первая такая школа была образована Ждановым еще в 1944 г. в Ленинграде), были созданы Высшая Партийная Школа при ЦК ВКП(б) и Академия Общественных наук для подготовки теоретических кадров партии, а также восстановлена Военно-Политическая академия Вооруженных сил. По решению Жданова, все руководящие партийные работники в зависимости от должности и имевшегося образования должны были пройти обязательное двух- или трехгодичное обучение в таких школах и в дальнейшем регулярно раз в три года проходить в них переподготовку.

Показателен широкий круг предметов, читавшихся в партийных школах эпохи Сталина и Жданова, — от лекций по военному делу до курса современного искусства (включая обязательное посещение театров и выставок). Как отмечал Жданов, это было необходимо, чтобы сформировать „особый партийный вкус“.

По мнению Жданова, партийные органы, и прежде всего его Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) в области внутренней политики, должны стать аналитическим центром, отслеживающим и контролирующим изменения общественного мнения страны». (Алексей Волынец).

То есть он переходил к управлению более тонкими современными методами.

После окончания Второй мировой и начала «холодной войны» внутренняя политика была особенно тесно переплетена с политикой внешней. Внешнеполитическое положение оказывало значительное влияние на ситуацию внутри СССР, что внимательно учитывалось в идеологической деятельности Жданова. Он уделял много внимания проблемам освещения международного положения в средствах массовой информации.

Необходимость такого изменения объяснялась Ждановым тем, что «сейчас идет борьба за человека в пропаганде… Англия и Америка ведут антисоветскую пропаганду, они клевещут на советского человека, они, кроме того, отравляют советского человека, настраивают в свою пользу против государства, против нас…»

Жданов организовал изучение методов английской внешнеполитической пропаганды, достигшей заметных успехов в годы Второй мировой войны. На совещаниях Политбюро он доказывал, что Запад понимает противостояние двух систем прежде всего как войну за господство в сознании людей, а пропаганда и контрпропаганда являются обязательным атрибутом великой державы, частью военной машины, которая заменяет военные силы, когда они вынуждены бездействовать. («Вопросы международной жизни иногда разъясняются не с точки зрения политики Советского Союза в зарубежных делах, а главным образом излагают политику Маршалла, Трумэна, политику Америки, беда еще в том, что при этом разъяснение вопросов внешней политики делается не в боевом, наступательном духе, а в духе защиты, обороны…»)

Особое значение Жданов придавал выдвижению образованных молодых кадров, особенно фронтовиков. Так, после чистки «маленковских» кадров в идеологической сфере партаппарата в сентябре 1947 года он предложил фронтовику, доктору философских наук Д. Т. Шепилову перейти на должность заместителя начальника Управления пропаганды и агитации ЦК.

Спустя много лет в своих воспоминаниях Шепилов писал: «Жданов принадлежал к тому замечательному поколению русской революционной интеллигенции, которое отдало всю свою кровь — капля за каплей, все пламя своей души великому делу развития социалистического общества и торжеству идей марксизма-ленинизма во всемирном масштабе… Меня всегда очень привлекала манера, или метод, работы Жданова над сложными идеологическими проблемами… Он никогда не ждал от агитпропа ЦК и своих помощников написанных для него речей или высиженных ими проектов решений по подготавливаемому вопросу. Он сам всесторонне изучал назревшую проблему, внимательно выслушивал ученых, писателей, музыкантов, сведущих в данном вопросе, сравнивал разные точки зрения, старался представить себе всю историю вопроса, систематизировал относящиеся к делу высказывания основоположников марксизма. Жданов сам ставил агитпропу ЦК задачи в области исследования вопроса, формулировал основные выводы и предложения… Жданов любил интересных, оригинальных людей, настойчиво искал их и привлекал к работе в ЦК и культурных учреждениях страны. Он не терпел посредственностей, тех стандартизированных агитпропщиков, весь духовный мир которых был заключен в ограниченном наборе заученных цитат и марксистскообразных формул. Сам очень живой, творческий, одаренный человек, он хотел видеть на всех участках идеологического фронта пытливых, деятельных людей». (Шепилов Д. Т. Непримкнувший. М., 2000. С. 95, 96.)

Не случайно Жданов инициировал выпуск многих книг зарубежных авторов, санкционировал создание специального издательства с целью максимально расширить картину мира советских людей.

«Именно в те годы пошел поток переизданий старой русской „ориентальной“ литературы о путешествиях, кругосветных плаваниях, первопроходцах и т. п. СССР выходил на новый уровень, и его гражданам требовались глобальные масштабы мышления». (Алексей Волынец).

Юрий Жданов особо подчеркивал работу отца в этом направлении: «Любители художественной литературы, истории, философии знают, сколько бесценных сокровищ мировой мысли стало в предвоенное десятилетие доступно советскому читателю. От Гомера, Плутарха, Светония, Аппиана, Плиния Ст. до Синклера, Драйзера и Роллана. Был издан практически весь Гегель. Выходят „Трактат об усовершенствовании разума“ и „Этика“ Спинозы, „Три разговора“ Беркли, „Система трансцендентального идеализма“ Шеллинга, „Новые опыты“ Лейбница, „Левиафан“ Гоббса, „Космология“ Декарта, работы Гельвеция, Гольбаха, Робинэ, Ламетри, Дидро. Издаются работы Ньютона, Галилея, Гюйгенса. Не повезло, кажется, из классиков одному Канту.

Экономисты в эти же годы получили Адама Смита, Рикардо, Петти, Джонса, Родбертуса. В обиход вводятся труды основоположников идей социализма и коммунизма. Среди них Кампанелла, Томас Мор, Кабе, Фурье, Сен-Симон. И все — за 4–5 лет. Вот бы так сейчас.

С нескрываемым энтузиазмом ААЖданов относился к своему любимому детищу: Издательству иностранной литературы. Оно было создано после войны для того, чтобы знакомить советского читателя с лучшими новинками зарубежной науки». (Жданов Ю. А. «Во мгле противоречий». «Вопросы философии» № 7, 1993 г.)

Жданов и Вознесенский возглавляли работу над новой редакцией Программы и Устава ВКП(б), стремились усилить демократические элементы в советской системе, а в экономике ускорить восстановление и развитие отраслей, связанных с удовлетворением материальных запросов населения.

Как пишет А. Волынец, в 1947 году Жданов вносит в проект новой партийной программы такой посыл: «Особо выдающуюся роль в семье советских народов играл и играет великий русский народ», который «по праву занимает руководящее положение в советском содружестве наций».

Жданов в проекте программы партии провозглашал и особую роль русской культуры, как самой передовой из культур составляющих СССР народов, — предусматривалось, что ВКП(б) «будет всячески поощрять изучение русской культуры и русского языка всеми народами СССР».

В послевоенные годы из всего высшего сталинского руководства Жданов являлся одним из наиболее активных и последовательных сторонников идеи русского патриотизма. Так, выступая в 1945–1948 гг. по вопросам минувшей Отечественной войны, он неизменно подчеркивал, что «победа в войне была одержана благодаря великому советскому народу и его руководящей силе — русскому народу»…

Что касается взглядов Вознесенского, то Микоян писал: «…как человек Вознесенский имел заметные недостатки. Например, амбициозность, высокомерие. В тесном кругу узкого Политбюро это было заметно всем. В том числе его шовинизм. Сталин даже говорил нам, что Вознесенский — великодержавный шовинист редкой степени. „Для него, — говорил, — не только грузины и армяне, но даже украинцы — не люди“». (Микоян А. И. Указ. соч. с. 559.)

Однако к этим словам надо относиться осторожно, так как очень сомнительно, что академик Вознесенский (он стал им в 1943 году) был настольно беспечен, чтобы показывать свой «шовинизм» грузинам Сталину и Берии, армянину Микояну, Молотову, Ворошилову, Андрееву, женатым на еврейках. Скорее всего, на оценки Микояна влияли последующие печальные для Вознесенского события.

Вскоре после войны Жданов предложил в рамках Всесоюзной коммунистической партии образовать Российское бюро ВКП(б). Ведь в отличие от РСФСР остальные союзные республики имели собственные компартии, что позволяло им более настойчиво продвигать свои интересы в союзных министерствах и ведомствах. По инициативе Жданова в 1947 году было опубликовано историческое исследование «Русское бюро большевистской партии: 1912–1917». Оно должно было дать историческое обоснование ждановскому замыслу. Надо учесть, что до революции именно Сталин выступал за создание Русского бюро и перенесение в Россию активной организационной работы, а его оппоненты (Каменев, Зиновьев и др.) видели опору в зарубежных эмигрантских кружках РСДРП.

Но особых изысканий не требовалось для того, чтобы понять, что после Победы экономическое положение России действительно было особенно незавидным. Вот иллюстрация из дневника ленинградского поэта Ольги Берггольц.

«Записи о Старом Рахине. Колхоз. 1949 г. 20/V–49.

Первый день моих наблюдений принес только лишнее доказательство к тому же, все к тому же: полное нежелание государства считаться с человеком, полное подчинение, раскатывание его собой, создание для этого цепной, огромной, страшной системы.

Весенний сев превращается в отбывание тягчайшей, почти каторжной повинности: государство нажимает на сроки и площадь, а пахать нечем: нет лошадей (14 штук на колхоз в 240 дворов) и два в общем трактора… И вот бабы вручную, мотыгами и заступами поднимают землю под пшеницу, не говоря уже об огородах. Запчастей к тракторам нет. Рабочих мужских рук — почти нет. В этом селе — 400 убитых мужчин, до войны было 450. Нет ни одного не осиротевшего двора — где сын, где муж и отец. Живут чуть не впроголодь.

Вот все в этом селе — победители, это и есть народ-победитель. Как говорится, что он с этого имеет? Ну, хорошо, послевоенные трудности, пиррова победа (по крайней мере, для этого села) — но перспективы? Меня поразило какое-то, явно ощущаемое для меня, угнетенно-покорное состояние людей и чуть ли не примирение с состоянием бесперспективности». (Ольга Берггольц. Из дневников (май, октябрь 1949. «Знамя», 1991 г. № 3. С. 160–172.)

«Русские идеи» Жданова поддерживались и его кадрами.

В марте 1944 года, выступая на V сессии Верховного Совета РСФСР, председатель исполкома Ленинградского горсовета депутатов трудящихся П. Попков говорил: «Мы залечим раны города, сделаем его еще прекраснее, еще могущественнее. Ленинград засверкает всеми своими гранями, как драгоценный бриллиант, среди русских, советских городов».

В первую годовщину окончательного снятия блокады А. Кузнецов в газете «Правда» писал: «Ленинград надо восстановить как крупнейший промышленный и культурный центр страны, как столичный город».

«В годы войны в обществе ясно давали знать о себе новые веяния. Правящая верхушка страны не исключала возможности использования опыта НЭПа для восстановления народного хозяйства. Уже с лета 1944 года газета „Ленинградская правда“ призывала снижать себестоимость, укреплять хозрасчет. На страницах газеты с экономическими разъяснениями выступали такие ученые, как, например, декан экономического факультета ЛГУ Виктор Рейхардт. Большой интерес у читателей вызвала его статья „Хозрасчет, себестоимость, цена и прибыль в социалистическом хозяйстве“.

Пленум Ленинградского горкома в июле 1945 года принял решение о необходимости „внедрения и укрепления хозяйственного расчета повсеместно, широким фронтом“ и призвал коммунистов глубже изучать экономику». (Смирнов А. П. Ленинградское дело. Портрет поколения. История Петербурга. № 6 (34)/2006. С. 18–23.)

Итак, отметим особенности ленинградских кадров: связь со Ждановым, высокий уровень образования, внимание к «русскому вопросу», нацеленность на экономические методы управления экономикой.

«Романтику русофильства подпитывал в Жданове главным образом Председатель Совета Министров РСФСР М. И. Родионов, который тщетно пытался через своего покровителя получить добро от Сталина на введение гимна России… Но, в отличие от утвержденных тогда же гимнов других союзных республик, этот элемент государственной символики РСФСР… не обрел права на существование. Ибо для Сталина да и его преемников по руководству СССР если и существовала такая страна, как Россия, то только в ипостаси Советского Союза, другой они не воспринимали. К несчастью для себя, Жданов и другие „ленинградцы“ этого не поняли. Как знать, может, вследствие и этого их заблуждения Сталин в конце своей жизни предпринял очередную кровавую акцию, известную как „ленинградское дело“, по которому в 1950 году будут расстреляны Н. А. Вознесенский, А. А. Кузнецов, М. И. Родионов, другие высокопоставленные чиновники, связанные с умершим к тому времени Ждановым. Это тем более печально, что „ленинградская“ политическая ветвь, питаемая соками робко возрождавшегося после войны российского самосознания и так безжалостно обрубленная с древа национальной государственности, могла бы в перспективе стать для страны весьма плодоносной. Правда, реализация ждановской идеи возрождения государственности России чревата была распадом империи, чего, впрочем, так и не удалось избежать». (Костырченко Г. В. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. М., 2003. С. 289.)

Надо ли говорить, что все «русские» предложения Жданова в проект программы партии были отклонены лично Сталиным. «Гениальный дозировщик» (определение Бухарина) должен был взвесить все риски изменения национальной политики СССР, рост самосознания в национальных советских республиках, партизанскую войну националистов в Западной Украине и Прибалтике, многонациональный состав советской верхушки, даже свое грузинское происхождение. И подчеркнем, крах германского национал-социализма.

Поэтому у этих ждановских идей не было никаких шансов быть реализованными.

Попутно заметим, что не затрагиваемые нами «дело Еврейского антифашистского конгресса», «мингрельское дело», «дело врачей», а также высылка крымских татар, калмыков, чеченцев и ингушей при всех их различиях имели и нечто общее — жестокое утверждение примата государственности.

Показательно изменение власти в отношении к Церкви. В 1948 году планировался созыв в Москве на торжества в честь 500-летия автокефалии Русской Православной Церкви Вселенского собора, не собиравшегося несколько столетий. Ставилась задача объявить Московскую Патриархию Вселенской, что сделало бы ее главной среди всех православных автокефальных церквей. Участие в этом Жданова бесспорно. Международная политика Церкви была определена на встрече Сталина с патриархом Алексием 10 апреля 1945 года (патриарх Сергий умер в 1944 г.). Патриархия активизировала свои внешние связи, только в 1945–1946 годах направила свои делегации в 17 стран Европы и Ближнего Востока и приняла 13 зарубежных делегаций. В 1945 году под юрисдикцию Русской Православной Церкви перешли три митрополита, 17 архиепископов и епископов, находившихся в лоне других церквей. (Пыжиков А., Данилов А. Рождение сверхдержавы. 1945–1953 годы. М., 2002. С. 202.)

Сталин считал, что в результате сможет дополнительно повлиять на балканские и ближневосточные страны. Но Вселенский собор не состоялся: не все главы церквей согласились принять в нем участие. Однако сама попытка возродить «Третий Рим» свидетельствует о широте взглядов Жданова.

Внимание к Церкви (можно даже назвать это новой политикой) имело неожиданные шокирующие последствия: население в массовых количествах вернулось к отправлению церковных обрядов (крещение, венчание, отпевание), что привело к тревоге местных партийных организаций, которые сразу разглядели конкурентов на идеологическом поле.

Все это привело к конфликту в верхах.

10 августа 1948 года Ворошилов подписал распоряжение Совета министров СССР, разрешавшее открытие 28 новых церквей. 28 октября 1948 года (уже после смерти Жданова) оно было отменено постановлением Политбюро. (Голосовали Сталин, Молотов, Маленков, Вознесенский, Каганович, Косыгин.) Вновь открытые церкви были закрыты. Идо смерти Сталина не была открыта ни одна новая православная церковь. (Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1946–1953. С. 273.) При Хрущеве отношение к Церкви стало просто агрессивным.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.