Линия девятая Врачи-убийцы

Линия девятая

Врачи-убийцы

13 января 1953 года «Правда» опубликовала сообщение ТАСС «Арест группы врачей-вредителей» и на первой полосе редакционную статью «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей». Советские люди узнали, что органами госбезопасности «раскрыта террористическая группа врачей, ставившая своей целью путем вредительского лечения сократить жизнь активным деятелям СССР».

В сообщении перечислялись арестованные врачи — шесть еврейских фамилий, три русские.

«Большинство участников террористической группы, — говорилось в сообщении ТАСС, — были связаны с международной еврейской буржуазно-националистической организацией «Джойнт», созданной американской разведкой…

Арестованный Вовси М.С. заявил следствию, что он получил директиву «об истреблении руководящих кадров СССР» из США от организации «Джойнт» через врача Шимелиовича и еврейского буржуазного националиста Михоэлса. Другие участники террористической группы (Виноградов В.Н., Коган М.Б., Егоров П.И.) оказались давнишними агентами английской разведки».

Проект заявления ТАСС о деле врачей-убийц обсуждался в ЦК КПСС 9 января 1953 года. Главный редактор «Правды» Дмитрий Шепилов представил Сталину и текст редакционной статьи для своей газеты, которая должна была на понятном народу языке растолковать все происходящее. Вождь ее самолично выправил.

Заявление ТАСС, адресованное всему миру, было выдержано в относительно спокойной тональности. Зато «Правда», не стесняясь, писала о «рабовладельцах-людоедах из США и Англии». Главное, что предстояло осознать советским людям, умещалось в короткой формуле: арестованы врачи — агенты США и Англии, которые готовят войну.

Началась всесоюзная кампания по выявлению убийц в белых халатах. Местные органы госбезопасности и партаппарат получили указание докладывать в столицу о реакции населения и самим проявить инициативу. Скажем, в Кузбассе управление госбезопасности информировало обком партии, что население области требует «применить к врачам-отравителям высшую меру наказания». Первый секретарь Кемеровского обкома Михаил Ильич Гусев сообщил в ЦК: «Горячим гневом полны сердца трудящихся Сталинского Кузбасса. Они требуют применения высшей меры наказания в убийцам, скрывающимся под белыми халатами».

Хозяин области выразил пожелание начальнику управления госбезопасности полковнику Николаю Федоровичу Илясову: «Незамедлительно вскрыть преступную группу среди врачей в городе Сталинске». Сталинск — ныне Новокузнецк.

Чекисты о такой группе не подозревали, но указание исполнили. Полковник Илясов 16 января командировал одного подполковника и двух майоров госбезопасности из областного управления в помощь горотделу (см. сборник «Служение Отечеству. Воспоминания, статьи, документы», том II, Кемерово, 2005). Совместными усилиями они раскрыли в Сталинске отделение «сионистской организации «Джойнт», связанной с американскими спецслужбами». Арестовали троих медиков из Института усовершенствования врачей — всех с еврейскими фамилиями.

Страну охватила настоящая истерия. Люди отказывались лечиться, принимать лекарства. Каждый врач был под подозрением.

Академик Борис Васильевич Петровский, один из крупнейших советских хирургов и будущий министр здравоохранения, вспоминал, что в день, когда появилось сообщение о врачах-убийцах, он собрал коллег-хирургов и они решили отменить все назначенные на этот день операции. В палатах больные жарко обсуждали сообщение ТАСС. Петровский сказал больным, что в его коллективе вредителей нет, тем не менее, учитывая происходящее, решено отменить операции. Больные твердо ответили:

— Мы вам верим и просим операции не отменять.

В советском представительстве в Париже посольского врача посадили под домашний арест, хотя ее муж был сотрудником госбезопасности. А тут, как назло, заболел заместитель министра иностранных дел Андрей Андреевич Громыко, который находился в Париже проездом. Пришлось все-таки позвать врача. Она осмотрела больного — грипп. Протянула Громыко лекарство. Будущий министр резко отстранил ее руку:

— Вашего лекарства я принимать не буду!

Детский писатель Корней Иванович Чуковский беседовал с женой классика советской литературы Леонида Леонова Татьяной Михайловной. Она жаловалась, что после сообщения о «врачах-вредителях» невозможно обратиться к медикам:

— Вы же понимаете, когда врачи объявлены отравителями… Нет и доверия к аптекам; особенно к Кремлевской аптеке: что, если все лекарства отравлены?!

Чуковский ошеломленно записал в дневнике: «Оказывается, были даже в литературной среде люди, которые верили, что врачи — отравители!!!»

Чекисты обещали порадовать руководство новыми трудовыми успехами.

16 января 1953 года секретарь парткома № 1 МГБ СССР Сергей Тимофеевич Аставин (в войну первый секретарь Ивановского и Владимирского обкомов комсомола, а в будущем посол в Исландии и на Кипре) обратился к секретарю ЦК Маленкову:

«В связи с опубликованием в газете «Правда» материалов о разоблачении шпионов и убийц под маской профессоров-врачей коммунисты и сотрудники оперативных управлений и отделов МГБ СССР отмечают совершенно правильную суровую критику в адрес органов государственной безопасности, которые вовремя не вскрыли террористической организации среди врачей. Одновременно многие товарищи сообщают о недостатках в работе и о фактах ротозейства и беспечности.

В 5 Управлении и Инспекции министерства отдельные коммунисты говорили о том, что работники бывшего Главного управления охраны тт. Масленников, Гузанов, Диваков во многом повинны в том, что в Лечебно-санитарном управлении Кремля длительное время безнаказанно орудовали агенты американской и английской разведок, однако до сих пор они не понесли ответственности за проявленную политическую беспечность….

В парторганизациях Главного управления охраны на железнодорожном и водном транспорте, Управления по разведке высказывалось мнение о том, что в органах МГБ работает еще немало лиц еврейской национальности, на которых имеются серьезные компрометирующие материалы, однако они переводятся с места на место, а вопрос об увольнении их из органов не решается».

14 января 1953 года Госдепартамент США получил шифротелеграмму поверенного в делах в Москве Джейка Бима, который писал: «Дело врачей» — хладнокровная фальсификация с определенными политическими целями».

Конечно, кое-какая информация о происходившем в Советском Союзе просачивалась за железный занавес. Что-то рассказывали иностранные корреспонденты, работавшие в СССР, что-то убежавшие из страны недавние чиновники или разведчики. Но многие американцы и европейцы просто отказывались верить, что это возможно.

В Вашингтоне на заседании комиссии конгресса США по расследованию антиамериканской деятельности известная писательница Айн Рэнд описывала жизнь в Советском Союзе при Сталине.

— Так что, в России теперь никто не улыбается? — недоверчиво спросил ее один из конгрессменов. — Вы нарисовали уж очень мрачную картину.

— Людям в свободной стране, — ответила Рэнд, — невозможно представить, каково жить при тоталитарной диктатуре. Я могу рассказать вам это в подробностях. Но вам подобное трудно представить, потому что вы — свободный человек.

История с арестованными врачами стала потрясением и вызвала массовое возмущение. Врачам не предъявляли подобных обвинений со времен Средневековья. Видные американцы призвали только что вступившего в должность президента Дуайта Эйзенхауэра выступить против государственного антисемитизма в Советском Союзе. Элеонора Рузвельт, вдова президента Франклина Делано Рузвельта, требовала проявить решительность:

— Во время гитлеровского господства цивилизованный мир, неспособный поверить, что массовое истребление может стать реальностью, мало сделал, чтобы остановить его. Памятуя об этом ужасном опыте, мы не имеем никаких оснований для промедления.

Ответ Москвы не заставил себя ждать. 17 февраля 1953 года Сталин пригласил на беседу мало кому известного индийского политика доктора Сайфутдина Китчлу. Тот пересказал сталинские слова корреспонденту «Нью-Йорк таймс» в Москве Гаррисону Солсбери. По его словам, вождь предупреждал Запад:

— Если разразится война, Англия будет сметена. В случае войны будет плохо и России, и Соединенным Штатам. Но для Англии она окажется фатальной. Англичане не сумеют поддержать Соединенные Штаты в войне. Как и Франция. Им придется порвать с США.

Это была недвусмысленная угроза.

«Трижды в феврале Сталин выходил из своего уединения, чтобы встретиться с иностранцами: аргентинским послом Браво, индийским послом Меноном и лидером движения за мир в Индии доктором Китчлу, — писал Солсбери. — Все говорили о «прекрасном здоровье» Сталина, его живом уме, его умении быстро схватывать суть явлений. Позже Менон рассказал мне, что во время беседы Сталин что-то рассеянно рисовал в блокноте красным карандашом. Это были изображения волков, много, много волков. Сталин и говорил о волках. Сказал, что русские крестьяне знали, как обращаться с волками, — они их уничтожали.

Февраль кажется самым длинным месяцем. Беспросветные, темные дни с холодным ветром, серым небом, падающим день за днем снегом, когда женщины в серых ватниках и серых платках чистят улицы ведьмиными метлами, а коридоры «Метрополя» делаются все мрачнее, и в их углах появляются призраки. Жизнь замирает, надежда исчезает. Я действительно ощущал нечто апокалиптическое в московской атмосфере. Во рту появился металлический привкус страха».

В последний сталинский месяц, казалось, «дело врачей» и все остальные дела затормозились. На самом деле допросы арестованных продолжались до самой смерти вождя. Врачей обвиняли во вредительском лечении детей Сталина — Василия и Светланы.

Следователь допрашивал академика Владимира Виноградова:

— Вы привлекались к лечению Василия Иосифовича и наносили своими преступными действиями вред его здоровью. Станете ли вы отрицать это?

— Я имел отношение к лечению Василия Иосифовича начиная с тридцатых годов. Однако его здоровью я не вредил. В послевоенные годы у Василия Иосифовича наблюдалось психическое заболевание. Несмотря на то что он неоднократно находился на излечении в санатории «Барвиха», его здоровье все же ухудшилось, и в последнее время заболевание обострилось, наблюдалось сильное психическое расстройство.

— Но следствию известно, что именно вы усугубляли заболевание Василия Иосифовича. Говорите, как было в действительности…

Следователи не сомневались, что получат нужные показания. Начальник внутренней тюрьмы МГБ полковник Александр Николаевич Миронов объяснил, как они действовали:

— О применении наручников и избиения в отношении определенных арестованных мне обычно звонили начальники следственных отделов управлений. В каждом случае я проверял эти указания, звонил соответствующим заместителям министра. Убедившись, что указание исходит от замминистра, я давал указания надеть наручники или провести избиение. При применении физического воздействия к арестованным я все время присутствовал. Били резиновыми палками.

Вождь не удовлетворялся достигнутым. Он искал все новые ниточки и сплетал все новые узоры. Такое вот у него было рукоделье.

Следственная часть МГБ по особо важным делам работала с полной нагрузкой. Помогали оперативники из 11-го отдела 5-го управления МГБ, которые вели чекистскую работу среди медицинских работников. Следователи спешили с врачами: скорее надо было получить сведения, на какую разведку они работали, и готовить большой процесс. Арестованному профессору Якову Львовичу Раппопорту следователь с профессиональной обидой в голосе говорил:

— Ну что же вы даете такие показания? С ними же нельзя выйти на открытый процесс!

В январе 1953 года президиум ЦК принял решение о строительстве новых лагерей на 150–200 тысяч заключенных. Для кого они предназначались? В решении президиума говорилось: для «особо опасных иностранных преступников». Не было столько иностранцев в стране!

Руководил следственной машиной заместитель министра госбезопасности Михаил Дмитриевич Рюмин, понравившийся вождю. Но ничтожному Рюмину участие в большой интриге принесло лишь миг счастья.

Сталин приблизил малограмотного Рюмина, потому что тот был его творением — не думающий, не сомневающийся. Из тех, кто не только исполняет любые приказы вождя, но и самостоятельно выявляет и уничтожает врагов. Но работник он был бездарный, поэтому карьера Рюмина оказалась недолгой.

Он радостно доложил Сталину, что профессор-терапевт Владимир Харитонович Василенко скрыл свое участие в антипартийной оппозиции, но он, Рюмин, негодяя разоблачил. Сталин сразу увидел, что этот дурак только все дело испортит. Написал Рюмину: нас не интересует политическая биография Василенко. Какое это имеет значение? Нам нужно знать, на какую иностранную разведку он работает, кто ему дает указания. Ради этого все и затевалось!

13 ноября 1952 года Рюмин отправил Сталину пространную записку о своей работе. Вождь разозлился: его выдвиженец не оправдал доверия. Не справился. В тот же день подписал постановление Совета министров:

«Правительство несколько раз указывало как министру государственной безопасности, так и особенно нач. следственной части по особо важным делам МГБ СССР, что при расследовании таких важных, связанных с иностранной разведкой антисоветских дел, как дело о вражеской работе Абакумова и дело о террористической деятельности врачей из Лечсанупра, нельзя ограничиваться выяснением частностей и формально-юридической стороны дела, а нужно добираться до корней дела, до первоисточника преступлений.

Однако несмотря на эти указания Правительства, следственная часть по особо важным делам ввиду порочной установки ее начальника тов. Рюмина оказалась неспособной выполнить эти указания Правительства, и оба упомянутых выше дела все еще остаются не раскрытыми до конца».

Рюмина выставили из МГБ. Перевели в Министерство государственного контроля старшим контролером.

Все эти безумные игры велись на фоне отчаянного положения страны. 1 ноября 1952 года первый секретарь Ярославского обкома Владимир Васильевич Лукьянов обратился к секретарю ЦК и заместителю главы правительства Маленкову:

«Особо тяжелое положение сложилось в четвертом квартале текущего года с мясом, колбасными изделиями, животным маслом, сахаром, сельдями, сыром, крупой и макаронными изделиями. Торговля указанными товарами проходит с большими перебоями при скоплении очередей. По большинству товаров фонды из квартала в квартал снижаются».

В 1952 году в Советском Союзе молока и молочных продуктов потребляли в два раза меньше, чем в США, мяса, рыбы, сахара — в три раза, фруктов — в пять раз. А вот потребление хлеба и картофеля было выше в четыре раза.

А вождь торопил чекистов. 27 января 1953 года министр госбезопасности Игнатьев отправил вождю спецсообщение: «Докладываю вам, товарищ Сталин, что после болезни я приступил к работе… Мы сосредоточиваем все внимание и усилия на том, чтобы на основе честного выполнения решений ЦК и Ваших указаний в короткий срок навести порядок в работе органов МГБ, покончить с благодушием, ротозейством, трусостью и укоренившимися среди многих работников привычками жить былой славой».

Показания привезенного из Китая белоэмигранта Ивана Ивановича Варфоломеева были тем самым элементом, которого так не хватало в общей картине этого невероятного заговора — он соединял внутреннего врага с внешним. Его посадили бы на скамью подсудимых одновременно с врачами-убийцами. И он бы рассказал, что Соединенные Штаты собирались начать войну против Советского Союза с уничтожения самого Сталина.

Но даже поверхностная проверка показала: публичный процесс не получается. Малограмотные следователи МГБ, от которых никогда не требовали профессиональной работы, плохо сляпали дело Варфоломеева.

Выяснилось, что американский олигарх Ламота Дюпон, который будто бы финансировал «план внутреннего удара», давно умер. Американский генерал Джон О’Дэниэл, который, по словам следователей, взялся своими руками убить вождя, покинул Москву, поэтому никак не мог участвовать в теракте.

План, любовно выношенный в МГБ, рушился. Варфоломеева предложили просто расстрелять. Но Сталин не спешил его казнить. Запасливый вождь сказал министру госбезопасности Игнатьеву: пусть Варфоломеев посидит, еще пригодится.

Но для публичного процесса, или депортаций, или вообще каких-то акций, важных для обработки общественного мнения, не хватало материала! Оттого вождь и злился на своих подручных в те месяцы. Сталин ощущал, что его историческое время истекает. И когда оставался буквально шаг до реализации столь масштабного замысла, бренное тело подвело вождя. Он ушел в мир иной.

Поскольку вождь ни с кем не делился своими замыслами, то в истории осталось лишь «дело врачей». А все остальное — придуманный им грандиозный заговор с целью подготовить страну к новой войне — как бы исчезло. Кроме глубоко укоренившихся представлений о том, что Америка — главный враг.

«План внутреннего удара», сконструированный кудесниками из следственной части МГБ по особо важным делам, пропал втуне. Не понадобился. Ивана Варфоломеева, который должен был раскрыть миру этот план, 10 сентября 1953 года отправили на тот свет. Полвека спустя, в 2002 году, он был реабилитирован.

А вот бывшего замминистра госбезопасности Рюмина и других следователей после смерти Сталина обвинили в том, что они собирались устроить открытый процесс над Варфоломеевым, а это «нанесло бы ущерб Советскому Союзу». Полковника Рюмина арестовали сразу после смерти Сталина, через год расстреляли, с других сорвали погоны.

Иначе говоря, новые руководители страны понимали: обнародование безумного «плана внутреннего удара» выставило бы советскую власть на посмешище. Но, пожалуй, только за границей. Собственные сограждане бы поверили. Верили же во все остальное.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.