Н. Анощенко Зарождение военного воздухоплавания в России
Н. Анощенко
Зарождение военного воздухоплавания в России
Повышенный интерес к вопросам использования воздушных шаров на полях сражений начал проявляться в русской армии в 60-х годах XIX столетия.
В одном из постановлений военно-ученого комитета русской армии по вопросу о воздухоплавании в конце 1869 года было записано: «Во всех случаях воздушные рекогносцировки, произведенные при благоприятных обстоятельствах, могут доставить неоценимые услуги армии». В заключительной части этого постановления военно-ученый комитет просил военного министра «образовать специальную комиссию для практической разработки сего вопроса».
В декабре 1869 года такая комиссия была создана из офицеров Генерального штаба, артиллеристов и инженерного ведомства под председательством товарища генералинспектора армии по инженерной части генерал-адъютанта Э.И. Тотлебена (героя Севастопольской обороны) и получила название «комиссия Тотлебена».
В 1870 году под руководством этой комиссии русскими инженерами и рабочими был построен из отечественных материалов первый русский привязной воздушный шар и начаты практические испытания его в зоологическом саду в Петербурге с целью установить целесообразность применения привязных воздушных шаров в русской армии.
В середине июля, когда комиссия Тотлебена установила, что привязной аэростат может принести большую пользу для армии, он походным порядком был переведен в Усть-Ижорский саперный лагерь, где с 28 июля по 1 августа (старого стиля) 1870 года в воинских частях производились первые подъемы его.
Первый боевой опыт русские военные воздухоплаватели получили на полях Маньчжурии в Русско-японскую войну 1904–1905 годов.
К тому времени русская армия уже располагала достаточным количеством хорошо подготовленных офицеров-воздухоплавателей и младших специалистов, но имела крайне слабую техническую воздухоплавательную базу. У русских военных воздухоплавателей на вооружении были только сферические (то есть круглые) привязные аэростаты, которые при сильном ветре прибивало к земле.
Снабженные громоздким и тяжелым техническим имуществом, военные воздухоплавательные части были малоподвижны и предназначались только для наблюдения и разведки в интересах войск, оборонявших крепости, – это были крепостные воздухоплавательные роты.
С началом Русско-японской войны остро встал вопрос о необходимости срочно создать воздухоплавательные части для ведения боевых действий совместно с полевыми войсками.
Уже в феврале 1904 года от войск Маньчжурской армии начали поступать в военное министерство запросы на воздухоплавательные части. Но только в конце июня 1904 года Сибирская воздухоплавательная рота прибыла в Харбин. Штаб Маньчжурской армии эту роту принял весьма недоверчиво и скептически отнесся к возможности использования ее в тяжелых полевых условиях войны в Маньчжурии.
12 июля 1904 года в районе деревни Гудзяцзы состоялся первый в истории русского военного воздухоплавания боевой подъем привязного аэростата на фронте, а через день поднялись в воздух командир Сибирской воздухоплавательной роты капитан К.М. Боресков и командир 10-го корпуса генерал Случевский.
Результат первой разведки при помощи этого аэростата был настолько хорошим, что в дальнейшем, по свидетельству современников, генерал Случевский «уже не мог жить без шара», который, к его огорчению, вскоре был переброшен на Ляоян.
Под Ляояном военные воздухоплаватели, несмотря на то что аэростат и его команда часто обстреливались японской артиллерией, совершили ряд успешных подъемов на нем и дали командованию весьма ценные сведения о расположении войск противника и его огневых средств, а также о перемещениях частей и обозов.
Боевые действия Сибирской воздухоплавательной роты на фронте создали русским воздухоплавателям заслуженный авторитет в войсках.
Под влиянием первых успехов привязного аэростата командующие армиями начали обращаться в военное министерство с просьбами о срочной присылке в их распоряжение воздухоплавательных частей.
Однако тыл царской армии работал крайне медленно и неоперативно. Поэтому только в конце 1904 года на фронте начал боевую деятельность Восточно-Сибирский воздухоплавательный батальон, которым командовал полковник A.M. Кованько.
В состав этого батальона входили две воздухоплавательные роты (1-й ротой командовал капитан Новицкий, 2-й – капитан Н.Г. Баратов, впоследствии работавший инструктором в советской Высшей военной воздухоплавательной школе).
Эти воздухоплавательные роты были оснагцены лучше предыдущей и более приспособлены к боевым действиям в полевых условиях. Они имели более легкие и подвижные конные лебедки, походные облегченные газодобывательные аппараты, змейковые (а не круглые) привязные аэростаты и небольшие сигнальные аэростаты.
1-я воздухоплавательная рота этого батальона начала боевые действия с 3-й Маньчжурской армией в составе 5-го корпуса на реке Шахэ 23 декабря 1904 года, а уже 26 и 31 декабря ее аэростат подвергся обстрелу японской артиллерии с дальности 4–6 километров.
Несмотря на артиллерийские обстрелы, аэростат продолжал наблюдение и непрерывно давал командованию ценные сведения о противнике.
Японское командование после первых же подъемов аэростата для маскировки передвижения своих войск от воздушного наблюдения стало применять дымовые завесы и запретило своим войскам разводить огонь с наступлением темноты, так как аэростат этой роты иногда поднимался и ночью.
Не менее успешной была боевая деятельность и 2-й роты этого батальона в районе деревни Сандепу. Несмотря на сильный обстрел японской артиллерии, рота вела воздушное наблюдение, корректировала огонь своих осадных батарей и еще выше подняла авторитет воздушной разведки с аэростатов среди личного состава действующей армии в Маньчжурии и у военного командования.
Во время боев у деревни Сандепу боевая деятельность русских воздухоплавателей не прерывалась ни на один день. Воздухоплаватели выявили точное расположение всех укреплений противника, составили их кроки, обнаружили несколько японских артиллерийских батарей и уточнили крайне неверно составленные топографические карты этого района, которыми пользовались войска. Необходимо отметить, что именно воздухоплаватели обнаружили, что возле деревни Сандепу находится не показанная на картах деревня Баотайцзы, которая при атаке Сандепу 3 января русскими войсками была ошибочно принята за главный объект.
Значительную пользу войскам принесли воздухоплаватели и на других участках фронта в Маньчжурии. Так, например, поднятый воздухоплавателями привязной аэростат условными сигналами сообщил поспешно отступавшим войскам 15-й дивизии, что перед ними находятся не крупные силы японцев, как они предполагали, а всего лишь один батальон пехоты. Этим было остановлено начавшееся отступление русских войск и сорван маневр японских частей.
Успешная боевая деятельность привязных аэростатов в Маньчжурии в Русско-японскую войну 1904–1905 годов оказала большое влияние на дальнейшее развитие русского военного воздухоплавания.
Именно там, на полях сражений в Маньчжурии, была практически доказана оспаривавшаяся в то время некоторыми военными специалистами возможность ведения боевых действий воздухоплавательными частями с их громоздкой и тяжелой техникой в полевых условиях войны. Там же выковывались кадры боевых офицеров-воздухоплавателей, которым во время Первой мировой войны 1914–1918 годов пришлось командовать воздухоплавательными частями.
По окончании Русско-японской войны для военных воздухоплавателей наступил период теоретической и практической учебы. Они совершали свободные полеты с учебными, научными и спортивными целями. Так, в 1909 году было совершено 50 полетов, а в 1910 году – 91 полет.
На сферических аэростатах воздухоплаватели совершали полеты из Петербурга даже в Архангельск и Вольск, то есть на расстояние более 1200 километров, находились в воздухе больше суток и ставили рекорды высоты. Одновременно с летной практикой усилилась и теоретическая учеба. Летные достижения русских военных воздухоплавателей начали обращать на себя внимание заграницы. Русское воздухоплавание начало выходить на одно из первых мест в мире.
В 1906–1907 годах была намечена программа формирования значительного количества крепостных и полевых воздухоплавательных рот с привязными змейковыми, сигнальными и управляемыми аэростатами. В 1907 году была создана комиссия под председательством генерал-лейтенанта Н. Кирпичева для организации предварительных опытов и разработки проекта управляемого аэростата. Эта комиссия проделала большую работу по конструированию русского военного дирижабля «Кречет».
В 1907 году в учебном воздухоплавательном парке была создана исследовательская аэродинамическая лаборатория и построена одна из первых в России аэродинамических труб, в которой проводились продувки моделей дирижаблей.
Так как научно-исследовательская работа, конструирование и постройка дирижабля шли очень медленно, то в учебном воздухоплавательном парке в 1908 году для подготовки будущей команды дирижабля «Кречет» привязной аэростат был переоборудован в мягкий дирижабль «Учебный», который и начал летать. Дирижабль «Учебный» был первым русским военным дирижаблем, сконструированным, построенным и испытанным в воздухе русскими воздухоплавателями без помощи иностранных специалистов.
К началу Первой мировой войны русское военное воздухоплавание уже имело в своем составе по списку 15 дирижаблей (в строю было 13 дирижаблей).
Однако значительная часть дирижаблей была малопригодна для боевого использования. Большинство дирижаблей являлись учебными, с объемом около 2500 кубометров. И только четыре дирижабля имели объем около 10 000 кубометров. Скорость полета большинства дирижаблей равнялась 35–45 километрам в час, и лишь три дирижабля развивали скорость 65 километров в час.
Перед началом Первой мировой войны был представлен царю и в Государственную думу перспективный план развития управляемого воздухоплавания. По этому плану в России к 1917 году предполагалось иметь три воздухоплавательные дивизии, по две воздухоплавательные бригады в каждой. Бригада должна была состоять из четырех дирижаблей жесткого типа и одного флагманского дирижабля. Всего по этому плану в России намечалось иметь 30 боевых дирижаблей (не считая учебных и запасных).
Хорошо были разработаны в перспективном плане вопросы строительства наземных баз и промежуточных якорных стоянок, а также вопросы развития отечественной воздухоплавательной промышленности. По этому плану воздухоплавание должно было выделиться из системы инженерного ведомства и организационно стать самостоятельным воздухоплавательным флотом.
Но с началом Первой мировой войны этот план осуществлен не был; малопригодные для ведения боевых действий (по существу, учебные) управляемые аэростаты (дирижабли), в основном находившиеся в крепостях, действовали только в первый год войны. Однако и на этих дирижаблях отважные русские военные воздухоплаватели, проявляя героизм, добывали важные сведения о противнике, а также производили налеты на его тыловые объекты и сбрасывали бомбы.
Падение в первый год Первой мировой войны русских крепостей с базами, обеспечивавшими боевые действия дирижаблей, и отсутствие второй линии баз свели в дальнейшем боевую деятельность военных воздухоплавателей только к работе на привязных змейковых аэростатах, приспособленных к условиям маневренной войны.
Причиной этого было также и то, что на фронте для целей воздушной разведки уже применялись самолеты, и доказанная на опыте Русско-японской войны польза привязных аэростатов при ведении разведки противника и при корректировании стрельбы артиллерии военными руководителями в начале войны 1914 года снова была поставлена под сомнение.
С началом мобилизации сформированная в воздухоплавательной школе 14-я воздухоплавательная рота была срочно направлена в крепость Ивангород, где она немедленно приступила к ведению разведки. С 15 по 23 сентября, несмотря на очень сильный ветер, аэростат почти все время находился в воздухе, и воздухоплаватели проверяли маскировку русских укреплений и вели разведку приближавшегося к крепости противника.
27 сентября им удалось обнаружить в лесу у деревни Бонковец немецкие войска, которые обстреляли аэростат шрапнельным огнем. Однако благодаря умелому маневрированию лебедки с поднятым аэростатом потерь не было.
За неделю воздухоплавателями было разведано большое количество вражеских батарей и определена линия неприятельских осадных работ.
2 октября, когда осадная тяжелая батарея противника открыла огонь по мосту через реку Вислу, воздухоплаватели немедленно обнаружили ее и умелым корректированием стрельбы русских крепостных орудий быстро заставили замолчать, сохранив тем самым важную для войск переправу.
В период боев с подошедшими к крепости австрийскими войсками, с 9 по 13 октября, аэростат с наблюдателями выдвинулся далеко вперед и почти непрерывно вел боевые действия, о которых один из участников писал следующее (Аэро. 1923. № 7): «С аэростата была разведана позиция противника… были обнаружены неприятельские окопы. Стрельбой нашей артиллерии, корректировавшейся с аэростата, неприятельские позиции были буквально засыпаны снарядами. Стрельба эта была столь удачна, что противник бежал из окопов, не приняв атаки нашей пехоты. Это решило судьбу боя под крепостью в этот период».
Так действиями под Ивангородом 14-я воздухоплавательная рота вписала первую славную страницу в летопись боевых действий русских воздухоплавателей в войне 1914–1918 годов.
Пишущий эти строки с лета 1915 года и до конца 1917-го служил во фронтовых воздухоплавательных частях, действовавших на Юго-Западном, Западном и Северном фронтах в разнообразных условиях маневренной и позиционной войны. Летом 1915 года под Владавой и в районе фортов крепости Брест-Литовск в составе 1-й наблюдательной станции Владивостокской крепостной воздухоплавательной роты занимался визуальной и фотографической проверкой с воздуха маскировки узлов обороны русской армии. Воздухоплавателям пришлось испытать бомбежку с немецких аэропланов на биваке возле эллингов Бреста, а затем в ожидании осады жить в бетонированных казематах центральной ограды крепости, куда была направлена наша станция вместо эвакуировавшейся из Брест-Литовской крепости ее воздухоплавательной роты.
После сдачи Брестской крепости 1-я наблюдательная станция вошла в состав отступавших частей 3-го Кавказского корпуса генерала Ирманова, успешно вела разведку войск противника, своих отступавших войск, а также корректировала огонь артиллерии. Привязной аэростат этой станции, как правило поднимавшийся на удалении всего 3–4 километров от линии соприкосновения с противником, часто являлся для командования корпуса почти единственным средством разведки на широком участке фронта. Командир корпуса, лично поднимавшийся на аэростате несколько раз, говорил, что воздухоплаватели дают его штабу ценные разведывательные данные о противнике и о своих войсках.
Подъемы аэростата на небольшом удалении от противника были возможны потому, что у наступавших австрийцев не было тяжелой артиллерии, а полевые трехдюймовые пушки для аэростата не представляли серьезной опасности.
Об успешных действиях аэростата 1-й наблюдательной станции можно судить по приводимой ниже выдержке из донесения № 2231 командира 49-й пехотной дивизии от 24 сентября 1915 года. В этом донесении он писал:
«Наблюдатель с аэростата заметил австрийскую батарею у форта Троицкое, которая обстреливала расположение дивизии, нанося поражения, но не была нами открыта.
По указанию наблюдателя местонахождения этой батареи наша 1-я батарея 24-го мортирного артдивизиона открыла огонь по ней; стрельбу корректировал наблюдатель 1-й станции. После 8 бомб, выпушенных батареей, австрийская батарея замолчала и не открывала огня в течение дня. Несколько раз пытались передки подать на батарею, но каждый раз, встречаемые метким огнем нашей артиллерии, стрельбу которой корректировал наблюдатель с аэростата, они возвращались обратно. Только под вечер батарея противника смогла переменить позицию, на которой опять-таки была обнаружена наблюдателем; огонь открыть нельзя было ввиду наступления темноты.
Наблюдения не прекращались даже при обстреле аэростата пулеметным огнем противника с аэроплана».
Так воздухоплаватели работали на Юго-Западном фронте летом и осенью 1915 года, в маневренный период Первой мировой войны, в условиях глубокого и довольно поспешного отхода русских войск.
В 1916 году автору пришлось участвовать в боевых действиях в составе 12-й воздухоплавательной роты, куда он прибыл 8 марта после досрочного окончания воздухоплавательной школы. 12-я воздухоплавательная рота и ее наблюдательные станции находились на Северном фронте в районе Двинска и под Якобштадтом.
На этом стабилизировавшемся участке фронта аэростат поднимался на значительно большем удалении от линии соприкосновения с противником, чем на Юго-Западном фронте в маневренный период войны. Здесь у немцев была тяжелая и дальнобойная артиллерия; кроме того, противник часто поднимал в воздух один, два, а то и три привязных аэростата. Поэтому в воздухе целыми днями висели русские и немецкие привязные аэростаты, зорко следили один за другим и за артиллерией противника.
На этом участке фронта часто происходили артиллерийские дуэли, во время которых артиллеристы не забывали и воздухоплавателей, корректировавших огонь своих батарей.
Так было и 16 апреля 1916 года, когда мы поднялись для разведки вражеских батарей, окопов второй линии и ближнего тыла противника. В период наблюдений были замечены на стороне противника короткие вспышки выстрелов, а через несколько секунд стал слышен нарастающий вой приближавшихся снарядов, которые с грохотом разорвались на земле под аэростатом.
Пристрелка была проведена врагом крайне быстро, и немецкие снаряды начали рваться в непосредственной близости от лебедки.
Было очень обидно сидеть в корзине на положении стороннего наблюдателя, который ничем не может помочь своим товарищам, находящимся на земле у лебедки, обстреливаемой противником.
По приказу командира 12-й роты солдаты стали выводить лебедку из-под огня сначала вручную, а затем при помощи лошадей, и таким образом ушли из-под обстрела.
В приказе по 12-й воздухоплавательной роте об этом боевом эпизоде было сказано:
«Стрельба, корректируемая, по-видимому, с неприятельского привязного аэростата, велась настолько точно, что по мере увода лебедки место ее стоянки сейчас же засыпалось снарядами. Обстрел продолжался 1? часа, всего противником было выпущено 114 снарядов.
Во время обстрела аэростата… за противником велись наблюдения из корзины аэростата. Была точно определена стрелявшая тяжелая батарея; в это же время удалось разведать места окопов второй линии; произведенные при этом наблюдения являются основой для дальнейших исследований тыла противника».
На этот раз в роте потерь не было. На следующий день с аэростата успешно корректировался огонь нашей тяжелой батареи, которая заставила немецкий привязной аэростат сначала отойти далеко в тыл, а затем и совсем покинуть этот участок фронта. Рота же продолжала еще долгое время вести разведку и наблюдение на старом месте.
Однажды мне пришлось отводить в тыл лебедку с поднятым аэростатом во время обстрела артиллерией противника. Это случилось в ночь на 13 июня 1916 года в районе Двинска, куда я приехал навестить своих товарищей по 12-й воздухоплавательной роте и ознакомиться с организацией первых ночных подъемов аэростатов 1-й и 2-й наблюдательных станций для засечки расположения вражеских батарей по вспышкам одновременно с двух аэростатов, расположенных параллельно линии фронта на удалении 6–8 километров друг от друга.
В расчете на то, что ночью противник не заметит поднятых в воздух аэростатов, они были выдвинуты вперед и поднимались на удалении 4–5 километров от передовых окопов.
Сначала все шло благополучно, но около 23 часов, когда взошла луна и стало светло настолько, что поднятые в воздух аэростаты хорошо были видны с земли, противник внезапно начал обстреливать их беглым огнем. Первые же шрапнели разорвались совсем близко от одного из аэростатов, и находившийся в корзине наблюдатель был контужен, но вскоре оправился и продолжал наблюдение вместе с другим воздухоплавателем.
Мне, как единственному офицеру, оказавшемуся в это время с командой на земле, пришлось принять командование и начать отвод поднятого аэростата и лебедки в тыл. До известного мне Ново-Александровского шоссе лебедку пришлось выводить по плохой грунтовой дороге, окруженной болотцами, так что сойти с дороги было невозможно.
Немцы вели огонь двумя батареями одновременно, причем стрельба велась шрапнелями по аэростату и гранатами по лебедке и наземной команде воздухоплавателей.
От разрыва одного из снарядов ездовой первого уноса запряжки был контужен и свалился с лошади. Лебедка остановилась. Тогда один солдат команды немедленно сел в седло и заменил выбывшего ездового. Лебедка снова двинулась вперед к шоссе, по которому ее можно быстрее вывести из-под обстрела в безопасный район и там уже снизить аэростат.
Но на шоссе нас неожиданно встретил заградительный огонь противника, сквозь который пришлось прорываться бегом.
Несмотря на то что воздухоплавателям под непрерывным огнем пришлось пройти около 3,5 километра и снаряды рвались у самого полотна шоссейной дороги, потери в команде были незначительными: один легкораненый и трое легкоконтуженых.
В приказе по 12-й воздухоплавательной роте от 13 июля 1916 года № 202 по поводу этого эпизода говорилось следующее:
«С чувством глубокого удовлетворения отмечаю бодрый дух, молодцеватость всех чинов станции. Под сильнейшим огнем дружная работа поддерживалась лихой русской песней, и было такое впечатление, что производились смотровые специальные занятия».
Этим отходом воздухоплавателей под огнем противника с песней потом восхищались в 5-й армии, так как свидетелями его были многие солдаты и офицеры пехотной части, мимо землянок которой проходила команда. Их поразил и удивил этот необычайный «концерт» под аккомпанемент разрывов снарядов и воя осколков. Песня подняла настроение воздухоплавателей, позволила сохранить высокий воинский дух всей команды, успешно вывести аэростат из-под обстрела в тыл и обеспечить его прием при снижении в безопасной зоне.
Необходимо отметить, что до весны 1916 года русские воздухоплаватели не имели парашютов, что делало их работу еще более опасной. И только после того как немецкие летчики участили нападение на аэростаты и стали зажигать их, в воздухоплавательные отряды начали поступать русские парашюты РК-1 в металлическом ранце, а затем и хваленые «безотказные» французские парашюты «Жюкмесс», при прыжках с которыми около одной трети всех спусков оканчивалось гибелью и ранением парашютистов.
Наступившее лето 1917 года характеризовалось усилением охоты немецких летчиков за русскими привязными аэростатами, которые фактически были беззащитными, так как воздухоплаватели имели в корзине один карабин и личное оружие. Поэтому участившиеся на фронте воздушные бои между немецкими летчиками и русскими воздухоплавателями носили весьма своеобразный характер.
Вспоминается нападение немецкого самолета типа «Шнейдер» на змейковый аэростат 3-й наблюдательной станции, поднятый на высоту около 400 метров в районе Двинска 6 июля 1916 года.
Я и наблюдатель, находившиеся в корзине, а также наземные наблюдатели и пулеметчики не заметили приближения вражеского самолета, так как он вынырнул из-за облаков со стороны солнца и планировал к аэростату с выключенным мотором. Самолет противника был обнаружен по дымному следу зажигательных ракет (ракет Ле Приера), протянувшемуся к корзине аэростата, а также по пулеметным очередям. По свисту пуль было ясно, что враг сначала стрелял по корзине, а потом начал стрелять по оболочке аэростата.
Из карабина было сделано по самолету лишь несколько безрезультатных выстрелов, так как он быстро скрылся за огромным телом аэростата и мы его больше не видели. Четыре пулемета «Максим», охранявшие аэростат с земли, открыли огонь по самолету противника. Воздушный враг улетел восвояси, а мы продолжали работать в воздухе до позднего вечера без помех.
После осмотра аэростата на биваке в его оболочке было обнаружено 39 пробоин. Заклеив их, воздухоплаватели на следующее утро снова поднялись в воздух для ведения разведки.
Описанные эпизоды дают некоторое представление о том, в каких условиях приходилось работать русским военным воздухоплавателям в период Первой мировой войны 1914–1918 годов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.