ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОИСКИ ИСТОКОВ

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

ПОИСКИ ИСТОКОВ

Вся северная Гватемала представляет собой обширную равнину, покрытую лесами. Называется она Эль Петен и лежит примерно в центре той территории, которую занимали майя в период наивысшего расцвета их культуры — в IX в. н. э. Непроходимые леса и вредный климат затрудняли изучение этого края. Лишь в 1926 г. вашингтонский Институт Карнеги начал раскопки древнего города Вашактуна, расположенного в сердце дебрей Петена. Его постройки давно превратились в бесформенные груды щебня, едва различимые под пологом тропического леса, сплошь увитого лианами. Здесь росли красное дерево, саподилья[40] и сейба[41]. К моменту открытия Вашактуна Петен был почти необитаем. В поисках древних поселений археологи вступили на таинственную землю. Во время предварительных исследований в 1916 г. известный ученый Сильванус Морли[42] обнаружил среди руин Вашактуна сильно поврежденное каменное изваяние. Позднее удалось установить, что на этой находке (стела 9) едва различимыми знаками высечена календарная дата, соответствующая 9 апреля 328 г. н. э. Это древнейший датированный монумент, найденный до сих пор на территории майя[43]. Следовательно, появились все основания предполагать, что раскопки в Вашактуне помогут решить проблему происхождения цивилизации майя. Проверить это на практике оказалось нелегко. До сих пор археологам никак не удавалось получить материалы, с помощью которых они могли бы точно воссоздать ступени развития культуры майя.

Несколько лет спустя большая группа рабочих приступила к расчистке развалин города в зарослях джунглей. Местом раскопок избрали пирамидообразные руины, названные «Группой Е». Седьмая ее постройка оказалась именно той путеводной нитью, которую искали археологи. Внешне разрушенная пирамида походила на многие другие здания Вашактуна. Когда-то она вздымалась ввысь в виде ряда постепенно уменьшающихся террас и заканчивалась плоской вершиной. Строители майя через строго определенные промежутки времени уничтожали старую постройку на вершине, облицовывали пирамиду новым слоем камня и штука и воздвигали на пей новое здание. Поэтому под внешней облицовкой была вскоре обнаружена вторая пирамида, лучше сохранившаяся,— E-VII-суб, которая имела 28 футов высоты. К ее плоской вершине со всех четырех сторон вели широкие лестницы. Их украшали вертикальные ряды массивных каменных масок ягуара, которых насчитывалось в общей сложности около восемнадцати. Совершенно очевидно, что скульпторы майя еще не достигли вершин мастерства, когда высекали эти огромные головы и устанавливали на ступенчатых склонах пирамиды. Тем не менее в их работе уже чувствуются те идеи, которые были развиты и дополнены в последующие века.

Первоначально всю поверхность пирамиды E-VII-суб покрывал слой белоснежной штукатурки. Ее сооружение относится к тому времени, когда у майя еще не существовало обычая увенчивать такие пирамиды пышными каменными храмами. Вместо них на вершине находились небольшие легкие постройки с оштукатуренными стенами и соломенной крышей на каркасе из столбов. В то время, когда сооружалась пирамида E-VII-суб, у майя еще не было развитой каменной архитектуры. Больше того, ее построили задолго до 328 г. н. э., когда скульпторы майя установили стелу 9, чтобы отметить какое-то таинственное событие. Пирамида E-VII-суб, по словам Морли,— «древнейшая каменная постройка майя, дошедшая до нас; она относится, вероятно, ко второму веку христианской эры». Последующие раскопки в Вашактуне должны были создать широкую и прочную базу для будущих исследований. Дело в том, что открывалась возможность найти в его развалинах давно потерянный ключ к тем процессам, благодаря которым майя превратились из простых земледельцов в носителей высокоразвитой культуры. По-видимому, еще около 2000 г. до н. э. предки майя закончили свои бесцельные странствия по тропической Центральной Америке. Они почти наверняка не были первыми обитателями в этом районе. Охотники бродили, вероятно, по его лесам с незапамятных времен. После зарождения земледелия майя перешли к новой системе хозяйства, которая постепенно распространилась по всей стране, обеспечив достижение нового уровня культуры, известного под названием «архаического». Оседлый образ жизни вызвал появление постоянных поселков. Культура каждого племени стала развиваться по-своему. Это тот порог, па котором впервые можно смутно различить контуры будущих высоких достижений. Раскопки на отдельных памятниках давали слишком неполную картину развития культуры и быта майя в течение этого продолжительного периода. Здесь в изобилии встречаются искусно изготовленные каменные орудия: топоры, ножи, скребки и зернотерки. Из растительных волокон и хлопка плели сети, корзины, циновки и делали ткани. Единственными земледельческими орудиями были мотыга с каменным наконечником и палка с закаленным на огне концом. Последняя употреблялась для посадки семян.

Широко использовались бытовые глиняные чаши и кувшины, иногда с расписными или резными геометрическими узорами и рисунками. На поселениях архаического периода часто находят глиняные статуэтки в виде женских фигур с грубо подчеркнутыми формами,— вероятно, символы богини плодородия. Разбросанные по огромным пространствам джунглей и горных плато поселки этих ранних земледельцев были очень слабо связаны между собой. Беспорядочные ряды хижин с тростниковыми крышами и глинобитными полами окаймляли кукурузные поля. Неподалеку возвышались группы религиозных зданий, пустующих до определенного священного дня, когда возле них собирались толпы богомольцев из окрестных деревень. Убожество существования земледельцев майя усугублялось полным подчинением силам природы. Жизнь всецело зависела от смены времен года, от солнца и дождя, от непрерывных посевов и уборок урожая в объеме, достаточном для поддержания зыбкого равновесия недавно созданного оседлого хозяйства. Могучие силы природы обожествлялись. Для умиротворения их капризов существовал непрерывный цикл религиозных обрядов. Проникновение в тайны природы превратилось в ханжескую привилегию все более усиливающегося жречества.

В истории майя небесные явления очень рано стали считаться прямо связанными с объемом урожая, а потому и с самим «хлебом насущным». Майя верили, что звезды, перемещаясь по ночному небу, предсказывают судьбу человека. Жрецы измеряли продолжительность человеческой жизни в зависимости от небесных явлений. Они наблюдали за небесным сводом, беря в качестве ориентиров неподвижные линии наблюдения. В результате им удалось установить взаимосвязь между временами года и постепенным перемещением звезд. Лишь много лет спустя была наконец определена длина тропического и звездного годов, а затем по величине каждого лунного цикла — продолжительность одного месяца. Эти сведения стали краеугольным камнем невероятно точной системы майяского календаря. Одновременно с успехами в астрономии возникла потребность в средствах постоянной записи календарных вычислений. Исходя из этого, жрецы начали создавать иероглифическую письменность и систему чисел. Первые шаги на пути к этим изобретениям нам фактически неизвестны. Предполагается, что зачатки иероглифической письменности и календаря майя были запечатлены не на камне, а на деревянных дощечках, кожаных свитках или каких-либо других, легко разрушающихся материалах. Как бы то ни было, календарь и письменность стали решающими факторами развития культуры, истоками более поздних достижений майя[44]. Обладая такими знаниями, жречество могло полновластно распоряжаться гигантским потоком человеческой энергии. Жрецы сумели направить его в нужное русло, заложив тем самым основу цивилизации, тысячелетия господствовавшей на этой земле. Точно так же творческие поиски в искусстве и архитектуре привели к канонизации религиозных идеалов. Созданные однажды эстетические образы под влиянием жречества, безграничным в подобных вопросах, инженеры и ремесленники воплотили в храмы и монументы. Постепенно архитекторы научились строить толстостенные здания с прочной каменной кладкой, вытеснившие более ранние постройки с тростниковыми крышами. Однако майя так и не сумели раскрыть секрет настоящей арки. Зато они изобрели ступенчатый («ложный») свод, круто поднимающийся вверх к центральному ключевому камню. Это придавало зданию особую массивность в верхней части из-за объема камня, необходимого для равномерного распределения тяжести кровли. Кроме того, существовал любопытный обычай устанавливать для увековечивания определенных отрезков времени стелы[45] — пышно украшенные рельефными изображениями каменные плиты, которые Стефенс условно назвал «идолами». К счастью для археологии, майя возводили их с одержимым постоянством в периоды, соответствующие определенным делениям их календаря. Оказалось, что стелы — самый ценный источник при решении той гигантской головоломки, которую представляла собой история майя. Дело в том, что они давали длинные ряды последовательных дат. Именно с их помощью уточнялось время событий, оставшихся бы при иных условиях незамеченными. Скульпторы увековечивали на каменных стелах расчеты астрономов-жрецов. Мастера вдохновлялись религиозными идеалами и целиком отдавали себя работе над произведениями, которые должны были выдержать испытание временем. Вооруженные только каменными инструментами, они создавали из песчаника, доломита и известняка заветные образы богов и высекали надписи, которые сохраняли для потомков точную дату нового приношения божеству,— массивную пирамиду, храм, алтарь из полированного гранита с великолепными резными изображениями и т. д. А может быть, стелы отмечали вечный круговорот времени?

Следовательно, цивилизация майя появилась на свет уже с развитой каменной архитектурой, ступенчатым сводом и с иероглифической письменностью, которая использовалась для записи дат возведения стел. «Золотой век майя» — начало так называемого Древнего царства, или классического периода,— совпадал, по-видимому, с постепенным распространением этих элементов культуры по всей территории майя, что вызвало в свою очередь появление религиозных центров. Как бы сильно ни были связаны с религией эти чисто механические достижения майя, они превратились в конце концов в краеугольный камень их культурного развития.

Архитектура и скульптура способствовали постоянному обогащению идеалов майя. Стелы с иероглифическими надписями регистрировали их привязанность к тайнам времени, причину которой мы скоро узнаем. Но когда же зародились эти неповторимые достижения? Когда в туманных глубинах времени впервые возникли зародыши творческого гения майя? Вашактун дал важную путеводную нить. Раскопки показали, что архитектура со сводом, великолепная расписная керамика и древние монументы с иероглифическими надписями появляются в Вашактуне с середины IV в. н. э.

Еще более древняя постройка — пирамида E-VII-суб — доказывает, что Вашактун переживал пору расцвета на заре появления самобытной цивилизации майя. Но самое главное — удалось соотнести различные находки, сделанные в этом городе, с определенными периодами времени.

Это особенно верно в отношении керамики, найденной в Вашактуне, благодаря чему Вашактун был признан одним из первых городов, которые явились свидетелями рождения цивилизации майя. Поэтому логично предположить, что джунгли Петена и стали тем местом, где произошло превращение майя из случайно связанных между собой соплеменников в создателей высокоразвитой культуры.

Но Вашактун наверняка был не единственным важным центром в первые столетия истории майя. В 1864 г. в окрестностях Пуэрто Барриос (Гватемала) нашли нефритовую подвеску 8,5 дюймов длины и 3 дюймов ширины. На ее отполированной поверхности вырезана замысловатая человеческая фигура. На обороте сделана иероглифическая календарная надпись, соответствующая 320 г. н. э. Следовательно, она на семь лет старше стелы 9 из Вашактуна. Морли первым отметил явное сходство между стилем резных изображений на этой пластинке, получившей название «лейденской», и надписями, обнаруженными в Тикале — огромном разрушенном городе в нескольких милях южнее Вашактуна. Подобные данные, подчеркивает он, говорят о том, что возникновение Тикаля относится к еще более раннему времени, чем возникновение Вашактуна. Последние раскопки экспедиции Пенсильванского университета подтверждают такую версию. В Тикале археологи нашли следы человеческой деятельности, уходящие в глубь веков, в доклассическую эпоху. Еще более древний предмет, известный под названием «статуэтка из Тустлы», обнаружен в штате Веракрус (Мексика). Это небольшая каменная фигурка, изображающая существо с утиным клювом. На пей письменами майя высечена дата, которая соответствует 162 г. н. э. Однако неизвестно, имела ли «статуэтка из Тустлы» майяское происхождение или это произведение народа, жившего на окраине империи майя. Здесь мы имеем интереснейшую область для догадок, предположений и дальнейших исследований. Веракрус и Табаско, районы, непосредственно граничившие с бывшим царством майя, дали ряд других доказательств тому, что их обитатели — народ ольмеков — обладали письменностью и календарем с очень раннего времени. Основываясь на этом факте, некоторые ученые считают, что первые ростки культуры майя возникли именно в этой области (Веракрус — Табаско) и распространились оттуда в Петен. Яростным защитником подобной гипотезы был Мигель Коваррубиас[46] — крупный специалист в области искусства доколумбовой эпохи.

Углубленное изучение данной проблемы за последние годы не устранило всех сомнений.

Благодаря открытиям в Вашактуне археологи смогли проследить основные этапы развития культуры майя. Эпиграфисты добились больших успехов в определении дат многочисленных монументов с иероглифическими надписями. Для того чтобы установить те неизвестные пути, по которым цивилизация майя распространилась на другие области, ученые приступили к исследованиям архитектуры, скульптуры и керамики. Посредством тщательного анализа остатков материальной культуры, обнаруженных во время раскопок, можно выяснить многие загадки истории майя. Здесь особенно важен следующий факт. С самого начала общество майя приняло форму суровой теократии, управляемой необычайно могущественным жречеством[47]. Доказательств этому очень много. Все здания майя имели ритуальный характер. Храмы и «дворцы» предназначались исключительно для религиозных целой — отправления обрядов и хранения священных идолов.

Вычурные скульптуры, украшавшие эти здания, изображали различных богов майя или имели символический характер.

Все дешифрованные до сих пор иероглифические надписи относятся к области религии — предсказаниям, ритуалам, богам и астрономии.

На всей территории, занятой майя в эпоху их наивысшего расцвета (100 тыс. квадратных миль горных хребтов и джунглей), основные элементы скульптуры, керамики и архитектуры демонстрируют поразительное сходство[48]. Это сходство особенно заметно в области иероглифической письменности и календаря. Независимо от того, найдены ли письмена в долине реки Мотагуа (Гондурас) или далеко на западе, в центральном Чиапасе, они похожи, как братья-близнецы, не изменившиеся ни на гран в течение шести столетий. Если вспомнить о той завесе неизвестности, которая скрывала погибшие города майя до исследований Стефенса, уже один этот факт не может не вызвать восхищения его пророческими словами: «Есть основания полагать, что всю эту страну населял когда-то один народ, говоривший на одном языке или имевший, по крайней мере, единую письменность...» Сам того но зная, Стефенс коснулся краеугольного камня цивилизации майя. Но ее первоначальная сила сменилась по иронии судьбы постепенным упадком. Беспредельная власть жрецов направила творческую энергию майя в каналы религиозного догматизма. Все достижения майя несут на себе отпечаток религиозной борьбы. Они возникли из общего могучего источника вдохновения — религии[49]. Чтобы закрепить свое господство над массами забитых и неграмотных земледельцев, жрецы установили для них суровые догматы, которым подчинялась повседневная жизнь майя на протяжении всей их истории: нескончаемое строительство храмов, поклонение богам, особенно связанным с плодородием и дождем, разнообразные ритуальные обряды и жертвоприношения. Стефенс — первый, кто понял, что города майя по сути дела представляли собой гигантские святилища[50]. Здесь поклонялись таинственным силам природы. Города майя резко выделялись на фоне отвоеванных у джунглей площадок: сверкающие белоснежные пирамиды, храмы с величественными гребнями крыш, дворцы и здания на платформах. Все они были щедро украшены религиозными символами и статуями тех богов, которым посвящались. Многие здания имели ярко раскрашенные фасады, остальные были цвета естественных материалов, использованных для их строительства. Главные постройки стояли на искусственно сооруженных холмах — «акрополях», господствуя над остальным городом. У некоторых зданий внутри имелась лишь одна комната со сводчатым потолком. Другие состояли из ряда небольших толстостенных комнат. Во внутренних помещениях царили сырость и темнота, поскольку там отсутствовали окна и иные способы вентиляции. Свет и воздух проникали туда только через дверные проемы. Но в городах майя встречаются не только храмы. Почти в каждом из них есть напоминающие современные стадионы площадки для игры в мяч, с амфитеатрами — длинными рядами каменных скамеек — и специальными «ложами» для жрецов и членов правящей династии[51]. Здесь же толпились зрители, с большим интересом следившие за ритуальной игрой. Суть ее состояла в том, что каучуковый мяч (натуральный каучук известен в Центральной Америке с глубокой древности) забрасывался в каменное кольцо. В целом она несколько напоминала современную игру в баскетбол. Счет удавалось открыть в очень редких случаях, и ставки поэтому были невероятно высокими. Победитель получал иногда в награду одежду и драгоценности всех зрителей. В некоторых городах встречаются остатки построек, служивших, вероятно, общественными банями. Очень часто находят и руины астрономических обсерваторий. Наиболее важные здания имели эффективную дренажную систему — каменные желоба, отводившие избыток воды в ближайшие ручьи или искусственные резервуары. Несмотря па отсутствие повозок и тягловых домашних животных, майя соединяли отдельные районы своих городов тщательно продуманной сетью дорог и дамб, которые сооружались из прекрасно отесанных каменных плит, положенных на подсыпку из гравия. Часто такие дороги прокладывались между городами, находящимися на большом расстоянии друг от друга. Например, дорога между городами Йашуна (Юкатан) и Коба (Кинтана Роо) имела протяженность 62 мили.

Строительство каждого религиозного центра требовало многих лет тяжелого изнурительного труда. Прежде всего расчищался большой участок в джунглях, упорство которых можно сравнить лишь с упорством людей, населявших их. Затем, по мере того как шла колоссальная работа по выравниванию местности и строительству искусственных холмов, людям приходилось постоянно сдерживать натиск буйной тропической растительности. Из каменоломен в город доставлялись на деревянных катках многотонные каменные глыбы. Там они обрабатывались — шлифовались и украшались резьбой. Рабочих набирали среди простого люда, а трудились они только за духовное вознаграждение. И все же размах строительных работ продолжал расти! Этот поразительный подъем культуры один из наиболее загадочных фактов в истории майя. 

Как могла примитивная система земледелия майя поддерживать столь огромную и энергичную империю? Ирригация и севооборот не были здесь известны вообще. Земледельческие орудия были самыми примитивными. Расчистка джунглей и постоянная борьба с их натиском во время полевых работ требовали громадных усилий. Слой плодородной почвы был очень тонок и насыщен камнями, так что использовать плуг было здесь практически невозможно. Пять дождевых месяцев (с мая по октябрь) сменялись длительным периодом засухи. В подобных условиях и та система экстенсивного земледелия, которая существовала у майя, представляет собой необычайно высокое достижение.

В Старом Свете даже бросовые земли превращались с помощью орошения и тягловых животных в плодородные оазисы. Майя же оставалось лишь выполнять свои примитивные земледельческие работы и полагаться на милость богов. На будущих полях, так называемых «мильпах», вырубалась и сжигалась вся растительность. Затем с помощью палок с закаленными на огне концами производился сев. Спустя несколько лет, когда плодородие почвы истощалось, старый участок забрасывался и где-нибудь в другом месте начиналась подготовка новой мильпы. С помощью подсечно-огневого земледелия, которое до сих пор распространено на большей части территории Центральной Америки, майя вели ожесточенную войну с джунглями и добывали себе «хлеб насущный». Большое влияние на развитие майя оказывали различные природные факторы.

Пять веков расцвета, с 300 по 800 г. н. э., бесспорно представляли собой эпоху всеобщего мира, когда не велось крупных войн ни внутри страны, ни с соседними племенами[52].

Некоторые ученые связывают этот факт с географической изоляцией майя. Южные границы владений майя были замкнуты горными цепями Гватемалы и Гондураса. Три четверти Юкатанского полуострова окружено водой. Сухопутные подступы к нему со стороны Мексики преграждались почти непроходимыми тропическими джунглями и болотами Чиапаса и Табаско. Это позволило майя развивать свою самобытную культуру почти без всяких влияний извне.

Конечно, внутри общества майя существовали политические трения, которые вызывали местные конфликты и делали необходимым содержание небольших армий. Однако война никогда не играла в истории майя такой важной роли, как, например, у египтян и греков. Следующий, поздний, этап классического периода отмечен постепенным распространением вширь сложившихся традиций культуры, лихорадочным строительством, общим ростом населения и интеллектуальными достижениями. Города вели между собой оживленный обмен новыми идеями в области космологии и религии.

Жречество, власть которого была теперь безграничной, стремилось проникнуть во все сферы жизни общества. Жрецы изучали символику и сверхъестественные проявления воли богов, а также способы их умиротворения. Цивилизация майя — наглядный пример могущества религии. Реальная власть в обществе майя находилась в руках жрецов. Они безраздельно господствовали в городах. Простой народ продолжал ютиться подобно своим предкам в деревянных хижинах с тростниковыми крышами, разбросанных вокруг полей. Только жрецы и представители знати могли входить внутрь храмов и святилищ, созданных трудом забитых масс. Жизнь простого человека была заполнена заботами о своем поле, изнурительным трудом и религиозными обрядами. Жречество требовало для развития своих далеких от повседневной жизни наук — астрономии, философии и математики — бесконечных даней и жертв. Но народ не имел ни малейшего представления об этих загадочных областях знания. Образование стало привилегией избранных. Вначале народные массы мирились с властью жрецов, так как те в течение известного времени воздерживались от проявлений деспотизма и политической тирании. На заре «золотого века», творцами и хранителями которого они были, им и без того хватало доказательств своего могущества.

И вот «золотой век» настал!