Глава 1 Первые египтологи
Глава 1
Первые египтологи
В 1400 г. до н.э. пирамидам Гизы, гробницам 4-й династии царей, уже исполнилась 1000 лет. Давно заброшенные своими жрецами, они стояли открытые и разграбленные, а их драгоценные мумии исчезли. У подножья пирамид припал к земле некогда могущественный Сфинкс, ныне по самую шею похороненный в песках. Пирамиды вышли из моды. Цари теперь покоились в секретных гробницах, вырезанных в скалах на юге Египта, а кладбища фараонов на севере страны стали диковинкой – реальным напоминанием о давно ушедшей, почти мистической эпохе. Стоит жаркий день. Принц Тутмос, самый младший сын царя 18-й династии Аменхотепа II, охотится на газелей в пустыне Гизы. В полдень уставший Тутмос уже ищет укрытие от безжалостного солнца. Он спрыгивает с колесницы на землю, желая оказаться в тени древних развалин, пьет из фляги и, прислонившись спиной к сделанной из известняка голове Сфинкса, погружается в дрему. Вскоре он уже крепко спит, и снится ему удивительный сон, будто стоит перед ним бог Горем-Ахет («Гор на горизонте») – дух Сфинкса с головой сокола. Бог в печали. Он умоляет Тутмоса восстановить его заброшенную статую, а взамен он сделает принца царем Египта. Амбициозный Тутмос поклялся, что исполнит желание бога. Он выкопал из песка длинное львиное тело, починил сломанную лапу и залатал дыру в груди. Потом заново покрасил Сфинкса в яркие синий, красный и желтый цвета, и статуя засверкала в лучах солнца. Бог остался доволен, и принц действительно стал фараоном Египта. Сразу же после коронования он приказал высечь рассказ о своем необычном сне на каменной плите – «Стеле сновидения» и поставить ее между лап Сфинкса, где она находится и по сей день.
Полтора столетия спустя на трон взошел Рамсес II. Древние кладбища – пирамиды в Саккаре и Гизе – теперь привлекали путешественников, они потоками шли через пустыню поглазеть на памятники и высечь надписи на их камнях:
Год 47-й, 2-й месяц зимы, день 25-й (январь 1232 г. до н. э.), писарь казначейства Хеднахт, сын Ченро и Тевосрет, прогуливался здесь и наслаждался красотами восточного края Мемфиса, вместе с братом своим Панахтом… Он сказал: «О, боги Мемфиса… и возвеличенные мертвые… вы прожили жизнь на услужение своим прихотям, с честью покойтесь, пройдя долгую счастливую жизнь…».[2]
Но за кладбищами не ухаживали, гробницы царей разрушались, и вновь все поглотил песок. Принц Хаемвасет, четвертый сын Рамсеса II, был уважаемым ученым и коллекционером древностей, которого после смерти почитали как мага. На этот раз восстанавливать памятники взялся он. Конечно, принц не марал свои руки, зато денно и нощно наблюдал за тем, как нанятые им рабочие чистили, ремонтировали и высекали на пирамидах, гробницах и храмах особые официально одобренные надписи, каждая из которых содержала имя первоначального владельца того или иного памятника, имя Рамсеса II и, конечно, имя самого Хаемвасета.
И Тутмоса IV, и принца Хаемвасета наградили званием первых египтологов в мире. Но они вовсе не были первыми учеными, которые стремились сохранить и возродить прошлое своей страны. Уже в 2680 г. до н. э. царь 3-й династии Джосер поместил в хранилища позади Ступенчатой пирамиды в Сак-каре около 40 000 старых каменных предметов утвари, и на некоторых из них были даже выгравированы имена фараонов 1-й и 2-й династий. Вряд ли эта подержанная посуда представляла собой личную коллекцию древностей царя; возможно, ее просто-напросто извлекли из старых гробниц и хранилищ, которые пришлось снести, чтобы построить пирамиду Джосера. Откуда бы она ни взялась, интересно то, что правитель не стал ее выбрасывать.
На самом деле Джосер очень бережно относился к наследию предков. Всем царям Египта надлежало ухаживать за памятниками властителей прошлого и, в случае необходимости, восстанавливать их. Это было важным составляющим поддержания «maat», то есть порядка, борьбой с хаосом. Возрождение священных мест – храмов и гробниц было очевидным способом доказывать народу, что в стране все хорошо.
Так, когда царица 18-й династии Хатшепсут хвасталась тем, что восстановила монументы предков, разрушенные в течение беспокойного Второго переходного периода, она преследовала свои цели. Надпись, выгравированная на храме Артемиды, воздвигнутом в честь богини с львиной головой Пахет в Среднем Египте, говорит о том, что она, хоть и была женщиной, но являла собой исключительно подходящего стране правителя:
Я делала все это по велению сердца. Я никогда не забывала о своем долге, укрепляя некогда разрушенное. Я вновь воздвигала утраченное, даже если надо было начинать с нуля, когда азиаты были на севере в Аварисе, бродяги, уничтожавшие все, что было построено…[3]
Теоретически царские обязательства по поддержанию «moot» должны были обеспечить сохранение многих древних памятников Египта в превосходном состоянии. Но не все фараоны имели достаточно средств для восстановления страны. А те, у кого они были, часто желали реставрировать лишь монументы своих непосредственных предшественников. Для того времени необычным было обращение Тутмоса и Хаемвасета к такому далекому прошлому. Возрождение, а часто и реконструкция – полный снос, а затем перестройка зданий с гораздо более широким размахом. Особенно часто это делали во времена Нового царства, когда храм бога Амона в Карнаке, рядом с Фивами, реставрировался несколько раз. Некоторые из самых прекрасных деталей храма, включая Белое святилище царя 12-й династии Сенусерта I и Красное святилище царицы в 18-й династии Хатшепсут, сейчас разрушены. К счастью, бережливые рабочие использовали отдельные их блоки для строительства ворот и стен, и современные археологи смогли вынуть эти блоки и подогнать друг к другу, как огромную трехмерную составную картинку-загадку. Эти два, казалось, потерянных строения восстановлены, и современный «maat» победил древний хаос!
На закате Нового царства в Египте наступил экономический кризис. В Фивах градоначальник обнаружил, что не в состоянии оплатить работу людей, нанятых на строительство королевского кладбища. Последствия были неизбежны: рабочие занялись грабежом, и Долина царей стала небезопасным местом. Рамсес XI в спешке бросил свою почти достроенную гробницу и решил, что будет похоронен на севере. Вскоре царские гробницы пришли в самое плачевное состояние. Встревоженные увиденным, жрецы бога Амона начали археологические и восстановительные работы. Фараоны Египта были перезахоронены.
Жрецы открывали гробницы и переносили несчастные останки во временные мастерские. К счастью, они потеряли след Тутанхамона, и он покоился в мире и спокойствии. Служители богов восстанавливали мумии, поправляли сломанные конечности. В то же время они снимали с тел все уцелевшие драгоценности и амулеты – жуткое надругательство над святыней, оправданное разве что желанием защитить тела от будущих грабежей. Восстановленные тела, теперь лишенные золотого облачения, снова помещались в деревянные гробы. Мумии и гробы помечали, а затем группами относили на хранение в залы, разбросанные по всей Долине царей и вокруг нее. Время от времени такие группы объединяли: так появился огромный тайник царских мумий, расположенный в семейной гробнице Пинодхема II в Дейр-эль-Бахри, и еще один, поменьше, в гробнице Аменхотепа II в Долине. Сокровищ в Долине не осталось, и грабители потеряли интерес к царским захоронениям, а жрецы – к археологии.
Цари Саисской 26-й династии занимались изучением и реставрацией древнеегипетских монументов, и их деятельность выходила далеко за рамки, необходимые для поддержания «maat». Независимый Египет Позднего периода, триумфально освободившийся от гнета ассирийцев и захвативший Нубию и Куш, мог вновь гордиться своим наследием. Страну захлестнула волна патриотизма.
Черпая вдохновение из произведений искусства и скульптур Древнего и Среднего царства, художники принялись доказывать, что культурный потенциал страны не остался в ее великом прошлом. Цари Саисской династии воздвигали гробницы на территории храмов Дельты, где за ними присматривали бдительные жрецы. Но они глубоко уважали строителей пирамид, и многие аристократы стремились упокоиться на древних кладбищах в пирамидах. В Саккару построили новый вход, чтобы обеспечить доступ к сети саисских проходов, прорубленных под Ступенчатой пирамидой. А в Гизе в пирамиду Менкаура, саисского героя, поместили деревянный гроб с надписью, посвященной мертвому царю:
Осирис, Царь Верхнего и Нижнего Египта, Менкаура, живущий вечно. Рожденный Небом, зачатый Нут, преемницей Геб, его возлюбленной. Твоя мать Нут растекается по тебе, и имя ей "Хозяйка Небес" Она сделала тебя богом, и имя тебе «Бог» О, царь Верхнего и Нижнего Египта Менкаура, живущий вечно.[4]
Можем предположить, что в этом гробу лежала мумия _ замена пропавшему телу Менкаура, которая помогла бы его духу ожить снова. Когда в XIX в. захоронение было найдено, в нем обнаружили части тела: человеческие останки, в том числе пару ног, нижнюю часть туловища, несколько ребер и позвоночник. Однако путем радиоуглеродного анализа тело датировали римским периодом, в то время как гроб отнесли к Саисской династии, а это означает, что он на 600 лет старше тела. Вероятно, вместо мумии в какой-то момент положили тело римского периода.
Саисских царей сменили персидские. Теперь император Камбис стал фараоном Египта и, согласно записям далеко не беспристрастных греков, он не был сильно заинтересован в почитании и сохранении древних традиций. В ответ на неудавшееся восстание он практически разрушил 2000-летний храм Ра в Гелиополисе и приказал уничтожить священного быка Аписа в Мемфисе. Однако царь интересовался местными погребальными традициями, и ходили слухи, что он открывал древние гробницы, чтобы изучить их содержимое.
В течение нескольких столетий Египет и Греция имели тесные политические и экономические связи. Обе страны были частью торгового пути-кольца Средиземноморья: корабли плыли против часовой стрелки из Мемфиса, через Дельту, вдоль Левантийского побережья, затем на запад, мимо Турции и Греции, а затем к Африканскому побережью и назад на восток в Мемфис. Мы не знаем, когда установились первые экономические связи, но во времена Нового царства торговля велась уже достаточно активно, а возможно, существовала и до этого. Египетские товары (не антиквариат, а обычные продукты, например, хлопок и зерно) регулярно привозили в Грецию, в то время как греческие диковинки, включая вино и масло, отправлялись в землю фараонов. Люди тоже путешествовали. Ко времени правления Саисской династии в египетской армии уже служило много греческих наемников, а в 610 г. до н. э. в Навкратисе, в восточной части Дельты, рядом с Саисом появилось целое греческое поселение. Древняя цивилизация начала привлекать путешественников, которые, в силу освященной веками традиции, оставляли на храмах и гробницах надписи. Когда Гомер в VIII в. до н. э. писал «Одиссею», он сказал, что царь Менелай был среди тех первых посетителей, кто задержался в Египте на пути домой с Троянской войны.
Историк Геродот из Геликарнаса (прибл. 484–420 гг. до н. э.) путешествовал в эту страну вскоре после окончания Саисского периода, странствовал по Дельте и, возможно, побывал даже на юге, в Асуане, хотя по его работам можно сделать вывод, что он никогда не был в Фивах. Свои приключения он описал в десятитомнике «История», весь второй том которой, «Евтерпа», посвящен его собственным впечатлениям от поездки на землю фараонов. Его работа – занимательная смесь истории, географии, экономики и антропологии, переплетенная с рассказами о посещении нескольких самых древних мест Египта и разбавленная субъективным мнением писателя. Нынче подобные приемы доставляют авторам удовольствие не меньше, чем более 2000 лет назад.
Геродот, привыкший к патриархальной греческой культуре, где мужчины участвовали в общественной жизни, в то время как женщины оставались дома, занимаясь прядением из шерстяных нитей, озадачен и даже шокирован явным отличием народа Египта:
Не только разница в климате, так не похожем на климат всего другого мира, не только реки этой страны не похожи на другие реки, но и люди, в большинстве их манер и традиций, абсолютно противоположны другим представителям рода человеческого.
Например, женщины ходят на рынок за покупками, в то время как мужчины сидят дома за ткацким станком; а еще, пока во всем мире направление станка вверх, у них вниз. Женщины несут поклажу на плечах, а мужчины на голове. Женщины писают стоя, а мужчины сидя. Чтобы облегчиться они идут в дом, а чтобы поесть – на улицу… Женщина не может стать жрицей, не важно бога или богини, а мужчины могут служить жрецом у обоих.
Сыновья не обязаны поддерживать своих родителей, если сами не захотят, а дочери должны, независимо от их желания… Тесто они месят ногами, а грязь убирают руками. Они единственные на свете (а также те, кто переймет у них эту традицию) практикуют обряд обрезания. Мужчины там носят два одеяния, а их женщины – одно.[5]
Как любой благовоспитанный путешественник, Геродот оплатил посещение пирамид Гизы, которые он назвал гробницами давно почивших царей Египта. Там он слушал рассказы гидов, и вот что ему запомнилось:
Хеопс (Хуфу) наследовал трон и дал волю своей злобе. Он закрыл все храмы и запретил египтянам совершать жертвоприношения, заставив их вместо этого работать на строительстве пирамиды. Некоторые из них должны были тащить каменные блоки вниз по Нилу с каменоломен в аравийских горах; другие принимали эти блоки после того, как те проделали долгий путь в лодках по реке… Сотни тысяч мужчин трудились не покладая рук, а каждые три месяца им присылали пополнение. Десять лет потребовалось лишь на то, чтобы построить дорогу для транспортировки камней…
Злоба Хеопса достигла таких масштабов, что когда он потратил все свои сокровища и захотел еще, то послал свою дочь в публичный дом, чтобы она, среди прочих женщин, добыла ему определенную сумму денег – не могу сказать сколько, так как мне этого не сообщили. Она достала деньги и тогда же решила возвести свой собственный монумент. Девушка потребовала, чтобы все мужчины страны принесли ей в подарок по камню. Из этих камней она построила пирамиду…[6]
Для некоторых Геродот навсегда останется почтенным «Отцом истории», так его первым назвал римский политический деятель Цицерон. Его работы пользовались уважением, ибо поражали богатством деталей и способствовали сохранению ораторской традиции, которая иначе была бы безвозвратно потеряна. К примеру, размышления Геродота о мумификации, где он во всех подробностях описывал этот процесс, начиная со смерти и заканчивая завертыванием в бинты, оказались просто бесценными и, как недавно показал научный анализ, совершенно верными:
Процесс бальзамирования выглядел следующим образом. Сначала с помощью железного крюка через ноздри извлекали мозг. Каким-то раствором вымывали из черепа все, что там еще могло остаться. Затем сбоку острым эфиопским лезвием делали разрез и вынимали все содержимое брюшной полости и тщательно промывали ее… После этого туда помещали чистейшую размягченную мирру, кассию и много других специй, кроме ладана, а затем зашивали разрез. Далее тело на несколько дней помещали в углекислый натрий и закрывали. Через определенное время (очень важно было не пропустить нужный момент) труп обмывали и обертывали с головы до ног хлопковыми бинтами, покрытыми смолой… И наконец, тело возвращали родственникам, которые помещали его в деревянный гроб, имеющий форму человека, и ставили его в гробницу.[7]
Другие, не столь доброжелательно настроенные люди, называли Геродота «Отцом лжи», выражая сомнения по поводу многих его рассказов и даже предполагая, что он вовсе не был путешественником, а писал все сидя дома в кресле. Это неверное суждение. В то время как Диодор важно заявлял, что «мы должны выбросить из истории сказки, выдуманные Геродотом и некоторыми другими авторами, писавшими о Египте, сознательно предпочитавших выдумку реальным фактам», Геродот сам критиковал ленивых историков, полагающихся на сомнительные источники: «Греки рассказывают много сказок о том, как нужно вести научные исследования». Он действительно описывал некоторые совершенно неправдоподобные вещи, а иногда был просто в корне неправ. Почти все его истории при внимательном изучении грешат домыслом. Нет никаких свидетельств того, что Хуфу был жестоким правителем. Великую пирамиду строили вовсе не 100 000 человек, трудившихся в жестоких условиях, а 20 000 свободных рабочих, получавших за свой труд хорошее вознаграждение. Но Геродот не был всеведущ – он был всего лишь чужеземцем, писавшим об удивительной стране. Его ошибки вполне можно простить. У него не было справочников, он получал информацию от жрецов и писарей, которых встречал во время своего путешествия, и очень часто подобные «эксперты» сами ошибались. А порой такие источники просто поддавались искушению, как и современные гиды, ввести доверчивого чужеземца в заблуждение.
Читатели спокойно изучали труды Геродота, и многие пользовались ими как основным источником для написания собственных работ: историк Диодор Сицилийский (I в. до н. э.) и географ Страбон (прибл. 63 г. до. Н.Э.– 21 г. н. э.). Диодор включает подробное описание Египта в свою «Biblioteca Historica» («Библиотека исторической литературы»), претенциозную историю мира, охватывающую все известные события вплоть до завоевания Цезарем Галлии. Несмотря на то, что Диодор и заимствовал многое у Геродота, он включил в свои труды некоторые факты, которые тот упустил. Например, описанный им процесс мумификации немного отличается от того, о котором поведал греческий ученый:
…один из них засовывает руку через разрез в грудную клетку и достает оттуда все, кроме почек и сердца. Другой промывает все внутренности пальмовым вином и ладаном. И, наконец, промыв все тело, они сначала старательно обрабатывают его кедровым маслом и другими веществами в течение тридцати дней, а затем миррой, корицей и другими пряностями…
После этого тело возвращают родственникам так хорошо сохраненным, что даже ресницы и брови остаются на своих местах, и весь внешний вид человека совершенно не меняется, а выражение лица вполне узнаваемо.[8]
Диодор говорит, что стоимость этого скрупулезного обряда – один талант серебра, и добавляет: большинство бальзамировщиков требовали оплату вперед, и не без оснований.
Страбон находился некоторое время в Александрии и хорошо изучил Египет и его жителей. Со своим другом Аелием Галлом, правителем страны фараонов, назначенным римлянами, он путешествовал по долине Нила, вместе они посетили все крупные города этой страны. В его многотомнике «География» дается пространное описание района Дельты, а также рассказ о самых известных достопримечательностях Фив, включая Колоссы Мемнона и гробницы фараонов Нового царства на западном берегу:
Над «Мемнонием» («Рамессеумом») в пещерах – гробницы царей, высеченные из камня, их около сорока, изумительной конструкции, на них стоит взглянуть.[9]
Когда в страну пришел Александр Великий, столицей стала Александрия, а после его несвоевременной смерти на трон взошла новая царская семья. Теперь Египтом повелевали греки Птолемеи. Греки всегда интересовались интеллектуальными достижениями Египта. Александрия, город со множеством великолепных музеев и самой большой в мире библиотекой, в которой хранилось около миллиона книг, привлекала всемирно известных ученых, жаждущих поучиться у египетских специалистов. Вскоре философия, религия, архитектура и математика древней цивилизации стали известны в Средиземноморье. Тем временем греки, жившие в Египте и все прибывавшие в эту страну, стали смешиваться с коренным населением. Они принимали традиции земли фараонов, включая мумифицирование, брак между братом и сестрой в правящих семьях, строили храмы старым богам, например, храм Исиде на острове Филе в слегка искаженном, но все еще узнаваемом египетском стиле.
Когда Юлий Цезарь приехал к последней царице Египта, Клеопатре VII, они оторвались от своих дел, чтобы насладиться путешествием по Нилу в сопровождении целой флотилии кораблей. Великолепны были те дни, что они провели, восхищаясь памятниками древности, и ночи на барже Клеопатры. Римляне, которых в первую очередь интересовало египетское зерно, грубо и практично совершили набег на сокровища Египта. Они приняли богов древней страны Исида пользовалась у римлян особой популярностью – и увезли все ее монументы, которые только можно было переместить. Захватив эти земли в 30 г. до н. э., они спокойно брали все, что хотели.
Так, в то время как устоявшаяся веками жизнь в Египте медленно задыхалась под покровом иноземной культуры, в Риме и его окрестностях вдоль статуй благородных граждан, украшавших городские скверы, стояли (или, что касается сфинксов, лежали) египетские сфинксы и обелиски. На Марсовом поле египетский обелиск теперь служил гномоном (стрелкой) огромных солнечных часов. Историк Плиний Старший (23–79 гг. н. э.) был чрезвычайно поражен таким оригинальным способом определения времени:
Август пользовался обелиском на Марсовом поле в Риме поразительнейшим образом: обелиск бросал тень и так отмерял длину дней и ночей. Площадь была вымощена пропорционально высоте монолита таким образом, что тень в полдень самого короткого дня достигала края покрытия. По мере того, как тень уменьшалась и растягивалась, ее измеряли с помощью бронзовой стрелки, закрепленной на мостовой.[10]
Римляне были отличными инженерами, но съем, транспортировка и повторная установка по меньшей мере тринадцати обелисков и всевозможных огромных статуй были беспрецедентным событием. Обелиски – это высокие тонкие колонны, вырезанные из твердого гранита. Цари посвящали их богу солнца Ра. Монументы стояли парами перед воротами храмов Египта, а их верхушки, покрытые золотой фольгой, блестели на солнце. Некоторые самые крупные памятники достигали в высоту свыше 100 футов и весили около 450 тонн. Их можно было транспортировать только на огромных баржах, и постоянно существовала опасность того, что во время погрузки на корабль они треснут. Плиний посвятил целую главу в книге «Камни» своей 37-томной энциклопедии «Естественная история» обелискам и их транспортировке:
От реки Нил были вырыты каналы до того места, где лежал обелиск, и два широких корабля, загруженных блоками одинаковых квадратных камней – груз каждого был в два раза больше по размеру и по весу, чем обелиск, – подплывали под него. Края обелиска оставались подпертыми берегами канала. Каменные блоки вытаскивали, и корабли, таким образом, ставшие заметно легче, принимали свою ношу.[11]
Уникальные египетские артефакты попали в Рим, чем в будущем вызвали недоумение у археологов. Тем временем местные умельцы копировали привезенные египетские памятники древности, так что вещи в египетском стиле стали обычным делом. Теперь на кладбищах Рима появились небольшие пирамиды, а бессмысленные иероглифы украшали монументы. Как минимум, один настоящий обелиск был снабжен псевдо-египетским текстом, чтобы придать ему еще большую привлекательность. Когда Антиной, любимчик императора Адриана, который был без ума от Египта, утонул в 129 г. н. э. в Ниле, его опечаленный хозяин объявил, что тот принял образ Осириса; статуя Антиноя, привезенная с виллы Адриана, изображает его в стандартной позе фараона, в головном уборе и килте «nemes». He хватало только бороды вероятно, посчитали, что она испортит прекрасное лицо с безупречными чертами.
А в Египте наступил культурный кризис. В 47 г. до н. э., когда Юлий Цезарь сделал попытку захватить Александрию, великая библиотека сгорела дотла. Вместе с ней исчезло множество книг, подробно описывающих прошлое древней цивилизации, включая незаменимую «Историю Египта», полный отчет обо всех царях страны, старательно составленный жрецом Мането для Птолемея I. К счастью, фрагменты великой работы Мането сохранились, переписанные другими авторами.
Дальше – хуже. В Египет уже проникало христианство, которое медленно, но верно убеждало отказаться от старой религии. В 391 г. н. э. христианский император Феодосии ускорил дело, запретив все языческие культы и закрыв все языческие храмы в своей империи. Эта вынужденная смена веры положила абсурдный конец более чем трехтысячелетней религии земли фараонов. В то же время пришел конец искусству мумифицирования. Греки и египтяне, собиравшиеся здесь умереть, с радостью принимали местные погребальные ритуалы, адаптированные к их собственной вере. Но христиане Египта, копты, имели более строгий, аскетический культ. Они верили, что после смерти покинут свое тело, и их вовсе не волновало сохранение пустой телесной оболочки, они отдавали предпочтение простым похоронам, без мумифицирования и погребальной утвари. В любом случае, мумификация была слишком тесно связана с культом Осириса, чтобы христиане ее приняли.
Теперь храмы разрушались, их драгоценные библиотеки пустели, металлических идолов плавили, а каменные статуи разбивали. Христианские фундаменталисты атаковали «Серапеум» подземные катакомбы, построенные принцем Хаемвасетом для захоронения священных быков Аписа, – и их драгоценные библиотеки были сожжены. Тем временем любопытные путешественники все еще посещали царские кладбища, делая на древних монументах надписи. Одинокая Долина царей стала пристанищем для общины христиан-отшельников, бросавших вызов жестоким условиям и строивших церкви и дома в неиспользующихся гробницах. Здесь на стенах, рядом с изображениями египетских богов, писали христианские лозунги:
Я заклинаю тебя, Иисус Христос, мой Бог, да будет воля Твоя. Не дай мыслям моим овладеть мной; не дай мне умереть во грехе, а прими слугу твоего навеки.[12]
Храмы закрывали, а жрецов изгоняли; надписи с иероглифами стали не нужны. Иероглифы всегда берегли для официальных нужд, с их помощью писали религиозные, погребальные, исторические и царские тексты, их обычно гравировали на камне. Замысловатые знаки были красивы, но их было трудно воспроизводить, и они никогда не считались подходящими для повседневной жизни. Вечно занятые писари Египта, работая с папирусами и кистями, а не занимаясь гравировкой на камне, предпочитали более простой рукописный священный шрифт – форму иероглифической скорописи. К концу Династического периода она стала демотической формой письма. Такое письмо, используемое с 700 по 500 гг. н. э., сменил коптский шрифт. Копты сохранили старый египетский язык, но они писали с помощью смеси греческих букв и демотических знаков. Теперь, когда жрецы умерли, не осталось никого, кто мог бы читать длинные тексты, оставшиеся в храмах Египта и на обелисках, которые все еще стояли в скверах Рима. Долгая история земли фараонов просто исчезла, а любопытные надписи начали приобретать статус волшебных, мистических рун.
В течение 250 лет, когда Римская империя уступила место Византии, Египет оставался христианской страной. Затем в 640 г. его завоевали арабы. Александрия пала под натиском войск, которые привел в страну генерал Амр ибн аль-Ас, и почти сразу после этого земля фараонов была изолирована от всего Западного мира. Христианская церковь здесь быстро потеряла значение, народ обратили в ислам, а к тем, кто не хотел подчиниться, применяли жесткие меры. Коптский язык стал, в сущности, мертвым, им пользовались лишь в нескольких оставшихся церквях, а арабский – официальным языком и письменностью Египта. Когда в 1517 г. контроль над страной захватила Османская империя, управление стало вестись из Константинополя, но мало что изменилось. Через 250 лет турки отказались от Египта, однако реальная власть находилась в руках мамлюков – беев, потомков рабов, ввезенных в Центральную Азию и Каукас, которые со временем стали правящим военным классом.
Было бы ошибкой представлять захваченный арабами Египет невежественным болотом. Каир, по крайней мере, тогда процветал и стал центром мусульманской культуры. Но от Запада страна была скрыта, и христиане здесь оставались нежеланными гостями.