Денис Давыдов: под одной треуголкой с Блюхером, или новелла о превратностях судеб

Денис Давыдов: под одной треуголкой с Блюхером, или новелла о превратностях судеб

— Для меня было большой неожиданностью узнать из записок поэта-партизана Дениса Васильевича Давыдова, что в конце войны 1812 года ему довелось сражаться против Наполеона под знаменами генерала Блюхера, командуя бригадой из двух полков: Ахтырского и Белорусского, — рассказывает историк Л. Вяткин.

Читателю следует напомнить, что за время Отечественной войны 1812 года лихой русский офицер Денис Давыдов сделал блестящую военную карьеру, попутно обретя «карманную славу» поэта-гусара. Читающая публика той поры под «карманной славой» подразумевала славу тех поэтов, которые не признают над собой официальной цензуры.

«В Денисе Васильевиче Давыдове, — говорил молодой Александр Пушкин, — притягивает дух истории и неподкупная совесть». По признанию Пушкина, благодаря Денису Давыдову он увидел, что можно писать свежо и раскованно.

Когда началась Отечественная война, Денис Давыдов командовал батальоном и дошел с ним до Бородина. Затем, убедив самого М.И. Кутузова в «выгоде партизанского действия», совершил рейд со 130 казаками в тыл начавшей отступление армии Наполеона. Его рейд длился десять дней и был весьма успешен. Тогда Кутузов дал ему еще 600 человек.

В сражении под Вязьмой Денис Давыдов разделил славу с Фигнером, Сеславиным и Ляховым. Под Копысом одержал победу над трехтысячным войском французов, под Белыначами рассеял неприятеля дерзким и смелым набегом и «продолжил залетные и веселые свои поиски до берегов Немана».

Под Гродно его кавалерийская лава разметала четырехтысячный отряд Фрейлиха. Город был взят. Следующий город, оказавшийся на его пути, был Дрезден. Без приказа командующего Винценгероде Давыдов выбил Даву из города, и его полк вошел в Дрезден с песней: «Растоскуйся, моя сударушка!»

Это обидело Винценгероде и он доложил государю, что полковник Давыдов самовольничает на войне и игнорирует начальство. Как потом стало известно, он намеревался брать Дрезден сам. К тому же он умел мстить. Денису Давыдову было приказано сдать полк и явиться в «главную квартиру» в качестве «офицера за штатом». Старый мудрый Кутузов все видел и все понимал. Без труда поняв причину обиды Винценгероде, он посоветовал Александру I передать его к «бранчливому немцу Блюхеру». Государь согласился: «Как бы то ни было, победителей не судят. Пусть идет под его шляпу».

В жарком сражении при местечке Краоне 7 марта 1814 года все генералы второй гусарской дивизии, выполняя приказ Блюхера: «Вперед! Только вперед!», оказались убиты или тяжело ранены. Денис Давыдов по своей инициативе принимает командование на себя и безотлучно двое суток руководит трудным боем. Блюхер как генерал такую решительность, проявленную в столь ответственный момент, не мог не оценить: «Черт побери! А говорят, он еще и поэт. Дать ему бригаду из двух полков. Пусть командует в рифму!» И довольный своей шуткой, рассмеялся рокочущим басом.

Биография Гебхарта Леберехта Блюхера (1742–1819) — редкий пример воинского невезения. Только неугасимый оптимизм и невероятная стойкость характера спасали его от отчаяния.

Блюхер родился в Ростоке в Померании, в семье ротмистра. Получить достаточное образование он так и не сумел. В 16 лет, пренебрегая советами отца, поступил на военную службу в шведскую армию, где с времен Карла XII хронически не хватало солдат. Даже не успев выучить все команды, в первом же бою угодил в плен к пруссакам, в знаменитый 2-й гусарский полк. Ему изрядно расквасили физиономию, однако ветераны-солдаты пожалели его молодость и, обозвав «сосунком», дали хорошенько под зад, прогнав на все четыре стороны. Блюхер был совсем мальчик и не годился даже в военнопленные!

Ни он, ни солдаты-ветераны не могли предположить, что вскоре он станет их любимым командиром. Позже он с удовольствием будет рассказывать этот эпизод русским солдатам, которые за простоту и искренность в обращении с ними называли его «немецким Суворовым», что очень ему льстило.

В 1760 году, посчитав, что он возмужал и набрался опыта и ума, вступил на сей раз в армию к Фридриху II, прусскому императору, прозванному Великим. Стараясь быть исполнительным и храбрым солдатом, он участвовал в крупных сражениях под Кунендорфом и Фрейбергом и изрядном количестве мелких. На полях Польши Блюхер был ранен. По его расчетам, его ждало отличие, но, увы, повышать его в звании никто не торопился. Лишь через 10 лет он получил долгожданные нашивки ротмистра.

В 1773 году его вновь демонстративно обошли при очередном производстве, и ротмистр Блюхер написал короткое письмо своему монарху и главнокомандующему: «Ваше Императорское Величество! Фон Эгельфельд, у которого одна заслуга, что он сын Маркграфа шведского, произведен мимо меня. Прошу у Вашего Величества отставки». Король, прочтя письмо, обмакнул перо в походную чернильницу и начертал резолюцию: «Ротмистр Блюхер уволен со службы и может убираться ко всем чертям!» Так его прогнали из армии во второй раз…

Блюхер, получив причитавшийся ему остаток жалованья, тяжело вздохнул, перекрестился и отправился к стареющим родителям в Померанию. Здесь он занялся сельским хозяйством, радуя сердце матери трудолюбием и аккуратностью.

Но ему не суждено было стать крестьянином.

Узнав о смерти Фридриха Великого, Блюхер вновь стал думать о воинских делах, тем более что в то время войны следовали одна за другой и всюду была великая нужда в обстрелянных и толковых командирах.

Несмотря на уговоры родителей, он пишет к друзьям в армию, и в 1788 году его определили майором в тот самый 2-й гусарский полк, который когда-то взял его в плен как «шведа». Событие было основательно обмыто шумной компанией офицеров-однополчан, после чего начались тяжелые военные будни.

Блюхер был находчив и сообразителен. 30 ноября 1793 года он отличился в жарком сражении при Марлаутерне, непрерывно атакуя левый фланг французов, а в 1794 году прекрасно дрался при Кайзерслаутерне и Кирвейгере, за что был произведен в генерал-майоры. А затем на него обрушилась цепь беспрерывных неудач. Его методично и беспощадно побеждал низкорослый корсиканец по имени Наполеон Бонапарт. Дерзкий и решительный, он заставил заговорить о себе всю Европу.

«Сухопутный пират» (намек, что о. Корсика — пиратский остров. — Авт.), генерал Бонапарт в 1806 году при Ауэрштетте, после упорного сопротивления взял Блюхера в плен, прижав к реке Одер. Это произошло 26 октября под Радкау.

Но и в плену Блюхер, к удивлению французов, не потерял внушительного и воинственного вида. На него невольно все обращали внимание: высокий рост, «клешнятые» ноги, орлиный нос, большой упрямый лоб, проницательные голубые глаза, черные нависшие усы и всегда пылающие щеки — таков он был даже в плену. При этом он при всяком удобном случае собирал вокруг себя аудиторию и громко бранил Бонапарта, мало заботясь о выражениях, отлично зная, что все его слова скоро будут переданы адресату. Удивительно, но Блюхер, в отличие от многих, не испытывал страха перед Наполеоном и тот интуицией опытного полководца это почувствовал. Он приказал при первой же возможности обменять его на какого-то пленного пастора.

После подписания Тильзитского мира император Александр I уговорил Наполеона оставить Пруссию на карте как государство. Блюхер уехал к себе в деревню и вновь занялся сельским хозяйством, что помогло ему ближе узнать нужды простых крестьян, понять их характер. Когда начиналась война, этих крестьян призывали в армию, их облачали в мундиры и после изнурительной и суровой выучки они становились прусскими солдатами его величества. Блюхер старался быть их защитником.

Несколько позже, в разгар войны, Блюхер уговорил короля отменить телесные наказания в армии и разрешить производство в офицеры наиболее способных и храбрых солдат. Но он не мог не видеть суровую перспективу всех войн: тысячи солдат сложит свою голову, прежде чем обретут закалку в боях. Солдатами, как известно, не рождаются…

«Пруссаки! У вас на роду написано быть побитыми, но несмотря на это вы должны стараться доказать всему миру нечто противное!» — так он кричал своим рокочущим и хриплым голосом после очередной проигранной баталии. Блюхер чистосердечно признавал и не скрывал превосходства военного гения Наполеона. После очередного сражения уступавшие французам в боевой выучке и опыте пруссаки, разбитые наголову, были рассеяны по дорогам, лесам и оврагам. Но с наступлением ночи, оправившись от потрясения, помня приказ «старого ворчуна Блюхера», они пробирались на «пункт сбора», где их уже ждал, сидя на барабане, бранчливый генерал.

Однажды, когда армия пруссаков двигалась по дорогам разоренной Пруссии, Блюхер с Гнейзенау и другими генералами с небольшого холма наблюдал за двигающимися походными колоннами пехоты и артиллерии.

Неожиданно он обратился к своему генеральскому окружению:

— Может ли кто-нибудь из вас, господа, поцеловать собственную голову?

Генералы переглянулись, рассмеялись и один из них громко сказал, что подобное просто невозможно.

— А я могу, смотрите!

И с этими словами он подвел своего коня к своему начальнику штаба Гнейзенау, который сидя в седле, смотрел в подзорную трубу, обнял его и поцеловал в голову. После чего пояснил:

— Сейчас военная наука требует больших знаний. Я же не образован. Гнейзенау — моя голова…

Впрочем, Блюхер явно преуменьшал свой полководческий талант, чаще называя себя «солдатом», чем «генералом». Военные труды Августа-Вильгельма Гнейзенау действительно факультативно изучают в военных академиях и в наше время. Однако «солдат-генерал» Блюхер, чья «дубленая шкура» выдержала столько неудач, признан превосходным практиком в тактике боя с превосходящими силами противника.

За способность ночью «вылезать из всех щелей», тактику «большого сбора» Блюхера Наполеон презрительно назвал «тараканьей», а рыжих тараканов «пруссаками». (Позже это название перекочевало и в Россию.)

Гебхард Блюхер не обижался.

— Зато тараканы-пруссаки необыкновенно живучи, — говорил он, расправляя длинные черные усы. — И уж коль разбойнику-Бонапарту мы не нравимся, значит, ему действительно трудно с нами сладить!

Его приказы всегда были четки и лаконичны. Вместо убитых, раненых и попавших в плен он вербовал среди местного населения новых солдат. Специально подобранные вербовщики уверяли крестьян, что только в армии они могут обрести почет и обеспеченность в старости. Но в солдаты шли неохотно, слишком очевиден был риск. Проходило 4–5 дней, в особо тяжелых случаях — недели две, и Наполеон с удивлением обнаруживал «разбитую» недавно армию Блюхера у себя в тылу, с фланга или прямо перед собой. Это было невероятно и вызывало великую досаду императора французов.

Узнав, что Наполеон двинул свою огромную армию на Россию, Блюхер радостно воскликнул: «Вот где он похоронит свою славу!»

Ему было 70 лет, а Наполеону только 43. Возраст более чем почтенный для генерала, однако в последующие годы он сделал самое главное в жизни: одержал последнюю и главную победу над Наполеоном!

На полях России миф о непобедимости «великой армии» был развеян. Началось отступление. Едва русские войска вступили в Европу, как в Пруссии вспыхнуло восстание против владычества Наполеона.

В начале 1813 года в Силезии Блюхер собрал 27-тысячную армию, тогда же он получил от Кутузова в подкрепление и два русских полка, о которых уже была речь вначале. Это было сделано не случайно. Наполеон вновь продемонстрировал свое искусство комбинировать средства и цели. Собрав остаток войск, сумевших переправиться через Березину, он путем новой мобилизации усилил армию и попытался дать несколько сражений, чтобы спасти положение.

С невероятной энергией Блюхер устремился вперед. Под Люценом он дает сражение Наполеону и, конечно, терпит поражение. Правда, он при этом лично организовал атаку кавалерии и задержал до рассвета французов, чем помог выполнить спасительный маневр основным силам. За этот подвиг он был награжден русским орденом — Георгием 2-й степени.

Под Бауценом Блюхер под натиском противника вынужден был отступать, но он проделал это так странно, что у небольшого местечка Гайнау уперся во французов и атаковал их!

Уклоняясь от генерального сражения, которое хотел дать ему маршал Ней, он, теснимый им, описав дугу, вдруг атаковал оказавшегося на реке Каубах генерала Макдональда и разбил его. Раздосадованный Наполеон в наступившем новом, 1814, году, наносит Блюхеру поражение под Бриенном. Однако тот, отступив, через четыре дня собирает разбитые полки, выстраивает их в линию и после отчаянной атаки одерживает победу при Ларотье, возникнув как из-под земли. Никто не отступал так умело, как генерал Блюхер! Еще более обозленный французский император еще раз разбивает «разбитого» Блюхера при Шамкобере.

Проходит несколько дней. Блюхер пересчитывает оставшихся в живых. Из числа отличившихся назначает новых командиров, забирает перебинтованных легко раненых и устремляется вперед. Наполеон, используя резерв, опять разбивает армию Блюхера при Монмирале, но тот через несколько дней возникает у него на левом фланге. Наполеон атакует снова и одерживает победу при Шато-Тьери. Блюхер переносит и эту неудачу и оказывается у него в тылу, изрядно потрепанный, но с вполне боеспособной армией. Узнав об этом, Наполеон восклицает: «У этого колбасника разбита вся морда, а он делает вид, что не побит. Дайте ему так, чтоб он больше не поднялся!» В жарком сражении Наполеон разбивает Блюхера при Во-Шане. При этом берет в плен до 30 процентов оставшегося личного состава его армии и загоняет его в Этогинский лес, который, по совету предусмотрительного начальника штаба Гейзенау, Блюхер заранее определил как пункт «общего сбора в случае проигранного сражения».

Успокоив молодых солдат и передохнув, он диктует приказ: «Армии следовать только вперед, к Парижу, на соединение с главными силами русских!»

Взяв в руки приказ, Блюхер решил сам зачитать его перед армией. Взглянув на строй солдат с почерневшими от пороха лицами, в грязных оборванных мундирах, осекся и скомкал свой бравый приказ. По лицу его потекли слезы. Небритый подбородок задрожал: «Ребята! Вы похожи на свиней, но вы не разбиты. Однако этого мало. Вы должны побить французов… Итак, живо за работу!» И солдаты добыли ему победу. Это были пять знаменательных дней Блюхера, о которых он всегда вспоминал с благодарностью и волнением! Пять дней февраля непрерывных побед! 10 февраля он одержал победу при Шампаберте, 11 февраля, после нескольких часов сна и небольшого перехода днем, он атакует при Монтмирале. Опять небольшой отдых, переход, и на следующий день солдаты приносят ему новую победу при Шатем-Тьери. День отдыха, вновь переход и вновь победа, и вновь на пределе человеческих сил! Но крепыши-солдаты, недавние крестьяне из прусских деревень, — все выдержали! Наполеон уже не реагировал так эмоционально. Он был мрачен и обдумывал свой тактический ход против Блюхера. Однако тот чудом избежал ловко расставленной ему ловушки у Суассона и, едва вновь не угодив в плен, атаковал французов у Лиона и соединился с русской армией. Продвигаясь с боями, он наконец занимает позицию на Монмартрских высотах.

Обозрев в подзорную трубу погруженный в дымку Париж, Блюхер вдруг разразился проклятиями и велел готовить приказ об уничтожении ненавистного ему города. Однако исполнительные солдаты успели заложить пороховые мины только под Иенский мост. Узнав об этом, в главной квартире переполошились, приказ поспешили отменить. Скрепя сердце, Блюхер подчинился…

После взятия союзными войсками Парижа события разворачивались следующим образом. 4 апреля 1814 года Наполеон отрекся от престола. Было учреждено Временное правительство Франции.

20 апреля Наполеон простился с гвардией и отбыл в ссылку на остров Эльба. Но Блюхер оказался прав — это не было окончательным эпилогом. После возвращения основных сил русской армии в Россию, когда всеобщее ликование улеглось, а французы проявили первое недовольство новым королем Людовиком XVIII (Бурбоном) и последовавшей вслед за его воцарением реакцией, Наполеон, внимательно следивший за всем, что происходило в Европе из своей ссылки на острове Эльба, 1 марта 1815 года неожиданно высаживается на южном берегу Франции. Последовало 100 дней царствования…

Блюхер, стоявший в то время на Рейне, обращаясь к своему молчаливому и всегда подтянутому начальнику штаба Гейзенау, громко изливал свою досаду:

— Я же всегда говорил и англичанам, и русскому императору, умнейшему из монархов, что, лишив узурпатора короны, надобно было судить его международным трибуналом и расстрелять. Теперь же англичане, австрийцы, русские и мы, пруссаки, должны спешно стягивать свои войска, дабы вторично сокрушить Наполеона!

Русские войска, наполовину уже возвратившиеся в Россию, развернувшись и подтянув артиллерию, через Германию двинулись к границе Франции. С севера двинулся Веллингтон, с юго-востока Шварценберг, из Пруссии спешил Блюхер.

Наполеон отлично понимал, что главная его задача напасть на каждого в отдельности, не дав им соединиться в один кулак. Но военная фортуна на сей раз, как говорил Блюхер, повернулась к нему задом.

Двинувшись наперерез армии Шварценберга, французы опоздали лишь на пару часов и пропустили его в Бельгию. Проворонили и Веллингтона, сумевшего занять выгодную позицию возле небольшого селения Ватерлоо.

16 июня Наполеон нос к носу столкнулся с Блюхером и Линьи в Бельгии, и, конечно, изрядно побил его, но не уничтожил!

— Пусти в ход артиллерию и понаделай из пруссаков побольше «пушечного мяса»! (любимое, изобретенное самим Наполеоном выражение), — прокричал он исполнительному храбрецу Груши.

Сражение было жарким. Глава штаба, генерал фон Гнейзенау, которого солдаты рисовали под одной треуголкой с Блюхером, видя перед собою большое количество орудийных стволов, посоветовал вернуться за Рейн. Но бесстрашный Блюхер впервые в жизни не послушался своего мудрого нач. штаба и приказал двигаться на север. Несмотря на то, что в сражении он был выбит из седла и получил сотрясение мозга, он был полон решимости привести 80 000 пруссаков на подмогу к Веллингтону.

Умело прикрываясь складками местности от картечного огня, Блюхер не спеша отступил. Сдерживая разгоряченного коня, он в сопровождении штаб-офицеров обратился к солдатам:

— Пруссаки, пункт сбора в Брюсселе. Хоть на карачках, но вы должны туда добраться…

Наполеона поздравляли с победой, но по ничтожному количеству пленных и убитых он догадался, что Блюхер снова ускользнул.

— Груши, ваша задача — преследовать этого недобитого колбасника. Прижмите его к реке или загоните в овраг, но не давайте ему возможности торчать вблизи моих основных сил… И еще постоянно поддерживайте со мной связь.

Говорят, герцог Веллингтон многое предвидел, выбирая наивыгоднейшую позицию для сражения с Наполеоном за несколько лет до этого. В предполагаемом будущем сражении, где должно было столкнуться большое количество войск, он решил не двигаться с места, памятуя о том, что наступающие колонны всегда несут гораздо большие потери.

18 июня у Ватерлоо Веллингтон рано утром под моросящим дождем, сев на коня, обозрел позиции и войска. К нему успели подтянуться 18 тысяч голландцев и бельгийцев, 26 тысяч пруссаков и 24 тысячи англичан (ирландцев и шотландцев). Русские еще были на марше.

— Третий день льет дождь. У солдат портится настроение, — ворчал англичанин генерал из его свиты, не подозревая, что оттяжка начала сражение дает возможность Блюхеру оторваться от Груши и вовремя подойти к Ватерлоо.

— У Бога свои соображения по части погоды, как и по части людских судеб, — тихо заметил ему Веллингтон.

Перед ним сквозь пелену дождя были видны лес Гугумон, ферма Лa-Эй-Сен и ферма Папелот. Невидимая для противника артиллерия англичан, расположенная за гребнем протяженностью около 3 миль, стояла на позициях (из нее будет в крошево расстреляна конница маршала Нея). Веллингтон уже тогда понял (как, впрочем, и Наполеон), что победа достанется тому, кто первый получит подкрепление. Понял это и Блюхер, изображавший ретираду. Не понял это только Груши, уведший за собой 30 тысяч французов.

Скрепя сердце, Наполеон с оставшимися 75 тысячами солдат хмуро ждал, когда земля подсохнет под лучами показавшегося из-за туч солнца.

Только после полудня началось сражение с артобстрела французской артиллерией. Фронтальная атака на позиции англичан началась лишь в 1.45. В свою первую атаку французские солдаты пошли с песнями, захватив папелотскую ферму, однако не сумели взять Лa-Эй-Сен, получив отпор от англичан. Только в 6.30 Ней завладел этой злополучной фермой, выбив из нее ганноверский гарнизон, который отступил, поскольку у него кончились патроны. Конница Нея также понесла ужасные потери, атакуя центр англичан и напоровшись на шквальный артиллерийский огонь батарей.

Наполеон тем временем вывел 12 батальонов своей гвардии на гребень перед Веллингтоном. 4 тысячи гренадеров и кавалерия, построенная по 60 человек в каждой из пяти колонн, под громкий барабанный бой и хриплые команды офицеров, с генералами, гарцующими на конях, двинулись вновь на уже изрядно потрепанный центр англичан.

Атака гвардии Наполеона неизменно считалась прелюдией к победе. Однако произошло невероятное. Колонны, сильно растянутые по фронту, уклонились влево и оказались в пределах досягаемости сильнейшего огня артиллерии, стоящей у леса Гугумон.

Гвардейцы падали как подкошенные, выстилая землю, на глазах в считанные минуты превращаясь в страшно шевелящееся «пушечное мясо». Не выдержав, гвардия невольно остановилась, затем дрогнула и покатилась назад.

— Гвардия отступает! — раздались громкие крики. Такого французская гвардия еще не знала.

И в это время 30 тысяч пруссаков Блюхера из-за леса ударили по правому флангу Наполеона. Блюхер кричал:

— Добудьте мне французского императора, и я подарю вам его любимую белую кобылу!

Солдаты по цепи передавали слова своего генерала, вызывавшие невольный смех. Но Наполеона взять в плен не удалось.

Его армия рассыпалась на глазах. И вновь, после России, он познал полный разгром. От плена его спасла только наступившая темнота. Забрызганный грязью, он, поддерживаемый генералом Жеромом, пересел в карету и тот погнал ее в Париж, приказав Камброну прикрыть свое поспешное бегство. В карете Наполеон молча плакал. Он понимал, что сражение, которое он только что проиграл, — последнее в его жизни, а предыдущие 65 сражений, выигранные и вознесшие его на вершину славы, останутся достоянием истории и постепенно поблекнут, заслоненные еще более грандиозными и жестокими войнами, которые неминуемо постараются развязать будущие политики, считающие род человеческий лишь «материалом»…

Русский генерал и поэт Денис Давыдов не раз вспоминал «прусского Суворова» и его последнее сражение на излете жизни.

— Многие люди придут и уйдут, — говорил он друзьям, раскуривая длинный чубук и тряхнув непокорной седеющей шевелюрой, — так будет всегда. Что мы ищем в глубинах истории? Пожалуй, то «последнее сказанье», которое вдруг откроет нам тайну грядущих событий.

Ведь история ошибок не делает. Их делают политики. Потомки будут читать летописи с нашими деяниями, и, честное слово, я бы не хотел, чтобы о нас думали плохо…

Слава богу, война с Наполеоном кончена. России предстоит многое переосмыслить и преобразовать…

После того как Наполеон был сослан на далекий остров Святой Елены, в Европе наступил долгожданный мир. Гебхард Блюхер был пожалован в князья Вальштадские и произведен в фельдмаршалы: прусский король надел на него особый, усыпанный бриллиантами, учрежденный для одного лишь Блюхера орден: «железный крест с золотым сиянием» — случай крайне редкий в истории военных наград и орденов.

Вскоре его пригласили в Англию по случаю окончания недавней войны. В Лондоне, во время торжеств, он встретился с российским императором Александром I и героем 1812 года войсковым казачьим атаманом войска Донского, генералом Матвеем Ивановичем Платовым. Они оба были в штатском платье, но их повсюду узнавали и шумно приветствовали. Император Александр был по особому учтив, при всяком удобном случае завязывал с Блюхером разговор, и тот невольно обратил внимание на его безукоризненное немецкое произношение.

В городе Аскоте Блюхера и Платова народ нес на руках. Затем их посадили в открытый фаэтон и граф Перси, попросив кучера уступить ему место, лихо сдвинув шелковый блестящий цилиндр на затылок, широко улыбаясь, сообщил, что их еще ждут в Лувре.

Там их встретили толпы англичан. Очаровательные, одетые в кружевные белые платья девушки из лучших английских семей, вручив им букеты благоухающих роз, поцеловали их в загорелые щеки. Затем они стали просить сувениры на память: «Хоть что-нибудь!» — умоляли они. У Блюхера сувениров не оказалось, и, указывая на свой великолепно сшитый сюртук, он шутливо заметил: «Разве что сюртук».

Англичане это поняли как разрешение хозяина пойти на жертву. В мгновение ока фалды, под милое щебетание, были отрезаны и затем их аккуратно стали делить на мелкие кусочки. Скоро Блюхер остался в странном одеянии: как бы в короткой тужурке с длинными рукавами, которое атаман Платов с уморительным выражением на лице стал разглядывать. Англичане буквально взревели от восторга!

А император Александр в этот день (2 июня) был приглашен в Оксфорд. Его облачили в мантию. В актовом зале ректор университета мистер Гренвиль обратился к нему с торжественной речью и под громкие рукоплескания студентов и профессоров вручил ему диплом доктора права. Принимая диплом, Александр сказал:

— Но как мне принять столь высокое звание? Ведь я не держал диспута?

На что мистер Гренвиль учтиво возразил:

— Ваше величество, Вы выдержали тяжелейший диспут с Наполеоном, который не смог бы выдержать ни один из докторов права на всем земном шаре!

А затем, в ратуше Лондона, императору в золотой шкатулке вручили патент на звание «почетного гражданина»…

Российского императора ждали многотрудные дела в созданном им «Священном союзе», который подарил мир Европе на целых тридцать лет…

При прощании старый фельдмаршал сказал императору:

— Я имел честь командовать русскими солдатами в жарких сражениях и могу заверить, Ваше императорское величество, что эти славные ребята — лучшие в Европе воины. При случае, передайте мою благодарность генералу Денису Давыдову, который, как мне известно, слывет у вас в России отменным поэтом. Моя необразованная натура всегда испытывала перед поэтическими талантами невольный трепет!

— Я тоже испытываю перед поэтами трепет, — многозначительно улыбаясь, ответствовал ему русский император…

Только через полтора года, 12 июля 1815 года, неимоверно уставший от изощренной и коварной дипломатии Метерниха и Талейрана, Александр вернулся в Петербург.

Незадолго до приезда в Россию он узнал, что там ему намерены во многих городах поднести хлеб-соль в огромных, стоимостью до 60 тыс. рублей вазах, зажечь фейерверки и соорудить множество триумфальных арок. Немедленно он отправил собственноручное письмо главнокомандующему Вяльмитинову:

— Сергей Козьмич! Дошло до моего сведения, что делают разные приуготовления к моей встрече. Ненавидя оные всегда, почитаю их еще менее приличными ныне. Един всевышний причиною знаменитых происшествий, довершивших кровопролитную брань в Европе. Объявите повсюду мою непременную волю, дабы никаких встреч и приемов для меня не делать. Пошлите повеления губернаторам, дабы ни один не отлучался от своего места для сего предмета.

На вашу ответственность возлагаю точное исполнение сего повеления»…

Фельдмаршал Блюхер, недолго поболев, умер в своем поместье в Силезии 12 сентября 1819 года. Согласно завещанию, его погребли в открытом поле близ Крибловица. Отставные солдаты, навещая могилу, вздыхая, говорили внукам, что здесь покоится прах генерала «Форверц», так как это слово («вперед») было обычным в его приказах.

Его бывший начальник штаба Август-Вильгельм Гнейзенау, о котором он говорил, что тот олицетворяет его «собственную голову» (и при этом всегда может ее поцеловать), долгое время с генералами Клаузевицем и Бюловым трудился над формированием армий по новому принципу и корпел над разработкой новейшей тактики, включая и народную войну, пока внезапно не скончался от холеры в 1831 году.

Что касается Дениса Васильевича Давыдова, когда-то волею судеб оказавшегося «под одной треуголкой Блюхера и Гнейзенау», то он принял участие в персидской и польской кампаниях, ухитряясь, к восторгу Пушкина, писать стихи, статьи и мемуары.

Свою отставку он сопроводил стихами:

Чем чахнуть от любви унылой.

Ах, что здоровей может быть,

Как подписать отставку милой,

Или отставку получить!

Генерал и поэт Денис Васильевич Давыдов, по словам П.А. Вяземского, «до самой кончины сохранял изумительную молодость сердца и нрава».

Классик английской литературы Вальтер Скотт в одном из писем просил Давыдова прислать ему свой портрет, так высоко ставил его как литератора. Портрет он повесил на стену у себя в комнате…

Умер Денис Васильевич Давыдов скоропостижно, в 55 лет, 22 апреля 1839 года около 7 часов утра, в своем имении Верхняя Маза. Когда гроб его везли на кладбище Новодевичьего монастыря, произошла встреча под погребальный звон с траурным кортежем Багратиона, чей прах переносили на поле Бородина, по просьбе Давыдова.

Так после смерти в Москве встретились два героя…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.