Книга VI

Книга VI

1. О союзе Хильдеберта с Хильпериком. Бегство Муммола

2. Как послы Хильперика вернулись из Восточной Европы

3. О посольстве Хильдеберта к Хильперику

4. Как Лупа изгнали из царства Хильдеберта

5. Мой диспут с евреем

6. О воздержании и чудесах Госпиция-затворника

7. Смерть Ферреола, епископа города Юзес

8. О Епархии, затворнике из Ангулема

9. О Домноле, епископе Ле-Мана

10. Как пытались разграбить храм Святого Мартина

11. О епископе Теодоре и о Динамии

12. О войске, посланном на Бурж

13. Как были убиты Луп и Амвросий, жители Тура

14. О знамениях и чудесах

15. Смерть епископа Феликса

16. Как Папполен спас женщину, на которой собирался жениться

17. О евреях, обращенных в христианство королем Хильпериком

18. Как послы короля Хильперика вернулись из Испании

19. О войсках короля Хильперика, стоявших на берегу реки Орж

20. О смерти герцога Хродина

21. О новых знамениях и чудесах

22. О епископе Хартерии

23. Как у короля Хильперика родился сын

24. О кознях против епископа Теодора и о Гундовальде

25. О знамениях и чудесах

26. О Гунтрамне Бозоне и Муммоле

27. Как король Хильперик вошел в Париж

28. О Марке-рефендарии

29. О монахинях обители в Пуатье

30. О смерти императора Тиберия

31. Об огромном уроне, нанесенном городам его брата по приказу короля Хильперика, и об опустошениях, произведенных им самим

32. Об ужасной смерти Левдаста

33. О саранче, эпидемиях и других чрезвычайных происшествиях

34. О смерти Теодориха, сына Хильперика

35. О том, как префекта Муммола замучили до смерти после казни нескольких женщин

36. О епископе Этерии

37. Об убийстве Лупенция, аббата из Жаволя

38. О смерти епископа Феодосия и его преемнике

39. О смерти епископа Ремигия и его преемнике

40. О моем споре с еретиками

41. О том, как король Хильперик отправился в Камбре, забрав с собой сокровища

42. О вторжении Хильдеберта в Италию

43. О королях Галисии

44. О новых знамениях

45. О помолвке Ригунты, дочери Хильперика

46. О том, как убили короля Хильперика

1. На шестой год своего правления[128] король Хильдеберт нарушил мир, заключенный с королем Гунтрамном, и образовал союз с Хильпериком. Вскоре после этого Гогон[129] умер, и на его место назначили Ванделена. Муммол бежал из царства Гунтрамна и укрылся за стенами Авиньона. В Лионе собрался совет епископов, он уладил несколько спорных вопросов и наказал тех людей, чья деятельность оказалась неудовлетворительной. Затем совет отправился совещаться с королем, ему предстояло принять множество решений по поводу битвы с Муммолом и еще некоторые, связанные с возникшими расхождениями.

2. Тем временем послы короля Хильперика, три года тому назад отправившиеся к императору Тиберию II[130], вернулись домой. По пути домой они претерпели ужасные трудности и понесли серьезные потери. Так, они не решились направиться в порт Марселя, потому что между Гунтрамном и Хильпериком разразилась война, вместо этого им пришлось проследовать в Агд, находившийся на территории вестготов[131]. Как только они собрались высадиться на землю, их корабль подхватил шквалистый ветер и выбросил на берег, и он разбился.

Поняв, что им угрожает, послы и их слуги ухватились за какие-то доски и попытались самостоятельно добраться до земли. Большая часть выжила, но несколько человек утонули. Часть выброшенного на берег имущества растащили местные жители, но послам удалось спасти самые ценные предметы и благополучно доставить их королю Хильперику. Однако многие вещи остались и у жителей Агда.

Случилось так, что я отправился к королю в его поместье в Ножан-сюр-Марн. Он показал нам огромный золотой поднос, инкрустированный драгоценными камнями. Он весил пятьдесят фунтов.

«Я задумал и велел изготовить его ради прославления франкского народа, – заявил он. – Если Господь дарует мне дальнейшую жизнь, я намереваюсь сделать и другие задуманные мной предметы». Затем король показал нам ряд золотых медалей, каждая из них весила фунт, и все их прислал ему император.

На обратной стороне медалей был изображен бюст императора с идущей по краю надписью TYBERII CONSTANTINI PERPERVI AVGVSTI[132], на обратной стороне высекли колесницу с возничим, там же располагалась надпись GLORIA ROMANORYM[133]. Он также показал нам множество других драгоценных вещей, привезенных с собой послами.

3. Когда король Хильперик все еще находился в своей резиденции в Ножан-сюр-Марн, туда прибыл Эгидий, епископ Реймса, с посольством из главных придворных Хильдеберта. Собрали совет и решили лишить короля Гунтрамна его царства и подписать договор о союзе между Хильдебертом и Хильпериком.

«За мои тяжкие грехи Господь отобрал у меня сыновей, – сказал Хильперик. – У меня не осталось наследника, кроме короля Хильдеберта, сына моего брата Сигиберта.

Подтверждаю, что Хильдеберт унаследует все, что я смог сохранить под своим управлением. Я же прошу только позволить мне умереть естественной смертью, чтобы я продолжал наслаждаться всем мирно и спокойно».

Они поблагодарили его, подтвердили все, о чем говорили, и подписали договор. Затем они отправились обратно к Хильдеберту, захватив с собой множество подарков. В свою очередь король Хильперик послал к Хильдеберту епископа Леодовальда вместе с первыми людьми своего королевства. Договор подтвердили, принесли клятвы, и прибывших также одарили подарками.

4. В течение длительного времени Лупа, герцога Шампани, беспокоили враждебно настроенные соседи, прежде всего Урсион и Бертефрид[134]. Решив покончить с ним, они пошли против него с войском. Когда королева Брунгильда узнала об этом, она страшно рассердилась, поскольку они собирались совершить несправедливость против самого преданного сторонника ее отца.

Со всем пылом, скорее свойственным мужчине, она встала между двумя враждебными силами. «Прекратите! – закричала она. – Воины, приказываю вам прекратить вести себя так безнравственно! Прекратите досаждать человеку, не причинившему вам зла! Прекратите сражаться друг против друга и приносить несчастья в нашу страну! Один человек не стоит этого!»

«Отойди, женщина! – ответил ей Урсион. – Хватит того, что ты влияла на короля, когда он был жив. Теперь на троне твой сын, он управляет царством, а ты тут ни при чем. Отойди, иначе я затопчу тебя копытами своего коня!» В течение некоторого времени они кричали друг на друга, но в конце концов королева одержала верх и добилась прекращения сражения.

Вскоре после того, как они оставили поле несостоявшейся битвы, эти двое ворвались в дома, принадлежавшие Лупу, и украли всю его собственность под предлогом передачи ее в королевскую казну. Но на самом деле отвезли ее в свои собственные дома. При этом продолжали угрожать Лупу. «Ему не удастся спастись от нас», – заявляли они. Осознав, что ему угрожает, Луп оставил свою жену под защитой стен города Лана, а сам укрылся у короля Гунтрамна, любезно согласившегося принять его. Он укрывался у него, ожидая, когда Хильдеберт достигнет законного возраста (т. е. когда может стать королем – у франков это 12 лет по салическому праву и 15 лет по рипуарскому праву. Вопрос спорный. – Ред.).

5. Хильперик, все еще находившийся в Ножан-сюр-Марн, вознамерился отправиться в Париж и послал впереди себя свой обоз. Я отправился проводить короля, когда появился еврей по имени Приск, находившийся в дружеских отношениях с королем, выступавший как посредник в связи с несколькими сделанными монархом покупками.

Король ласково потрепал еврея за волосы и попросил меня: «Ну же, епископ, возложи и ты свою руку на него». Еврей отпрянул. «О дух строптивый и род неверный[135], – заявил король, – разве тебе непонятно то, что завещано в словах твоих пророков? Разве ты не можешь понять, что таинства церкви были затемнены пожертвованиями твоего собственного народа?»

Еврей ответил: «Господь не нуждался в Сыне, Он не озаботился о том, чтобы у Него появился Сын, и Он не терпит никакого совладетеля в Своем царстве, и сказал об этом словами Моисея: «Видите ныне, что это Я, Я – и нет Бога, кроме Меня: Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю; и никто не избавит от руки Моей» (Втор., 32: 39).

«Господь произвел из чрева Духа Своего собственного предвечного Сына, – ответил король. – Ни возрастом не младшего, чем он Сам, и обладающего властью не меньшей, чем Он сам, и о нем Он говорил: «Из чрева прежде денницы подобно росе рождение Твое» (Пс., 109: 3). Этого Сына, рожденного до начала истории, Он позже послал исцелить мир, как говорил ваш собственный пророк: «Послал слово свое, и исцелил их» (Пс., 106: 20).

Что же касается твоего собственного заявления, что Он не обеспечил Себя сыном, прислушайся теперь к одному из твоих собственных пророков, вложившему следующие слова в уста Господа: «Или, давая силу родить, заключу ли утробу?» (Ис., 66: 9). Так Он говорил о народе, что был рожден в Нем верой».

Тогда еврей ответил: «Как может быть Господом сделавшийся человеком, или рожденный от женщины, или подвергнувшийся бичеванию, или осужденный на смерть?»

Король молчал, так что я в свою очередь смог вступить в спор. «Тот факт, что Господь, Сын Господа, стал человеком, – заметил я, – произошел не ради Него, а ради нас. Если бы Он не воспринял человеческой природы, Он не избавил бы нас от плена греховного и от рабской привязанности к дьяволу.

Точно так же, как мы читаем о том, как некогда Давид умертвил Голиафа – в данном случае я пронзаю тебя твоим же оружием, поскольку это доказательство не из Евангелия, не от апостолов, в которых ты не веришь, но из твоих собственных книг.

Прислушайся к одному из твоих собственных пророков, предсказывающих, что Господь произведет человека. «Он одновременно Господь и человек, – говорит он, – и кто знает Его?» В другом месте встречаем: «Вот наш Господь, и никто не может сравниться с Ним, потому что Он нашел путь знания и передал его Якову, Своему слуге, и Израилю, Своему возлюбленному. Потом Он показал ему и показал, как вступать в связь с людьми».

Что же касается того, что Он был рожден Девой Марией, прислушайся к доводам одного из твоих пророков: «Итак сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя ему Еммануил» (Ис., 7, 14) или «Се, дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил, что значит: с нами Бог» (Мф., 1: 23).

Другой пророк прояснил, что Он должен подвернуться распятию, прибиванию гвоздями и вынести другие поругания: «пронзили руки мои и ноги мои» (Пс., 21: 17) и «делят ризы мои между собою и об одежде моей бросают жеребий» (Пс., 21: 19). Об этом пророк говорит неоднократно: «И дали мне в пищу желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом» (Пс., 68: 22).

Чтобы прояснить, что через распятие на Кресте Он возвратит в Свое Царство погрязший под правлением дьявола мир, Давид говорит: «Он будет судить народ по правде» (Пс., 95: 10). Нельзя сказать, что Он не правил раньше, вместе с Отцом, но теперь Он принимает новое царствование над людьми, освободив их от их порабощения дьяволом».

Еврей ответил: «Какая же нужда Господу терпеть такое?» – «Я уже ответил тебе на этот вопрос, – ответил я, – что человек был невиновным, когда Господь создал его. Своей хитростью змий соблазнил человека и побудил нарушить заповеди Господа. Вот почему человек был изгнан из рая и обречен на мирские страдания. Благодаря смерти Христа, единственного Сына Отца, человек вновь примирился с Господом».

Еврей ответил: «Разве Господь не мог послать пророков или апостолов, чтобы те напомнили человеку о пути спасения, без того, чтобы позволить Самому унижаться телесно?» – «С самого начала людям было суждено совершить грех, – ответил я. – Потоп не испугал человека, равно как сожжение Содома, чума в Египте, а также чудо раздвижения моря и вод Иордана».

Но человек продолжал сопротивляться указаниям Господа и отказывался верить пророкам, более того, он убивал тех, кто проповедовал покаяние.

Если бы Господь Сам не сошел с небес, чтобы освободить человека, никаким другим образом не осуществилось бы это освобождение. Мы возродились Его рождением, омылись Его крещением, исцелились Его ранами, восстали Его воскресением, прославлены Его вознесением. Как говорят твои собственные пророки, существовали все основания для того, чтобы Он пришел исцелить нас от наших слабостей: «и ранами Его мы исцелились» (Ис., 53: 5). И пророк продолжает: «Он понес на себе грех многих и за преступников сделался ходатаем» (Ис., 53: 12).

Пророк говорит: «Веден был Он на заклание, и, как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих. От уз и суда Он был взят; но род Его кто изъяснит? Ибо Он отторгнут от земли живых; за преступления народа Моего претерпел казнь» (Ис., 53: 7, 8). Именно о нем говорит Иаков, тот самый Иаков, от которого, как вы с такой гордостью утверждаете, вы произошли, когда он благословляет своего сына Иуду, как будто обращается к Христу, как лично к сыну Господа: «Молодой лев, Иуда, с добычи, сын мой, поднимается. Преклонился он, лег, как лев и как львица: кто поднимет его? Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов». «Блестящи очи его от вина и белы зубы от молока» (Быт., 49: 9—10, 12). Хотя Сам Христос говорил: «Потому любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее: имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее; сию заповедь получил Я от Отца Моего» (Ин., 10: 17—18). И наконец, подытоживает все сказанное апостол Павел: «Ибо, если устами твоими будешь исповедовать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься» (Рим., 10: 9).

Но, несмотря на все мои доводы, этот презренный еврей не испытывал никакого раскаяния и не выказывал никаких признаков, что поверил мне. Напротив, он стоял и молчал. Король понял, что он не испытывает угрызений совести, несмотря на все сказанное нами. Он повернулся ко мне и велел мне отпустить еврея, но попросил сначала у меня благословения.

«Епископ, – обратился он ко мне, – я скажу тебе то, что Иаков сообщил ангелу, заговорившему с ним: «Не отпущу тебя, пока не благословишь меня» (Быт., 32: 26). Вымолвив это, король велел, чтобы принесли воду. Мы помыли руки, и я произнес молитву. Затем я взял хлеб, воздал хвалу Господу, получил, в свою очередь, благодарение от него и, вкусив хлеб, предложил его королю. Мы выпили вина и расстались, распрощавшись друг с другом. Король Хильперик взобрался на свою лошадь и отправился в Париж, вместе со своей женой, своей дочерью и всей своей челядью.

6. В то время вблизи города Ниццы жил отшельник по имени Госпиций, известный необычайным воздержанием. Он надел на свое тело железные цепи, а поверх них носил власяницу. Он ничего не ел, кроме сухарей и горстки фиников. В месяц Великого поста он питался корнями египетских трав, привозимых для него купцами. Именно этими корнями трав обычно и питаются отшельники. Сначала он пил отвар после варки корней, затем ел сами корни. Поэтому Господь избрал Госпиция для совершения чудес. Госпицию явился Святой Дух и поведал о приходе лангобардов в Галлию. Его пророчество звучало следующим образом:

«Лангобарды вторгнутся в Галлию и уничтожат семь городов, потому что в глазах Господа они сильно погрязли в грехе. Никто там не разумеет Господа, не ищет Его, никто не совершает добро, чтобы усмирить гнев Господний. Весь народ этот пребывает вне веры, лжесвидетельствует, склонен к воровству, готов совершать убийства. Похоже, что правосудие не торжествует среди них.

Они не платят свою десятину, не кормят бедных, не одевают нагих. Здесь не оказывают гостеприимства странникам, им даже не дают достаточно еды. В результате людей ожидает несчастье. Поэтому я и говорю вам: снесите все свое добро внутрь стен, иначе лангобарды расхитят его. Укройтесь за самыми мощными стенами, какие найдете».

Все изумились, услышав слова Госпиция, и страшно смутились. Затем распрощались с ним и поспешили домой. Тогда он заговорил со своими монахами: «Немедленно покиньте это место, заберите с собой все ваши вещи. Уже приближаются те люди, о которых я вам говорил».

«Мы не оставим тебя, святой отец», – отвечали они. «Не бойтесь за меня, – ответил он. – Они не причинят мне вреда, и это правда, они не посмеют убить меня». Монахи бежали, лангобарды пришли, уничтожая все, что видели, и наконец подошли к месту, избранному святым человеком в качестве места проживания.

Он показался им через окно в своей башне. Они обошли вокруг башни, но не могли найти вход, чтобы войти к нему. Двое из них взобрались наверх и пробили дыру в крыше. Когда они увидели Госпиция, обернувшего себя цепями и носящего власяницу, то закричали: «Да ведь это преступник! Наверное, он убил кого-то. Вот почему он закован в цепи».

Позвали толмача и спросили Госпиция, за что он заслужил подобное наказание. Он утверждал, что он убийца и что он виновен во всех совершенных преступлениях. Один из лангобардов вытащил свой меч и собрался отрубить голову отшельника.

Однако едва он поднял правую руку, чтобы нанести удар, как ее свело судорогой, и лангобард никак не мог ее опустить. Он уронил меч, и тот упал на землю. Увидев это, его товарищи громко закричали, ожидая, что святой человек скажет им, что им делать дальше. Госпиций перекрестил руку воина, и она выправилась.

Этот воин обратился в истинную веру, выбрил тонзуру и стал самым набожным монахом. Прислушавшиеся к тому, что говорит Госпиций, два вождя лангобардов благополучно вернулись домой. Другие, скептически отнесшиеся к его предупреждениям, погибли в Провансе. Многие из них, одержимые демонами, все время кричали: «Святой человек, самый благочестивый, почему ты мучаешь нас и заставляешь так страдать?» Госпиций возлагал на них руку и вылечивал их.

Потом случилось так, что у одного жителя Анже поднялась высокая температура, он перестал слышать и говорить. Хотя он выздоровел от лихорадки, но продолжал оставаться глухим и немым. Из того же района послали в Рим дьякона за мощами святых апостолов и других святых покровителей города. Когда родственники больного услышали об этом, они попросили дьякона взять их сына с собой. Они верили, что как только он посетит усыпальницы святых апостолов, так тотчас исцелится.

Дьякон и больной вместе отправились в путь и наконец прибыли в то место, где жил Госпиций. Дьякон приветствовал его и облобызал. Затем он объяснил, почему они отправились в свое путешествие. Сам же он находится на пути в Рим. Дьякон попросил у святого совета, не укажет ли тот ему местных хозяев кораблей, которым можно доверять.

Как раз перед тем, как они собрались уезжать, Госпиций почувствовал, что он наполняется чудесной силой, переходящей к нему от Духа нашего Господа. Он тогда сказал дьякону: «Проведи меня, пожалуйста, к тому пораженному болезнью, что путешествует с тобой». Дьякон поспешил в свое жилище и нашел инвалида, снова страдающего от высокой температуры. Мужчина показал ему жестами, что в его ушах слышится ужасный звон.

Дьякон взял его за руку и бросился с ним к святому. Госпиций просунул в окно руку и возложил ее на голову больного. Затем взял немного масла, освятил его, крепко сжал язык мужчины в своей левой руке и влил масло в горло, а затем полил им верхнюю часть головы. «Во имя моего Господа, Иисуса Христа, – провозгласил Госпиций, – пусть распечатаются твои уши и раскроются твои уста, с помощью той чудесной силы, которая однажды изгнала злого духа из человека, бывшего глухим и немым».

Как только Госпиций произнес все это, он спросил у мужчины, как того зовут. «Меня нарекли так-то», – ответил тот, произнеся отчетливо все слова. Увидев это, дьякон заявил: «Благодарю тебя от всего сердца, Иисус Христос, за то, что решил выказать такое чудо через руки своего слуги. Я нахожусь на своем пути к Петру, я отправляюсь к Павлу и Лаврентию и ко всем другим, которые прославили Рим, отдав ему свою кровь. Я нашел их всех здесь, на этом самом месте».

Когда дьякон произнес все это, то заплакал и преисполнился благоговением. Однако Божий человек не приписал себе все случившееся. «Успокойся, дорогой брат, – заявил он, – не я сделал все это, но Он, кто создал мир из ничего, кто произвел человека ради нашего спасения, Он, кто заставляет слепых видеть, мертвых слышать, кто очищает кожу прокаженных, кто находит успокаивающее лекарство для тех, кто болен». Дьякон простился с Госпицием и продолжил свой путь, радуясь вместе со своим спутником.

Когда они ушли, человек по имени Доминик, теперь называю вам его настоящее имя, слепой от рождения, пришел, чтобы испытать способность Госпиция совершать чудеса. В течение двух или трех месяцев он оставался поблизости от монастыря, проводя все свое время в молитвах и постах. Затем Госпиций призвал его. «Ты хочешь обрести зрение?» – спросил Госпиций у него.

«Я всегда хотел узнать о вещах, мне неведомых, – ответил Доминик. – Мне неведомо, что такое свет. Я знаю только, что все, кто видит его, высоко о нем отзываются. Что же касается меня, то с того времени, когда я родился, и до сегодняшнего дня я не удостоился его».

Госпиций освятил немного масла, помазал им глаза слепого и осенил их крестным знамением со словами: «Прозрей во имя Иисуса Христа, нашего Спасителя». Тотчас глаза человека открылись, и он никак не мог прийти в себя, восхитившись удивительными творениями Господа, увиденными им впервые в жизни.

Некоторое время спустя к Госпицию привели женщину, согласно ее собственному признанию одержимую тремя бесами. Госпиций наложил на нее руку и благословил ее, а затем сделал знак святого креста на ее бровях с помощью освященного масла. Бесов изгнали, и исцеленная женщина отправилась восвояси. С помощью своего благословения Госпиций излечил и другую девушку, которую изводил нечистый дух.

Почувствовав, что приближается день его смерти, Госпиций призвал к себе настоятеля монастыря. «Принесите мне лом, – заявил он, – пробейте им стену и пошлите вестников к епископу города Ниццы, чтобы он прибыл и похоронил меня. Через три дня я покину этот мир и отойду в уготованный мне покой, обещанный мне Господом».

Как только он закончил говорить, настоятель монастыря послал своих людей к епископу Ниццы, чтобы те передали это известие. Тем временем к окну подошел некий Кресцент. Увидев цепи, обернутые вокруг тела еще живого Госпиция, покрытого червями, он спросил у него: «Мой господин, как же ты выносишь такие ужасные мучения?»

Госпиций ответил: «Скоро Тот, чьим именем я терплю эти страдания, даст мне покой. Скажу тебе, что я обрету его, когда освобожусь от этих цепей». Действительно, на третий день он снял цепи, обернутые вокруг него, и склонился в молитве. После долгой и слезной молитвы он лег распростершись на скамью, вытянул свои ноги и, подняв руки к небесам и воздавая благодарственные слова Господу, вознесся на небеса. Все черви, точившие тело святого, тотчас исчезли.

Тем временем прибыл епископ Австадий[136] и сопровождал тело святого до могилы. Сам же я услышал обо всем этом из уст того глухого и немого человека, который, как я рассказывал вам, излечился благодаря Госпицию. Тот же человек рассказал мне множество других историй о чудесах, совершенных Госпицием, но я решил не воспроизводить их здесь, потому что знаю, что их записали другие авторы.[137]

7. В то время умер Ферреол, епископ Юзеса, слывший необычайно набожным человеком. Он был образован, подвергался духовным преследованиям и оставил ряд томов писем[138] в стиле Сидония[139]. После смерти Ферреола бывший префект Альбин стал епископом с помощью правителя Прованса Динамия.

Альбин пробыл епископом всего лишь три месяца. Встал вопрос о его отстранении, но тут он умер. Затем Иовин, другой бывший правитель Прованса, получил назначение короля на епископство. Дьякон Марцелл, сын Феликса, происходивший из семьи сенаторов, опередил его. Собрались епископы епархии и при полном одобрении Динамия посвятили Марцелла. Его преследовал Иовин, хотевший его сместить. Марцелл заперся в своем городе, но, не имея сил бороться с Иовином, купил его согласие с помощью подарков.

8. Следующим умер Епархий, отшельник из Ангулема. Он также отличался необычайной набожностью, и Господь совершил множество чудес его руками. Первоначально он проживал в Перигё, но после обращения и посвящения в сан священника отправился в Ангулем и там выстроил обитель. Он собрал вокруг себя несколько монахов и посвящал практически все свое время молитвам.

Если же ему дарили золото или серебро, он удовлетворял с их помощью нужды бедных или выкупал людей из плена. Пока Епархий был жив, никогда в его келье не пекли хлеб, когда возникала такая потребность, его доставляли те, кто пришел поклониться ему. Епархий организовал освобождение огромного числа пленных, используя милостыню и пожертвования верующих.

Осеняя знаком креста, он мог прекратить действие яда в зловредных фурункулах, с помощью молитвы изгнать злых духов из тела одержимых. Много раз он убеждал судей простить осужденных, смиряя их неистовство силой своего разума. Он настолько убедительно умолял, что, когда просил о прощении, никто не мог ни в чем ему отказать.

Однажды привели человека, чтобы повесить его за воровство, обыкновенного преступника, осужденного местными властями и признанного виновным во множестве других преступлений – грабительских нападениях и убийствах. Епархий услышал об этом и отправил одного из монахов, чтобы тот попросил судью (а судьей был граф) даровать ему жизнь, даже если тот виновен.

Толпа выражала свою точку зрения: если освободят этого человека, кричали они, то это станет концом правосудия и порядка в районе, и сам граф перестанет пользоваться у них уважением. Поэтому освободить приговоренного не смогли. Его подвергли пытке на дыбе, побили палками и прутьями и приговорили к повешению.

Монах вернулся и с горечью сообщил обо всем Епархию. «Отправляйся обратно, – велел тот ему. – Не приближайся близко, но оставайся там. Господь проявит Свою боготворящую доброту и дарует мне это человеческое существо, отвергнутое всеми, которому отказали в выдаче. Когда увидишь, что он упал, подбери его и привези его обратно ко мне в монастырь». Монах так и сделал.

Епархий склонился в молитве и в течение длительного времени обращался к Господу, плакал и молил Его. Вслед за тем виселица сломалась, цепи разбились, и повешенный упал на землю. Монах подобрал его и привез его в целости и сохранности к аббату.

Епархий воздал хвалу Господу. Затем он призвал графа. «Сын мой, – сказал он ему, – ты всегда с сочувствием относился к тому, что я говорил тебе. Почему же ты сегодня проявил такую непреклонность, когда отказался простить человека, чью жизнь я просил тебя сохранить?»

«Я всегда готов выслушать тебя, святой человек, – ответил граф, – но сегодня толпа устроила шум, и я не мог выполнить твою просьбу, потому иначе разразился бы бунт». – «Ты не услышал меня, – ответил Епархий, – но Господь захотел меня услышать. Переданного тобой для совершения казни человека Он вернул к жизни. Ты видишь его здесь, он стоит целый и невредимый».

Как только он произнес все это, осужденный человек бросился к ногам графа, совершенно пораженного тем, что он увидел живым того, кого собирались казнить. Сам граф потом рассказал мне эту историю.

Епархий совершил множество других вещей, но я не имею возможности рассказать вам обо всем. После того как он находился в затворничестве в течение сорока четырех лет, он заболел лихорадкой и умер. Его вынесли из кельи и похоронили. Огромная толпа людей, которых он освободил, шла в похоронной процессии.

9. Вскоре после этого заболел Домнол, епископ Ле-Мана (559—581). Во времена правления короля Хлотаря он являлся главой монашеского сообщества в церкви Святого Лаврентия в Париже. Пока был жив король Хильдеберт I, Домнол был верен Хлотарю и даже часто прятал его представителей, посылавшихся королем, чтобы выяснить, что здесь происходит. Стремясь отблагодарить его, Хлотарь захотел найти епархию, где Домнол стал бы епископом.

Тут умер епископ Авиньона, так что Хлотарь решил дать ему это место. Услышав об этом, Домнол направился в церковь Святого Мартина, куда король Хлотарь пришел поклониться. Сам Домнол провел здесь всю ночь, постясь и молясь, и затем открылся королю через некоторых его главных придворных – он никак не хотел, чтобы его лишили общества короля, как будто он совершил нечто плохое. Домнол рассматривал назначение в Авиньон скорее как унижение, чем как почесть.

Он умолял короля не утверждать его, простого человека, хотя бы прислушаться к искушенным доводам старых сенаторских семей или к тем графам, что проводили свое время обсуждая философские проблемы. Хлотарь согласился с ним и, когда умер Иннокентий, епископ Ле-Мана, назначил в эту епархию Домнола.

Приняв епархию, Домнол проявил себя как человек, отличавшийся необычайной святостью, возвращавший подвижность суставов хромым и зрение слепым. После того как он управлял епархией в течение двадцати двух лет, он понял, что серьезно болен желтухой, что у него камни в почках. Тогда он и выбрал в качестве своего преемника аббата Теодульфа. Король согласился с его мнением, но позже вместо него выбрал Бадегизила, майордома двора.[140]

Бадегизилу выбрили тонзуру и провели через различные чины церкви, так что через шесть дней после смерти Домнола его смогли назначить епископом.

10. В то время церковь Святого Мартина ограбили воры. Они взяли ограду на могиле одного из похороненных рядом, установили ее под окном в апсиде, взобрались по ней, выбили окно и проникли внутри. Затем они украли множество золотых и серебряных вещей, а также шелковых покровов и выбрались наружу, не боясь ногами попирать усыпальницу святого, до которой мы сами едва осмеливались дотронуться губами.

С помощью своей чудодейственной силы святой Мартин сделал явным этот проступок безрассудных людей. После совершения своего преступления они бежали в город Бордо, где между ними случилась ссора, и один из них был убит. Дело было раскрыто, обнаружили и украденные предметы:

шелковые одежды нашли вместе с изделиями из серебра, хотя последние были повреждены.

Услышав о случившемся, король Хильперик распорядился доставить преступников к нему. Я опасался, что этих людей могут предать смерти именно из-за того святого, который, пока был жив, часто просил о помиловании осужденных преступников.

Поэтому я отправил послание королю, умоляя его, чтобы он не казнил их, заявляя, что мы, кто был заинтересован в этом более других, просим не делать этого. Он прислушался к моим словам и даровал им жизнь. Украденные предметы оказались в разных местах, поэтому король велел тщательно собрать их вместе и вернуть в церковь.

11. В городе Марселе правитель Прованса Динамий начал преследовать епископа Теодора[141]. Когда тот выехал к королю Хильдеберту, губернатор схватил Теодора, держал под стражей в его собственном городе. В конце концов, после оскорблений, епископа освободили.

Духовенство Марселя вступило в сговор с Динамием, вознамерившимся изгнать Теодора из епархии. Когда епископ находился на пути к королю Хильдеберту, его задержали по приказу короля Гунтрамна вместе с бывшим правителем Иовином. Услышав эти новости, духовенство Марселя обрадовалось, подумав, что если задержат епископа, то, без сомнения, отправят в ссылку, и все обернется таким образом, что он никогда больше не вернется в город.

Марсельские клирики захватили приходский дом, описали всю церковную утварь, взломали и открыли сундуки, разграбили казну и унесли всю церковную утварь, поступив так, как будто епископ уже умер. Они выдвинули также огромное число обвинений в преступлениях, якобы совершенных Теодором, слава богу, все они позже оказались ложными.

Теперь же, заключив мир с Хильпериком, Хильдеберт отправил представителей к королю Гунтрамну, чтобы те заявили, что он должен вернуть половину Марселя, отданного ему после смерти его отца. Если Гунтрамн не согласится с этим, то он должен знать, что удержание этой половины города дорого ему обойдется.

Гунтрамн отказался. Он велел выставить на дорогах стражу, чтобы никто не смог беспрепятственно пройти через его королевство. Услышав об этом, Хильдеберт послал в Марсель Гундульфа, из сенаторской семьи, занимавшего весьма низкое положение среди королевской челяди, но сделанного ради этого герцогом. Гундульф опасался идти через царство Гунтрамна, поэтому прибыл в Тур.

Я встретил его дружелюбно, тем более что он оказался дядей моей матери. Я принимал его в течение пяти дней, обеспечил его всем, что могло понадобиться ему во время путешествия, и затем позволил ему продолжить свой путь. Гундульф продолжил свое путешествие, но не смог войти в Марсель, ибо на его пути оказался Динамий.

Епископ Теодор, ранее присоединившийся к Гундульфу, также не смог вернуться в свой собор. С помощью духовенства Динамий заблокировал городские ворота, начав глумиться над ними обоими, как над епископом, так и над герцогом, и осыпал их градом насмешек. Тогда Гундульф вместе с Теодором убедили Динамия прибыть для переговоров в церковь Святого Стефана, находившуюся за стенами Марселя.

Церковные двери охранялись церковными сторожами, получившими распоряжение закрыть их, как только войдет Динамий. Так и сделали, поэтому сопровождавшая его вооруженная свита осталась снаружи и не смогла попасть внутрь. Сам же Динамий не ведал о том, что произошло. Они обсудили у алтаря различные проблемы, затем прошли внутрь ризницы.

Когда Динамий, войдя внутрь, оказался без своих сторонников, они начали оскорблять его. Тем временем его воины, отрезанные от своего начальника, обошли вокруг церкви, затем попытались использовать свое оружие, но получили отпор.

Тогда же герцог Гундульф собрал самых значительных городских жителей и приготовился войти в Марсель вместе с епископом. Увидев это, Динамий попросил прощения, одарил герцога подарками и поклялся, что в будущем сохранит верность епископу и королю, поэтому они отдали ему обратно его вооружение.

Снова открыли городские ворота и также церковные врата, герцог Гундульф и епископ Теодор вошли в Марсель под звон колоколов, толпа кричала, флаги развевались в их честь.

Замешанное в бунте местное духовенство вместе со своими главарями аббатом Анастасием и священником Прокулом спаслось в доме Динамия, ища поддержку у человека, спровоцировавшего их на выступление.

Многих простили, но только после того, как те выплатили значительные штрафы, но и после этого их заставили пойти и предстать перед королем, объяснив ему свое поведение. Вернув город под юрисдикцию Хильдеберта и восстановив на своем престоле епископа, Гундульф направился обратно ко двору короля.

Динамий же скоро забыл о том, что поклялся сохранять верность королю Хильдеберту. Он отправил представителей к Гунтрамну, чтобы те заявили ему, что благодаря проискам епископа Теодора король наверняка потеряет ту часть Марселя, что принадлежала ему, но что он пусть не питает надежду, что удержит город под своей властью до тех пор, пока не изгонит этого прелата.

Гунтрамн впал в ярость и повел себя самым нечестивым образом. Он велел связать высшего священника Господа Бога и привести к нему. «Этого врага моего царства следует отправить в ссылку, – заявил он, – так он не сможет больше наносить мне вред». Епископ узнал о том, что собираются сделать, поэтому вполне легко удалось убедить его уйти из города.

Как раз в это время ему надо было освящать часовню вне городских стен. Теодор вышел из Марселя и во главе процессии направился на этот праздник, но тут неожиданно, с громкими криками выступила из засады группа вооруженных людей и окружила его. Они сбили его с лошади, разогнали всех его спутников, связали слуг, побили его священников и затем посадили его на жалкую старую лошадь и отправили ко двору короля Гунтрамна, запретив кому-либо следовать за ними.

Когда они проезжали через Эксан-Прованс, епископ того города по имени Пиенций сжалился над своим коллегой и дал ему в помощь своих клириков. Он обеспечил Теодора всем, в чем тот нуждался, и только после этого позволил ему продолжить свой путь.

Пока все это продолжалось, духовенство Марселя снова проникло в церковные дома, выведало все церковные секреты, описало часть того, что нашли, и унесло остальное в свои собственные дома. Сам же епископ Теодор предстал перед королем Гунтрамном, но его признали невиновным. Ему разрешили вернуться домой, и народ принял его с радостью. В результате возникла страшная ссора между королем Гунтрамном и его племянником Хильдебертом. Они разорвали все договоры и начали строить козни друг против друга.

12. Увидев, что распри между его братом и племянником не утихают, король Хильперик призвал герцога Дезидерия и повелел ему предпринять нападение на короля Гунтрамна. Дезидерий собрал войско, вступил в сражение с герцогом Рагновальдом, заставил его спасаться бегством и наконец занял Перигё. Заставив жителей принести клятву верности, он направился в Ажен.

Услышав о том, что ее муж был вынужден спасаться бегством и что его город может попасть в руки короля Хильперика, жена Рагновальда бросилась искать убежище в церкви Святого Мученика Капразия[142]. Однако ее вынудили выйти, отобрали всю собственность, схватили слуг и позволили ей отправиться в Тулузу только после выплаты большого денежного залога. Она нашла убежище в церкви Святого Сатурнина, находившейся в том же городе.

Тем временем Дезидерий захватил все остальные города, принадлежавшие королю Гунтрамну в этом регионе, и передал их Хильперику. Герцог Берульф узнал, что жители Буржа планируют вторгнуться в окрестности Тура. Он двинул свое войско в том направлении. Территории, расположенные близ города Тура (вокруг Изёра и Барру), подверглись тогда полному разорению. Позже всех, кто не смог принять участие в походе Берульфа, сурово наказали.

Герцог же Бладаст пошел в Гасконь и потерял там большую часть своего войска.

13. Луп, житель Тура, потерявший свою жену и детей, добивался церковного сана. Его брат Амвросий выступал против этого, опасаясь, что после этого Луп оставит все свое имущество церкви Господа. Готовый воспользоваться дурным советом, этот брат нашел новую жену для Лупа и назначил день, когда они должны были встретиться и обменяться свадебными подарками.

Оба отправились в город Шинон, где у них был дом. Жена Амвросия, ненавидевшая своего мужа, утешала себя связью с другим мужчиной и подстроила ловушку для мужа. Братья поужинали вместе и провели остаток вечера распивая вино, пока совершенно не опьянели. Они легли спать в одной и той же постели.

Ночью, когда все глубоко заснули, опившись дешевым местным вином, туда прокрался любовник жены Амвросия. Он зажег пучок соломы, чтобы хорошенько разглядеть то, что собирался увидеть. Затем он вытащил свой меч и ударил Амвросия по голове. Удар прошелся по глазам, и в результате голова была разрублена.

Проснувшись от удара, Луп обнаружил, что плавает в луже крови. «Произошло ужасное несчастье, – закричал он. – Идите скорее! Моего брата убили!» Совершивший преступление любовник уже уходил, но, когда услышал крики, вернулся и напал на Лупа. Тот попытался защищаться, но его противник оказался намного сильнее его и нанес ему несколько ударов. Наконец он так ударил Лупа, что тот не смог ответить ему и скрылся, оставив его едва живым.

Никто в доме ничего не услышал. Когда же наступил день, все ужаснулись, обнаружив содеянное. Однако Луп был еще жив, он рассказал о том, что произошло, и только после этого испустил дух. Неверная жена недолго оплакивала своего мужа. Прошло всего несколько дней, она воссоединилась со своим любовником, и они уехали.

14. На седьмой год правления короля Хильдеберта[143], то есть на двадцать первый год правления Хильперика и Гунтрамна, в январе прошли обильные ливни, сопровождавшиеся вспышками молнии и тяжелыми раскатами грома. Неожиданно начали цвести деревья. Звезда, описанная мною как комета, снова появилась, и небо вокруг нее казалось необычайно темным.

Комета блистала во тьме, как будто находилась на дне дыры, сияя необычайно ярко и раскинув широко свой хвост. Из него исходил огромный пучок света, на расстоянии выглядевший как огромная пелена дыма при большом пожаре. Она появлялась на восточном небе, как только спускалась тьма.

В городе Суасоне в Пасхальное воскресенье казалось, что все небо запылало огнем. Чудилось, что возникли два центра света, один из них казался больше, чем другой. Но через час или два они соединились вместе, превратившись в один огромный светильник, затем исчезли.

Вблизи Парижа из облака лилась настоящая кровь, она попала на одежды многих, буквально оросив их, так что люди в ужасе отрезали намокшие куски. Подобное знамение наблюдали в различных частях того города. В окрестностях города Санлис некий человек проснулся однажды и увидел, что внутренность всего дома была обрызгана кровью.

В тот год люди страдали от ужасной эпидемии, и огромное количество пострадали от целого ряда зловредных заболеваний, основными симптомами которых были фурункулы и опухоли (оспа и чума). Только немногие из тех, кто предпринял методы предосторожности, смогли уцелеть. Нам стало известно, что в тот год паховая чума широко распространилась в Нарбоне и что, если человек заболевал, он больше не мог поправиться.

15. Феликс, епископ города Нанта, заразился этой болезнью и почувствовал себя необычайно плохо. Он призвал к себе других епископов и умолял их поставить подписи под его завещанием, составленным в пользу его племянника Бургундио. Подписав документ, они послали Бургундио ко мне. Тогда ему было примерно двадцать пять лет. Он пришел просить меня, чтобы я отправился в Нант, проделав столь долгий путь, наделил его тонзурой и посвятил в епископы, сделав преемником своего дяди, пока он еще жив.

Но я отказался так поступить, поскольку это противоречило канону. И посоветовал Бургундио следующее:

«В каноне определено, сын мой, что никого нельзя посвятить в епископы, пока тот сначала обычным путем не пройдет в церкви через различные ступени. Тебе лучше отправиться обратно в Нант и попросить того, кто ручается за тебя, выбрить тебе тонзуру.

Однажды, когда тебя сочтут достойным стать священником, отнесись серьезно ко всему тому, что церковь попросит от тебя. Когда же Господь решит, что настало время переместить твоего дядю-епископа в лучший мир, возможно, именно тебе дадут епископский чин».

Итак, Бургундио отправился домой, не предприняв никаких усилий, чтобы последовать моему совету, возможно, потому, что епископ Феликс, кажется, начал поправляться от своей болезни. Его лихорадка прекратилась, но из-за плохого состояния здоровья его ноги раздулись. Он применил пластырь из шпанских мушек, но это оказалось слишком сильным средством. Его ноги стали гноиться, и он умер на тридцать третьем году своего епископства, когда ему было семьдесят лет. По распоряжению короля его двоюродный брат Ноннихий стал его преемником.

16. Когда о том, что Феликс умер, узнал Папполен, он начал разыскивать племянницу епископа, с которой его разлучили. Когда-то они были помолвлены, но, поскольку епископ Феликс не одобрял будущий брак, Папполен неожиданно появился с большой группой своих сторонников, убедил девушку уйти из часовни и искать вместе с ним убежище в церкви Святого Альбина.

Случившееся необычайно задело епископа Феликса, хитростью ему удалось разделить девушку с человеком, за которого та собиралась выйти замуж. Он склонил ее к монашескому образу жизни и запер в монастыре у Базаса. Оттуда она тайно отправила нескольких своих слуг к Папполену и попросила того освободить ее из того места, куда ее заключили, обещая стать его женой.

Папполен охотно выполнил ее просьбу, организовав ее побег из монастыря, а затем женился на ней. Он получил согласие короля, так что она могла не обращать внимания на угрозы со стороны своих родственников.

17. В тот год король Хильперик велел крестить множество евреев, он дошел даже до того, что воспринимал некоторых из них из баптистерия, где состоялось крещение. Очищенные телесно, некоторые из евреев не очистились духовно и продолжали придерживаться верований своих отцов. Они продолжали соблюдать еврейскую субботу, хотя в воскресенье появлялись и в храме, чтобы прославить день Господний.

Никоим образом не удавалось заставить принять истинную веру Приска. Разъяренный король велел запереть его, заявляя, что если тот не склонится к признанию истинной веры, то его заставят это сделать силой, несмотря ни на что. Подкупив всех взятками, Приск смог получить передышку, пока его сын не женится на иудейке в Марселе, пообещав, что затем поступит в соответствии с распоряжением короля, хотя на самом деле вовсе не собирался этого делать.

Тем временем вспыхнула ссора между Приском и неким Патиром, одним из обращенных евреев, оказавшимся крестником короля (который присутствовал на его крещении). Однажды в еврейскую субботу Приск направлялся к синагоге, обвязав свою голову платком, в его руках не было оружия, поскольку он собирался помолиться в соответствии с законом Моисея.

Патир появился как бы ниоткуда, вытащил меч, проткнул Приску горло, а затем убил тех, кто его сопровождал. Завершив это дело, он укрылся в церкви Святого Юлиана вместе со своими слугами, ожидавшими исхода битвы на близлежащей площади. Там они оставались до тех пор, пока до них не дошли слухи, что король собирается даровать жизнь их хозяину. Одновременно король отдал распоряжение, чтобы слуг вытащили из церкви и казнили.

Один из этих слуг вытащил свой меч. Патиру удалось спастись, но его человек убил всех своих товарищей и вышел с оружием в руке из церкви. Толпа схватила его и забила до смерти. Самому Патиру даровали разрешение вернуться в королевство Гунтрамна, откуда он и пришел. Спустя несколько дней его также убил один из родственников Приска.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.