VIII
VIII
Фанни каждое утро уезжала вдвоем с Царанкой. Она ездила на Аксае, на котором красиво сидела в полной гар-монии с лошадью. Куда она ездила, она не говорила. Но пропадала надолго, до самого обеда.
На вопрос Ивана Павловича, куда она ездит, она ответила: «На Кудыкину гору», — а потом, точно стыд-но ей стало грубого ответа, добавила: «Тренирую ло-шадь».
Ее лошади от работы, корма и заботливого ухода, которым их окружил Царанка, стали блестящими, стат-ными и красивыми. Им завидовали казаки поста.
Но она не тренировкой лошадей была занята. Она ез-дила с какой-то определенной целью, она что-то делала, потому что ездила с сумами на седле, и эти сумы Царан-ка таинственно приносил в ее комнату. Сумы были тяже-лые.
По ее подвижному живому лицу Иван Павлович все-гда знал, что у нее — была удача или нет. Но она ревни-во берегла свои секреты. А он не допытывался. Да и какое ему дело!? Он так был рад, что установились до некото-рой степени товарищеские отношения, и ему казалось, что им обоим удалось взять верный тон во время обедов, ужинов и бесед. Мучило только одно. Что «говорят» те-перь и в Джаркенте, и на Тышкане, и в Хоргосе, и в Суй-дуне, словом, везде. Ничего не было. Жил в одном доме с ним сорванец-мальчишка, но говорили, должно быть, черт знает что. И Ивану Павловичу жаль становилось милую Фанни…
Так прошло две недели. Создалась привычка, и, ког-да Фанни опаздывала к обеду, Ивану Павловичу было беспокойно и скучно и он ходил взад и вперед по веран-де, мурлыкал какую-то песню и все посматривал на горы, ожидая увидеть ее серый кафтан и папаху…
В комнату ее он никогда не входил. Она прибирала ее сама.
— Я еду на четыре дня, — сказала ему однажды Фанни.
— Ваше дело, — сухо сказал Иван Павлович.
— Да. Но говорю, чтобы вы не беспокоились.
— Я не беспокоюсь. У меня на это права нет. — Будто?
Он не допытывал, куда она едет. Почему-то решил, что в Джаркент за покупками.
Ему было скучно эти четыре дня. Недоставало тем-ных от загара маленьких ручек, наливавших ему его боль-шую чашку чаем и подававших ром, недоставало ее маль-чишеской усмешки, ее легких движений и аромата ее во-лос. Вечера казались скучными, и не тянуло смотреть с веранды на темное небо и яркие звезды. Даже по ее ка-бардинской шапке и винтовке, исчезнувшим на эти дни с гвоздя в его кабинете, он скучал.
Да, — стыдно было Ивану Павловичу в этом со-знаться, — но он хандрил в отсутствие Фанни…
Она приехала еще более загоревшая. Ее волосы ста-ли светлее и больше отдавали в золото, чем в каштан. Солнце пустыни не шутит. Она была пыльная, усталая, но по сверкающим глазам Иван Павлович заметил, что сча-стливая.
Она пошла купаться в Кольджатку, захвативши с со-бою тонкий шелковый халат и туфельки, и через час воз-вратилась, сверкающая свежестью, неся в руках кафтан, шаровары и сапоги.
— Ну и прожарилась я в этом костюме, — восклик-нула она, поднимаясь на балкон. — Что же, вы недоволь-ны, что я вернулась?
— Нет, Фанни… — он ее первый раз так назвал.
— Будто? — с сомнением покачивая головой с мок-рыми волосами, небрежно скрученными большим узлом, сказала Фанни.
Они пообедали молча. После обеда она сказала:
— Дядя Ваня, я хочу с вами посоветоваться. Пойдем-те ко мне.
Он не узнал теперь убогую комнату для приезжаю-щих.
Ковры и вышивки, кисейные занавески, бриз-бизы на окнах, роскошное покрывало на одеяле и на подуш-ках — это все было женское. Но стол и ящики подле сто-ла и полки в углу, заваленные книгами и кусками камен-ных пород, — это уже было от того самоуверенного «мальчишки», который непрошеным гостем явился к не-му на пост.
Большой букет альпийских горных цветов, на-бранный на плоскогорьях, стоял в глиняном дунганс-ком кувшине, а рядом лежали молотки, маленькие кирки и ломики заправского минералога или золото-искателя.
Стоя у окна, освещенная яркими лучами, она брала куски камней со стола и подавала их один за другим Ива-ну Павловичу.
— Что вы скажете насчет этого? — протягивая боль-шой полупрозрачный кусок нежного розового цвета, ска-зала она.
— Это розовый кварц.
— А это? — и она протянула ему кусок почти черно-го минерала, похожего на стекло.
— Это базальт.
— А это?
— Если не ошибаюсь — Лабрадор.
— Да, милый дядя Ваня, — и не только Лабрадор, но нефрит, ляпис-лазурь, орлец лежат здесь у самого вашего носа.
— Я, да и все это знают. Скажу вам больше. Где-то на Среднеазиатской ветке, но только в стороне от нее, на-шли серу…
— Да ведь это преступление — не разрабатывать все это.
— Ничего подобного. Не строить же нам, бедным по-селенцам, дворцы из нефрита и базальта и украшать их колоннами из орлеца и ляпис-лазури.
— Нет. Конечно, нет. Но вывозить их.
— Овчинка выделки не стоит. Товар громоздкий, тяжелый, и его не повезешь гужом на две тысячи верст, че-рез сотни перевалов, да еще при нашем полном бездоро-жье. Это не золото.
Фанни лукаво усмехнулась. Она подошла к шкафу и достала со средней полки несколько кусков совершен-но белого камня, похожего на блестящий молочный са-хар.
— Ну, тогда посмотрите это.
— Ну, что же — благородный кварц. Его здесь сколь-ко угодно.
Она достала кусок побольше, покрытый коричнева-то-желтым налетом, будто ржавый.
— А это что? — с торжеством в голосе воскликнула она.
— Ну, что же — золотоносный кварц, — спокойно проговорил Иван Павлович.
— Это… золото, — прошептала она, восхищенная своей находкой.
— Да, золото, — холодно подтвердил Иван Павло-вич. — Золотая пыль. Но чтобы отделить эту пыль, нужны громадные машины, множество рабочих и тру-да и значит, — овчинка выделки не стоит. Сюда доста-вить эти машины, привести их в действие при отсут-ствии топлива — это почти невозможно, а главное, слишком мало этого золота на камне. Это знали и без вас. Давно знали.
Фанни была подавлена.
— Что же надо?
— Надо найти жилу. Вот если бы это была не золо-тая пыль, а маленькие комочки золота, слитки его, жил-ки между кварцем, стоило бы и искать его.
— А как же легенда о золотом кладе, зарытом в этих горах китайцами?
— Легенда легендой и останется. Потому она и ле-генда, что ничего этого нет.
Фанни печально смотрела на Ивана Павловича. Ей было горько, что ее работа, ее исследования, ее открытия, которыми она в душе так гордилась, оказались не новы-ми и бесполезными.
— Но я найду и жилу, и самородки! — упрямо сказа-ла она. — И мы станем, богаты, дядя Ваня.
— Говорите про себя. Я-то при чем?
— Мы составим с вами компанию.
В этот вечер они долго стояли друг подле друга, об-локотившись на перила. Внизу шумела в кустах рябины, барбариса, смородины и облепихи Кольджатка, а навер-ху тихо сверкали кроткие звезды.
Фанни говорила усталым голосом.
— Я не буду унывать и падать духом, дядя Ваня. Я найду это золото. Мы найдем рабочих дунган и китай-цев, и мы выроем это золото. Кто знает, сколько его бу-дет! И тогда мы поедем путешествовать. У меня есть двад-цать пять тысяч рублей в банке, этого хватит для начала дела… А скажите, дядя Ваня, вы… вы нашли что-либо?
— Да, — тихо отвечал Иван Павлович, — я нашел. Мало нашел, но мне кажется, больше вас. И я на верном пути.
— Простите. Я не спрашиваю… Где?
— Увы, не на нашей земле.
— Я так и знала. Там? — и Фанни маленькой ручкой махнула в сторону Китая.
— Да.
— Это ничего не значит, дядя Ваня. Мы достанем и оттуда!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.