Восхождение Темура

Восхождение Темура

Для лучшего восприятия неординарной личности Темура надо знать среду, в которой он родился и жил, политические обстоятельства, из которых он, как гениальный государственный деятель и военачальник, извлекал выгоду, дабы превзойти Чингисхана и стать Господином мира.

В отличие от Чингисхана, родившегося в степи, Темур появился на свет в другой обстановке: в организованном и упорядоченном обществе, скорее, оседлом, нежели кочевом, здесь были плодородные земли, крупные города, хорошие дороги, способствующие торговле; страна производила шелк, а поскольку она находилась на караванном пути из Китая в Переднюю Азию, ее положение следует считать чрезвычайно благоприятным. Поэтому было бы большой ошибкой изобразить Темура как «монгольского варвара», уподобив его Чингисхану, потому что он – тюрк, а не монгол, и общество, в котором он родился, держалось на земледелии, хотя кочевой инстинкт, унаследованный от предков, зачастую толкал его на авантюры, присущие степнякам.

Итак, 8 апреля 1336 г. в селении Ходжа Илгар, недалеко от города Кеш, на свет появился будущий великий Темур.

Его отец Тарагай, глава местного клана барласов, был мирный человек, более озабоченный религиозными обязанностями, чем воинским делом. В этом отношении большинство барласцев не были похожи на своего предводителя: это были всадники, владеющие саблей и луком так же, как их предки, и всегда готовые совершить набег.

Племя барласов было в числе тех, кто присоединился в свое время к Чингисхану, и от них, возможно, вели род барласцы Кеша: они тюркизировались и исламизировались за счет контактов с местным населением, составив преобладающую силу в военном плане.

Город Кеш, расположенный к югу от Самарканда, на западной оконечности Алайского хребта, располагался в середине долины, окруженной бурными реками Кашкадарья и Кызыл-Су. Здоровый климат, плодородная земля и буйная растительность дали ему название Зеленый город. Под защитой гор, гарантированный от холода и засухи благодаря источникам, охраняемый воинственными барласцами, Кеш был одним из крупных мавераннахрских городов, избранным Темуром в начале своего царствования в качестве столицы империи.

Детство Темура прошло в этом благодатном месте. Он рано потерял мать и воспитывался мужчинами. У него была суровая жизнь: охота, охрана скота клана и жесткие игры в компании маленьких барласцев, которые сразу признали его своим лидером.

Часто происходили драки с охранниками соседних стад: летели стрелы, сверкали ножи, порой текла кровь, а животные доставались самому сильному и ловкому. Возможно, здесь кроются истоки утверждения некоторых авторов о том, что Темур начал свою карьеру завоевателя маленьким вором скота.

В перерывах между подобными мужскими развлечениями Темур посещал мечеть в Кеше для того, чтобы получить религиозное образование, достойное, по мнению его набожного отца Тарагая. Частые посещения религиозных собраний шейхов и улемов, а также изучение шариата не прошли бесследно: полученные им знания были весьма глубокими для воина.

Вечерами, при свете костра, он подолгу беседовал с дервишами, членами братств, несущими идеи мистицизма, которые дали обет бедности и бродили по Центральной Азии, живя подаяниями. Быть может, Тарагай был их приверженцем, и юный Темур получил нечто вроде инициации? Однозначного ответа на этот вопрос нет, хотя интересно то, что Темур всю жизнь пользовался активной поддержкой этих людей, которые были для него настоящим источником знаний и орудием пропаганды, способным увлечь других. Не исключено, что их представители пришли в Кеш для того, чтобы оценить способности и, соответственно, возможности сына Тарагая. Очевидно, обнаружив у этого молодого человека неординарные способности, они уже тогда просчитали его приход к власти, и что в ответ на их религиозную поддержку им будет обеспечено влиятельное положение в государстве. Это предвидение оказалось пророческим.

Темуру не было и 20 лет, когда правитель Мавераннахра Казган взял его на службу и, восхищенный его умом, отвагой и силой, поставил его на одну ступень со своими ближайшими соратниками и друзьями. Он даже отдал ему в жены одну из своих внучек, Алджай, и доверил командовать тысячным отрядом всадников. Его другом стал внук эмира Хусейн.

Двор Казгана был полон интриг, заговорщиков и предателей. Темур не примкнул ни к одной из оппозиций. К сожалению для него, Казган был убит в 1357 г. во время охоты, и беспорядок в стране после смерти властителя привел к отставке его преемника Абдаллаха, правление которого сменила диктатура двух знатных мавераннахрцев, одним из которых был Байан Сельдус, другим – дядя Темура Хаджи Барлас. Эти люди не имели достаточного политического таланта, чтобы держать в руках тюркскую знать Мавераннахра. Более того, внук Казгана – Хусейн – объявил себя правителем крупного княжества в Афганистане, включавшего в себя Кабул, Балх, Кундуз и Бадах-шан. Это было феодальное разделение страны.

Правитель Моголистана Туглук Тимур-хан воспользовался анархией и захватил Мавераннахр, тем самым снова объединив под своей властью бывший улус Чагатая. Хаджи Барлас, оставив безнадежную борьбу, сбежал из Кеша в Хорасан.

Темур оказался гораздо мудрее. Этот двадцатипятилетний юноша решил, что пришло время выйти на политическую арену. Он не собирался вести мавераннахрских тюрков против илийских тюрко-монголов. Наоборот, в происходивших событиях Темур увидел возможность легально унаследовать от своего дяди Хаджи Барласа титул правителя клана барласов и, соответственно, Кеша. С этим намерением он стал вассалом Туглук Тимура.

Шараф ад-Дин так комментирует действия Темура: отдаваясь в добровольное подчинение, он приносил себя в жертву общественным интересам вместо своего дяди, чье бегство стало угрозой краха их семейства. Туглук Тимур был рад заполучить такого сторонника: он вознаградил Темура и поручил ему править Кешем.

Теперь Темур приступил к формированию армии кочевников от Окса до Самарканда и союзов с правителями других племен, особенно выбирая тех, кто враждебно относился к Хаджи Барласу. Прежде всего, он сблизился с Хидром Ясаури, который возглавлял племя ясауров и был связан через брак с двоюродным братом Темура – Хаджи Махмудшахом Ясаури. В это время тюрко-монголы рассорились между собой, и ушли из этих мест. Воспользовавшись таким положением дел, внук Казгана, вождь караунасов Хусейн вернулся из Кабула и просил Хидра, Темура и Баязеда Джалаира идти с ним против Байана Сельдуса, чтобы отомстить за убийство своего дяди и других членов семьи. Хидр и Темур согласились, а Баязед, проявив определенный интерес, все же от похода уклонился. Заручившись поддержкой Хидра и Темура, Хусейн приобрел большую силу в улусе. Втроем они направились к Шадману с целью нападения на Байан Сельдуса, но тот, услышав об их приближении, сбежал в Бадахшан; когда же они стали его преследовать, то местный правитель Баха ад-Дин покинул вотчину. Хусейн заявил о своих претензиях на власть в регионе и лидерство в улусе. Так, с помощью Темура и Ясаури власть в улусе вновь вернулась к южной коалиции, и Темур, готовившийся к борьбе с Хаджи Барласом, получил в лице Хусейна сильного союзника. Однако притязания Хусейна встретили сопротивление. Вскоре после возвращения Темура и Ясаури в свои земли они получили от Хусейна весть о том, что Туглук Сельдус, правитель одной части Сельдуса, стал врагом. Хидр и Темур откликнулись, собрали войска и соединились с Хусейном, но Туглук ретировался.

В это время вернулся Хаджи Барлас и начал восстанавливать власть над своим племенем. Прямо он не выступал против Темура, хотя взял себе в союзники Баязеда Джалаира. Услышав об этом, Темур объединил свое войско с армией Хидра Ясаури. Историки спорят насчет исхода первой битвы между ними, но едины в оценке ее последствий: барласские эмиры решили довериться Хаджи Барласу, поэтому большая часть воинов Кеша покинула Темура, за исключением его соратника Чеку Барласа. Чеку и Темур решили подчиниться Хаджи Барласу. Это вовсе не удивительно, так как в ненадежной и постоянно меняющейся системе эмиры часто переходили с одной стороны на другую, а их правители, не желая терять сторонников, соглашались с такими рокировками. Темура вновь приняли в родное племя, и он вскоре стал противником своего недавнего союзника Хидра Ясаури. Теперь Баязед, Хаджи Барлас и Темур выступили против Хидра, которого быстро разгромили. Эта победа расширила земли Баязеда и утвердила Хаджи Барласа в качестве лидера. Таким образом, первая попытка Темура взять власть провалилась.

В марте—апреле 1361 г. Туглук Тимур снова совершил набег, и позиции Темура вновь укрепились. Когда войска тюрко-монголов дошли до Ходжента, Баязед Джалаир сдался, а когда они были около Самарканда, его примеру последовал Байан Сельдус. Хаджи Барлас собирался сделать то же самое. Но узнав, что хан казнил Баязеда, решил сбежать в Хорасан. Хаджи Барлас прошел через Кеш для сбора войск и, преследуемый тюрко-монгольской армией, переправился через Окс в Хорасан, где был схвачен и убит. Темур явился к хану, имел беседу с Туглук Тимуром, и ему опять отдали область Кеш и сделали начальником тумена.

Туглук Тимур, по достоинству оценив молодого человека, назначил его воспитателем своего сына Ильяс-ходжи, которого определил правителем Мавераннахра, а сам тем временем вернулся в Моголистан.

Такое возвышение могло сделать сына Тарагая фактическим господином Мавераннахра, настолько было велико его влияние: он выполнял регентские функции, был хранителем печати и командовал десятью тысячами солдат, но эфемерность этой должности была очевидна – если бы фортуна повернулась к нему спиной, если бы кто-то другой завоевал расположение Ильяс-ходжи, если бы Туглук послушал наветы завистников и заподозрил в нем потенциального соперника, падение Темура было бы еще более впечатляющим, чем восхождение. Выжидательная позиция также была невыгодна: в любой момент враги могли убить его, да и сам Туглук, не колеблясь, казнил бы советника по подозрению в неверности. Возможно, до Темура дошли тревожные слухи или он перехватил послание хана с угрозой для себя, но, как бы то ни было, он решил исчезнуть, оставить двор, бросить печать, десять тысяч всадников и воспитанника. В сопровождении жены Алджай и небольшого количества сторонников он ушел в горы навстречу с судьбой, предназначенной для отважных, которые полагаются на волю Аллаха.

Его целью было найти своего шурина, эмира Хусейна, изгнанного Туглуком, который скрывался где-то на границах Мавераннахра, ожидая подходящего момента для реванша. Изгнанники встретились в пустынном месте и поклялись объединить свои силы против врага. У них было всего шестьдесят воинов.

Правитель Хивы решил схватить их, окружив кольцом из тысячи всадников. В результате яростной схватки в живых осталось пятьдесят солдат противника и правитель, пронзенный копьем Темура.

Пятеро оставшихся в живых беглецов укрылись в горах и несколько долгих дней терпели лишения. Именно тогда Хусейн и Темур решили разойтись, чтобы собрать сторонников в родных местах.

Темур тайно пробрался в Кеш, где его восторженно встретили молодые барласцы. Он беседовал с дервишами, которые обещали предупредить своих собратьев в Самарканде о его скором прибытии. У него созрел дерзкий план распространить восстание и на столицу, где находилась резиденция Ильяс-ходжи. Племена, жившие в окрестностях Самарканда, приветствовали Темура как предводителя в борьбе с захватчиками.

Темной ночью, минуя стражу, Темур проник в центр Самарканда. Днем он прятался в саду рядом с гаремом своего шурина, куда его сестра Туркан-ага доставляла пищу и новости. Ночью, переодетый нищим, ускользая от патрулей, он ходил по базарам и караван-сараям, слушая, о чем говорят люди, встречался с дервишами, которые сообщали ему обо всем, что происходило в Самарканде.

Однажды утром, когда он выходил от сестры, его узнали прохожие и окружили, приветствуя. Предупрежденная шпионом стража бросилась схватить его, но он сумел выбраться из города. За чертой города его уже ждал отряд из пятисот хорошо вооруженных сторонников. Они добрались до Кеша, затем до Кандагара, где находился Хусейн со своими людьми.

Теперь у них было более тысячи всадников в полном вооружении. Чтобы всем обеспечить приличное жалованье, Темур и Хусейн вместе со своими воинами поступили на службу к принцу провинции Систан в качестве наемников для борьбы с мятежными племенами. За несколько недель они усмирили бунтовщиков и восстановили порядок. Принц должен был заплатить им, но, сделав хитрый и коварный ход, что было довольно обычным делом в те времена, условился со своими вчерашними врагами устроить засаду не в меру ретивым чужакам.

Окруженные со всех сторон превосходящими силами, мавераннахрцы сражались с яростным желанием отомстить. Нападавшие, узнав Темура, устремились к нему, дабы уничтожить самого опасного противника. В мгновение ока лучники начали осыпать его стрелами. Одна из них попала в локтевое сухожилие правой руки, другая пронзила правую ногу. Но все-таки враг был отброшен, раны Темура перевязали, и с тех пор он стал известен во всем мире как «хромец», или «ленг», Темурленг – по-персидски.

Во время вынужденного лечения к нему присоединялись все новые и новые люди, желавшие служить ему. Темур сформировал небольшую, но мобильную армию, которая скоро доказала свою боеспособность, разгромив под Балхом войска, посланные Ильяс-ходжой для преграды пути Темуру.

За первым успехом последовал победоносный поход в соседнее царство Бадахшан, но, возвращаясь, войско Темура встретилось с настоящей вражеской армией, укомплектованной лучшими тюрко-монгольскими офицерами, которая стояла на противоположном берегу реки. Смелый маневр, свидетельствующий о появлении нового полководца, позволил Темуру победить превосходящего числом противника.

Оставив Хусейна с половиной армии на берегу охранять единственную переправу, Темур тайно перешел реку выше по течению с остальной конницей и занял холмы в тылу врага. Утром, когда начался бой, он приказал зажечь большие костры на возвышенности и бить в барабаны. Тюрко-монгольская армия решила, что ее окружили большие силы; она не имела возможности перейти на другой берег, так как мост хорошо охранялся, и начала отступать. Темур и Хусейн с обеих сторон обратили противника в бегство.

По окончании сражения Темур послал эскадрон в Кеш, приказав привязать ветки к лошадиным хвостам. Увидев облака пыли, монгольский правитель решил, что Кеш атакует большое войско, и сбежал со своей свитой. Солдаты Темура вошли в город без боя, громко выкрикивая имя своего командира.

Таким образом, в Азии появилась новая легенда о том, как Темур, юный представитель барласцев, разбил целую армию при помощи костров и взял город с помощью пыли.

В 1363 г., через несколько месяцев после этого события, настал черед Ильяс-ходжи, который к тому времени стал правителем Моголистана после смерти Туглук Тимура, но он потерпел сокрушительное поражение под Кешем.

Накануне Темуру приснился сон, где глас небесный пророчествовал ему победу, если он нападет немедля. Проснувшись, он убедил своих воинов в реальности этого послания свыше и повел их в бой, несмотря на меньшую численность и неподготовленную атаку. Это было одно из первых проявлений его провидческого дара, которое убедило современников в том, что он – посланец Провидения.

Ильяс-хан исчез с политической арены Моголистана, и мавераннахрская знать собралась в Самарканде, где с новой силой возобновились распри за обладание верховной властью. Чтобы не допустить анархии в стране, Темур и Хусейн созвали общее собрание эмиров, на котором было решено вернуться к старому обычаю – избирать хана среди потомков Чингисхана. Каждый участник, естественно, имел в виду марионеточного хана, которому можно будет навязывать свою волю.

Нашли человека, потомка «несокрушимого императора», скрывавшегося в монастыре под видом дервиша. Собравшиеся надели на этого наивного и боязливого человека ханский халат, посадили на трон, и каждый из участников прошел перед ним с кубком в руке, девять раз преклоняя колено, согласно монгольскому обычаю приветствовать властителя.

Вечером Темур устроил роскошный праздник для эмиров и одарил их богатыми подарками. «Обязанность хозяина дома – проявлять щедрость к гостям», – сказал он. Такая заявка на право хозяина Самарканда явно не понравилась его шурину и соратнику Хусейну, и он молча ушел в знак протеста.

Собрание присвоило Темуру титул «Сахиб-Киран», т. е. «повелитель созвездий», который избранно получали восточные владыки и который намекал на его провидческий дар и успех во всех предприятиях. После того как деликатный вопрос назначения суверена был решен к удовлетворению эмиров, они разъехались по своим владениям на зиму.

С приходом весны возобновилась агрессивность Ильяс-ходжи. Темур и Хусейн спешно собрали войска и двинулись навстречу захватчикам.

Сражение произошло на берегах реки, но на этот раз удача отвернулась от мавераннахрцев. Очевидно, причиной были разногласия между сторонниками Темура и Хусейна.

В связи с этим напомним любопытную историю о буре, будто бы вызванной монгольским колдуном при помощи магического камня яда.

Предупрежденные солдаты Ильяса оделись в непромокаемые плащи и вырыли укрытия в своем лагере, а мавераннахрцы промокли до костей и всю ночь не могли сомкнуть глаз. Утром они были измученные, усталые и промокшие, а от дождя тетива луков ослабла.

Схватка, вошедшая в историю под названием «грязевая битва», произошла между Чиназом и Ташкентом. В момент сражения начался сильный ливень. Образовалась липкая, скользкая грязь, лошади теряли устойчивость и падали. Темур и Хусейн проиграли сражение. Историки темуридов возлагали вину на Хусейна, и это стало причиной первой серьезной стычки между ним и Темуром.

Они покинули поле боя с остатками войска, и ушли сначала в сторону Самарканда, а потом, признав дальнейшее сопротивление бессмысленным, направились к Амударье, которую перешли, скрывшись в Балхской области.

Такое поведение обоих правителей открывало врагу свободную дорогу на Самарканд. Самарканд в то время не имел ни укрепленных стен, ни цитаделей, где можно было бы укрепиться на случай осады города. Более того, Хусейн не оставил в нем ни гарнизонов, ни военачальников. Таким образом, население древнего города было оставлено на произвол судьбы, на волю победителя – Ильясходжи. К счастью для Самарканда и его многочисленных жителей, в городе в это время находилась значительная группа сарбадаров. Сарбадар значит висельник. Лучше погибнуть на виселице, говорили сарбадары, чем гнуть спину перед монголами. Среди сарбадаров имелись левые группировки, которые мечтали об улучшении положения народа. В ту эпоху сарбадарство широко было распространено в северо-восточном Иране, главным образом, Хорасане и в 1365 г. охватило Самарканд. Это было весьма прогрессивное течение, ставившее своей основной задачей освобождение родной страны от монгольского ига. Сарбадарство широко поддерживалось демократически настроенными жителями городов, прежде всего, ремесленниками и учащейся молодежью, лавочниками, за пределами городов – крестьянством и средними землевладельцами.

Только феодальная аристократия, высшее мусульманское духовенство да крупное купечество были довольны монгольскими порядками и враждебно относились к сарбадарской пропаганде. Однако и в сфере феодальной аристократии, особенно среди патриотически настроенной молодежи, были и сочувствовавшие сарбадарам.

Когда весть о приближении тюрко-монголов Ильяс-ходжи дошла до жителей Самарканда, начались большие волнения. Сарбадары призывали народ оказать сопротивление тюрко-монгольскому войску. Среди самаркандских сарбадаров особенно выделились Мавлан-заде Самарканди – учащийся самаркандского медресе, Абу Бакр Калави, согласно Шами – трепальщик хлопка, а у других авторов – староста квартала трепальщиков хлопка, и Хордак Бухари – хороший стрелок из лука. Когда в соборной мечети собралось около 10 тыс. человек из знати и простого народа, Мавлан-заде, опоясанный мечом, выступил с горячей речью. Он говорил о том, что правитель, взимавший незаконную подушную подать под видом пошлин и хараджа, в часы опасности бросил население города на произвол судьбы, что жители города не спасутся, если дадут за себя даже самый большой выкуп, что спасение только в сопротивлении и борьбе. Мавлан-заде обратился с вопросом: кто возьмет на себя защиту ислама, но знать безмолвствовала. Тогда Мавлан-заде спросил простой народ, окажут ли они ему содействие, если он примет на себя ответственность. И те поддержали Мавлан-заде.

Получив полномочия народа, сарбадары под руководством Мавлан-заде и Абу Бакра, который имел большие связи в среде самаркандских ремесленников, начали энергичную подготовку к обороне родного города. Задача была очень трудной: Мавлан-заде составил списки годных к военной службе людей и привлек к работам по укреплению города самые широкие слои населения. Сарбадары использовали узкие улицы города для возведения на них баррикад. Свободной была оставлена, по-видимому, только главная улица города. В наиболее важных и выгодных для обороны пунктах были расставлены лучники. Все было рассчитано на то, чтобы впустить конных тюрко-монголов в свободный проход, а с флангов, со стороны забаррикадированных узких улиц, нанести им тяжелый удар. Тюрко-монголы не подозревали, что их ожидает в Самарканде, и предполагали легко овладеть городом. Однако они ошиблись: когда передовые отряды прошли засаду, Мавлан-заде дал сигнал, и на врага посыпались стрелы, камни и палки.

Тюрко-монголы не смогли взять город и окружили его тесным кольцом. Осажденные начали испытывать голод, и тут чудо спасло Самарканд: страшная эпидемия уничтожила всех лошадей армии противника. Тюрко-монголы спешно сняли осаду, потеряв, по одним данным, тысячу, а по другим – две тысячи человек.

Это был конец Ильяс-ходжи. Он хотел уйти в Моголистан, но на границе его убил эмир Камар ад-Дин, предводитель клана дуглатов, и захватил власть.

Весть о победе сарбадаров над Ильяс-ходжой дошла до эмира Хусейна и Темура. Зиму последний проводил в Кеше, а Хусейн – на берегу Амударьи. Весной они сошлись и направились к Самарканду. Остановились они у самого города, в местности Канигиль. Они дали знать сарбадарам, что одобряют их поведение и хотят их видеть. Сарбадары поверили «добрым» намерениям эмиров, и действительно, на приеме им были оказаны знаки внимания. Однако, когда на следующий день они вновь появились в ставке Хусейна и Темура, их вероломно схватили, связали и казнили всех, за исключением Мавлан-заде, которого своим заступничеством перед Хусейном спас Темур. Что в этой ситуации руководило Темуром? По-видимому, между Хусейном и Темуром существовало разногласие по вопросу о сарбадарах. Есть основания полагать, что Темур имел с некоторыми из них старые связи, особенно с сарбадарами из знатной среды.

Покончив с сарбадарами, особенно с таким выдающимся из них, как Абу Бакр, Хусейн и Темур вновь подчинили себе Самарканд. Произошло это в конце весны 1366 г. Совместное пребывание в лагере Конигиль было в известной мере испытанием дружбы Хусейна и Темура. Между обоими эмирами усугубились недоразумения, которые трудно было преодолеть.

Темур предпринял неожиданную кампанию против авторитарных устремлений своего шурина. Тот добивался признания его в качестве фактического правителя Мавераннахра, напоминая о своем родстве с Казганом. Опираясь на чисто номинальную власть хана, недавно избранного в Самарканде, Хусейн решил наложить налог на эмиров для создания государственной казны, причем особо большие налоги налагались на эмиров и военачальников, близких Темуру. Тем самым он хотел одновременно унизить оппозицию.

Это была грубая ошибка с его стороны, так как эмиры, потерявшие большую часть состояния во время «грязевой битвы», обеднели и вынуждены были обратиться за помощью к вождю барласов, которому пришлось опустошить свои сундуки, чтобы помочь им. Он даже отдал драгоценности своей жены, сестры Хусейна.

Теперь стало ясно для всех, что эмир Хусейн – жадный тиран, а Темур – щедрый и надежный господин. Впрочем, от последнего именно таких действий и ждали. Этим актом щедрости он приобрел в среде своих военных помощников большую популярность. Хусейн же, напротив, нажил немало недругов среди влиятельных людей. Уже в лагере под Самаркандом оба понимали, что каждый из них является помехой другому. Расхождения между ними с каждым годом усиливались, и волей-неволей оба эмира втягивали в круг своих единомышленников мавераннахрских владетелей. Феодальная анархия в стране не могла продолжаться бесконечно. Наряду с феодальными сепаратистскими силами, в самом обществе того времени накапливались силы, заинтересованные в феодальном объединении, в сложении прочной государственности. Объединения хотели купцы, ремесленники и мусульманское духовенство, а также земледельческое население. Хотя между Темуром и Хусейном не было столь резких противоречий, какие в свое время имелись между Кебекханом и чагатайскими кочевыми беками, однако Темур лучше, чем Хусейн, понимал требования настоящего периода и, не теряя времени, подготавливал в среде духовенства и городского населения сочувствующие ему группы.

Этот тандем с самого начала был обречен. Хусейн был могущественнее: кроме Мавераннахра, у него было собственное царство в Афганистане с городами Балх, Кундуз, Хулм и Кабул. Темур же прочно держал власть в своих землях – Кеше и Карши, на самых подступах к Самарканду, и был более сильной и яркой личностью.

Смерть жены Темура еще больше разделила их. Сначала Хусейн выдворил Темура из Карши. Затем Темур силой вернул себе этот город и, кроме того, захватил Бухару. В ответ Хусейн с большой армией вышел из своей резиденции в Сал-и Сарае, к северу от Кундуза, чтобы снова захватить Мавераннахр. Он отобрал Бухару и Самарканд, а Темур ретировался в Хорасан. Однако воинская отвага Темура была вне всяких сомнений: он мог сражаться рядом с солдатами, когда это было необходимо, но в политическом смысле проявлял осторожность, коварство и умел выжидать удобного момента. Темур не погнушался заключить договор с илийскими тюрко-монголами и тем самым спровоцировать их на вторжение, которое предполагалось на следующую весну. Таким образом, очистив Мавераннахр от чагатайских тюрко-монголов Или, он был готов отобрать страну у Хусейна с их же помощью. Здесь следует отметить, что Темур не осуществил этот план, потому как, опасаясь нового тюрко-монгольского нашествия, Хусейн предложил Темуру мир, ссылаясь на мусульманскую веру, которая связывала их друг с другом, на необходимость объединиться, дабы не допустить, чтобы полуязычники Или и Юлдуза разграбили священные земли Мавераннахра.

Темур того и добивался. Он сделал вид, будто его глубоко тронули слова соперника, и даже сказал, что давно мечтает действовать сообща во благо родины. Мир был восстановлен, так же, как и статус кво: он вернул свою область Кеш.

Этот случай представляет собой яркий образчик восточной хитрости. Внешне Темур исправно играл роль союзника Хусейна: он помог ему подавить мятеж в крепости Кабула, затем усмирить воинственных горцев Бадахшана. Но теперь в его помощи сквозила настороженность, принуждение и даже угроза. Хусейн понимал, что Мавераннахр будет находиться в руках соперника, поэтому все больше замыкался в Афганистане; он спешно отстроил заново крепость Балх, что весьма не понравилось Темуру.

«Когда Бог чего-то хочет, – говорится в „Зафарнаме“, – он представляет причины, на основании которых можно исполнить Божий замысел. Темуру и его потомкам он предназначил азиатскую империю, предвидя мягкость его правления, которое в конечном счете сделало его подданных счастливыми». Такой высокопарный тон в этой ситуации вполне уместен. Шараф ад-Дин морализирует на тему жадности Хусейна, его упрямства, которое отдаляло от него других феодальных правителей, его неразумного, с точки зрения политики, поведения. В стране распускались слухи, представляющие Хусейна, естественно, в негативном свете и обвиняющего его в заговоре против Темура. Однако сам Темур без предупреждения, неожиданно напал на Хусейна. Он вышел из Кеша, переправился через Амударью недалеко от Термеза и вторгся в Бактрию – владение соперника. Застигнутый врасплох, гарнизон Кундуза сдался, затем сдался правитель Бадахшана, а Темур неожиданно появился под Балхом и осадил его. Находившийся в городе Хусейн оказался в ловушке, без надежды на спасение, посему он вынужден был капитулировать.

Итак, Темур и Хусейн отвоевали у врагов добрую часть Мавераннахра. Но их отношения к тому времени были исчерпаны. И мы предполагаем, почему. Вклад Хусейна в их союз был более значителен: его войска – могущественнее, казна – богаче, и он сам занимал более высокое положение. Напротив, авторитет Темура среди воинов, его отвага и воинский талант намного превосходили личные качества Хусейна. И тот оказался побежденным. Согласно хроникам, Темур хотел сохранить ему жизнь, но его сподвижники убили Хусейна. Скорее всего, Хусейн не питал особых иллюзий относительно своей участи: после поражения он пытался скрыться в развалинах и стал жертвой предательства. Однако есть основания полагать, что Темур не хотел отдавать приказ о казни противника. Он сказал: «Предоставь того, кто оскорбил тебя, Времени и Судьбе: они отмстят лучше, чем ты сможешь сделать это сам».

Как только стало известно о смерти Хусейна, все знатные люди Мавераннахра поспешили в Балх, чтобы засвидетельствовать почтение победителю. Темур объявил им о своем желании стать властителем Мавераннахра в соответствии с обычаем, установленным Чингисханом.

10 апреля 1370 г. Темур занял место на квадратном куске из белого войлока, надел на голову золотую корону и подпоясался царским поясом. Присутствующие девятикратно преклонили колени, вручили почетный кубок, затем осыпали его золотыми монетами и драгоценными каменьями. По окончании церемонии новый властелин объявил подданным, что титул его будет не хан, а Великий эмир и что религия, которой он верен, – ислам. В это время ему исполнилось 34 года.

Темур начал с того, что распорядился вернуть в казну деньги и драгоценности, отобранные покойным Хусейном, затем приказал казнить часть жителей Балха, которые поддерживали его соперника. Этим жестоким актом Великий эмир не имел в виду мщение: он установил власть, основанную на терроре, который должен был предостеречь население от следования примеру тех, кто проявил сочувствие его противникам. Постепенное расширение империи и одновременно резкое увеличение численности подданных вынуждали его и в дальнейшем вести жесткую политику по отношению к своему народу, поскольку мятежи, как правило, начинались в то время, когда он находился в походе.

Вначале Темур пожелал сделать своей столицей Кеш, но удаленное положение города, труднодоступность, особенно в зимнее время, и невозможность расширения его границ заставили Темура отказаться от своего первоначального замысла.

Он отправился в Самарканд, который больше подходил для столицы благодаря своему богатому прошлому и географическому положению. Просторный, богатый и удачно расположенный Самарканд пользовался тысячелетним приоритетом, о котором не забывали ни тюрки, ни иранцы. Помнили и о расцвете греко-римской цивилизации с ее восхитительной культурой, сформировавшейся в результате симбиоза греческого и согдийского гениев и развившейся в рамках Кушанского государства, которое уничтожили иранские сасаниды. Тюрки или родственные им народы (известные как эфталиты) пришли туда в 420 г. Согдийский язык иранских корней в ту пору имел статус межнационального языка всей Центральной Азии, а Шелковый путь сделал Самарканд одним из главных перевалочных пунктов. Виноград, золотая и серебряная посуда, льняные ткани, ароматические масла, изделия городских ремесленников, а также танцовщицы были хорошо известны и пользовались спросом даже в Китае. С появлением здесь арабов пришел и ислам. Самарканд стал для них, как и для их предшественников, воротами Востока. Именно в эту эпоху впервые была изготовлена бумага, заменившая собой папирусы и пергамент.

Самарканд был сверх всего прочего чем-то вроде святилища, местом почти священным. Задолго до Александра Македонского, там жил Афрасиаб, которого воспел в «Шах-наме» Фирдоуси и коего тюрки впоследствии сделали одним из главных своих героев. По прошествии некоторого времени там преставился двоюродный брат Пророка Мухаммеда Аббас.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.