Глава 7

Глава 7

Когда прокурор Ференц заявил суду, что докажет факт убийства подзащитными 1 миллиона человек, почти все в зале суда подумали, что речь идет о некоей абстрактной величине. Однако в результате свидетельских показаний вскоре начала складываться совсем другая картина. В одном из рапортов вскользь упоминается о том, что в ходе выполнения программы в одном из гетто для начала «будет казнено минимальное количество людей, от 50 до 100 человек». В другом рапорте (№ 55) в описании операции, проводившейся в Калининградской области России (образована только в 1946 г. на части земель бывшей Восточной Пруссии, поэтому непонятно, где происходило описанное. – Ред.), говорилось, что «2 января 1942 г. по приказу командования эйнзатцгруппы А село Аудрини было сожжено после изъятия всех продуктов, а его жители были расстреляны». Затем в соседнем городе Росситене «был публично расстрелян на рыночной площади 301 человек… Все эти акции были проведены без всякой причины».

Меня поразило, как люди могли дойти до состояния такой чудовищной жестокости.

Но, даже имея факты убийства здесь 300 человек, там – еще нескольких сотен человек, все равно казалось невозможным, что общее число умерщвленных людей может достигнуть 1 миллиона. Однако, когда посыпались рапорты об уничтожении тысяч и десятков тысяч людей, как будто суду приходилось пробираться сквозь бесконечные ряды могил, все поняли, что, говоря об 1 миллионе погибших, прокурор Ференц мыслил не цветистыми фигурами речи, а сухими цифрами действительности.

В отчете о своей деятельности в Латвии за 5 октября 1941 г. эйнзатцгруппа А доносит: «На настоящий момент всего было уничтожено 30 тысяч евреев».

Эйнзатцгруппа В, действовавшая на Московском направлении, доносила, что за октябрь 1941 г. «было ликвидировано 37 180 человек».

Эйнзатцгруппа С рапортовала об убийствах на Украине, в районах сельскохозяйственного производства, 51 тысячи человек. Там же приводились и причины казней: «Команды проводили казни по следующим признакам: принадлежность к политическому руководству, мародерам и саботажникам, активным коммунистам и представителям власти, евреям, которым обманом удалось избежать лагерей заключения, агентам и информаторам НКВД, лицам, которые сфальсифицированными показаниями или ложными свидетельствами способствовали выселению этнических немцев, носителям идей еврейского садизма и мстительности, партизанам, политрукам, возможным возбудителям эпидемий, членам русских банд, группам вооруженного сопротивления, агентам русских банд, повстанцам и агитаторам, бродячей молодежи…» А в заключение следовала фраза: «Всех евреев без исключения».

Массовые казни групп людей, определенных как «бродяги из числа молодежи», а также приведенные ранее определения «нежелательные элементы» дают поразительный пример того, насколько безграничным являлось поле деятельности для смертоносной косы палачей эйнзатцгрупп. Ссылка на евреев, которые «обманом смогли избежать заключения в лагерь», конечно, является отвратительным лицемерием, поскольку фраза «всех евреев без исключения» не давала права на жизнь никому из евреев.

Когда Эйхман в суде в Иерусалиме под давлением свидетельских показаний признал, что приказы о казнях евреев через повешение проходили через его руки, генеральный прокурор Хаузнер спросил его: «Какие преступления совершили эти евреи, чтобы быть повешенными?»

Всегда готовый уклониться от ответственности, спрятавшись в амбразуру субординации, Эйхман ответил: «Я только передавал приказы Гиммлера по своим каналам».

Но вскоре этот путь был закрыт для Эйхмана судьей Ландау, который снова спросил: «Так какие преступления совершили эти евреи?»

На этот раз Эйхман ответил: «Я не помню».

Ему следовало бы ответить, что он не помнит, почему эти жертвы были повешены, а не расстреляны, как это было принято, так как не оставалось никаких сомнений в отношении того, за что эти люди были убиты: они были евреями!

Автор рапорта № 190 эйнзатцгруппы D под командованием Олендорфа отметил, что во второй половине марта 1942 г. было казнено 1501 человек, а затем добавил как бы между прочим: «Общее число расстрелянных составило 91 678 человек».

Несмотря на то что палачи эйнзатцгрупп (выполняя инструкции Адольфа Эйхмана) старались скрывать свои подвиги, заглушить звуки залпов их винтовок не удалось: человеческий живой телеграф безостановочно передавал ужасные истории об их деятельности. Командир эйнзатцкоманды 5 в городе Умани (железнодорожная станция южнее Киева) жаловался в группу IV В4 на то, что армейские власти неохотно ведут борьбу с нежелательными разговорами среди солдат. Как следствие, предупрежденным евреям удалось скрыться в городе. «Разговоры об акциях против евреев постепенно просачиваются по вине евреев, которым удалось спастись, русских, а также немецких солдат, которые ведут неосторожные разговоры». Тем не менее евреи, которым удалось было бежать, все равно были пойманы и казнены вместе с представителями населения близлежащих городов. Поэтому команда с легким сердцем могла отрапортовать: «Всего было казнено 75 881 человек».

До Эйхмана дошло, что теперь евреи были знакомы с тем, что в понятии немцев означает слово «переселение». Поэтому, услышав это слово, они при первой же возможности спешили скрыться. Если невозможно было бежать из города, пытались прятаться на чердаках и в подвалах. Иногда они даже рыли себе убежища под полом в собственных домах. Эйхман рассылал директивы о том, как выслеживать таких беглецов. Из таких директив следовало, что в поисках евреев нужно было применять такие инструменты, как топоры, ножи и прочее. «Если в доме нет подвала, большое количество людей можно найти в пространстве между полом и землей. В таких случаях рекомендуется вскрывать полы, прибегать к помощи розыскных собак или применять гранаты. Это обязательно заставит евреев покинуть свое убежище. Желательно также исследовать землю вокруг с помощью жесткого прута, так как многие отрывают себе норы-убежища и снаружи тщательно их маскируют». Кроме того, Эйхман рекомендовал с помощью ласки и подарков узнавать у детей, где прячутся взрослые.

Невод забрасывали все шире и шире. В рапорте об обстановке и деятельности за январь 1942 г. на имя Эйхмана указывалось, что «очистка территории Белоруссии от евреев идет полным ходом. На настоящий момент, по данным гражданской администрации, количество евреев на этой территории составляет 139 тысяч человек. В то же время силами эйнзатцгрупп, тайной полиции и СД было расстреляно 33 210 евреев».

В рапорте от 10 августа 1942 г. на имя генерального уполномоченного на данной территории отмечается, что «в городе Минске 28 и 29 июля ликвидировано 10 тысяч евреев, 6500 из которых являлись евреями из России, в основном стариками, женщинами и детьми. Оставшиеся – это евреи, направленные в этот район на работы».

Но генеральный уполномоченный не был удовлетворен темпами «работ» в городах Барановичи и Ганцевичи. Он жаловался, что в Барановичах «только в самом городе находятся 10 тысяч все еще живых евреев», и требовал «принятия самых радикальных мер». Он обещал, что «в следующем месяце будут ликвидированы 9 тысяч евреев». Почему он решил оставить одну тысячу евреев еще на один месяц, так и осталось неясным.

Итак, в ясную погоду и в ненастье, в цветущую весну и при осеннем листопаде, при ярком солнце и глубоком снеге эйнзатцгруппы продолжали собирать свой кровавый урожай. А в это время в штабе Эйхмана счетные машины шумно стучали в ночи, сводя воедино цифры, указанные в рапортах командиров эйнзатцгрупп и команд, переданные по радио, почтой или курьерской службой.

Крестьяне в грубой одежде, рыбаки в непромокаемых накидках, пропахших запахами моря, механики в комбинезонах, пропитанных машинным маслом, сапожники, от которых пахло ваксой и кожей, плотники со следами опилок на одежде, адвокаты, лишившиеся своих портфелей и бумаг, врачи, которых оторвали от больниц и пациентов, клерки с мятыми воротничками и лоснящимися манжетами, старики и старухи, опирающиеся на костыли и трости, молодые девушки, розовощекие, пышущие здоровьем и обещанием, маленькие дети, смеющиеся, кричащие или хныкающие, – всех их грузили в грузовики, направлявшиеся к общему для всех месту свидания, общей могиле в лесу.

Как бюллетени на выборах, цифровые данные о казнях стекались в отдел (группу) IV В4, а затем с характерной для тевтонской расы аккуратностью и любовью к порядку эти цифры сводились воедино и отпечатывались на ротаторах, копии направлялись указанным адресатам, а оригиналы подшивались в папки.

Но когда по окончании войны работа ротаторов была остановлена, так же как замолчали пулеметные очереди на фронтах, Эйхман внезапно понял, какой ценной является жизнь, особенно если речь идет о его жизни. Он быстро избавился от своего черного мундира СС, поменяв его на форму простого рядового солдата, сменил имя, воспользовавшись данными погибшего человека, и канул в неизвестность. Пока сотрудники ЦРУ обшаривали самые отдаленные уголки Европы в поисках его убежища, солдаты союзных войск вышли к самой вожделенной цели, сокровищнице Эйхмана, где он хранил документальные свидетельства того, что по его приказу делали с евреями. Сами документы были покрыты пылью и строительным мусором, но отпечатанные тексты читались без труда. Их смысл был так же ясен, как чудовищен по своей сути. Пришло время, и эти документы появились в Нюрнберге, а потом и в Иерусалиме. В свое время ни сам Эйхман, ни командиры его эйнзатцгрупп даже представить себе не могли, что такое может быть возможно.

Несмотря на то что с точки зрения простой статистики нет большой необходимости продолжать цитировать рапорты палачей, невозможно не упомянуть доклад эйнзатцгруппы А от 15 октября 1941 г. После того как командир группы доложил об уничтожении в Литве 71 105 евреев, он составил сводную таблицу по количеству людей, уничтоженных его подразделением, подобно тому как филиал торгового дома информирует главный офис о деловых успехах, достигнутых к определенному дню.

Вот эти данные:

Разумеется, человеческий мозг не в состоянии воспринять ужасающую реальность гибели 1 миллиона человек (повторимся: на временно оккупированных территориях СССР было преднамеренно истреблено более 7 миллионов человек гражданского населения, в том числе около 1 миллиона евреев. – Ред.), поскольку жизнь является главной ценностью человеческого сознания и существования, ее цена не поддается никаким реальным оценкам. Жизнь настолько выше размышлений ума, что только в смерти понимается вся ее бесконечная ценность. Потерю одного только человека могут впоследствии оценить лишь его выжившие родственники и друзья, которые намерены помнить о нем всегда. Но массовое истребление 1 миллиона человек вызывает такую бесконечную бурю эмоций, которую невозможно себе представить. Никто не может представить себе даже приблизительно те чувства, которые вызывает ужас смерти, помноженный на миллион раз (и тем более на 26,6 миллиона раз – столько советских людей в 1941–1945 гг. погибли и преждевременно умерли. – Ред.).

Для того чтобы привести некоторую интеллектуальную оценку размаха деятельности эйнзатцгрупп, читатель может разбить это количество – 1 миллион человек – на более легко воспринимаемые человеческим разумом группы людей. Можно, например, вспомнить о семьях, таких как семья Йосселевской, павшая под пулями палачей. Или, возможно, следует отвлечься от всего этого горького пафоса от убийства семьи из 8 человек и попытаться оценивать те события так, как об этом рассказал нам Герман Фридрих Грабе, вспоминая о еврейском погроме.

5 октября 1943 г. Грабе пришлось стать свидетелем массового убийства, осуществленного эйнзатцгруппой в городе Дубно, Западная Украина:

«Моника и я подошли прямо к ямам. Никто нас не останавливал. Теперь я слышал частые винтовочные выстрелы, которые доносились откуда-то с обратной стороны земляной насыпи. По приказу эсэсовца, в руке которого был кнут для верховой езды или собачий хлыст, люди, которых выгрузили из грузовиков – мужчины, женщины, дети разного возраста, – должны были раздеться.

Они должны были оставить свою одежду в указанных местах, отсортировав так, чтобы отдельно лежала обувь, отдельно верхняя и нижняя одежда. Я видел гору обуви, примерно 800 или 1000 пар, огромные кипы нижнего белья и одежды. Без криков и плача голые люди стояли, собравшись семейными группами. Они целовали друг друга, прощались и ждали, когда другой эсэсовец, который тоже с хлыстом в руке стоял у края ямы, подаст команду.

В течение 15 минут, которые я простоял у ямы, я не слышал мольбы о пощаде или милосердии. Я видел семью из 8 человек: мужчина и женщина, оба примерно 50 лет, с детьми, примерно 1 года, 8 и 10 лет, и двумя взрослыми дочерьми, примерно 20 и 24 лет. Седоволосая женщина держала на руках годовалого ребенка, пела ему песню и поглаживала его. Ребенок ворковал от удовольствия. Супруги со слезами на глазах смотрели друг на друга. Отец держал за руку мальчика, примерно 10 лет, и что-то говорил ему мягким тоном. Ребенок боролся со слезами. Отец показал рукой на небо, вскинув туда голову. Казалось, он что-то объясняет своему сыну. В этот момент эсэсовец у ямы что-то крикнул своему товарищу.

Я заглянул в яму и увидел, что некоторые тела еще подергивались в агонии, в то время как головы уже лежали неподвижно на трупах тех, кого расстреляли прежде. Из шеи мертвых текла кровь. Я очень удивлялся, что никто не прогонял меня. Поблизости кроме меня стояли еще двое или трое в форме почтальонов. К яме уже приближалась очередная партия».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.