Метательная артиллерия
Метательная артиллерия
Первые сведения о применении крестоносцами метательных орудий в Ливонии встречаются в хронике Генриха Латвийского. Уже в первые годы после основания Риги, а именно в 1206 году, при осаде ливской крепости Гольм на Даугаве «христиане подошли к пригородным постройкам, подложили огонь под стены замка и стали метательными орудиями (patherellis) бросать в замок огонь и камни»[94]. Далее хронист повествует о других боях и походах, где фигурируют осадные метательные машины.
В интересной работе «Некоторые заметки о применении метательных орудий в Ливонии в XII—XIV вв.», анализируя текст хроники, латвийский исследователь Андрис Зеленковс[95] подчеркивает, что в рассказах автора о военных действиях против местных народов — ливов, латгалов, куршей, эстов, земгалов — чувствуется превосходство завоевателей, причем вовсе не идейное. Генрих описывает метательные орудия как естественное преимущество крестоносцев. Ему представляется логичным, что местным народам подобное оружие неизвестно.
А. Зеленковс делает вывод, что метательные орудия в Ливонии появились лишь с началом крестоносной экспансии. Метательные машины привезли с собой немцы и датчане.
Второй путь, откуда в Балтию могли прийти метательные машины,— это Русские земли. Подобная техника существовала на Руси, по-видимому, и раньше, но широкое ее распространение зафиксировано с середины XIII столетия. По-русски метательные машины именовались «пороками». Первое упоминание об этой технике в русских летописях относится к 1204 году, когда западные крестоносцы напали на Константинополь. Согласно Софийской первой летописи старшего извода, крестоносцы «начата брань строити к Царюграду и замыслиша, яко же и преже на кораблих раи-ми на шеглах, на инех же кораблих исчиниша пороки и ле-ствица, а на иных замыслиша свешивать бочкы чрез град, накладены смолы и лучины зажегше, и пустиша на град на хоромы, яко же и преже пожгоша град».
В своей работе, посвященной метательной технике, Дмитрий Уваров, приводя этот и другие примеры из упомянутой летописи, отмечает: «Таким образом, пороки упоминаются в 15 эпизодах, охватывающих период с 1204 по 1398 гг. Из них в 5 случаях пороки применяются русской стороной (между 1239 и 1398 гг.). Из них 1 случай связан с чернигов-цами (1239 г.), 3 с новгородцами (1268, 1272 и 1398 гг.) и 1 с москвичами (1382 г.). Еще в 4 случаях пороки применяются монголо-татарами (только в походах 1238—1240 гг.) и в 6 случаях — западными крестоносцами (в 1 случае итальянцами, в 4 немцами, в 1 шведами). Примечательно, что пороки не упоминаются в междоусобных межкняжеских войнах (кроме единственного, самого позднего эпизода 1398 г. на русском Севере) и в боях с монголо-татарами после Батыя, хотя в летописи таким войнам уделено много места. С другой стороны, отметим концентрацию упоминаний в северо-западном новгород-псковском регионе (8 из 15)»[96].
Неудивительно, что больше всего упоминаний о метательных машинах мы находим именно в северо-западных землях, которые граничили и конфликтовали с Ливонией. Речь идет о Полоцке, Пскове и Новгороде.
Генрих Латвийский, рассказывая об осаде Гольма полоцкой ратью в 1206 году, пишет: Устроили русские и небольшую метательную машину, по образцу тевтонских, но, не зная искусства метать камни, ранили многих у себя, попадая в тыл.
Рассказывая о князе Вячко, который находился в Юрьеве (Дорпате) в 1224 году, хронист также пишет: Сверх того, у короля было там множество его русских лучников, строились там еще и патерэллы, по примеру эзельцев, и прочие военные орудия.
Естественно, что хронист критически настроен по отношению к противнику. Тем не менее данные эпизоды говорят о том, что русские также использовали метательные машины. Сведений о применении подобной техники русскими войсками в Ливонии до прихода крестоносцев у нас нет.
Метательные машины применялись, в основном, для разрушения укреплений противника. Во время штурма замка важно было сделать пролом в стене, через который осаждающие могли бы проникнуть в крепость. Важной задачей было нанесение урона защитникам укреплений, которые находились в оборонительных конструкциях типа башен. Вспомним эпизод с осадой Межотне в 1220 году. Тогда меткий выстрел герцога саксонского уничтожил вышку с людьми. Кроме того, метательные машины можно считать и психологическим оружием. Особенно речь идет о крупных машинах — трибоках (фрондиболах), один вид которых внушал врагам ужас. Впечатляли также и размеры камней (весом до 1 тонны). Рассказывая об осаде земгальского замка Межотне, Генрих Латвийский пишет: Наконец, установив большую осадную машину, стали метать в замок тяжелые камни, и, когда в замке увидели их величину, осажденных охватил сильный страх[97].
Кроме разрушения крепостных укреплений метательные машины выполняли и другую задачу — забрасывали в осажденную крепость раскаленное железо или горшки с огнем. Так в ходе уже упоминавшейся осады замка Гольм на Даугаве христиане использовали машины для поджога деревянных строений в ливском замке: Между тем христиане подошли к пригородным постройкам, подложили огонь под стены замка и стали метательными орудиями (patherellis) бросать в замок огонь и камни[98].
Преимуществом применения метательных машин являлась помимо их мощи, также относительная дальнобойность. Во всяком случае, при осаде крепостей балтийских народов крестоносцы, обслуживающие метательные машины, не очень опасались оказаться в досягаемости местных луков. Но если говорить об арбалетах, то, как полагает А. Зеленковс, дальность их стрельбы вполне сравнима с дальностью метания камней некоторыми машинами. Так, в хронике Петра из Дуйсбурга упоминается, что во время нападения пруссов и литовцев на тевтонский замок Вилов (Wilow) в Пруссии в 60-х годах XIII столетия, один из защитников пригвоздил руку одного из нападавших к метательной машине.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.