Тургайский поход

Тургайский поход

17 апреля (по другим данным – 18-го), прорвав окружение силами четырех партизанских отрядов (под командованием отставного подъесаула Г.В. Енборисова и Ю.И. Мамаева и подъесаулов В.А. Бородина и К.Н. Михайлова), а также офицерского взвода (командир – есаул Е.Д. Савин)⁶⁹³, Дутов вырвался из Краснинской. Эта дата может считаться началом 600-верстного Тургайского похода.

Командующий красными отрядами Урала, боровшимися с Дутовым, В.К. Блюхер позднее отметил, что тогда «дутовцы, почувствовав окружение в районе станиц Краснинской и Кастельской (Кассельской. – А. Г.), не принимая боя… бежали в южном направлении…»⁶⁹⁴. Красногвардейские отряды под командованием В.К. Блюхера⁶⁹⁵ и НД. Каширина⁶⁹⁶ устремились вслед за отступавшими партизанскими отрядами на станицу Магнитную. Там они разделились: отряды Каширина выступили на станицу Черниговскую через станицу Наваринскую, чтобы преградить путь Дутову, а отряды Блюхера двинулись на поселок Кизил, чтобы уничтожить партизан Дутова, если они пробьются под Черниговской⁶⁹⁷.

По вопросу о действиях красных в тот период советский историк Н.К. Лисовский отметил, что красногвардейские отряды в борьбе с Дутовым «действовали недостаточно слаженно и организованно, а некоторые командиры отрядов проявляли недисциплинированность, не всегда выполняли указания главкома»⁶⁹⁸. Удивительно, но Москва в этот период самым пристальным образом следила за передвижениями Дутова (в сводках фигурировали даже названия отдельных станиц)⁶⁹⁹.

Зная о движении отряда красных к Черниговской, Дутов принял решение от боя с противником уклониться. Каширин ожидал оренбургских партизан на переправе через реку Гумбейка (приток р. Урал) у станицы Черниговской, в то время как они переправились через эту реку возле станицы Наваринской, введя красных в заблуждение. По некоторым данным, виновником провала стал как раз М.С. Кадомцев, не выполнивший приказ Блюхера о занятии Наваринской⁷⁰⁰. В поселок Браилов партизаны вступили 20 апреля. Жители поселка вышли их встречать в праздничной одежде, готовился торжественный обед: жареные гуси, окорока. Как выяснилось позднее, поселок так встречал красногвардейцев, а оказалось, что приехали казаки, которым и достался обед.

Из Браилова партизаны выступили на поселок Бриентский, где им был дан отдых (по всей видимости, это было ошибкой), а 23 апреля партизан настиг сильный отряд красных, состоявший из пехоты, кавалерии и артиллерии (под командованием Бобылева совместно с кавалерией Митина⁷⁰¹). Нападение оказалось неожиданным, началась паника. Пришлось в невыгодных условиях принять бой. Боем руководил помощник Войскового атамана Генерального штаба полковник И.Г. Акулинин, которому была поставлена задача задержать красных и выиграть время для эвакуации раненых, беженцев и обоза.

Красные безуспешно пытались фланговым кавалерийским ударом окружить казаков. С фронта при поддержке артиллерии по голой степи наступала красная пехота, которую казаки обстреливали из пулемета, установленного на колокольне поселковой церкви⁷⁰². По некоторым данным, казаки держались полдня, красные же подтянули к поселку артиллерию и повели обстрел с горы. В этом бою едва не погиб сам атаман Дутов, так как «неприятельская граната упала и разорвалась всего в шести – восьми шагах от Атамана, но Бог хранил А.И. для дальнейшей работы…»⁷⁰³. На самом деле снаряд просто не разорвался⁷⁰⁴. Тем не менее подобные случаи создавали почву для наделения атамана какой-то мистической силой, магией – «а Дутов подошел к храму-то Божьему и заговорил его, и большевики так и не сделали ему вреды (так в документе. – А. Г.), целехонек остался храм-от Божий», – позднее вспоминал один из очевидцев боя⁷⁰⁵.

В результате сражения казакам удалось на несколько часов задержать красных, что позволило Дутову успешно провести эвакуацию. В советской историографии считалось, что дутовцы потерпели серьезное поражение, а кавалерия красных на их плечах ворвалась в поселок, захватив много пленных, в том числе и трех штабных офицеров⁷⁰⁶, однако сведения о захвате трех штабных офицеров в ходе боя под Бриентским в мемуарах участников Тургайского похода И.Г. Акулинина и Г.В. Енборисова не подтверждаются. По данным белых, большевики расстреляли одного из офицеров, который остался в поселке и попытался убить большевистского комиссара, также погибли еще два офицера, однако нет сведений о том, что они относились к штабу Дутова⁷⁰⁷. По имеющимся сведениям, белые, отступая, оставили в поселке нескольких офицеров с пулеметом для прикрытия. Особенно отчаянно сопротивлялся пулеметчик, которого уничтожили выстрелом из орудия. Все оставшиеся в поселке белые были убиты, а с одного из убитых преследователи даже сняли перстень⁷⁰⁸. К вечеру все отряды собрались в станице Елизаветинской – последней станице Оренбургского войска перед Тургайской степью, на границе с которой красные прекратили преследование. Уже 28 апреля все отряды были отозваны в места формирования. Сам Блюхер уехал в Екатеринбург.

По воспоминаниям Блюхера, «весенняя распутица не позволила преследовать их (казаков. – А. Г.), и они (казаки. – А. Г.), разбившись в Тургайской области на маленькие группки, разошлись в разных направлениях»⁷⁰⁹. Неясно, только ли распутица явилась причиной прекращения преследования. Вероятно, определенную роль сыграло и усиление повстанческих выступлений на территории войска. Кроме того, не соответствует действительности и указание Блюхера о разделении казаков на группки. В действительности по пути к Тургаю казаки, наоборот, были объединены в один отряд. Из четырех отрядов и офицерского взвода был сформирован единый партизанский отряд Оренбургского казачьего войска под командованием войскового старшины Ю.И. Мамаева (помощник – войсковой старшина ВА. Бородин⁷¹⁰, адъютант – подъесаул М.Ф. Воротовов). В состав отряда входили: конная сотня (полковник В.М. Панов, около 110 чел.); пешая сотня (есаул Н.Н. Титов, около 80 чел.); пулеметная команда (хорунжий М.Н. Николаев, около 40 чел. при 7 пулеметах). Всего около 240 человек⁷¹¹.

Как писал Г.В. Енборисов, «путь… был очень труден: ночь, где грязь, где снег, дороги нет, кони усталые, и люди несвежие, страшное утомление, без сна, шли по компасу, каждый ручеек превращен в непроходимую речушку, много раз приходилось вытаскивать повозки, запрягая по нескольку лошадей, производя эту операцию в воде или в мокром снегу – и все-таки мы шли, подогреваемые только правотой своего дела, а не боязнью за свою шкуру: ведь Каширин не многих бы нас казнил, а большинство-то осталось бы целыми, но о сдаче никто и слышать не хотел»⁷¹². Значительные трудности представляла добыча пищи и фуража.

А.И. Дутов в своем выступлении 4 июля 1919 г. перед депутатами Хабаровской городской думы заявлял о том, что «по пути в Тургай мой отряд в 240 человек несколько раз окружался 6—8-тысячными отрядами большевиков»⁷¹³. По некоторым данным, с Дутовым в Тургай пришло до 600 человек, то есть помимо отряда еще около 360 гражданских лиц (беженцев)⁷¹⁴. Кроме того, по одному из свидетельств, в тот период «Дутов имел в своем распоряжении около 600 человек самого отчаянного народа и 4 или 5 пулеметов»⁷¹⁵.

Во время похода пешая сотня отряда передвигалась на тарантасах (по 4 стрелка на тарантасе и кучер). В нее, как и в конную сотню, были зачислены все боеспособные беженцы, а остальных в виде нестроевой команды оставили при обозе⁷¹⁶. Как позднее вспоминал один из участников похода: «Все партизаны, от Атамана до кучера на повозке, жили в одинаковых условиях, ели одну пищу и получали одинаковое жалованье»⁷¹⁷. После вступления казаков в Тургайскую степь отряд стал передвигаться исключительно днем (для пополнения запасов), в то время как по территории войска приходилось в основном совершать ночные переходы. Г.В. Енборисов в своих мемуарах писал о непредусмотрительности Дутова, который вовремя не позаботился о переправе отряда через ручей у села Адамовского, между тем как к селу уже подходили разъезды красных⁷¹⁸.

Во время остановок отряда командование, как свидетельствуют документы, предпринимало серьезные меры безопасности. При каждой дневке назначался дежурный по биваку, дежурная часть и сборный пункт на случай тревоги, выставлялись два полевых караула: один для наблюдения за дорогой в войско, другой – за дорогой на Тургай. Во время движения отряда постоянно велась разведка, высылались разъезды.

Командование отряда стремилось к установлению жесткой дисциплины, что во многом являлось вынужденной мерой, так как число проступков со стороны казаков было велико. Казаки неоднократно бросали в степи лошадей, находившихся в собственности войска, из-за халатности с огнем часто происходили возгорания, которые в степи были особенно опасны. Несмотря на то что женам и детям чинов отряда отводились специальные районы для ночлега, они предпочитали вопреки этим распоряжениям останавливаться вместе с отрядом.

Наиболее яркими проявлениями халатности явились происшествия 6 и 8 мая 1918 г. Так, 6 мая хорунжий М.Н. Николаев, чистя револьвер, из-за небрежного обращения с оружием застрелил партизана Н.П. Полосина (сына городского головы Верхнеуральска П.С. Полосина, казненного красными и брата автора мемуаров о Дутове М.П. Полосина). А 8 мая при переправе через реку по вине подъесаула Пичугина были подмочены знамена войска и войсковая казна.

Первоначально киргизы, населявшие Тургайскую степь, относились к вступившим на их территорию казакам с недоверием, принимая их за красных, но вскоре это недоразумение выяснилось, после чего на пути казаков стали появляться кибитки (ранее киргизы скрывались в степи) и появилась возможность регулярно пополнять запасы продовольствия. По свидетельству начальника обоза партизанского отряда Г.В. Енборисова, за все продукты казаки «платили очень щедро, и киргизы начали нас (казаков. – А. Г.) при входе в их аулы встречать и даже угощали»⁷¹⁹. Однако движение по Тургайской степи осложнялось не столько отношением местного населения, сколько природными условиями: бездорожьем и весенним половодьем. Несмотря на тяготы походной жизни, партизаны старались не падать духом. Например, когда в одном из киргизских аулов отряд встречал Пасху, по личному распоряжению Дутова всем желающим было разрешено собраться и пропеть праздничный тропарь «Христос Воскресе».

10 мая отряд вступил в Тургай. В городе до прихода оренбургских партизан действовал местный Совет, депутаты которого перед появлением в городе казаков скрылись⁷²⁰. Перед вступлением в город А.И. Дутов отдал приказ: «При вступлении в город Тургай всем иметь винтовку в руках, а ездовым – одетыми через плечо. Пулеметам быть в полной готовности, иметь при себе воду… Требую полного порядка и воинского вида при вступлении в город. Из рядов без приказа не выходить и не выезжать… Обращаюсь ко всем партизанам с напоминанием, что стоянка в Тургае может быть действительным отдыхом только тогда, когда население будет относиться к нам сочувственно. Значит, нам, как гостям, надлежит вести себя возможно скромнее… Командирам сотен и начальнику команды использовать стоянку в Тургае на приведение в порядок оружия, лошадей и обоза. Приобрести все, в чем ощущался недостаток в походе»⁷²¹.

Тургай в то время мало чем отличался от киргизских аулов. По свидетельству современника, город был выстроен «весь из самана, домики без крыш, а с залитым глиной пологим верхом, в стороне от города – церковь, казармы в разрушенном состоянии, конюшни и др[угие] постройки…»⁷²². В Тургае партизанам достались значительные склады продовольствия и боеприпасов, оставшиеся после ухода особого экспедиционного отряда генерал-лейтенанта АД. Лаврентьева, усмирявшего киргизские волнения в 1916–1917 гг. Кроме того, казакам удалось получить 2,5 миллиона романовских рублей⁷²³.

За время пребывания в городе (до 12 июня 1918 г.) казаки смогли отдохнуть, подкрепить свои силы, была обновлена материальная часть, пополнен конский состав. По прибытии в Тургай отряд перешел на новое довольствие. На одного партизана в сутки выдавалось 1,5 фунта хлеба, фунт мяса, четверть фунта крупы, 6 золотников сахара и 0,48 золотника чая⁷²⁴. В целях упрочения дисциплины были запрещены азартные игры, введен комендантский час, запрещено хождение по городу в неопрятном виде. Для того чтобы как-то занять партизан, проводились занятия на стрельбище, казаки несли караульную и дозорную службы, привлекались к строительству укреплений вокруг города⁷²⁵. Командование отряда в самой жесткой форме пресекало все случаи нарушения дисциплины. Наиболее распространенным наказанием был арест на 3–5 суток, а иногда усиленный арест с заменой стойкой (при таком наказании казак должен был определенное время стоять и держать на весу оружие: винтовку или шашку).

Вокруг города были выставлены наблюдательные посты (на 10 верст). На ближних подступах уставлены и пристреляны по ориентирам пулеметы, с церковной колокольни за местностью следил наблюдатель с биноклем. Штаб Дутова был соединен телефонной линией с партизанским отрядом, оборонительными рубежами на подступах к городу и наблюдателем на колокольне. Принятые меры позволили обезопасить казаков от нападения красных на весь период пребывания в Тургае.

Симпатии местного населения были в целом на стороне казаков, тем более что последние не причиняли вреда киргизам. Более того, сами киргизы вскоре стали злоупотреблять их доверием и использовать пребывание оренбуржцев в городе в целях личного обогащения. Они стали воровать лошадей из отрядного табуна. После чего якобы «находили» краденую лошадь и возвращали ее в отряд, за что получали от Войскового правительства денежное вознаграждение. Это явление удалось пресечь лишь тогда, когда денежные вознаграждения стали выдавать не из средств Войскового правительства, а за счет виновного в пропаже лошади⁷²⁶.

В Тургайском походе участвовала и Александра Афанасьевна Васильева – казачка станицы Остроленской 2-го военного округа Оренбургского казачьего войска. По одной из характеристик, это была «молодая особа с крепкой, хорошей фигурой, лицо широкое, скуластое, но черные блестящие глаза – глубоки, жгучи… Она жила в Федотовке с братом, студентом-добровольцем… Дутов предложил Шурке (т. е. А.А. Васильевой. – А. Г.) собираться и увез ее потом в автомобиле с собою, а ее брату-студенту написал на своем бланке документ для следования туда же лошадьми»⁷²⁷. Есть сведения, что АА. Васильева происходила из нагайбаков – крещеных татар, числившихся оренбургскими казаками. Именно она, по всей видимости, с 1918–1919 гг. стала гражданской женой Дутова и разделила с ним оставшиеся три года его жизни.

Конфликт стариков и фронтовиков, имевший место в Оренбургском казачьем войске, как и в других войсках, не позволил Дутову на начальном этапе борьбы объединить вокруг себя значительные массы казаков. Однако новая власть не считалась с казачьими традициями и образом жизни, разговаривала с казаками в основном с позиции силы, что вызывало в их среде острое недовольство, быстро переросшее в вооруженное противостояние. Таким образом, для большинства казаков борьба с большевиками приняла характер борьбы за свои права и саму возможность свободного существования.

Весной 1918 г., вне связи с Дутовым, на территории 1-го военного округа Оренбургского казачьего войска началось мощное повстанческое движение против большевиков, которое возглавил Съезд делегатов 25 объединенных станиц и штаб фронтов во главе с войсковым старшиной Д.М. Красноярцевым. 28 марта в станице Ветлянской казаками был уничтожен отряд председателя Совета Илецкой Защиты П.А. Персиянова, 2 апреля в станице Изобильной уничтожен карательный отряд председателя Оренбургского губисполкома и ВРК С.М. Цвилинга, а в ночь с 3 на 4 апреля отряд войскового старшины Н.В. Лукина (вскоре расстрелян) совершил дерзкий налет на Оренбург, заняв город на некоторое время и нанеся красным ощутимые потери. Красные ответили жестокими мерами: на территории губернии действовали карательные отряды, которые расстреливали антибольшевистски настроенных казаков, сжигали сопротивлявшиеся станицы (весной 1918 г. сожжено 11 станиц), налагали на казаков значительные контрибуции. В результате только на территории 1-го военного округа Оренбургского казачьего войска к июню 1918 г. в повстанческую борьбу оказалось вовлечено свыше шести тысяч казаков, важную роль в организации выступления казаков сыграли станичные военные комиссии. Кроме того, в конце мая к движению сопротивления присоединились казаки 2-го и 3-го военных округов, поддержанные восставшими чехословаками.

Именно выступление против большевиков Отдельного Чехословацкого корпуса кардинально изменило всю стратегическую обстановку на востоке России. Казаки стали действовать совместно с чехословаками. В то же время автономное друг от друга выступление казаков в 1-м и других военных округах предопределило в дальнейшем искусственное раздробление территории войска, в результате которого казачьи формирования 2-го и 3-го округов с лета 1918 г. оказались отделены от формирований 1-го округа и даже подчинены различным правительствам.

Красные пытались подавить казачье восстание при помощи террора. Сохранилось весьма характерное описание действий 1-й Лысьвенской роты 8-го Уральского полка красных: «…мы следовали по разрушенному пути. И вот мы однажды подъезжаем к одной станции, в которой поголовно жили казаки, которые слепо шли с Дутовым против нас. И в этой станции нам пришлось довольно долго поработать: во-первых, установить Советскую власть, а во-вторых, много пришлось отправить на тот свет, т. к. они не хотели признавать Советскую власть. Однажды мы вызываем несколько главных противников в штаб и наш командир полка, а также и комиссар спрашивают их, зачем вы не хотите признавать нашу власть, ведь [мы] же делаем лучше, и зачем вы ломаете железную дорогу и жгете станции, и это вам же самим придется делать, то они отвечали: «Ничего мы не будем для вас делать и не признаем вашей власти и остаемся при старой власти». И вот тогда нашему командиру т. Солареву пришлось созвать весь полк и обсудить, что делать с такими контрреволюционерами, и мы, конечно, все единогласно постановили – расстрелять их, чтобы показать другим. И вот, когда вывели их всех человек двадцать и поставили всех в одну шеренгу против 1-й роты, которая должна совершить это страшное дело. И вот когда все было готово, то их стали увещевать в ихнем заблуждении и темноте и [предлагали] признать Советскую власть и не делать нам зла, а идти с нами, то они как один наотрез отказались. И это им было предложено до трех раз, но они стояли все на одном, и наконец нас вывело из терпения, и когда командир роты т. Сиротин скомандовал, говоря «рота, возьми на изготовку», и этим самым испугать осужденных, а они даже и не слова, а наоборот, взялись за свои папахи и бросая их кверху и крича во все горло: «Помираем за вольное казачество и за батюшку царя». И тут нас совсем взорвало и по команде «Пли» они все как один, повались и мы доказали всем живущим, что не дрогнет рука красноармейца, если кто против нас и Советской власти»⁷²⁸.

Население было запугано, однако подобная политика в отношении казачества далеко не всегда вела к полному подчинению последнего насилию, большевики попросту вынуждали людей браться за оружие, чтобы отстоять свои права. Уже в мае Оренбург оказался окружен отрядами восставших казаков и красным, чтобы попасть в город, приходилось продвигаться с боями даже по линии железной дороги, подвергавшейся систематическим налетам и разрушению. Связь с Оренбургом существовала лишь по грунтовым дорогам, поддерживалось телеграфное сообщение⁷²⁹. Сторонникам новой власти было небезопасно перемещаться по Форштадту – казачьему предместью Оренбурга. Оперативные работники народного комиссариата по военным делам были настолько напуганы ростом антибольшевистского сопротивления, что даже не исключали возможности существования мифического «общего плана в действиях Корнилова, Дутова и Семенова»⁷³⁰. С начала мая просил помощи и сам Оренбург⁷³¹.

Уже 4 мая в Москву из Оренбурга была направлена экстренная телеграмма: «…казачество организуется. Делает набеги на станции железных дорог по всем магистралям, замечается движение отрядов на Оренбург по всем направлениям, и довольно организованное, делают набеги так, чтобы распылить силы, а потом окружить Оренбург. Имеются сведения о приближении Дутова с отрядом офицеров, кроме этого, в некоторых дальних станицах имеются организованные банды офицеров. Положение критическое. Шлите поддержки, и больше, иначе будет Оренбург отрезан, в данный момент приходится вести военные действия в трех направлениях… необходима сила. В городе тоже нужна сила. Шлите больше и скорее силы. Всякое промедление пагубно для диктатуры пролетариата, необходимо дать отпор, а потом не оставить камня на камне, иначе будут все время набеги, беспокойство, затраты и постоянный тормоз в организационной работе для Российской социалистической республики. Спешите все свободные силы высылайте немедленно, настоящую телеграмму прошу отправить [в] Москву без изменения, так как сила нужна большая. Председатель штаба Терехов. Товарищ Ярыгин»⁷³².

На выручку Оренбургу красные из Екатеринбурга перебросили отряд В.К. Блюхера (1-й Уральский стрелковый полк, Екатеринбургский кавалерийский эскадрон, отряд рабочих «Народных копей», батарея, артиллерийский взвод), который начиная с 18 мая с боями пробивался к Оренбургу от Новосергиевки по линии железной дороги. Лишь вечером 23 мая войскам Блюхера удалось пробиться к городу. Одновременно из Челябинска прибыл кавалерийский отряд С.Я. Елькина, а из Смоленска – отряд Западного фронта под командованием Г.В. Зиновьева (1200 штыков, 4 орудия). Позднее подошли и другие отряды, которым заново пришлось пробивать себе путь: из Перми 6 июня прибыл 8-й Уральский полк (600 человек), из Уфы 12 июня – отряды М.В. Калмыкова, из Верхнеуральска 16 июня – отряд Н.Д. Каширина (180 сабель, 235 штыков, 9 пулеметов), из Орска – красногвардейцы во главе с М.М. Краснощековым, из Тамбова – отряд Вагина. Только 17–20 мая 1918 г. на борьбу с восставшими оренбуржцами красные направили 3505 красноармейцев, 6 орудий, 22 броневика и 50 пулеметов⁷³³.

Командование войсками, сосредоточенными в районе Оренбурга, после некоторых разногласий 27 мая перешло к Г.В. Зиновьеву⁷³⁴. Уже в конце мая в связи с выступлением чехословаков красные в Оренбурге лишились железнодорожной связи с центром и возможности получать оттуда подкрепления. В самом городе был сформирован 1-й Оренбургский советский трудового казачества полк под командованием В.Т. Обухова. Прибытие сильных подкреплений на некоторое время продлило агонию красного Оренбурга. Тем не менее, по одному из свидетельств, «боеспособность частей, входящих в состав Оренбургского гарнизона, ввиду нахождения в них элемента, не вполне еще революционного, при первых известиях о неудачах на красных фронтах создал[а] нечто близкое к панике»⁷³⁵.

В двадцатых числах мая в Тургай прибыла делегация Съезда делегатов объединенных станиц в составе члена Войскового правительства Г.Г. Богданова и подъесаула И.Н. Пивоварова, которая передала А.И. Дутову просьбу председателя Съезда Г.И. Красноярцева прибыть в войско и возглавить там борьбу с большевиками. Красноярцев, обращаясь к Дутову, писал: «Батько Атаман. Я и съезд 25 объединенных станиц… услышав близость Вашу, просим прибыть в станицу Ветлянскую вместе с правительством. Вы необходимы, Ваше имя на устах у всех, Вы своим присутствием еще более вдохнете единения, бодрости и подъема. Борьба идет пять месяцев, отбито и на руках 11 пулеметов, четыре годные пушки… Дух бодрый, надежда есть, большевики из России гонятся: Самара⁷³⁶, Сызрань, Пенза⁷³⁷. Кузнецк, Саратов, Царицын, Камышин⁷³⁸ свергнуты, жизнь в них большевиков кончается. Уральцы с нами в союзе. Идите же помогайте, работы много…»⁷³⁹ Вероятно, с аналогичным предложением немного позднее к Дутову прибыли двое казаков из Челябинска (освобожден от большевиков 26 мая 1918 г.)⁷⁴⁰, сообщивших о выступлении Чехословацкого корпуса и восстании казаков 3-го военного округа.

Дутов, как популярный казачий вождь, мог объединить вокруг себя значительные массы казаков. Он был законно избранным Войсковым атаманом, а также одним из наиболее авторитетных казачьих вождей, вместе с Дутовым в поход ушло несколько штаб-офицеров (в том числе с академическим образованием) и членов Войскового правительства, тогда как среди командиров повстанческих отрядов и даже фронтов преобладали младшие офицеры, неизвестные основной массе казачества.

Из-за того, что Дутов в конце мая – начале июня заболел тифом, отряд не смог немедленно выступить из Тургая. Обязанности Дутова были возложены на его заместителя И.Г. Акулинина⁷⁴¹. 6 июня 1918 г. в приказе по партизанскому отряду объявлялось, что «ввиду радостных известий из родного войска все наложенные ранее взыскания на партизан отменяю (войсковой старшина Ю.И. Мамаев. – А. Г.). Находящихся под арестом – выпустить»⁷⁴². Первоначально предполагалось двинуться из Тургая на Кустанай⁷⁴³, но вскоре был избран иной план. Известия о крупных антибольшевистских восстаниях в войске стали причиной выступления отряда из Тургая 12 июня 1918 г. на город Иргиз, откуда казаки через город Карабутак двинулись на станицу Ильинскую. Переправившись на правый берег реки Урал возле Ильинской, отряд 2 июля вступил на территорию войска. Тогда же стало известно о том, что на станцию Кувандык Орской железной дороги (в одном переходе от Ильинской) прибыл из-под Оренбурга отряд красных с бронепоездом.

Атаман Дутов принял решение совершить набег и освободить станцию, чтобы в определенной степени реабилитировать партизан перед повстанческими дружинами, действовавшими на территории войска в период пребывания Дутова в Тургае, и показать, что «войсковые партизаны не только могут отступать, но и освобождать население и их жилища от банд»⁷⁴⁴. Бой произошел на кувандыкских высотах, действиями партизан руководил лично сам Дутов. Партизаны пустили в направлении красных пустой паровоз, которым при крушении разбили 26 вагонов большевистского эшелона и уничтожили до 200 человек⁷⁴⁵. Несмотря на то что обе стороны в этом бою понесли значительные потери, партизанам все же удалось расчистить себе путь к Оренбургу по Орской железной дороге. Однако Кувандык по телеграфу смог вызвать подкрепления, и казаки едва не попали в окружение. Пришлось прорываться под обстрелом красных, занявших господствующие высоты возле станции. Желаемого морального эффекта этот бой не дал⁷⁴⁶.

3 июля (20 июня) в 13 часов Войсковым штабом Оренбургского казачьего войска было получено первое сообщение от Дутова. Оренбургский атаман, принявший сразу по возвращении в войско приказной тон, писал: «Командущему Восточным отрядом ст. Каменно-Озерная. № 1. Прибыв в ст. Никольскую, я задержал вашего гонца, получил приказ Восточному отряду № 1 от 19 июня 1918 года и воззвание фронта из ст. Линевской. Только что вернулся с ночного набега на ст. Кувандык; телеграф и путь на ней разрушены, совет выдан жителями и расстрелян. Кувандыкский отряд Красной армии разбит. Их потери: убито 65, ранено более 100 человек. Наши потери: 11 тяжелораненых партизан, убитых нет. Завтра продолжаю движение на соединение с Вами. Требую ежедневных донесений; пришлите офицера штаба для доклада. Немедленно сообщите все вышеизложенное в ст. Линевскую. Я с Войсковым правительством, Окружным правлением 2-го Округа и партизанским отрядом прибыл на войсковую территорию в ст. Ильинскую вчера 19 июня из Тургайской области»⁷⁴⁷.

Несмотря на неопределенный исход боя под Кувандыком, население казачьих станиц радостно встречало возвращавшихся партизан. По пути отряда одна за другой поднимались на борьбу с большевиками казачьи станицы 1-го военного округа (станицы Никольская, Верхнеозерная, Гирьяльская и другие), их казаки вступали в партизанский отряд, численность которого за время движения по территории войска значительно увеличилась. Особенно торжественная встреча была организована в станице Красногорской, все мужское население которой «от старика до шестилетнего мальчика выехало на встречу верхом и расположилось шпалерами. Станица была убрана флагами, везде стояли столы с иконами и хлебом-солью»⁷⁴⁸. Находясь в станице Каменноозерной, Дутов получил известие об освобождении Оренбурга.

Дату вступления партизанского отряда Оренбургского казачьего войска в Оренбург 7 июля 1918 г. следует считать датой окончания Тургайского похода. Для антибольшевистского движения в Оренбургском казачьем войске значение этого похода трудно переоценить. Оренбургские казаки, уйдя в тургайские степи, сумели сохранить как свое управление в лице атамана А.И. Дутова и Войскового правительства, так и то ядро казаков – идейных сторонников антибольшевистского движения, вокруг которого оренбургские казаки смогли позднее объединиться в целях дальнейшей борьбы с большевиками.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.