Глава 6 Сатана и Бог: война и мир

Глава 6

Сатана и Бог: война и мир

Образ Сатаны пришел к нам со страниц Ветхого Завета, это еврейское название Дьявола — злого духа, царя ада и повелителя бесов. В Ветхом Завете слово «сатана» — еще нарицательное и воспринимается как прозвище безымянного врага, у которого могут быть и другие имена сходного значения, например, «лукавый», «враг» и т. д. По своей природе Сатана подобен ангелам, в кругу которых предстает перед лицом Бога Яхве (Иов 1:6). Его отношения с Яхве поначалу не ясны, хотя очевидно, что он зависим от Бога и боится его запретов (Иов 1:12; 2:6; Захария 3:2). Но человеку он, во всяком случае, враг и порочит его перед Яхве (Иов 1:9—10), выступая интриганом и наушником при дворе Бога. С особой враждой он относится к носителям сакральной власти в «избранном народе», будь то царь Давид (I Паралипоменон 21:4) или первосвященник Иисус (Захария 3:1–2), искушая их и вводя в грех. В этом смысле Сатана абсолютно схож со Змеем из Книги Бытия.

Многие отцы Церкви полагали, что в истории грехопадения Сатана использовал Змея в качестве орудия для искушения Адама и Евы. Позже большее распространение получило мнение, что обличье Змея принял сам Сатана. Толковая Библия разъясняет, что под семенем Змея в Книге Бытия понимается «потомство змия-искусителя, то есть чада диавола по духу, которые на языке Священного Писания именуются то «порождениями ехидны» (Матфей 3:7; 12:34; 23:33), то «плевелами на Божьей ниве» (Матфей 13:38–40), то прямо «сынами погибели, противления, диавола» (Иоанн 8:44; Деяния святых Апостолов 13:10). Змей и Сатана, таким образом, одного «рода-племени», это «близнецы-братья» и по «крови», и по духу, духу злобы и ненависти к человеку. Но если биография Змея нам уже вполне ясна и понятна, то происхождение Сатаны весьма темно и загадочно.

Известно, по меньшей мере, четыре современных интерпретации возникновения древнееврейской концепции Сатаны. Согласно первой из них, прежде, чем стать главой бесов, Сатана был одним из них. Однако нет никаких свидетельств о том, что когда-либо существовал некий демон по имени Сатана. Вторая интерпретация предполагает, что Сатана является персонификацией злых побуждений в самом человеке. Эта точка зрения принята за основу в иудаизме. При таком взгляде Яхве трактуется как Бог абсолютного добра, а все зло в мире считается происходящим от людей. Для подкрепления такого рода воззрений часто привлекаются легенды, приписывающие Сатане плотскую связь с Евой и зачатие Каина. Но в самом тексте Библии существует много мест, которые заставляют усомниться и в исключительной добродетельности Яхве, и в субъективном восприятии Сатаны древними евреями, а некоторые авторы Ветхого Завета (тот же Захария) вообще считают Сатану объективной реальностью. Третья идея о том, что Сатана был одним из слуг Божьих, но затем постепенно перешел ко злу, является не столько объяснением, сколько описанием произошедшей перемены. Она умалчивает о главном: почему и как это произошло. Четвертое же истолкование, согласно которому Сатана выступает персонификацией темной стороны Божества, того начала внутри самого Яхве, который препятствует благу, кажется нам наиболее достоверным.

Каковы бы ни были источники еврейского монотеизма, авторы Ветхого Завета с некоторого момента стали отождествлять Яхве с единым космическим Богом, который воплощал единство противоположных качеств: света и тьмы, добра и зла и т. д. Идея вселенского зла рассматривалась ими в рамках строго монотеистического подхода. Согласно древнееврейской религии, все, что существует на земле и на небесах, и добро, и зло создал Бог. «Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия (Исайя 45:7)», — говорит о себе Яхве. Есть в Библии и упоминание о злом духе от Господа, оно присутствует в рассказе о царе Сауле (I Книга Царств 16: 14–16, 23):

А от Саула отступил Дух Господень, и возмущал его злой дух от Господа. И сказали слуги Сауловы ему: вот, злой дух от Бога возмущает тебя. Пусть господин наш прикажет слугам своим, которые перед тобою, поискать человека, искусного в игре на гуслях; и когда придет на тебя злой дух от Бога, то он, играя рукою своею, будет успокаивать тебя <…> И когда дух от Бога бывал на Сауле, то Давид, взяв гусли, играл, и отраднее и лучше становилось Саулу, и дух злой отступал от него.

В III Книге Царств (22:20–23) говорится о духе лживом, которому попустительствует Господь, но по тексту Нового Завета (Иоанн 8:44) лживый дух — это сам Сатана-Дьявол.

В некоторых ситуациях Бог выступает как жестокий и кровавый палач. Когда израильтяне вторглись в Ханаан, Иисус Навин «взял [город] Асор, и царя его убил мечом; и побили все дышащее, что было в нем, мечом все предав заклятию; а Асор сожег он огнем. <…> А всю добычу городов сих и скот разграбили сыны Израилевы себе; людей же всех перебили мечом, так что истребили всех их; не оставили ни одной души» (Навин 11: 10–15). Израильтяне считали, что такова воля Яхве. Ханаанеи отчаянно защищались, и отвагу им придавал, как это ни покажется странным, тоже еврейский Бог: «Ибо от Господа было то, что они ожесточили сердце свое и войною встречали Израиля, для того чтобы преданы были заклятию и чтобы не было им помилования, но чтобы истреблены были так, как повелел Господь Моисею» (Навин 11:20). Итак, Яхве повелел завоевать Ханаан, затем приказал ханаанеям сопротивляться и, наконец, сделал так, чтобы они погибли от руки избранного народа. Такой безнравственной акции естественно было ожидать от Змея или его потомков, но уж никак не от самого Бога.

Еще более тень Бога проявляется в Книге Исхода, когда Господь пытается умертвить Моисея при его возвращении в Египет: «Дорогою на ночлеге случилось, что встретил его Господь и хотел умертвить его. Тогда Сепфора, взявши каменный нож, обрезала крайнюю плоть сына своего, и, бросив к ногам его, сказала: ты жених крови у меня. И отошел от него Господь» (Исход 4: 24–26). Во Второзаконии (32: 41–42) Яхве предстает как кровожадный бог войны:

Когда изострю сверкающий меч Мой,

И рука моя примет суд,

То отмщу врагам Моим,

И ненавидящим Меня воздам.

Упою стрелы Мои кровью,

И меч Мой насытится плотью,

Кровию убитых и пленных,

Головами начальников врага.

В беспощадной природе Яхве в допророческий период развития еврейской религии отражены грубые обычаи кочевников и завоевателей того времени. Среди множества богов, почитавшихся в Ханаане (Древней Палестине), Яхве не занимал выдающегося положения. Евреи нередко отрекались от Него в пользу чужеродных Баалов и Астарт. Но во все времена Яхве оставался опорой древнееврейской веры, ориентировавшейся на единобожие.

После VI века до н. э. евреи три века были под властью персов, исповедовавших зороастризм. Это новое религиозное учение сложилось на иранской почве в VII–VI вв. до н. э. и было названо по имени его основателя Зороастра, или Заратуштры. Оно являлось своеобразным развитием учения древних ариев. Согласно этой религиозной концепции, Ормузд — бог добра, олицетворение света, жизни и правды, существовал еще до сотворения мира и пребывал в непрерывной борьбе с Ариманом — носителем зла, мрака и смерти. Человек создан Ормуздом, но свободен в своих мыслях и поступках и поэтому доступен воздействию зла. Однако его долг — помыслами, словами и делами бороться против Аримана и его помощников — духов зла. И в конечном итоге добро одержит полную победу над злом. В отличие от индоарийских текстов, священные книги древних иранцев значительное место уделяют деяниям темных сил, они содержат первые разработки темы «рая и ада». Но вот что интересно — два противника, два носителя противоположных начал, в сущности, носят одно и то же имя, записанное в индоевропейском и славянском вариантах. Его можно перевести как Арий-муж (английское man = славянское муж). В учении Зороастра арийский бог Яр (Ярила, Арей) разделился на враждующие темную и светлую половины. В этом, в общем-то, и заключается ключевая идея новой религии.

Зороастризм повлиял на древнееврейских авторов. Они разделили некогда единое Божество на добрую и злую половинки, но при этом и не отказались от концепции монотеизма! В результате на страницах Библии родился оригинальный образ Сатаны — мятежного сына Бога, ставшего Его главным антагонистом. Известный современный исследователь Джеффри Бартон Рассел пишет в книге «Дьявол»: «Древнееврейская религия занимает промежуточную позицию между индуистским монизмом (ведизмом. — А. А.) и зороастрийским дуализмом. В ней отвергается идея о том, что зло, так же как и добро, происходит из божественной природы; напротив, она избегает зла и отрицает его. Но эта религия отказывается также признать разделение двух начал, упорно настаивая на том, что можно поклоняться лишь одному Богу, ибо существует один и только один Бог. Быть может, противоречивость и двусмысленность древнееврейской религии являются не столько ее недостатками, по сравнению с ясностью и последовательностью индуизма и зороастризма, сколько ее преимуществами, поскольку они свидетельствуют о некотором творческом напряжении. Эта концепция позволяет нам почувствовать скрытую гармонию Космоса, и в то же время она заставляет нас с возмущением отвергнуть обольщения зла».

В свете обнаруженного влияния зороастрийского учения на формирование библейских образов интересно сравнить происхождение и значение имен Бога и Его противника. В Ветхом Завете встречается не менее ста наименований Бога, таких как Elohim — «Бог», Adonay — «Господь мой», El Shadday — «Бог всемогущий», или «Всевышний», Zebaot — «Саваоф», «[Господь] воинств». Но все эти имена следует отличать от имени Яхве — того единственного имени, с которым сам Бог открылся человечеству. Яхве — наиболее характерное для Библии наименование Бога: оно встречается в Ветхом Завете около 6700 раз. (Для сравнения: имя Элохим встречается около 2500 раз, а имя Адонай — около 450 раз.) Культ священного имени Яхве занимает в Библии совершенно исключительное место. Книга Исхода (3:13–15) приписывает открытие этого имени Моисею. Бог явился ему на горе Хорив, когда Моисей увидел куст, который горел и не сгорал:

«И сказал Моисей Богу: вот, я приду к сынам Израилевым и скажу им: «Бог отцов ваших послал меня к вам». А они скажут мне: «как Ему имя?» Что сказать мне им? Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий. И сказал: так скажи сынам Израилевым: Сущий послал меня к вам. И сказал еще Бог Моисею: так скажи сынам Израилевым: Господь, Бог отцов ваших, Бог Авраама, бог Исаака и Бог Иакова, послал меня к вам. Вот имя Мое на веки, и памятование о Мне из рода в род».

Понимание точного смысла этого признания крайне затруднено. Дело в том, что употребленное здесь еврейское выражение, касающееся имени Бога и переведенное на греческий и славянский языки как «Я есмь Сущий», буквально означает «Я есмь Тот, Кто Я есмь». Это можно воспринять как формулу, указывающую на нежелание говорящего прямо ответить на поставленный вопрос. Иными словами, повествование может быть понято не как откровение Бога, а как указание на то, что в человеческом языке нет слова, которое было бы «именем» Бога в еврейском понимании — то есть неким всеобъемлющим символом, полностью характеризующим его носителя. Ответ Бога Моисею в такой интерпретации имеет тот же смысл, что и отказ Бога назвать свое имя Иакову (Бытие 32: 24–29).

Значение самого священного имени Яхве представляет большие затруднения для толкователей и переводчиков. Все они сходятся в том, что изначальный смысл этого имени однозначно установить невозможно, и все научные толкования его этимологии — не более чем гипотезы. Даже огласовка составляющих его четырех букв является гипотетической. Это объясняется, в частности, тем, что после вавилонского плена, во всяком случае не позднее III века до н. э., евреи из благоговения перестали вообще произносить священное имя Яхве, которое стало восприниматься как собственное имя Бога. Лишь однажды, в день Очищения (праздник Иом Кипур), первосвященник входил в святая святых, чтобы там произнести это священное имя. Во всех же прочих случаях его заменяли на Адонай или другие имена, а на письме обозначали четырьмя согласными YHWH — так называемый священный тетраграмматон, — которые, однако, не произносили: даже комбинированное обозначение Адонай Яхве (Господь Яхве) читалось как Адонай Элохим (Господь Бог). В III–V веках память о произношении тетраграмматона сохранялась, — греческие авторы этого периода воспроизводили его как Йавоэ, Йаоваи (Климент Александрийский), Йаэ, Йае (Ориген) и Иабэ (Епифаний Кипрский), а латинские как Иахо (Иероним), однако впоследствии правильное его произношение забылось. С XVI века ученые на Западе стали применять искусственную вокализацию Иегова, появившуюся в результате добавления к согласным YHWH гласных из имени Адонай, и только к середине XIX века ученые остановились на версии, что тетраграмматон следует читать как Яхве. Хотя такое чтение имени считается в современной библеистике общепринятым, сохраняются значительные расхождения в его толковании.

Большинство исследователей тем не менее сходится во мнении о том, что это имя связано с еврейским глаголом «hayah», означающим «быть», «существовать», «иметь бытие», и что само имя означает «Я есмь».

Христианские писатели и богословы пытаются проникнуть в тайну имени Бога, совершенно игнорируя возможность его непосредственной связи с древней языческой традицией. Они считают Яхве Богом израильского происхождения и все свои лингвистические гипотезы относительно интерпретации его имени строят на основании древнееврейского языка. Между тем исследователи ближневосточной мифологии уже давно обратили внимание, что доеврейское население Палестины и Сирии почитало бога со схожим именем. Жители Угарита называли его Йаву, а финикийцы, проживавшие в городе Берите, — Йево. Наличие общих религиозных и мифологических представлений древнейших евреев и народов аморейско-ханаанского культурного круга никого не должно удивлять. Оно объясняется влиянием последних на поселившихся там евреев. Потомки Авраама переняли часть религиозных верований древних ариев. В качестве покровителя израильских племен, а затем и созданного в Палестине еврейского царства они выбрали бога Йево-Йаву, которого их дети впоследствии стали называть Яхве-Иегова. В первой половине IX века до н. э. в еврейском обществе началось движение за признание Яхве не только верховным Богом евреев, но и вообще единственным истинным Богом, то есть борьба за утверждение единобожия, монотеизма. Окончательно еврейский монотеизм утвердился позже, и со времени его оформления (середина I тысячелетия до н. э.) еврейская религия обрела подлинную самостоятельность. Но выросла она на арийско-праславянской почве, вот что до сих пор не понимают (или игнорируют?) современные исследователи Библии.

Итак, что же в действительности означает имя Йево-Йаву-Яхве? Начнем с корня, который лежит в его основе. В русском языке есть слово «явь». Словарь Ожегова определяет его как «реальную действительность в противоположность сну, бреду, мечте». Не утверждает ли Библия реальное присутствие Бога во всех наших делах? Синонимами яви служат слова «реальность», «действительность», «факт», «существенность». Напомним, что каноническим переводом имени Яхве-Иеговы выступает слово «Сущий», что в точности соответствует русскому варианту прочтения. От корня «яв(ь)» происходят слова «явить», «являть», «явный». Он является въявь, Его можно увидеть, то есть Он явный, не сокрытый и не скрываемый, не тайный. И все, что делается от Его имени, делается въяве, видимо, гласно, всенародно, открыто. Вспомним разговор Бога с Моисеем, предшествующий объявлению Им десяти заповедей (Исход 19:9-11):

«И сказал Господь Моисею: вот, Я приду к тебе в густом облаке, дабы слышал народ, как Я буду говорить с тобою, и поверил тебе навсегда <…> И сказал Господь Моисею: пойди к народу, [объяви] и освяти его сегодня и завтра; пусть вымоют одежды свои, чтоб быть готовым к третьему дню: ибо в третий день сойдет Господь пред глазами всего народа на гору Синай».

Финикийская мифология пока не может представить каких-либо значительных сведений о боге Йево-Йаву, поэтому есть прямой смысл обратиться к родственным ей преданиям Древней Руси. В древнерусской языческой традиции Явь — светлая сила, управляющая миром, одновременно — сам этот светлый мир, «белый свет». Она противостоит Нави, то есть He-Яви. Русское слово «правь», имеющее так много значений в нашем языке, можно выводить из словосочетания «перво-явь». В таком прочтении правь — это первочистота, первоисточник, первичный (божественный) свет. «Книга Велеса» говорит о триединстве понятий Яви, Нави и Прави:

— Напрасно забываем мы доблесть прошедших времен и идем неведомо куда. И так мы смотрим назад и говорим, будто бы мы стыдимся познать обе стороны Прави и Нави, и свой путь ведать и понимать.

И вот Дажьбог сотворил нам это и то, что свет зари нам сияет, ибо в той бездне повесил Дажьбог землю нашу, дабы она была удержана. И так души пращуров сияют нам зорями из Ирия (Рая. — АЛ)…

Но греки нападают на Русь и творят злое во имя их богов. Мы же сами не ведаем уже, куда бежать и что делать. Ибо что положено Дажьбогом в Прави, нам неведомо.

А поскольку битва эта протекает в Яви, которая творит жизнь нашу, то если мы отойдем — будет смерть. Явь — это текущее, то, что сотворено Правью (Перво-явью. — АЛ!). Навь же — после нее, и до нее есть Навь. А в Прави есть Явь.

Поучились мы древней мудрости, вверглись душами нашими в это. И вот это наше, так как это идет от богов, которые на конях творят божьей силою. Это мы узрели в себе, и это дано как дар богов, и это требуется нам, ибо делать это — значит следовать Прави».

Академические круги считают «Книгу Велеса» подделкой (впрочем, долгое время точно в таком же положении пребывало и «Слово о полку Игореве»), но в данном случае для нас важно подчеркнуть глубокую укорененность всех этих понятий в древнерусскую, а если шире, то и в мировую культуру! Так, в греческом языке приставка «ев» значит «хорошо», «хорошее», при прилагательных и наречиях она часто используется для усиления значения. Некоторые собственные имена образованы путем ее присоединения к основному (смысловому) слову — например, Евгений, Евдокия. Но эта приставка не греческого, а древнерусского происхождения! Точно также и весь католический мир, произнося молитву «Аве Мария», поминает древнерусскую Явь. Кстати, футбольные болельщики итальянского «Ювентуса» называют свою команду сокращенно «Юве» — «старая сеньора», хотя такой перевод никак не объяснишь словами исконно латинского словаря.

Наше «лирическое отступление», касающееся имени Бога, быть может, несколько затянулось, но оно имеет самое непосредственное отношение к разговору о Сатане и значении его имени. В переводе с древнееврейского оно означает «противник в суде, в споре или на войне». Этим упоминанием все исследователи и ограничиваются. Однако мы пойдем несколько дальше и зададимся простыми вопросами: какой корень у еврейского слова «сатана» и каков его изначальный смысл?

Как известно, древнееврейское письмо не имело гласных букв, и слово «сатана» писалось как «стн». Переводчики Библии вставляли их по своему усмотрению, прочитав «стн» как «сатана». Но давайте предположим, что это имя индоевропейского происхождения. Тогда «стн» можно прочитать как «есть он». Эта форма точь-в-точь соответствует значению имени Яхве — «Я есмь». В основе имени «сатана», согласно нашей интерпретации, лежит корень «есть» и означает он реальное существование, бытие, присутствие в мире. По неведению или намеренно составители Библии перевели оборот «есть он» как «сатана». Но изначально это было одно из имен Бога! В какой-то момент его сделали эквивалентом злой «составляющей» Божества и поименовали Сатаной в противовес доброму Яхве. Но по своему внутреннему смыслу праформы этих имен являются синонимами. Как и в зороастрийской религии, единый Бог «разделился» на две половинки, названия которых, в сущности, обозначали одно и то же.

Если культ Яхве евреи заимствовали у финикийцев, то прототипом Сатаны был египетский бог Сет. Схожи не только их имена (египетское письмо тоже было безгласовым, так что у обоих слов один и тот же корень — «ст»), но и судьбы. В период Древнего царства (III тысячелетие до н. э.) Сет считался богом-покровителем царской власти, что отражено в «Текстах пирамид» и в титулатуре фараонов II династии. При гиксосах (азиатских завоевателях Египта, XVII в. до н. э.) его отождествляли с финикийским Ваалом. Даже в период Нового царства (вторая половина II тысячелетия до н. э.) имена «Сети» встречаются еще достаточно часто. Это имя носили, в частности, фараоны XIX династии. Самому Сету давался эпитет «могучий», и он упоминается в договоре Рамзеса II с хеттами (XIII в. до н. э.). Итак, добрая ипостась египетского бога, как говорится, налицо. Но вот в эпоху XXII или XXV династии (первая треть I тысячелетия до н. э.) произошла религиозная революция, в результате которой Сет был свергнут, изгнан из общества богов, его изображения были изуродованы, а надписи в его честь были стерты. Таким образом, доброе божество, бог неба и земли, как обыкновенно называли Сета ранее, становится теперь божеством беспримерно злобным, олицетворением всего злобного в природе, — одним словом, полной противоположностью добра и света. Ненависть к нему доходит до того, что, как места сосредоточения зла и несчастий, из списка населенных местностей вычеркиваются города, посвященные ему. Окончательное оформление монотеистической традиции у древних евреев происходило несколькими веками позже низвержения Сета, когда он олицетворял всецело злое начало. Поэтому образ этого бога и был выбран на роль тени Яхве.

Корневая основа имени Сатаны порождает также и два очень важных понятия, возникающих неизменно при обсуждении темы Дьявола. Первое из них — естество (природа). Его можно рассматривать как троекратное произнесение божественного имени — Есть-Есть-Яво. Дьявола называют владыкой естественного мира, «Князем мира всего», он властен над смертью, болезнями и природными бедствиями. От начала времен мир обезображен его греховными действиями. Дьявол господствует в нем, поскольку может свободно передвигаться в нем и искушать всех, кого пожелает. Царство Христа, «Царство Божие» — не от мира сего, в христианстве оно противопоставлено яви, или природе. Мир материальных сущностей находится во власти Сатаны, где он выступает полноправным хозяином. Другое понятие — истина. Она всегда сопряжена с поиском нового знания, с вкушением плодов от древа познания, с многократным повторением и переживанием того необратимого состояния, которое было названо грехопадением. Всякий путь в незнаемое — это поверка алгеброй ума божественной гармонии мира, созданного Творцом, это постоянное соприкосновение с Дьяволом или его более мелкими соратниками, это, если хотите, вечный бунт против Бога даже при условии веры в Него.

Обсуждение имен Бога, Сатаны и Дьявола в рамках индоевропейских языков открывает подлинный смысл их образов! И не надо особенно удивляться, что именно русский язык в наибольшей степени хранит тайны библейских имен. Он — один из наиболее древних среди современных живых языков, а то, что индоевропейцы влияли на культуру евреев, уже давно не секрет для ученых. Богословы и комментаторы Библии потому и не могли на протяжении тысячелетий докопаться до истинного смысла Божественных имен, что не распространяли свои изыскания за пределы семитских языков. Подчеркнем, однако же, что наши рассуждения о происхождении Сатаны ни в коей степени не умаляют заслуги евреев, создавших оригинальный образ этого духа зла.

Яркой иллюстрацией оформившегося в послевавилонское время ветхозаветного учения о добре и зле является Книга Иова. Она рассказывает о непорочном и богобоязненном человеке по имени Иов из земли Уц, что лежала к югу от Мертвого моря. У Иова была многочисленная семья. Он не ведал бед, обладал значительным богатством и был доволен жизнью. Но однажды Сатана предстал перед Господом и испросил у Него разрешения наслать испытания на Иова, чтобы доказать, что Иов соблюдает заповеди Яхве только потому, что живет счастливо и не знает страданий. Бог дал разрешение на испытания (попустительствовал злу!), и на Иова посыпались беды: сначала украли его волов и ослиц, затем огонь уничтожил стадо овец, верблюдов угнали, слуг пронзили мечами. Когда же Иов узнал, что налетевший ураган снес его дом, под обломками погибли его сыновья и дочери, он в трауре разорвал свои одежды, остриг волосы, упал на колени и начал молиться: «Господь дал, Господь и взял; [как угодно было Господу, так и сделалось;] да будет имя Господне благословенно!» (Иов 1:21).

Затем тело Иова стало покрываться проказой, он сел в пепел, взял черепицу и начал скоблить ею раны. Жена стала уговаривать Иова похулить Бога, терзающего непорочного человека. Но Иов отвечал ей: «Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» (Иов 2:10). Услышав о несчастьях Иова, к нему пришли три друга — Елифаз, Вилдад и Софар, чтобы утешить его. Иов был в отчаянии и проклинал день, когда он появился на свет. Услышав его причитания, друзья высказали свои взгляды на страдания Иова.

Елифаз считал, что поскольку Яхве безгранично добр, то он никого не заставит страдать безвинно. Поэтому Иов, должно быть, грешник: «вспомни же, погибал ли кто невинный, и где праведные бывали искореняемы?» (Иов 4:7). Он предлагает Иову вернуться на праведный путь — и Яхве спасет его. Вилдад, ссылаясь на справедливость Яхве, также пришел к выводу, что Иову надо покаяться и обратиться к Богу. Яхве, считал он, не без причины насылает на него испытание. Причиной страданий Иова является грех, поэтому ему надо покаяться. Софар поддержал это мнение.

И тогда в спор вступил четвертый мудрец — Елиуй. Осуждая Иова за самооправдание, он в то же время подверг осуждению мнение друзей о том, что там, где страдания, должен быть и грех. Правда, страдания становятся наказанием за грех, но они же могут стать и средством предупреждения и отведения от человека еще больших несчастий. Елиуй утверждал, что мудрость Яхве непостижима и его справедливость неоспорима. После слов Елиуя раздался голос Бога. Он указывал на совершенство и тайну сотворения мира, которую человек не способен постичь. «Нисходил ли ты во глубину моря и входил ли в исследование бездны? Отворялись ли для тебя врата смерти, и видел ли ты врата тени смертной? Обозрел ли ты широту земли? Объясни, если знаешь, все это» (Иов 38: 16–18). Если же нет, то стоит ли удивляться тому, что Иов не понимал смысл своих страданий. Долг человека — признать мудрость Яхве, подчиниться таинственному плану мира и верить в то, что его страдания имеют смысл и цель. Человек может восстать против Бога, подвергнуть сомнению Его справедливость лишь в том случае, если станет равным Ему: обозрит широту земли, снизойдет и исследует глубины бездны и заглянет во врата смерти, в царство самого Сатаны. Простому смертному это сделать не под силу, поэтому Иов смиренно и произносит: «Что буду я отвечать Тебе? Руку мою полагаю на уста мои» (Иов 39:34). Другими словами, Иов принимает Божью волю, какой бы она ни была. Яхве же, увидев Иова благоверным своим подданным, удвоил его богатства, дал новых детей и подарил долгую жизнь.

В Книге Иова Сатана еще является среди ангелов неба. Но в Новом Завете он уже падший ангел, вставший во главе сонма демонов (бесов) и возглавивший мятеж против Бога. Этот миф внушил Данте несколько прекрасных стихов в «Аде», а Мильтону — незабвенный эпизод «Потерянного Рая». В христианстве миф этот разными отцами и учителями церкви излагался и окрашивался по-разному. Между тем у него нет никакого иного основания, кроме толкования одного стиха у Исайи и нескольких довольно темных мест в Новом Завете. В чем заключалась точная причина к бунту духов против своего Творца, легенды изъясняют схоже в общих чертах, но очень разно в подробной мотивировке. В одном из общеизвестных мест Корана говорится, что ангелам было поведено преклониться пред Адамом, наместником Аллаха на земле, но Эблис (Дьявол), полный гордыни, отказался совершить это поклонение. Другой миф, совершенно иного характера, но не менее поэтичный и усвоенный писателями, как еврейскими, так и христианскими, рассказывает об ангелах или сынах Божьих, которые, увлекшись дочерями человеческими, пали с ними и, в наказание за грех, были изгнаны из царства небесного и из ангелов превратились в демонов. Этот второй миф освящен, как излюбленная тема стихами Мура и Байрона. Таким образом, оба мифа признают демонов падшими ангелами, а падение их связывают с грехом: в первом случае — с гордостью или завистью и с преступной любовью — во втором.

Если коротко выразить суть конфликта в новозаветном варианте, то получится примерно следующее. Сатана противопоставлен Богу не на равных, не как антибожество. Он обращает против Яхве силу, полученную от Него же. И какое бы зло ни сотворил Сатана, он в конечном счете против собственной воли содействует исполнению Божьего замысла. Вечная война против Яхве и его сил на земле имеет, так сказать, свои пределы и закончиться она может только победой Бога. Добрый Бог всегда превзойдет своего злобного отпрыска!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.